Зеланир 2. Волна Грядущего

Но самой важной посылкой для меня была та, что находилась в хорошо упакованном контейнере с маркировкой «КБ-7» без опознавательных знаков. Он был невелик, но тяжел, и его погрузили на отдельную тележку. Я забрал ее, сказав, что время для ее открытия еще не пришло. «Личные вещи? – поинтересовался Генри, заглядывая через плечо. – Или что-то из спецзаказа Роберта?» «Не твое дело пока, Генри, – мягко, но твердо ответил я, прикрыв рукой маркировку. – Когда будет нужно – узнаешь». Роберт бросил на меня оценивающий взгляд, но промолчал. Это был мой секрет, и я не хотел делиться им пока. Внутри было то, что могло изменить все, или оказаться бесполезным грузом. Рисковать оглаской было рано.

Еще одной важной частью груза был большой медицинский отсек. «Медблок «Асклепий-Мобилис», – прочитала Айминь с планшета, и ее глаза загорелись. – Полный комплект! Хирургический модуль, диагностическая панель, койки…» Фактически, это была мобильная поликлиника, в которой можно было проводить сложные операции. Ее доставили на грузовой платформе и аккуратно установили на подготовленную площадку рядом с нашим скромным медпунктом. В ней мог работать как врач, которому ассистировал медицинский бот, так и сам медбот, встроенный в систему. Он был прикреплен к потолку комнаты, а все его медицинские инструменты находились на верхних полках, под потолком. «Стерильная зона максимально увеличена, – комментировала Айминь, заглядывая внутрь еще до подключения. – Инструменты в бесконтактном доступе… Гениально!» Это было гениальное решение: инструменты не мешали врачам в передвижении и не занимали место на полу.

Для медицинского отсека мы выделили отдельное здание – бывший складской модуль, который спешно расчистили, рядом с лабораторией и медпунктом. Ему требовался надежный фундамент и стабильное энергоснабжение. Мы подключили его к двухконтурной системе энергоснабжения. «Никаких «если», – приказал Роберт. – Медблок – приоритет номер один. Дублирование должно быть абсолютным». Эта система дублировалась: если одна из цепей отключалась, вторая позволяла завершить операции или другие медицинские процедуры. Это было крайне важно, ведь в условиях колонии каждая минута могла стоить жизни. «Теперь мы сможем делать то, о чем раньше и мечтать не смели, – сказала Айминь, проводя рукой по холодному корпусу нового сканера. – Спасибо, «ЭОН».

Кроме того, нам прислали пару вездеходов-багги «Скарабей» и тяжелый ховертрак «Мамонт». Наши старые транспортные средства были в ужасном состоянии, а для их ремонта не хватало ни времени, ни людей. Новые машины были как глоток свежего воздуха. «Эйстейн, опробуешь «Скарабеев»? – крикнул один из техников, Ли, уже забираясь в кабину багги. – Выглядят шустрыми!» Эйстейн лишь хмыкнул, но уголок его рта дрогнул в подобии улыбки. Оружия нам тоже не пожалели: ракетные установки «Громовержец», противовоздушные системы «Щит», три шагахода «Страйдер», десятки стационарных турелей «Жало» и многое другое. «Это не помощь, это арсенал для маленькой войны, – озадаченно пробормотал Эйстейн, осматривая ряды новеньких бластерных винтовок. – С чем они нас тут собрались воевать?» Вообще, нам прислали даже больше, чем мы просили, что нас приятно удивило. «Щедрость запредельная, – заметил Ганеш, сверяя накладные. – Все пункты нашего списка выполнены, плюс… процентов сорок сверху. Особенно по вооружению и боеприпасам». Но вместе с радостью появилось и чувство настороженности. Откуда такая щедрость? Что за этим стоит? Роберт молча смотрел на груды ящиков, его лицо было непроницаемым, но в глазах читалась та же неотвязная мысль. «ЭОН» не был благотворительной организацией. За все приходилось платить. Чем?

Также пришло оборудование для связи. Это была не просто «тарелка», а целый комплекс: параболическая антенна на гиростабилизированной платформе и мощный лазерный эмиттер. Как мне объяснил Генри, отодвинув очки на лоб, это была направленная система, которая передавала сигнал по лазеру. Преимущество такой системы – стабильная связь, но для ее работы нужна прямая видимость с спутниками связи или, в нашем случае, с флагманом. «Луч пробивает помехи магнитосферы Зеланира, как нож масло, – с энтузиазмом объяснял Генри. – Но если «ЭОН» уйдет за горизонт или облака сгустятся… связь прервется. Пока это единственный способ получить стабильный широкий канал». Нам объяснили, что пока это единственный способ поддерживать стабильную связь. «Значит, зависимость осталась, – вздохнул Ганеш, уже мысленно планируя установку антенны на самое высокое здание. – Но это лучше, чем ничего».

Сам грузовой шаттл, к сожалению, не имел двойной двигательной установки и не мог снабжать наше поселение энергией. Он выполнил свою миссию. После разгрузки и проверки всех отсеков Роланом, он отправился обратно на флагман «ЭОН». Мы наблюдали, как его силуэт, подсвеченный реактивной струей, растворяется в мерцающей дымке Глиммера. Ощущение было странное: гости улетели, но оставили после себя горы подарков и еще больше вопросов.

Теперь у нас было все необходимое для продолжения жизни на этой планете. Зеферион гудел, как растревоженный улей: синтеты и пром-боты работали без устали, возводя новые модули под присмотром Ролана; Эйстейн и его люди разворачивали турели и проверяли новое оружие; Айминь с воодушевлением обустраивала свой новый медблок; Генри носился между складами и лабораторией, вскрывая ящики с научным оборудованием; Ганеш настраивал лазерную связь. Даже Роберт казался менее напряженным, отдавая приказы с новой уверенностью. Но под этой суетой, под блеском новой техники и надеждой, принесенной с орбиты, тихо змеилось беспокойство. Три сотни спящих душ в ангаре. Арсенал, способный разнести Зеферион вдребезги. И необъяснимая щедрость далекого флагмана. Мы получили инструменты для жизни. Но неясно было, для какой именно жизни они предназначались, и какую цену нам предстоит за них заплатить. «ЭОН» дал нам рывок вперед. Теперь предстояло выяснить, в каком именно направлении нам нужно бежать.

Глава 3.

К следующему циклу всем руководителям отделов было направлено сообщение с просьбой прибыть в ЦПР (Центр Принятия Решений) – одно из немногих зданий, чудом уцелевших после последних событий. Оно получило лишь косметические повреждения. Я, Роберт Желанный, не был верующим человеком, но в тот момент не мог не поблагодарить удачу или стойкость конструкции за то, что ключевые точки управления уцелели. Да, Эйстейн потерял ногу, и я отдельно написал ему, что он может не приходить, если чувствует себя плохо. Хотя я знал, как и все остальные, что он все равно появится, даже если придется ползти. Его место было здесь, среди руководителей. Ролану повезло чуть больше, если можно так выразиться. Он сломал руку – открытый перелом. Как сказала Айминь, перелом был настолько чистым, что кость должна срастись идеально. Сейчас Ролан ходит в гипсе, но управляет своим отделом голосом и через заместителей с удвоенной энергией. Остальные, хотя и не получили серьезных физических травм, переживали морально тяжелые времена. Их команды разгребали обломки и хоронили погибших товарищей. Это было нелегко для всех нас.

Когда все собрались в ЦПР – Эйстейн, опираясь на костыль, но стоя прямо; Ролан с рукой на перевязи; Айминь, Генри и Ганеш, выглядевшие уставшими, но собранными – я начал встречу, стараясь сохранить деловой тон.

– Стартовая планерка цикла, – начал я, глядя на собравшихся. – Приоритеты изменились с прибытием груза. Нам нужно восстановить операционный ритм. Перед постановкой задач: есть критические проблемы на местах? Предложения?

Все молчали, лишь кидали короткие отрицательные жесты или покачивали головой. Это было типично для нашей команды – каждый уже доложил о статусе своего направления через линк-сеть заранее, а экстренных вопросов не было. Мы привыкли работать эффективно.

– Хорошо. Приступаем. Первое: запуск медицинского модуля «Асклепий» – приоритет ноль. Айминь, твой отдел берет на себя интеграцию и проверку. Ролан, Ганеш – выделите необходимые ресурсы своих команд и синтетов по ее запросу.

– Почему именно медблок в первую очередь? – спросил Генри, его голос звучал спокойно, но в нем чувствовалось профессиональное любопытство. – Разве энергосистемы или оборона не важнее?

– Обоснование будет позже, – перебил я, не повышая тона, но давая понять, что тема закрыта. – Доверься оценке рисков.

– Второе. Дефицит персонала критический. Приступаем к поэтапному пробуждению колонистов из криохранилища. Айминь, разработай с Пи медицинский и профессиональный приоритетный список. Нам нужны инженеры, техники, медики, строители в первую очередь. Учти вакансии, образовавшиеся после… потерь. – Я встретил взгляд Айминь, и она чуть кивнула, понимая циничную необходимость. – Пи уже подготовил адаптивные протоколы, используйте их. Ганеш, обеспечь ИТ-поддержку процесса пробуждения и интеграции в линк-сеть. На сегодня все. Вопросы?

– Сроки для медблока? – уточнила Айминь.

– Вчера, – ответил я. – Максимум два цикла. Все свободны.

После короткого молчания и кивков все вышли. Каждый понимал объем задач и свою роль в их выполнении.

Сам я решил остаться в ЦПР и с помощью донгла углубиться в данные, полученные с «ЭОНа» во время последней синхронизации ГИПИКСа. Обновились данные по планете Зеланир. Результаты долгосрочного сканирования…

Электромагнитный фон и гравитационные поля Зеланира демонстрировали выраженную нестабильность. Волны плохо распространялись на дальние расстояния, а в некоторых регионах фиксировались зоны сильных искажений или полного подавления сигналов. Кроме того, в этих зонах наблюдались локальные гравитационные аномалии – микроколебания силы тяжести. Это делало практически невозможным развертывание глобальной спутниковой связи. Единственными рабочими решениями оставались направленные лазерные каналы (как у нас) или физическая прокладка оптоволоконных линий.

Я задумался. Значит, изоляция. Другие поселения, если они есть, для нас – как в другой звездной системе. ГИПИКС, по запросу: статус других колонизационных миссий на Зеланире?

По моему запросу донгл предоставил данные. Информация формировалась в сознании как четкий отчет.

Было подтверждено одно поселение: «Серенити», численность ~3200 человек. Когда я запросил дистанцию, в мысленном интерфейсе возникла карта с маркером. Результат был предсказуемо неутешительным: «Серенити» находился на удалении свыше 4000 километров. Наземный маршрут на фовертраке, даже при идеальных условиях, занял бы не менее 30-40 циклов. Орбитальный перелет был недоступен из-за отсутствия кораблей и разрешения «ЭОНа». Прямая связь – только через ретрансляцию флагмана, что создавало задержки и зависимость.

Карта была фрагментарной, собранной по данным сканирования «ЭОНа» и телеметрии спущенных ранее зондов. ГИПИКС, синхронизируя данные, постепенно дополнял ее. На карте выделялись еще две зоны, обозначенные как «перспективные для колонизации» и хорошо изученные, но… пустующие. Отсутствие следов баз или сигналов. Это вызывало вопросы. Куда делись остальные корабли группировки? Почему не заселили подготовленные зоны? Данные с «ЭОНа» не давали ответов, а запрашивать их в открытый канал было нецелесообразно.

Решил не строить догадки. Ответы должен был дать Высший Совет Флагмана. Именно они принимали стратегические решения для всей миссии на Зеланире.

Высший Совет «ЭОНа» состоял из пяти человек: Командующий Флагманом, Главный Ученый, Начальник Логистики, Руководитель Колонизационной Программы и Представитель Марсианского Консорциума. Они управляли флагманом и координировали все усилия по колонизации сектора. Вся информация стекалась к ним, и они обладали полной оперативной картиной. На предстоящей виртуальной аудиенции я планировал запросить данные: о других поселениях, о текущем статусе угрозы Волтанов, о природе гульмидов и, возможно, о ситуации в Солнечной системе, особенно на Марсе, откуда родом многие из нас. Пришло время получить ответы от тех, кто знал больше.

Глава 4.

Когда Айминь подготовила список для пробуждения первых колонистов, мы решили выделить целый операционный цикл, мобилизовав все доступные ресурсы. В итоге восемнадцать человек должны были покинуть криосон и ступить на почву Зеланира к его завершению. Настрой был серьезный, работа велась по четкому протоколу под руководством Айминь и ее медперсонала. Запустилась программа управляемого сна Пи, началась разморозка криокапсул. В процессе нейростимуляции тела в капсулах начали рефлекторно подрагивать, мышцы оживали. Айминь отметила по линк-сети: «Биометрика в норме. Физиологические реакции соответствуют эталонному пробуждению.» Этот сухой отчет все же вызвал легкое оживление у наблюдавших через мониторы – знак, что процесс идет. Через несколько часов началась откачка криогеля. Процедуры проводились для каждого последовательно. Как только жидкость сливалась, человек в капсуле начинал открывать глаза, движения становились более осознанными. Медперсонал, открыв капсулу, освобождал пациента от маски, шлангов и датчиков и аккуратно отправлял в дезкамеру. Некоторые пытались что-то спрашивать, бормотать. Было решено не вступать в подробные разговоры до завершения первичных процедур. После душа, одевания в стандартный комбинезон и медосмотра их размещали в комнатах отдыха. Планировалось собрать их позже на общий брифинг. Как и предполагалось, весь свободный от критических задач персонал Зефериона помогал – техники обеспечивали питание систем, охранники поддерживали порядок, инженеры следили за энергоснабжением. К концу цикла все устали. Айминь, обычно сдержанная, в финальном отчете в ЦПР позволила себе небольшую вольность: «Фаза пробуждения группы "Альфа" завершена. Все системы стабильны. Можно считать… операцию успешной.» Ее редкая улыбка и легкий намек на метафору вызвали ответные улыбки у собравшихся руководителей. Она слегка смутилась, не привыкшая к такому вниманию.

Через цикл, когда новобранцы прошли первичную адаптацию и отдохнули, я провел для них общий брифинг в самом большом доступном помещении.

Начал я, как обычно, строго и по делу, обозначив текущий статус Зефериона, его структуру и основные правила выживания. Но в процессе объяснения базовых реалий планеты – атмосферы, гравитации, циклов Глиммера, местной фауны – тон неизбежно сместился к наставническому. Я поймал себя на мысли: когда мы прилетели, тоже были полны теоретических знаний, но практика Зеланира оказалась куда суровее. Меня поразила не столько их физическая слабость, она ожидаема после криосна, сколько глубокий разрыв между их прежним, контролируемым миром кораблей и Марса и нашей нынешней реальностью. Их удивило множество вещей: необходимость тяжелого физического труда даже при наличии ботов (которые не всесильны), зависимость от капризов погоды, требующая внимания к одежде, сам факт существования агрессивной неразумной жизни вроде гульмидов. Не все суровые подробности прошлых потерь были озвучены сразу. Стратегия была проста: адаптация через постепенное погружение и полезную занятость. Оглушать их всеми опасностями сразу значило рисковать психологическими срывами. Я осознал, что сроки их полной интеграции придется пересмотреть в сторону увеличения.

Наблюдать за их первыми шагами было одновременно трогательно и немного ностальгично для нас, "старожилов". Мы вспоминали, как сами открывали для себя этот мир: первый настоящий ветер на коже, неожиданный укус местного насекомого (вызывает панику, а не боль), изумление при виде первой неопасной местной фауны. Генри, стоявший рядом со мной во время одного из их "полевых" инструктажей по флоре, тихо заметил:

– Мы ждали квалифицированных кадров. А получили… высокоразвитых младенцев в мире, для которого их не готовили. За каждым глаз да глаз.

– Они обучаемы, – ответил я. – Мы прошли этот путь. Пройдут и они. Просто потребуется время.

Следующие циклы для новичков напоминали ускоренный курс выживания и профессионализации. Были лекционные блоки по планете, ее экосистеме, спутникам, климату и базовой географии. Программу корректировали на лету, добавляя темы по мере выявления пробелов. Многое требовалось изучить самостоятельно через терминалы в личное время. Значительная часть дня отводилась на физподготовку – их выносливость и сила были критически ниже необходимого для выживания на Зеланире минимума. Остальное время их распределяли по основным отделам под начало опытных колонистов – к Айминь в медблок, к Ролану в инженерный корпус, к Эйстейну на охрану. И здесь их прежний опыт и знания давали о себе знать – прогресс в профессиональной сфере шел заметно быстрее, чем в бытовой адаптации. Как метко выразился один из новичков-инженеров, Мартин: «Специальность – как езда на велосипеде. Раз научился – не разучишься.»

Возникало множество вопросов: где остальные корабли? что случилось с первыми поселенцами? Приходилось давать уклончивые, но правдивые ответы, избегая излишней драматизации. Удивило, что новость о гибели "Геры" и тяжелых потерях воспринималась ими с поразительной отстраненностью, как далекая катастрофа, не имеющая к ним прямого отношения. Общая реакция сводилась к: "Плохо, что так вышло. Но теперь мы здесь, и надо строить будущее". Их не коснулось горе утрат, и это создавало психологический барьер.

Тем не менее, их вклад быстро стал ощутим. Даже помощь в простых задачах значительно разгрузила основных работников, позволив сконцентрироваться на стратегических проектах. Свежий взгляд и неистощимый, хотя и наивный, оптимизм новичков начал положительно влиять на общую атмосферу в Зеферионе.

Главным же достижением последних циклов, и новостью, которую я ждал с особым нетерпением, стал полный ввод в строй медицинского модуля. Когда Айминь и Ролан доложили о готовности, я решил отметить это событие краткой церемонией, собрав всех перед новым зданием.

– Благодарю всех, кто участвовал в возведении и наладке этого объекта, – начал я. – Особенно команды Айминь и Ролана. Это не просто здание. Это наш щит против болезней и травм. Пусть его вмешательство требуется лишь для незначительных инцидентов… – я позволил себе легкую улыбку, – …вроде знаменитого укуса местного гнуса у новобранца Мартина.

В толпе раздался смех. Тот самый случай, когда Мартин в панике примчался в старый медпункт с крошечным покраснением, уверенный, что его отравляют, стал местной легендой. Ему до сих пор добродушно напоминали об этом.

– Ладно, ладно, хватит уже! – смущенно пробурчал Мартин, краснея.

Я продолжил более серьезно: – Айминь, подойди, пожалуйста. Ты была душой этого проекта. Отныне модуль и все его ресурсы – под твоим полным руководством. Прими этот символический ключ доступа. – Я вручил ей чип-карту.

Раздались аплодисменты.

– Но это здание, как и наше выживание, стало возможным благодаря мужеству и жертвам, – голос мой стал тверже. – В час, когда улей накрыл восточный сектор, один человек прикрыл отход своей группы ценностью выше любой техники – собственной плотью. Эйстейн, подойди.

Он подошел, опираясь на костыль, его лицо было непроницаемо. Я открыл специальный контейнер, доставшийся мне с "Бизона", и достал биомеханический протез ноги последнего поколения, сияющий полимером и титаном.

– Это тебе, брат, – сказал я тихо, передавая протез. – Спасибо, что ты с нами.

Он молча, но с невероятной силой сжал мою руку. В его глазах, устремленных на меня, читалось все: боль, решимость, благодарность, готовность идти дальше. Слова были излишни.

Айминь тут же взяла инициативу: – Что ж, Эйстейн, похоже, у меня первый пациент в новом модуле. – Ее голос дрожал лишь слегка. – Как встанешь на ноги – не залеживайся. У Роберта для тебя списки дел длиной в цикл Глиммера.

Аплодисменты прокатились с новой силой.

После этого все разошлись по своим задачам.

Для меня подобные церемонии – вынужденная необходимость, а не потребность. Но в мире, где позитивных событий мало, они служат цементом для коллектива, напоминанием о общих целях и цене, которую мы платим. Нужно создавать точки "коллективного света".

Я знал, что среди колонистов циркулирует самодельный алкоголь, несмотря на мой категорический запрет. Закрывал на это глаза, понимая психологическую нагрузку. Открытых конфликтов и драк было минимум – Эйстейн пресекал их на корню своей методой "воспитательной беседы" с участием кулаков, не вдаваясь в детали. "Хотите выплеснуть агрессию? – говорил он. – Пожалуйста. Но только со мной. И учтите, обратно встанут не все." Эффект был стопроцентным. В его методы я не вмешивался, хотя порой они казались чрезмерными.

Также я не препятствовал формированию пар, понимая важность человеческих связей. Конечно, беспорядочные связи или конфликты на почве ревности пресекались. Постоянные пары были, кто-то искал утешения после потерь. Медицинский мониторинг репродуктивного здоровья был в зоне ответственности Айминь. Иногда во время наших редких приватных отчетов мне казалось… в ее взгляде было что-то большее, чем профессиональный интерес. Она могла ловить мой взгляд, переводить разговор на личные темы, осторожно спрашивая о моем… "эмоциональном состоянии". Я всегда четко возвращал беседу в рабочее русло, делая вид, что не понимаю намеков. В маленьком сообществе личная жизнь руководителя – достояние общественности. Моя личная жизнь – это Зеферион. Моя задача – не искать пару, а построить город, способный выстоять.

В конце цикла, отправив все отчеты и убедившись, что город спит, я пошел в ЦПР. Пора было погрузиться в новые данные с "ЭОНа" через донгл. "ГИПИКС, синхронизация с флагманской базой данных. Приоритет: обновленные карты, отчеты о сканировании аномальных зон, статус Высшего Совета." Запуск…

Глава 5.

Казалось, сезон Глиммера длился вечность, его холодный, переливчатый свет заливал окрестности Зефериона постоянным сумраком, не давая полного ощущения дня или ночи. Мы жили под его мерцающим покровом, адаптируясь к непривычному ритму планеты. Но вот он наконец начал уходить за горизонт, и где-то на противоположном краю неба уже появился предвестник перемен – новый спутник. Он светился теплым, оранжевым светом, словно отражая жар чего-то более яркого и далекого. Наши ученые, во главе с Генри, быстро выяснили, что это действительно так: спутник, который мы пока еще не успели окрестить официальным именем, отражал свет другого, гораздо более горячего светила, летящего где-то за пределами нашей видимости. Мысль о том, что первоисточник этого тепла может оказаться в зените над нами, вызывала тревогу. Вероятно, там, где по орбите пролетал бы этот горячий спутник, планета превратилась бы в выжженную пустыню. Пока же мы ощущали лишь его отраженное, смягченное тепло, которое тем не менее предвещало новый сезон с его собственными вызовами.

Наше поселение, Зеферион, росло не по дням, а по циклам. Прибытие помощи с флагмана «ЭОН» и постоянный поток новых людей из криокапсул дали беспрецедентный толчок к развитию. Теперь, когда население достигло двухсот пятидесяти человек, пробуждение остальных стало лишь вопросом времени и наших текущих потребностей. Поселение стремительно преображалось: появлялись новые жилые и технические здания, формировалась сеть дорог и пешеходных зон, даже появились первые элементы декора и указатели на объектах. Все это создавало ощущение настоящего, пусть и молодого, города.

Несмотря на успехи в строительстве, оставалось чувство неудовлетворенности, связанное с общением с правительством флагмана. Встреча с Высшим Советом постоянно откладывалась, а приказы и указания с орбиты приходили регулярно, но без каких-либо развернутых объяснений или комментариев. Они готовы были предоставить нам почти любые ресурсы по запросу, что было огромным подспорьем, но информационный вакуум напрягал. Одним из таких указаний стал приказ о строительстве защитных стен вокруг будущего города. Указание было на удивление точным: стены из металла высотой в три метра, с оборудованными лестницами для подъема и возможностью отстреливаться из укрытий. По периметру также должны были возводиться башни для установки турелей.

Роберт внутренне сопротивлялся этой директиве. Почему такие специфические стены? Против кого они рассчитаны? Он доверял данным флагмана, но отсутствие объяснений подрывало уверенность. "Они видят то, чего не видим мы, – промелькнуло в его мыслях, когда он смотрел на схемы стен в своем донгле. – Но почему просто не сказать прямо? Чего они боятся?"

Работами по возведению обороны, конечно, занимался Эйстейн. Его массивная фигура часто мелькала возле строительных участков, когда он лично контролировал размещение бронеплит и точек установки турелей.

"Эти стены… они для сдерживания, Роберт, – как-то заметил Эйстейн, его голос звучал еще более лаконично, чем обычно, когда речь шла о его работе. – Не для красоты."

"Я понимаю, Эйстейн. Но против кого?"

Военный лишь пожал плечами, его взгляд был устремлен вдаль, словно он уже видел врага за горизонтом. "Против того, кто захочет пройти. И им будет больно".