Семь историй

Катя проведала бабушку, но ручку найти не удалось. Зато удалось поговорить по душам: Катя рассказывала, что ей очень нравятся уроки физики, говорила, как она ждет химию в следующем году. Потом они обсуждали мальчишек и то, как Кате повезло с подругой-одноклассницей. Дружба началась еще в детском саду и сейчас даже влюбленность в одного и того же мальчика не могла ее разрушить.

Спустя несколько дней Глеб пришел к матери не один. Он привел женщину лет сорока двух, которая представилась Еленой. Высокая, с сильными руками, улыбчивым, но в то же время строгим лицом, Елена должна была стать компаньонкой Ольги Васильевны. Сын заверил, что Елена обладает большим опытом в подобной работе, имеет медицинское образование и при необходимости сможет оказать первую помощь, а также ее рекомендовал его лучший друг, потому Глеб уверен в ней, как в себе. Сошлись на том, что она будет пока что приходить в будни и проводить со старушкой день, помогая ей во всех домашних делах и скрашивая одиночество.

Ольга Васильевна обрадовалась. Теперь у нее появилось еще одно знакомство. И не какое-нибудь, а полезное. Весь день прошел в общении с Еленой. Ольге Васильевне было интересно все, и она слушала историю жизни Елены, пока та быстро и умело протирала пыль, чистила ванну и раковину, мыла полы. Когда уборка завершалась и осталось протереть только пол в прихожей, на коврике у самой двери Ольга Васильевна заметила пятна чернил. Елена сказала, что сможет их вывести и переживать не стоит.

Ольга Васильевна волновалась совсем не за ковер: она поняла, что кто-то заправлял ручку, сидя за столом, так пятна остались на сукне, видимо, испачкался и не заметил этого, потом уронил эту же ручку здесь, в прихожей, и, когда поднимал, чернила на его руке испачкали ковер. Она не потеряла ее. Ее кто-то взял… Но это же абсолютная глупость. Кому может быть нужна ее ручка? Кроме сына и подруги Октябрины, никто не знал, насколько она важна для хозяйки, а реальной ценности она не представляла.

Ольга Васильевна замкнулась, жизнелюбие ушло с ее лица, она вернулась к себе в спальню и прикрыла дверь. Она чувствовала, что что-то происходит. Что-то странное и подозрительное. Но не могла объяснить, что именно. Сейчас ей хотелось побыть одной, побыть в безопасности. Она легла на кровать и задремала.

Ольга Васильевна проснулась под вечер. На улице еще было светло, какие-то звуки доносились с кухни. Она встала и отправилась на шум. Оказалось, что Елена готовит ужин, вооружившись сковородой и сотейником.

– А я вот весь день проспала, получается, – сказала Ольга Васильевна.

Елена обернулась:

– Ничего страшного. Отдыхать тоже нужно. Я вот ужин сейчас приготовлю и пойду домой. Вы сильно из-за ковра расстроились? Я его отстирала, ни единого пятнышка.

– Не из-за ковра. У меня ручка чернильная пропала, а это память о покойном муже. И эти пятна от нее. Я увидела, вспомнила и совсем расстроилась.

– Ну не могла она сквозь землю провалиться. Не грабители же ее забрали. Найдем, – улыбаясь, сказала Елена.

– Надеюсь. Хотя, может, и грабители, – очень тихо, будто размышляя вслух, произнесла Ольга Васильевна.

Елена приходила каждый день. Она была очень участлива, всегда поддерживала беседу, а иногда за послеобеденным чаем читала Ольге Васильевне вслух. Все было хорошо, пока одним утром в ожидании Елены, услышав какой-то шум в подъезде, Ольга Васильевна не подошла к глазку.

На лестничной клетке стояла Елена, а рядом с ней мужчина, его лицо было трудноразличимо в слабом свете, но заметно, как компаньонка что-то отдала мужчине, после чего он открыл бумажник, достал несколько купюр и передал ей, а затем зашел в соседнюю дверь. Это был Аркадий.

Что могло связывать его с Еленой? Что ему снова нужно от Ольги Васильевны? За что он заплатил? Раздался звонок. Ольга Васильевна открыла дверь, впустила Елену, но ни о чем не спросила.

День был тихим и спокойным, за окном шел мелкий дождь, будто убаюкивающий мерным стуком капель. В квартире было немного серо, и настроение Ольги Васильевны не располагало к общению. Она сказала Елене, что выйдет из спальни к обеду, а пока не хочет, чтобы ее беспокоили.

В комнате она села за письменный стол, взяла книгу и начала читать, но сосредоточиться не получалось, произошли какие-то перемены, которые она никак не могла заметить. Тогда, отложив книгу, Ольга Васильевна стала оглядывать комнату: все было на своих местах, все привычно, но чего-то не хватало. Она обошла комнату, заглянула в шкаф, потеребила в руках покрывало и изумрудные подушки, перебрала книги на тумбе и переставила шкатулку. И вот, оглянувшись на стеллаж, она поняла: дело в нем.

В одном из стеллажей на полке образовалось пустое пространство, которое раньше что-то занимало. Именно это старушка замечала боковым зрением, сидя за столом, именно это не давало покоя. Старинные книги, привезенные открытки оказались на месте, но пропала фотография, которая запечатлела один из канунов Нового года.

На фотографии еще молодая Ольга Васильевна в атласном платье держала на руках Марию, еще совсем малышку, которая казалась маленьким облаком из фатина и блестящих звездочек, рядом стоял высокий красивый мужчина в темном костюме, а между ними на переднем плане улыбался Глеб с коробкой конструктора в руках. Фотографии со счастливым днем далекого прошлого не было.

Ольга Васильевна переворошила все стеллажи, стол, но фотографию не нашла. Может, Елена протирала пыль и переставила? Ольга Васильевна вышла из комнаты.

– Елена, я фотографию потеряла. У меня на полке была, а сейчас нет. Вы никуда не переставляли? – обеспокоенно спросила она.

– Да вроде бы нет. А что за фотография?

– Семейная. На фоне новогодней елки. Там я с Александром и Глеб с Машей, еще маленькие.

– Помню. Видела. Она рядом с книгами была. Пойдемте, покажу, может, не заметили.

Они вместе направились в комнату. На лице Елены изобразилось искреннее удивление:

– Вчера ее тут видела. Ума не приложу, куда она могла деться.

– А о чем ты сегодня с нашим соседом говорила на лестничной клетке? – вдруг спросила Ольга Васильевна.

– Да он спросил, кто я и что у вас делаю. Я ответила.

– И больше ничего?

– Ничего, – немного смутившись, ответила Елена.

Ольга Васильевна поняла, что ей лгут. Она видела, как Елена что-то передала и получила деньги, и теперь решила скрыть это.

Елена ушла дальше готовить обед и через полчаса позвала есть. Заходя на кухню, Ольга Васильевна заметила, как Елена резко убрала коричневый стеклянный пузырек в карман, перед этим орудуя им над тарелкой с супом. Ну не захочет же она ее отравить? Ольга Васильевна отбросила эту глупую мысль и села обедать. После на нее навалилась дремота, глаза слипались, она дважды зевнула и ушла спать. Проснулась Ольга Васильевна лишь под вечер.

Чувствовала она себя совершенно разбитой. Первое, что она увидела, открыв глаза, – стеллаж, на котором не было дорогой сердцу фотографии. Она встала с постели и заплакала. Казалось, что все самое близкое ее сердцу исчезает, становится недосягаемо: муж умер, оставив лишь воспоминания, дочь уехала: Ольге Васильевне так и не довелось еще увидеть внуков, Мария так и не привезла детей к бабушке; читать научные статьи становилось все труднее, мысль постоянно ускользала. И вот даже вещи, воспоминания о жизни до старости, уходили в небытие. Каждый день, когда она брала эту ручку и садилась писать, она вспоминала молодость, любовь, и ее мир озарялся радостью прошлого. Но теперь не было и ее. Она часто брала в руки фотографию, полную нежности и праздника, и тогда на минуту ей казалось, что и супруг, и дочь снова с ней рядом, в одной комнате. Но и фотография исчезла. Все испарялось, оставляя ее совершенно одну, лишая теплого дуновения прошлого…

Несколько дней прошло спокойно. Ольга Васильевна не замечала ничего подозрительного. Только лишь иногда тосковала, вспоминая о своих драгоценных пропажах. Слишком значимые вещи с открытых полок она перепрятала в шкаф: он запирался на ключ. Так было безопаснее. В шкаф она убрала и письма супруга, которые тот писал ей, пока полгода преподавал за рубежом.

Прежде чем спрятать, она перечитывала некоторые и вспоминала, как радовалась каждому письму с множеством марок. Ольга Васильевна была счастлива, когда в почтовом ящике находила конверт. Она знала, что день почты ей ничто не сможет омрачить. Поднималась в квартиру, разворачивала письмо и читала два, три мелко исписанных с обеих сторон листа, где супруг не только рассказывал о своих делах и университетской жизни, но и говорил о том, как скучает, как ждет встречи и надеется на скорое возвращение, хотя бы на несколько дней, чтобы вновь быть с ней рядом и ощутить аромат ее духов. Она прижимала каждое такое письмо к груди и счастливо закрывала глаза. После прочтения бережно сворачивала письмо, убирала в конверт и хранила в столе. Сейчас же это живое напоминание о любви планировалось переместить в шкаф.

Пока Ольга Васильевна предавалась воспоминаниям, перечитывая письма, Елена зашла в комнату:

– Ольга Васильевна, я приберусь? Надо пыль протереть, влажная уборка не помешает.

– Конечно-конечно, – Ольга Васильевна начала, торопясь убирать письмо в конверт, после чего перевязала их все вместе и бережно положила в шкаф, закрыв дверцу на ключ. Елена внимательно следила за действиями Ольги Васильевны. Только, когда ключ оказался в кармане широких темно-синих брюк, Елена отвернулась к подоконнику и начала протирать пыль.

– Не буду мешать, – сказала Ольга Васильевна и вышла из спальни. В прихожей она обратила внимание на входную дверь. В нижней части белой панели были чернильные пятна в виде отпечатка пальца… Кто-то испачканной рукой дотронулся до двери и, видимо, не заметил…

– Елена!

– Что такое, Ольга Васильевна?

– Откуда эти пятна? Почему они на двери?

– Наверное, что и на коврике были… Может, я тогда не заметила и забыла убрать… Или вы руку испачкали, когда писали, и, дверь закрывая, дотронулись, – озадаченно объяснила Елена.

– Чушь! Я перьевую ручку уже две недели в глаза не видела! Зачем мне чернила?! Ох, Лена, ты что-то темнишь. И я узнаю, что ты придумала. И расскажу сыну. И он тебя уволит!

Елена ухаживала за многими пожилыми людьми. Без выдержки на такой работе долго не продержаться. Она никак не отреагировала на обвинения, а лишь спокойно сказала: «Хорошо, Ольга Васильевна», – после чего продолжила заниматься уборкой.

На следующий день топор войны был зарыт. Ольга Васильевна решила не ссориться. Да и вообще подумала, что вчера слишком погорячилась, бездоказательно обвинив Елену. Когда та пришла утром, старушка извинилась и обещала впредь не говорить всяких глупостей. Елена не держала на нее обиды. Они весело провели день, обсуждая фильмы и книги.

Было совсем раннее утро, когда в квартире раздался телефонный звонок. Номер не определился, но Ольга Васильевна подняла трубку:

– Алло.

В ответ молчали. Она даже не слышала дыхания по ту сторону линии, будто ей звонила сама тишина.

– Алло! Вас не слышно.

– Ты давно заглядывала в свой драгоценный шкаф? Кажется, ты потеряла что-то важное, – проговорил холодный мужской голос.

Ольга Васильевна бросила трубку. Еще толком не проснувшись, она ужасно испугалась. Швырнула телефон на кровать. Сначала по привычке, словно не заметив звонка, пошла умыться. После того, как ледяная вода помогла ей взбодриться, Ольга Васильевна вернулась в спальню, еще раз прокрутила в голове тревожное начало своего дня и поняла, что голос был ей знаком. Это тот голос, который она знала и которого боялась. Ольга Васильевна открыла шкаф и стала проверять, все ли на месте. Но каково же было ее удивление, когда на полке, где еще вчера лежали перетянутые тесьмой пухлые конверты с письмами, ничего не оказалось. Не поверив своим глазам, она стала шарить рукой по полке. После она обыскала соседние ящики, посмотрела внизу шкафа, рядом с ним, еще раз открыла ящики стола, вдруг переложила туда и забыла… Письма исчезли.

Она вспомнила, как Елена внимательно проследила за тем, куда был убран ключ от шкафа. Вспомнила, как она что-то передавала Аркадию и получила за это деньги, вспомнила пузырек у тарелки с супом и как после каждого обеда она засыпала на несколько часов, а просыпалась с тяжелой головой. И испугалась. Неужели Аркадий так и не простил ее? Неужели он решил подкупить эту женщину, чтобы она свела с ума Ольгу Васильевну, чтобы забрала последнее дорогое, что у нее осталось? Неужели ему так хотелось поглумиться над старой беспомощной женщиной? На часах было около шести утра. Ольга Васильевна не стала будить сына ранним звонком. Она решила, что позвонит вечером, а еще один день с этой разбойницей она выдержит.

Елена пришла и любезно защебетала о погоде, о том, что сегодня прекрасный день для прогулки, что на обед будет осенний тыквенный суп. А Ольга Васильевна думала: «Что же ты добавляешь в этот суп? Что в этом пузырьке у тебя?». Она смотрела на женщину, которая за гроши была готова продать свой профессионализм и совесть.

Днем они вышли на улицу, под руку гуляли по скверу возле дома. Можно было бы наслаждаться осенним солнцем и наблюдать за важными воробьями, которые смело отбирали у отъевшихся голубей рассыпанные семечки на тротуаре. Но Ольга Васильевна смотрела сквозь яркую листву деревьев. Воздух абсолютно прозрачный сковывал легкие при вдохе своей прохладой, но был свеж и приятен. Прогулка была прекрасна. Только Ольга Васильевна наблюдала за Еленой и не могла отдаться созерцанию увядающей природы.

С некоторых деревьев почти совсем облетели листья, последние трепетали на ветру и были готовы сорваться в путь в любой момент. Деревья засыпали перед длинной холодной зимой, а Ольга Васильевна думала, что вскоре и она уснет точно так же, если Елена приложит к этому руку.

После прогулки в подъезде на лестнице Ольге Васильевне и Елене встретился Аркадий. Он сухо поздоровался. Ольга Васильевна ответила тем же, но потом заметила, как Аркадий как-то вопросительно кивнул, глядя в глаза Елене, и как та ответила ему еле заметным движением головы в знак согласия. Ольга Васильевна чувствовала, что они сговорились, что ей не будет покоя, что они точно решили сжить ее со света.

Пришло время обеда. На столе стояла тарелка ярко-оранжевого тыквенного супа. Чудесный запах распространился по всей квартире и манил к себе.

– Ольга Васильевна. Суп остынет. Вам бы поесть. После прогулки не проголодались разве?

– Что-то не хочется, я лучше зефир с чаем, – настороженно с притворной улыбкой сказала Ольга Васильевна.

Допив чай и съев зефир, Ольга Васильевна попросила еще чашечку. И вот тогда она своими глазами увидела, как после заварки в чай было добавлено еще несколько капель чего-то… Ольга Васильевна вскочила со стула.

– Да как ты смеешь? Я же тут сижу и все вижу! Или, по-твоему, у меня глаз нет?!

– Что именно вы видите? – сдержанно спросила Елена.

– Ах, совсем совести нет! Ты, чтобы со старухой не сидеть, поишь меня снотворным?! И потом свои делишки делаешь? По карманам да шкафам моим лазишь, пока я сплю?!

– Ольга Васильевна, успокойтесь. Я ничем вас не пытаюсь опоить. Что вы увидели? Хотите меня обыскать?

– Убирайся! Убирайся прочь! Ты достаточно здесь уже натворила. Прямо сейчас бери и уходи! Быстро!

Елена молча собралась, вышла из квартиры и позвонила Глебу.

***

Глеб сидел в кресле, сцепив пальцы рук, его лицо отражало тяжелую работу мысли. В кухню-гостиную вошла жена:

– Родной, что-то случилось? – с волнением в голосе спросила Татьяна, подойдя к Глебу. Ее зеленые глаза проницательно всматривались в лицо, почти слившееся с серой обивкой кресла.

– Случилось, милая. Мама совсем плоха. Боюсь оставлять ее одну. Ее надо перевозить к нам. Днем с ней будет сиделка, вечером мы. Ей небезопасно жить одной. Она меня не всегда узнает, путает с соседом, один раз кричала, чтобы я убирался из дома, вещи теряет, сегодня накричала на сиделку, подумала, что та ее отравить хочет, ей даже какая-то склянка с ядом мерещилась.

– Значит, пришло время жить всем вместе, – обняв Глеба за плечи и присев на подлокотник кресла, спокойно говорила Татьяна. – Твоя мама – чудесная женщина. И мы должны о ней позаботиться. Только надо с Катей поговорить. Пока мама поживет у нее в комнате, а мы либо как-то выделим зону в гостиной, либо, может, возьмем квартиру побольше, чтобы у мамы была своя комната.

– Да, я уже подумал, что если продать нашу и мамину квартиры, то как раз сможем взять большую, чтобы всем хватало места. Думаю, что за полгода сможем решить этот вопрос.

– Для подростка полгода – немалый срок. Катя будет в панике…

– Она поймет. Она очень добрая. И любит бабушку.

– Сообщишь ей сам эту новость? Тебя она все же скорее послушает.

– Хорошо. Завтра утром поговорю с ней, – устало улыбнулся Глеб.

На следующий день Глеб встал пораньше. Он готовился к разговору с Катей. Хотелось, чтобы эти и так тяжелые события не принесли раздора семье. Катя собиралась в школу и вышла позавтракать. Сквозь зевок пожелала отцу доброго утра, села за стол и начала лениво тыкать ложкой йогурт.

– Катюша, нам с мамой нужна твоя помощь, – ласково сказал Глеб.

– Что нужно? Я всегда готова, ты же знаешь, – подавив новый зевок, ответила Катя.

– Бабушка совсем старенькая и плохо себя чувствует. Ей нельзя быть одной, опасно ее оставлять. Мы хотим, чтобы она перебралась к нам.

– Хорошо. А где она будет жить? В гостиной?

– В этом нам и нужна твоя помощь. Мы хотим, чтобы полгода, может меньше, она бы жила в твоей комнате. За это время мы купим квартиру побольше, и у тебя снова будет твое личное пространство.

– То есть ты хочешь, чтобы человек, которому опасно оставаться одному, находился там, где я сплю? Ты говорил, что она тебя не узнает. А что, если она ночью проснется и решит, что я какой-нибудь ее враг и меня надо убить?