Привет магия! Пегарог. Книга третья

Но я не из тех, кто сдаётся после первой неудачи, – перебрал ещё три сотни этих загадочных шариков, пока не нашёл вторую такую же… И протянул её гоблину. Ну а что тут такого? Над кем мне ещё проводить испытания? Да, он тоже недавно употребил «Луносемье». Так что теперь, не проводить опыты? Тем более он и сам не против. Разве вам не интересно, как оно на него повлияет?

Когда к вечеру мы остановились на ночлег, я взял листок бумаги, а после протянул ему «подарок». Пока он её глотал, я в это время готовился записывать свои наблюдения.

А вот Пуф… Когда он проглотил горошину. Его стоило видеть. Лицо гоблина озаряла блаженная улыбка, глаза полуприкрыты, словно он купался в лучах незримого солнца. Он бормотал, захлёбываясь от восторга:

– Чувствую… сила… она течёт по жилам, наполняет каждую руку и ногу! Скоро все гоблины склонятся передо мной… только передо мной! Ни один тролль… ни один! Тут он внезапно вскочил, топнул ногой о камень и, горделиво вскинув подбородок, рявкнул: – НЕ ПОСМЕЕТ ПНУТЬ БОЛЬШОГО ПУФА!

– Господина Кайлоса, мне нужно ещё горошина. Дайте, дайте ещё, – потянул он ко мне свои загребущие руки.

Я вздохнул.

– М-да… типичный наркоман, – зажёг искру и пульнул в него, чтоб пришёл в себя. Хм. Подействовало.

Он отлетел на метр и, приземлившись на пятую точку, пробурчал:

– Могли бы просто сказать «нет», – вставая и отряхиваясь, добавил: – Прав коротышка, жадный вы.

– Охренел. Ты только что сожрал то, что я мог бы продать тысяч за пять. Это больше сотни телег, набитых едой.

Глаза гоблина расширились, превратившись в два жёлтых блюдца, видимо, проникся количеством еды.

– Вижу, что понял. Так что обойдёшься. И так теперь самый крутой гоблин на свете, – сдобрил я его. – И вообще, хватит коверкать моё имя. Я не Кайлоса, а Кайлос. Можешь просто звать Кай.

– Жадн… ой, добрый господин Кай, дай медовухи, а то моя кончилась.

Я помотал головой, доставая очередную бутыль.

– Ты не только наркоман, но ещё и алкаш. Закодировать тебя надобно.

Когда я объяснил, что такое «закодировать». Он долго и старательно умолял не делать этого, иначе жизнь поблёкнет и потеряет всякий смысл. А ведь он только-только почувствовал её вкус. В общем, я пообещал подумать, если он будет вести себя хорошо и не коверкать имя.

***

На следующее утро мы наконец-то достигли стен родного замка. Грохотун не мог уснуть, а потому объявил, что готов править хоть всю ночь, вот так мы и приехали на день раньше.

Когда увидел стены замка Разрушенных Небес, то чуть не расплакался от радости. Шучу конечно, но эмоции захлёстывали. Меня не было всего ничего, а ощущения, будто годами скитался.

Нас встретила у ворот целая толпа – взгляды, полные вопросов. Где мы? Что мы? Как мы? Я отмахнулся от них, подняв руку в успокаивающем жесте. Иначе так и останусь тут до самого вечера.

– Всё объясню позже, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо, но без раздражения. – А сейчас – соберитесь в большом зале. И главное накормите нас. Мы словно волки после долгой охоты.

– Ой, прости, Вейла, не хотел тебя обидеть, – она только понимающе улыбнулась.

Затем я отступил в сторону, пропуская вперёд своего нового «друга».

– И, кстати… прошу любить и жаловать. Грохотун Большой Пуф, – из толпы раздался детский смех. Понятно, кто смеётся, Скадис.

Отлично, что он здесь, а то боялся, что его вернут домой родители, когда узнают, что с ним приключилось.

– О его подвигах расскажу позже. Поверьте, они впечатляют.

Он крякнул, нервно озираясь, будто ожидал, что кто-нибудь да скажет какую-нибудь гадость. Когда же до него дошло, что злобы или какой-то ненависти в лицах окружающих он не видит, гоблин расслабился.

А ещё я заранее, когда мы только подъезжали к замку, предупредил: если ляпнет лишнего – закодирую так, что даже родная мать не узнает. Не в курсе, понял ли он угрозу в полной мере, но, будь он знаком с крестным знамением, осенил бы себя раз пятьсот подряд. Хе-хе.

Давить сильнее не стал. Всё-таки мы вроде как друзья, – потому пообещал бочонок доброго пива за хорошее поведение и молчание. Его морщинистое лицо тут же расплылось в улыбке, и он затянул какую-то немыслимую песню, фальшивя на каждой ноте. Смысл, впрочем, был ясен: «Какой же Кайлос славный господин, какой же он великодушный друг!»

– Замолчи или скормлю Генриетте. Вон она из воды выглядывает, – буркнул я, и он тут же притих, будто язык проглотил. Заметив, как нас из воды смотрит некто с острыми зубами, коих куда больше, чем у него. Он вообще накрылся мешком, когда мы проезжали по опущенному мосту. Хе-хе.

***

В большом зале собрались все.

Абсолютно все.

Я лично попросил об этом Торгуса – и стоило ему взглянуть на моё лицо, как в его глазах мелькнуло понимание. Он даже замер на мгновение, будто не веря собственным догадкам, но без лишних слов кивнул и отправился созывать народ. Когда последние крошки исчезли с тарелок, я поднялся и прошагал туда, где сидел малой.

Тишина воцарилась сама собой.

Шаги гулко отдавались в каменном зале, пока я подходил к Скадису.

– Скадис Ворхельм, встань, – объявил я со всей торжественностью.

Он сидел, сгорбившись, будто стараясь стать меньше под тяжестью всеобщего внимания. Но, видя моё прекрасное расположение духа, он понемногу вернул себе хорошее настроение.

– Ты ценой своего источника спас меня от смерти. – Я сделал паузу, давая словам проникнуть глубже. – И я дал тебе обещание: во что бы то ни стало вернуть тебе магию.

Его пальцы сжались в бессильных кулаках, но он молчал.

Как ни старался он казаться неунывающим – как ни отшучивался, ни прятал глаза, – уже в семь лет Скадис понял всю горечь своей потери. Понял, что значит просыпаться и не чувствовать в жилах привычного жара магии, не слышать её шёпота под кожей. Понял, что мир стал тусклее, тише… меньше.

При этом он никогда не сожалел о сделанном. Кайлос – его друг, и, представься ему шанс, он поступил бы точно так же.

И теперь, когда все смотрели на него, он только стиснул зубы – дабы не дрогнули губы, не выдали то, что месяцами копилось внутри: ярость, отчаяние… и крохотную, почти угасшую надежду. И вот сейчас…

Я сунул руку в карман и вынул «Зерно Возрождения» – ту самую легендарную, можно сказать, сказочную или, скорее, мифическую жемчужину, что досталась нам от Смарагдового Пастыря.

Оно лежало на ладони, переливаясь глубинным, почти живым светом.

– Пришло время исполнить обещанное.

Никто, кроме Торгуса, не понимал, что я держу в руке, ну, может, ещё Милена. Все остальные просто видели некий шарик, что светиться. Вот и всё, что они видят. А вот Громовержец не выдержал и вскочил.

– Это правда оно?

– Да, учитель. Я добыл там… Вообще, позже вам всё расскажу.

– Давай, малыш, ешь. Пора вернуть тебя в наши ряды.

Скадис дрожащей маленькой ручкой взял зерно и проглотил её. В тот же миг его тело окутало лёгким сиянием. Малой потерял сознание и начал заваливаться, но мы быстро его поймали. Это продлилось всего каких-то секунд пять, но над малышом уже столпились все, кто был за столом. Он открыл сначала один глаз, затем второй, а после медленно проговорил:

– Чувствую. Я её чувствую.

Мы подняли его на ноги и усадили на стул, а он, оглядев нас, вытянул руку и усилием воли зажёг маленький, совсем крохотный вихрь из молний.

Я думал, сейчас на нас потолок замка обрушится, и уже был готов активировать барьер. Столь громогласный ор издал магистр молний Торгус Ворхельм.

Маг поднял внука и закружил, а после, поставив его на ноги, подошёл и обнял меня, да так крепко, что мой магический скелет едва выдержал.

– Отпустите, мне дышать нечем, – едва выговорил я.

Дальше народ гулял два дня. Мы пили и ели, а я рассказывал о наших приключениях. Раз десять, наверное, или больше. Когда гуляния закончились, я провёл полдня в кабинете Торгуса, где рассказал более подробно, но также без некоторых деталей. Когда же с рассказом было покончено, я приступил к тому, к чему очень долго боялся приступить.

– Учитель, прежде чем Торвальд передаст мне земли и начнёт строить замок с башней, я хочу выкупить у вас Чёрный бор.

– Зачем он тебе?

– Простите, пока не могу рассказать. Со временем вы всё узнаете.

– Ты же понимаешь, смысла его продавать мне нет. От золота у меня подвалы ломятся. Зачем оно мне надо?

– Вы же сами говорили, что земли, которые вам дали гномы, слишком обширны. Плюс те, что подарил император. А вам одному за всем этим следить не с руки.

– Мало ли чего я говорил. Всё, хорош юлить. Говори, что хочешь предложить взамен.

– Эх-х. Может, всё-таки лучше золотом? – но, увидев, как он нахмурился, я сдался. Почти.

– Могу предложить горошины, дающие силу.

– Нет, мне магия привычна, а силу я и эликсирами могу получить.

– А вдруг она…

– Кай, хватит. Нет, значит, нет.

– Как скажете. Тогда что вы думаете о том, чтобы стать архимагом?

– Так и знал, что у тебя есть ещё одно зерно. Давай, показывай.

Достал его и протянул ему. Боялся ли, что он меня обманет? Да, наверное. Но скорее нет, чем да.

– Кстати, сколько вам до архимага?

– В том-то и дело, что немного, и если проглочу её сейчас, стану им сразу, а вот если…

– Думаете, он сможет вас с архимага на архимагистра дотянуть?

– Без понятия, ученик. Это же только легенды, – он вернул мне его. – В общем, я согласен. Но только при одном условии: ты не можешь его продать, передать или подарить. В случае угасания твоего рода он вернётся в мой.

– Тогда вы подпишете, что никогда не вступите в сговор с теми, кто объявит войну мне.

– Разумно, – мы пожали друг другу руки.

– Всё, иди отдыхай, мне надо о многом подумать.

***

Отдохнуть я не удосужился – вместо этого направился прямиком на кухню. В голове горела идея, и её срочно нужно было воплотить в жизнь.

Я давно хотел приготовить одно татарское лакомство, но вечно не находилось времени. И вот вчерашнее озарение: а что, если соединить традиционный чак-чак с горошиной счастья? Гениально, Женя! Настоящая золотая жила для моей таверны. Если получится.

Представьте: приходит студент, раздавленный провалом на экзаменах, откусывает кусочек – и вот уже мир вновь играет яркими красками. Никаких искусственных усилителей вкуса – только чистая магия. Патентовать? Да зачем, если никто, кроме меня, не в силах раздобыть эти самые горошины Гулдумов – или, если угодно, Виссариев. Пусть себе копируют обычный чак-чак, без волшебной начинки он жалкая пародия на моё творение.

Выпроводив всех с кухни, я закатал рукава и приступил к делу. Творожные шарики, обжаренные до золотистой хрусткости, аккуратно уложил в глиняную миску. Затем вытащил из сумки обычный синий шарик, без той энергии и вскрыл его – тут началось волшебство.

Казалось бы, небольшой шарик, но, когда я надрезал его оболочку, из него вытекло добрых сто пятьдесят граммов густой, переливающейся синевой субстанции. Она тянулась, как свежий мёд, искрясь и переливаясь всеми оттенками морской глубины.

Этого с лихвой хватило на полтора килограмма чак-чака. В моём мире татары – народ, знающий толк в мучных сладостях. Их традиционное блюдо золотистого цвета, а моё же творение сияло, как волны под тропическим солнцем. Шарики, сохраняя нежную мягкость, обрели форму кристаллов, будто выточенных из сапфира. Кулинары бы отдали души дьяволу, чтоб уметь готовить такое. Хе-хе.

Золото, я получу много золота. Сам Скрудж МакДак позавидует моей сокровищнице.

Отломив кусочек, я отправил его в рот. Вкус – приятный, но… обыкновенный. Тут-то я и вспомнил: на меня эти горошины не действуют.

Пришлось звать дегустаторов.

Ну как звать…

Я распахнул дверь – и едва увернулся от лавины тел.

Толпа, столпившаяся у кухни, буквально ворвалась внутрь, словно я открыл не дверь, а шлюзы плотины.

Когда все уселись за стол, а те, кому не хватило места, заняли место рядом, я выставил своё творение.

– Хочу представить вам моё новое творение «магический чак-чак».

Первым попробовал Торгус и мечтательно расплылся в улыбке. Затем все остальные брали по одному шарику, а их лица становились аналогичны хозяину замка. Прошло минут пять, когда учитель, перестав улыбаться, с подозрением в голосе спросил:

– Тут есть этот твой усилитель? – Остальные тут же напряглись. Никто не хотел повторения.

– Нет. Ничего такого. Только горошина, о которой я вам рассказывал.

Пока все отвлеклись, гоблин попытался ухватить остатки. Но был схвачен рукой Торгуса.

– Куда лезешь вперёд хозяина? – И сам сгрёб остатки и закинул в рот. Да уж, в этом с ним лучше не шутить. А будь тут Огнебровый, мог бы и поджечь для лучшего запоминания.

– И да, одно блюдо стоит тысячу золотых, – народ вытаращился на меня, будто я у них душу забираю. – Поэтому второго раза готовить не буду. И не просите. С другой стороны, – решил я перевести стрелки, – вы, уважаемый Торгус, можете себе это позволить. Сам виноват, нечего было хвалиться перед мной бедным и несчастным. Это я про недавний разговор, в котором он говорил, что у него подвалы ломятся от золота. Знаете, как мне плохо было. Ведь я так ответить не могу, а мне ой как хочется так же козырнуть.

– Обойдусь. По крайней мере пока.

– Ну, дедушка. Это так вкусно, – застонала Милена.

– Вкусно и дорого. Вырастишь, заработаешь и купишь себе сама. И вообще, чего ко мне пристала, вон к Кайлосу приставай.

Она повернулась ко мне и уже было хотела сказать, но я быстро ретировался, сославшись, что надо срочно в башню. Мне что-то летело вдогонку, но я вовремя увернулся – косая, – бросил я и свернул за угол.

Пора готовиться к учёбе.

Глава шестая

За что мне это всё?

Первым делом я принялся за очищение башни – от внутренних стен до крыши для медитации. Каждый камень, каждая щель между плитами были вымыты до такого состояния, что древняя кладка начинала отсвечивать, будто полированный агат. Внутренние таблички блестели, будто их только повесели. Когда закончил здесь запахло прохладной свежестью, а витражи, пропуская солнечные лучи, рисовали на стенах причудливые узоры. Я оглядел дело рук своих и был крайне доволен проделанной работой, и не только я. Башня так же высказала своё спасибо.

Затем начался этап кропотливого изучения. Я решил – не двинусь дальше, пока не освою каждое заклинание первого этажа в совершенстве, до стопроцентного понимания. Молния должна была стать моей визитной карточкой, разящим копьём в открытом противостоянии. Тьма же… тьма превращалась в козырного туза, спрятанного в рукаве. О существовании, которого не должен знать никто.

Потому попросил учителя о двух вещах: научить меня скрывать применённую юную магию, о которой говорил Рид, а также накладывать морок на кольцо. Чтобы все думали, что оно обычное, дешёвое. Так мне будет легче. Он, конечно, предупредил, что опытного мага не обмануть, но мне этого не нужно. Хватит и того, что отважу с лишними вопросами будущих однокурсников.

До академических экзаменов оставалось три месяца – срок, вызывавший нервный озноб. Времени – в обрез, а потому чай «Прозрения», горький и обжигающий, стал моим верным спутником, заменяя сон и отдых.

Скадис, вновь обрётший магию, заразился моим упорством. Теперь мы тренировались вместе – и в заклинаниях, и в физической выносливости. К удивлению, Милена уже на следующий день присоединилась к нашей беговой рутине, а после упорно штудировала гримуары в башне. Странно, но групповые занятия дали неожиданный эффект – прогресс ускорился, причём не только у них, но и у меня.

Когда внуки Торгуса, измождённые тренировками, отправлялись на обед, я оставался. Башня недавно сделала подарок и открыла мне новые страницы – те, что раньше не значились в гримуаре Морвенс, те куда она вложила знания Альбуса Мятежного. Оказалось, она записала в него всё, что знал предок Ворхельмов, абсолютно всё. Пусть знаний было не так много, но теперь у меня появилась возможность выучить их идеально на 100%. Я имею виды заклинания тьмы. Но вы и так это поняли.

А теперь – о последствиях такого усердия.

После двух недель такой изнурительной учёбы моя голова гудела, словно растревоженный улей. Источник магии, выжатый до дна, шептал мне едва уловимыми импульсами: «Ещё раз меня опустошишь в ноль – и я отдам концы». Я почти не спал – постоянно медитируя на крыше, заодно глуша усталость чаями и разыми зельями.