Сафари (Путевые записки влюбленной бабушки)

Пустячок, а приятно. Мы тут оказывается не одни, нас охраняют! Про плоского паука я не решилась спросить, вдруг это тоже был наш большой друг и защитник?

Попыталась напроситься к Офелии в помощницы, но та уже сама все сделала, остается только ждать, пока пропекутся эти разные по размеру и по форме свертки. Офелия, не суетясь, время от времени переворачивает их, поправляет дрова в костре, уходит на кухню, помешивает что-то там в котле и в кастрюлях и возвращается опять к костру. Никакого следа усталости на ее лице нет, но какая-то напряженность. Она будто постоянно вслушивается в темноту. Я тоже попыталась прислушаться, но ничего кроме легкого шума деревьев не различила, мне этот шум и эта тишина еще ничего не говорят. Незнакомая тишина, незнакомые звуки. Какая-то птичка пиликнула, Офелия сразу же оживилась, рассказала что-то про нее, но я не все поняла, потому что ее губ в темноте не видела. Разобрала только, что она эту пичугу только по голосу может узнать, а по внешнему виду нет, неприметная де она.

Шон тоже у костра и тоже голодными глазами на свертки поглядывает. Видел он меня голой или нет? Я и до этого-то старалась подальше от него держаться, а теперь и подавно. Не дай бог встретиться с ним взглядом.

Между облаков кое-где стали проглядывать звезды, но мне уже и так ясно, что созвездия здесь совсем другие. Когда небо очистится, попрошу Офелию показать мне Южный Крест.

Смотреть в ничего не говорящую темноту скучно. Решила хоть чуть-чуть пройтись, пока Офелия у костра колдует. Все равно еще не все собрались.

Видовая площадка имеет форму полумесяца, к ней примыкает небольшой плавательный бассейн с прозрачной водой. Теперь я пошла от дома-навеса налево, тут и без фонарика светло, но тоже только до последнего домика. Дальше опять ни дорожки нет, ни фонарей-светлячков, только след от проехавшей машины. И где тут ноги можно размять? Офелия заверила, что львов и леопардов в этом заповеднике нет, но есть гиены, носороги, слоны и другие звери, которых я еще в их естественной среде не встречала. Сейчас я, правда, и ежика бы, наверное, испугалась, если бы он вдруг из кустов выбежал, но тут ежики не такие уж и безобидные, во всяком случае, иголки у них длинные, толстые и ядовитые. Фонарик, он у меня хоть и крошечный, светит очень ярко, но идти в темноту я все равно не решаюсь. Вчера меня запугивали, чтобы одна не ходила, а сегодня я сама боюсь, хоть никто и не запугивал. Вернулась к костру.

Теперь тут уже все собрались. Они, видно, лучше меня усвоили, что в Африке все медленно, и не пришли ровно в восемь, а я после Швейцарии на непунктуальность еще не успела перестроиться. Жена канадца появилась в длинном шелковом платье цвета осени, с накинутой на плечи маленькой джинсовой курточкой. Прямо, как в лучших домах Лондона, – к ужину в вечерних туалетах. И накрасилась. Я откровенно, хоть и без слов, дала ей понять, что она хорошо выглядит. Конечно, ей можно, ее никто не заподозрит в том, что она чужого мужа охмурить собирается.

Многие уже не стесняются формулировать свое состояние в конкретных выражениях, для пущей убедительности показывают на свои разного объема животы в области желудка. Офелия совершенно точно оценила взрывоопасность этой ситуации и разрядила ее, начав носить в кухню наверняка еще не до конца пропеченные свертки. Вдоль бара мгновенно возникла плотная очередь, мне ничего не оставалось, как пристроиться ей в хвост. Офелия выставила на прилавок все котлы и кастрюли, разложила свертки и, тем самым, сложила с себя обязанность поварихи. Показала только, где еда для вегетарианцев, а где для всеядных.

Так она еще и этим отщепенкам отдельно готовила?!

Началось самообслуживание.

Из такой вот посуды мне еще не приходилось есть, но, кажется, я ее уже в каком-то фильме видела – небольшой тяжеленький подносик из приличного, явно нержавеющего белого металла, с углублениями разной формы: одно большое прямоугольное и три поменьше – круглое и два квадратных.

Молодой африканец с ласковым взглядом, который ненавязчиво стоял рядом у стойки, уловил невысказанный мной вопрос и, как бы удостоверяясь, спросил:

– Никогда не видела?

– Нет.

– Значит, ты там еще не была.

– Где?

– В тюрьме.

??? Точно! В том самом фильме, где тот актер играет, который через канализационную трубу спасся, ой не к столу будет вспомнено, они именно с таких подносиков и ели. Это им там такую хорошую посуду дают?

Подошла моя очередь, и я стала заглядывать в котлы и кастрюли, что бы мне взять? И куда положить? Что в большое углубление, а что в маленькие? С непривычки-то и ошибиться можно. Лилии, она стояла передо мной и как раз орудовала большой ложкой, такой вид посуды не показался необычным, она видно из нее уже целый месяц ела, поэтому и так уверенно завалила все большое углубление на подносике аппетитным овощным рагу.

Может мне прямо сейчас уже и стать вегетарианкой?

Отсутствием аппетита Лилин молодой и, наверное, еще растущий организм явно не страдает, но калорий во всем том «силосе» скорей всего меньше, чем в скромной кучке чего-то, похожего на тушеную картошку с мясом, только в обратной пропорции, которую я себе положила из котла в такое же большое углубление. Офелия назвала это stew.3 Мне это слово показалось совершенно непроизносимым. Может побольше взять, уж очень соблазнительно выглядит, вчера в кулинарном отделе тоже такая же картошка была. Я, правда, особого голода уже не ощущаю, прошел, но ведь он, как известно во время еды приходит, аппетит то есть. А вот то, что на меня из другой кастрюли глянуло, чуть мне остатки аппетита не испортило. Неестественно белая вязкая масса своим видом собралась уже вызвать у меня приступ рвоты, но я поскорей захлопнула крышку и переключилась на свертки в алюминиевой фольге. В круглых оказались половинки тыковок размером с большой апельсин. Это на десерт? Да вроде нет, на десерт Офелия, кажется, вон ту большую кастрюлю в кухне оставила. Возьму, потом разберемся. В длинных свертках оказались разрезанные вдоль французские булки, обильно сдобренные маслом и чесноком. Вот это тоже по мне. Из более короткого свертка извлекла половинку початка кукурузы. Почему только половинка? Может, я целый хочу?! Не жадничай, вон места на подносике уже и так не осталось, а еще салат надо взять. С трудом разместила все и повернулась, чтобы к столу идти, но, как и вчера в самолете, (или уже позавчера?) никуда идти не пришлось. Свободные места остались только у самого начала длинного стола. Вот и хорошо, не всегда тебе самое плохое достается, когда ты самым последним приходишь.

Стулья, такие тяжелые на вид, на самом деле оказались еще тяжелее, понятно – для стабильности, но отодвинуть свой стул левой рукой, потому что правая была занята, я не смогла. Какой там! Стул на мои усилия даже не прореагировал, ни на миллиметр не сдвинулся. Пришлось подносик осторожно поставить на стол и двумя руками вцепиться в спинку, да еще и всем телом подналечь, чтобы стул отодвинуть. Ну прямо Маша в гостях у Трех Медведей. Это у всех такие тяжелые стулья или только у меня? Все спокойно едят с нескрываемым аппетитом, никто неудовольствия по этому поводу не проявляет.

Тушеное мясо под непроизносимым для меня названием Офелия готовить умеет! Она и мясо-то для этого взяла настоящее, баранину с косточками, и луку много, и еще других овощей добавила, и соли не пожадничала. Объедение! Кукурузу я тоже теперь в фольге запекать буду, в ней так вкусу больше. Лук в салате очень крупно порезан, я его сначала на край подносика отодвинула, потом посмотрела на другие подносики – ни на одном он на краю не лежит, значит, все его едят, и я съела. Салат с луком, хлеб с чесноком, но если от нас всех будет разить одинаково, то никто этого не заметит. Мудрое решение!

Офелия наконец-то тоже села за стол на оставшееся место напротив меня. Я сделала ей комплимент за stew, другие меня поддержали, стали особенности рецепта обсуждать, а я, как тот кот Васька, стала слушать, да есть. Тыковку. Но сначала посмотрела опять, как это другие делают. Ее оказывается надо ложкой из кожицы как из мисочки выедать. Консистенция у нее не такая волокнистая, как у обыкновенной тыквы, и более нежная. И вкус очень приятный, овощной. Надо было бы две половинки взять. Да ладно, теперь просто буду иметь в виду. Скорлупку даже жалко выбрасывать: кругленькая, гладенькая. Снаружи темно-зеленая и блестящая, а внутри матовая и.... Хотела уже было написать «фисташкового цвета», но спохватилась. Я долго не была уверена, что при этом имеют в виду: зелененькую сердцевинку или бежевую скорлупку фисташки, поэтому у меня сложилось необщепринятое представление об этом цвете. У тыковки внутри цвет скорлупки фисташки.

Некоторые потянулись гуськом на кухню за добавкой. Я особой полноты в желудке не ощутила и решила взять еще немного stew.

Муж канадки, уже возвращаясь из кухни, вдруг встал передо мной, не давая пройти. Он просто дурачится или заигрывает со мной? А как же жена? Большой, просто так не обойдешь. Своим подносиком почти уперлась ему в живот, чтобы он не мог еще больше сократить расстояние между нами, запрокинула голову и спросила, кивнув на его подносик, как это называется? Я де по-английски это слово не могу правильно произнести. Он опешил на секунду, произнес внятно: стью, я повторила и вопросительно глянула на него, ожидая оценки. Он одобрительно кивнул и заверил, что я абсолютно правильно произношу это слово. Не дожидаясь, пока в его голубенькие глазки вернется выражение сытого кота, я мышкой ускользнула на кухню.

Жадничать не стала, взяла совсем немного стью, просто чтобы еще раз его великолепный вкус ощутить. Тыковок больше не оказалось, а еще одну половинку початка кукурузы взять постеснялась. Ведь может еще не все по одной взяли.

Офелия уже съела все со своего подносика, даже ту безжизненно белую массу, и стала приглашать всех на кухню за десертом. Для него была предусмотрена отдельная посуда совсем не тюремного вида: легкие стеклянные мисочки. А вот десерт пусть другие едят, тем более что это какой-то тягучий крем, цвета чуть желтее нашей сгущенки. Я себе удовольствие от всего съеденного не хочу портить.

После десерта Офелия распорядилась посуду еще пока не мыть, а сразу же, не вставая с места, начать представляться и рассказывать о себе что-нибудь интересное. В самом конце стола сидит жена Шона, она видно первой обслужилась на раздаче, поэтому ей и начинать пришлось.

И это называется английский?! Что она там цедит-то? Мне даже в очках не видно, чтобы у нее губы шевелились. Разобрала только, что она из Дублина, учительница, что у нее сколько-то детей, а самое интересное в ней то, что она замужем за Шоном. Тут она громко расхохоталась, а у меня от этого хохота мороз по коже прошел, наверное, именно так гиены смеются. Про свой возраст она не упомянула, это бы я точно уловила, значит и мне про свой не обязательно говорить. Может мне тоже про мужа рассказать? Про мужей. Так и сказать, что уже от третьего ушла. Как Колобок. Нет, подумают еще, что я этим горжусь. Да и про Колобка они никогда не слышали.

Шон и губами шевелит и говорит понятно, но я начало его речи все равно пропустила, не оправилась еще от впечатления, произведенного смехом его жены. Включилась только на фразе:

-…and I'm a lawyer!4

Сказал он это особенно громко и с нажимом, вроде как припугнуть, или предупредить нас хотел. У меня тут же возник вопрос: «Хороший?» Но, к счастью, вопрос не вырвался наружу, я просто вовремя спохватилась. Зачем мне хороший lawyer где-то в Англии, если я живу в Швейцарии? А как же это по-русски то? Срамота! Родной язык забываю.

Шон тем временем ответил на какие-то вопросы, я пропустила и вопросы, и ответы.

Следующая – Аня. Что говорит, понимаю все, только почему она такая непоследовательная-то? Когда она вчера в баре сказала: «Я из Нидерландов» – я довольно быстро сообразила, что она – соотечественница Лилии, хотя та представилась голландкой, но почему она сегодня сказала: «I'm Dutch?» Дания что ли? Карту мне, карту! Полцарства за карту! Географическую или политическую, а заодно и английский словарь, да побольше! Нехорошо обещать то, чего у тебя нет, даже и половины. О! Интернет бы…

«Что-то неладно в Датском королевстве» – это про них? Похоже, неразбериха там еще задолго до меня началась. Или это у меня в голове? Нет, нутром чувствую, что не в географии тут дело, а в недостаточном знании английского. Может они голландцев называют – Dutch? Странно. А тогда датчан как же? Спросить бы кого, но не хочется свою необразованность показывать. Они же все из капиталистических стран, а я одна из бывшей социалистической. Подумают еще, что нас там ничему не учили. Нас наверняка учили, просто я забыла. Я же сюда отвлечься от своих проблем приехала, жизнью наслаждаться.

Что Аня по жизни делает, замужем ли, я упустила, уловила только, что она в свободное время любит на велосипеде кататься. А что, очень даже тренированно смотрится.

Рядом с Аней – женщина в моем возрасте, зовут коротко так: Мэй. Понимаю опять через слово: она из Австралии и не одна, а со своей дочерью Эллой. Тут она кивнула на сидящую рядом молодую женщину, ни цветом волос, ни чем-нибудь еще на нее не похожую. Надо же, а я вот своей дочери такую поездку оплатить не могу. Стала дальше вникать, говорит очень быстро. Уловила, что они уже три месяца (!!!) в Африке и видели очень много зверей. Посыпались вопросы: в каких странах были, какие, где звери попадаются, какие турфирмы лучше?

Элла помогала отвечать на вопросы, а когда они кончились, очень коротко рассказала о себе, так что раздел «интересное» у нее оказался в начале. Говорит тоже очень быстро, я поняла только, что она по работе с какими-то шахтами связана, с какими, не поняла. Возраст свой она назвала, но я не разобрала толком, что-то за тридцать, не замужем, детей нет. Неужели она сама эту поездку оплачивает? А почему бы и не оплатить, если работает и ни семьи, ни детей нет. Вот так и живут. Работают, путешествуют в свое удовольствие. А мы, чуть за двадцать, уже себя неполноценными считаем, если ни семьи, ни детей не завели.

Супруги-канадцы. Ее имя я не расслышала, его Фрэдом зовут. Рассказывают вместе, иногда перебивают друг друга, она учительница (еще одна, но эта хоть почти понятно говорит), он водитель-дальнобойщик. Путешествуют по Африке уже месяц, это их второй тур кряду. Назвали несколько стран, где они только что были. У них дети и внуки, в свободное от работы время они любят путешествовать и снимать видеофильмы. Вопросов было много, но я не очень вникала, и не запомнила ни вопросы, ни ответы. Смеялись громко.

Маша-немка, начала с откровения. Таинственным тоном сообщила, что у нее совершенно необычная профессия, она виолончелистка! Реакция на это была сдержанная, явного недоумения никто открыто не продемонстрировал, а Маша явно на овацию рассчитывала. Судя по тому, с каким энтузиазмом говорили о работе те, кто уже представился, они свои профессии тоже считают необычными, да и я – не исключение.

Дальше я Машу слушать не стала, решила силы поберечь, да и хватит мне уже того, что я о ней вчера узнала. А если что, то мы с ней лучше по-немецки, без напряжения пообщаемся. По этой же причине пропустила мимо ушей и рассказ крохи-немки, только зафиксировала ее имя: Андреа. Отпуск продолжается, Андреа так Андреа. Тоже интересное явление: имена, которые в русском языке бывают только мужскими, в других могут быть и мужскими, и женскими. В русском таких имен вроде только четыре: Александра, Евгения, Антонина и Валентина, во всяком случае, мне больше никакие в голову не приходят.

Андреа и похожа-то на мальчика-шалунишку с французских открыток. Пострижена совсем коротко, губки надутые.

Следующий – тот, который на второго актера похож, зовут Филипп. Здорово! Ударение, правда, на первом слоге, но это ничего, это уж я как-нибудь осилю.

??!

Нас что, вообще не тому языку учили?! А где все те губно-губные и взрывные звуки? Да он не только губами не шевелит, он и рот-то не открывает, и ничего у него там не взрывается. Шелестит себе что-то под нос, долго и нудно. Боится, что муха в рот залетит, или комар малярийный? Так тут вроде никто не летает! И они все его понимают? Или делают вид? Ну и я сделаю такой вид! Мне что, больше всех надо? Шелестишь и шелести!

Ну вот, а эта журчит! Его жена. Кто-нибудь вообще хоть что-нибудь понимает из того, что она говорит? В его шелесте я хоть «Филипп» и «Новая Зеландия» разобрала, а в ее журчании вообще деления на слова не улавливаю, сплошной поток непонятных звуков! Ну, они друг друга стоят.

Следующая – молоденькая блондинка, с которой Шон утром шумно общался. Cтройненькая, ладненькая, хорошенькая. Эта по-английски сказала только: «Я из Шотландии», а потом заговорила на каком-то другом языке. Ну не может же это тоже быть английским! Я вопросительно оглядела всех, никто не возмущается, ну и я не рыжая, опять сделаю вид, что все понимаю!

Следующая – рыжая толстушка из англоговорящей части Канады. Говорит вроде понятно, но я уже мало что воспринимаю, то ли от обиды, то ли от усталости.

Канадки-француженки чем-то вызвали всеобщее оживление, но я не уловила, чем.

А вот Лилия осталась последовательной, не стала меня запутывать, повторила почти слово в слово все, что рассказала вчера мне. Когда она упомянула про свое волонтерство, все восхищенно и одобрительно зашумели. Пошли вопросы, это всем показалось действительно очень интересным, а я еще больше скисла, потому что за мной таких подвигов не значится, и я все еще не придумала, что мне можно рассказать о себе в разделе «интересное». Вопросы кончились, моя очередь.

От пережитого только что потрясения большая часть заготовленной мной речи испарилась, оставшуюся я выдала не очень уверенно, но четко, глядя при этом на жену Филиппа:

-Меня зовут Надя. Я русская. Родилась и выросла в Сибири, живу в Швейцарии и преподаю немецкий язык иностранцам, некоторые из них из Африки. У меня двое детей и две внучки. Я люблю читать книги и заниматься спортом: хожу в горы, катаюсь на лыжах, на велосипеде и на роликах.

При слове «русская» глаза у жены Филиппа расширились, а при слове «Сибирь», стали совсем круглыми. Все поняли все, взгляды и у других оживились, но только Фрэд спросил, один у меня паспорт или два? Видно, я ничего интересного не рассказала.

Офелия поблагодарила всех, рассказала о себе, но не подробнее, чем вчера в баре, и совсем не упомянула о том, что работала уже во многих турфирмах. Вопросов ей задали немного, она на них ответила, а потом произнесла магическое слово плэн, план по-нашему. В данном случае конкретная программа на завтра, с изменениями и дополнениями: завтрак очень легкий, в шесть часов. Тут я присоединила свой голос к явно не восторженным репликам. Потом прогулка по ближайшим окрестностям в сопровождении местного знатока флоры и фауны. Тут Офелия кивнула в сторону молодого африканца у стойки бара, тот степенно поклонился. В одиннадцать часов второй завтрак, совмещенный с обедом, потом свободное время, а в четыре часа – наблюдение за зверями, для чего нам подадут специальные транспортные средства.

Дальше я уже не слушала, и так уже весь вечер изо всех сил напрягалась, чтобы понять как можно больше. Правое ухо еще больше стало болеть. Хватит, я в отпуске. Офелия еще что-то говорила, все ее возбужденно расспрашивали, а я будто кино без звука смотрела. Потом увидела, как Шон вскочил с места, сразу же опять «включила» звук, услышала, что он хочет рассказать стори, и так же недоуменно, как и другие уставилась на него, а он стал рассказывать никакую не историю, а анекдот про старого и про молодого быка. Только он их тут буйволами окрестил. Молодой бык все суетился, подбивал старого выбрать себе поскорей по корове, а старый его урезонил заверив, что когда они придут на место, то трахнут все стадо.

Я этот анекдот из России знаю. Смутилась сначала, потупилась, даже, кажется, покраснела, заерзала на стуле, скрывая свою неловкость. Ведь тут же совсем молоденькие еще сидят! Но потом взяла себя в руки и стала наблюдать, как Шон эту стори рассказывает. Мастерски.

Может это действительно Шон Коннери путешествует инкогнито? Может ему известность и шумиха надоели, и ему хочется как простому смертному порассказывать сальные анекдоты? По ходу действия Шон становился то молодым, то старым быком, то нетерпеливо-суетливым, то степенно-уверенным. Актер! Всякий раз, когда он доходил до моего конца стола, обводя похотливо-оценивающим взглядом сидящих за ним женщин, я смотрела не на него, а куда-нибудь в сторону. Мое возмущение стало переходить в негодование: он что, себя старым быком чувствует, а нас коровами в своем стаде считает?! Наглец самовлюбленный!

За концовкой последовал взрыв хохота, а я сделала вид, что ее не поняла и, что она меня не интересует. Я ведь по гороскопу Телец, и себя во многом с коровкой ассоциирую, но именно с «коровкой», не с божьей, конечно, а не с «коровой». Ну, в общем, понятно, какой смысл обычно в это слово вкладывают, нет, не с такой. Ну, уж нет, меня в его «стаде» никогда не будет!

Мама Мэй рассказала что-то коротенькое, и все коротенько хохотнули. Аня тоже свою лепту внесла, но я опять звук «выключила» и не слышала, что она рассказывала.

Я стала итожить то, что прожил: мне же захочется и с носителями языка пообщаться, то есть с теми, у кого английский – родной, ведь восемнадцать дней вместе будем, а из носителей я только Офелию довольно хорошо понимаю и Шона, если он не рядом и не со мной разговаривает. Но что касается его, то у нас с ним вряд ли до общения дойдет. Троих почти совсем не понимаю: молоденькую шотландку и пару из Новой Зеландии. Как же я буду восемнадцать дней с ними общаться-то?

О том, что мы должны будем «активно участвовать в организации быта», было написано в путевке. Я совершенно правильно поняла под этим мытье посуды и, хоть моя сумка и без того чуть ни лопалась, прихватила с собой пару резиновых перчаток, но все еще отчаянно надеялась, что этот пункт как-нибудь выпадет из программы. Увы! Офелия лишила меня всякой надежды. Посуду мы должны мыть сами, попеременно. Она объяснила еще, что книги из шкафов можно просто брать и где-нибудь на одной из следующих стоянок оставлять и, что еще есть всякие игры, кому захочется. Мне уже ничего не хотелось. Нет, захотелось срочно сходить за блокнотом и записать свои впечатления за день.

Отнесла свой поднос на кухню, желающих мыть посуду там уже набралось достаточно, так что я со спокойной совестью отправилась было в палатку, но наткнулась на жену Филиппа, извинилась, хотела было обойти ее и идти дальше, но та вдруг заговорила-зажурчала…

Не то, чтобы это журчание было неприятным, тембр голоса или что-нибудь еще. Нет, и манера говорить, заглядывая мне в глаза, слегка приседая при этом, трогая меня за руку, и выражение пестреньких, близко посаженных глаз, – все излучало доброжелательность и участие, приглашало стать подругами, если не на всю жизнь, то хотя бы на время сафари. Улыбка на лице Филиппа, стоявшего за ее спиной, его теплый, заинтересованный взгляд тоже выражали это намерение, но все равно это было невыносимо, потому что я аб-со-лют-но не понимала, что она говорит, и это причиняло мне почти физическую боль.

Ну ладно, я еще ни разу ни в одной англоговорящей стране не была, но ведь я же три года английский в институте учила, три года его когда-то сама преподавала, даже однажды с американцем общалась, книжки про любовь иногда на каникулах читала, чтобы себя как-то поувереннее чувствовать, расширить свой словарный запас!

Но вдруг один из жестов жены Филиппа, – она скукожилась, как бы показывая, что ей холодно, как вспышкой высветил: это же она про Сибирь! Ха! Да я уже так много людей в Европе встречала, для которых Сибирь и вечная мерзлота – это одно и то же, и они на меня как на того мамонтенка смотрели, который где-то вроде в верховьях Лены из той мерзлоты выпал. Я даже уже стала в таких случаях говорить, что потому намного моложе выгляжу, что там как в холодильнике хранилась, если они почему-то начинают сомневаться, что мне за пятьдесят. Потом я уже и про взрослых детей, и про внучек спокойно могу рассказывать, верят.

Это же мой любимый конек! И я начала с упоением убеждать новозеландцев в том, что жизнь возможна не только на Марсе, но и в Сибири. Что та де большая и не только из вечной мерзлоты состоит, и что на юге, откуда я родом, климат резко-континентальный, потому что эта местность очень удалена от морей и океанов. Что холодно там только зимой, а летом даже до сорока градусов тепла бывает, недолго правда. И про то, что мороз в пятьдесят два градуса по Цельсию, (или им надо было по Фаренгейту сказать, но вроде и так впечатлились), который мне однажды в детстве пришлось пережить, воспринимался не таким сильным из-за сухости воздуха и безветрия.