Восемнадцать плюс, или Как наконец найти парня. Хорошего. Книга 1

А потом случилось ещё одно испытание для нас обоих.

Лицей, в котором мы учились предоставлял возможность поехать по обмену в Германию. Наши ученики жили в немецких семьях и учились в школе в Германии на протяжении двух недель, а потом их ученики приезжали к нам в Ригу и, соответственно, жили в семьях наших ребят. Группа собиралась из 10–12 человек, и, конечно, я очень хотела поехать, ведь в то время уже неплохо знала немецкий, а такая возможность попрактиковаться в языке не часто выпадает. Эрик тоже учил немецкий, и так уж сложилось, что руководила всем этим обменным предприятием его классная руководительница, по совместительству наша училка по немецкому. И вот она-то и внесла свою лепту, или ложку дёгтя, ну, в общем, насолила она нам. Видимо, дамочка даже не подозревала, что мы с Эриком уже 58 раз не девственники, и уж точно не догадывалась, что моя мама была в курсе этого дела, не говоря уже о том, что некоторые встречи происходили с её непосредственного согласия. Поэтому товарищ Дрелла (ну вот такая у неё фамилия) решила не брать на себя столь непосильную ответственность, опасаясь, что придётся лицезреть разврат нашей пары на протяжении всех двух недель. А потом же ещё отчитываться перед нашими родителями! Как это так? Отпустили детей учить немецкий, а на самом деле? Или ориентир был на прикладную лингвистику с тактильным и дыхательным уклоном? Перепугалась она, в общем. Перепугалась и не взяла меня со всеми. Эрика взяла, а меня нет. До сих пор помню, как скучала те две недели. Мне выпала лишь честь проводить его в аэропорт, и, само собой, тётя Аня с братом тоже поехали его провожать. Поцеловались, на прощание обнялись, обещали друг другу писать и расстались. Мама Эрика только сказала:

– Так, SMS поменьше, чтобы мы потом могли расплатиться. Поездка дорогая, поэтому по телефону с заграницей не болтаем.

Ну, это тоже можно понять. В конце концов, Facebook нам в помощь, и не будем зря тратить родительские деньги. Эрик предварительно договорился с мамой, чтобы та довезла меня до центра, а там уже я сама доеду до дома на трамвае. Мы с ней дружно сели в машину и отправились прочь от моего любимого. И вот тут-то я узнала, что на самом деле думает обо мне его матушка. Не успели мы отъехать, как начался тот самый разговор, который, возможно, и стал основой нашего с ним разлада. А может, и нет.

– Я бы конечно тоже хотела поехать, но вот не получилось. Хорошо, что Эрик смог.

– Да, и в будущем ему это пригодится. Когда станет врачом, сможет и в Германии, и в Швейцарии работать, – мирно говорила его мама.

– Он постоянно говорит о медицине, очень хочет выучиться на нейрохирурга, – увлечённо ответила я. Мне хотелось поддержать разговор, чтобы создать хорошие отношения и не выглядеть странной и скучной.

– Да, он будет поступать в медицинский, и для этого ему надо очень много и хорошо учиться. А ваши отношения отвлекают его, поэтому надо как-то сделать так, чтобы он мог продолжать идти к своей цели. На платном отделении у него не будет возможности учиться, а для бюджета ему надо сконцентрироваться на учёбе, – уверенно сказала она. – Вы очень много общаетесь, и, конечно, он совсем не думает об учёбе, а для университета оценки должна быть отличные.

Я промолчала. Признаться, я поняла, что она сказала, только когда уже ехала в трамвае домой. Его мама была против… всегда была против наших отношений. И это не шло на благо нам, наоборот. Такой негатив с её стороны, осознание, что каждый раз, когда ты приходишь, тебе не рады, – всё это сказывалось на моём отношении к Эрику. Хотя, конечно, он тут был ни при чём и изо всех сил старался меня убедить, что я нравлюсь его маме и она вовсе не против, когда я прихожу. До его папы мне особо не было дела. Он сидел перед компьютером 24/7 и периодически давал о себе знать неприятными криками то на младшего ребёнка, то на жену. Думаю, что на подсознательном уровне мне совсем не хотелось становиться частью этой семьи, и хоть нам было всего по 17 лет, простите… Гарри Поттер в 17 лет уже такие дела вершил. А я в свои 17 нередко задумывалась, а точнее, постоянно думала об Эрике как о том самом, который станет моим мужем и отцом моих детей. Я его любила… тогда мне так казалось.

Две недели без него тянулись целую вечность. Я не помню, чтобы когда-то так скучала по кому-то. Хорошо ещё, что с мамой замечательные отношения и подруга была рядом. Мы хотя бы смотрели классные фильмы и иногда гуляли по магазинам. Я безумно скучала по Эрику. Мы всегда в лицее встречались на переменах, будь то пяти- или пятнадцатиминутный перерыв; я всегда знала: прозвенел звонок с урока – сейчас я его увижу. А тут… урок заканчивается, звонок звенит, рефлекс остался: «Сейчас увижу Эрика», а через секунду понимаешь: Эрика нет в школе, он далеко-далеко, в Германии. В те моменты было тоскливо, я не привыкла быть без него, не привыкла не встречаться с ним, смотреть фильмы без него, не гулять с ним – не привыкла. Я хотела, чтобы он был в Риге, рядом со мной, хотя бы в получасе езды, но в Риге. Но он был далеко.

Через две недели Эрик вернулся. Я надела своё лучшее пальто лососёвого оттенка и сапожки на каблуках, накрасилась и распустила волосы. Он должен увидеть меня красивой, должен понять, как скучал по мне. Так и было. Только перед ним вышла моя подруга, которая тоже летала по обмену, поэтому я сперва обняла её, а уже потом заметила Эрика. Потом мы, конечно, обсудили этот неловкий момент, но как получилось, так получилось, Эрика я обняла вторым, и поцеловала, и не отпускала долго. Мы наконец-то увиделись, и я почти забыла про слова его мамы.

Но всё же через несколько дней я рассказала ему о нашем с ней разговоре. Он опять заверял меня, что всё в порядке и что она не против нас, но всё-таки на какой денёк мы тогда поссорились. И потом продолжали ссориться по разным причинам. Та поездка на нас повлияла, наверное, именно на меня. Но я не сразу это почувствовала, я всё ещё его любила, как мне тогда казалось. Он помог мне получить хорошие оценки по физике и химии, благодаря ему у меня стояли 8 и 6 за год. И да, 6 по химии – для меня это хорошая оценка. А ещё у нас был секс, много и часто, по крайней мере для меня это часто. Учитывая, что мы не жили вместе, 3–4 раза в неделю мне было достаточно, да и сама я никогда не требовала семидневной отдачи, мне нужно было время и для себя. В общем, не кролик я.

А летом Эрик устроился на работу. Нелегко ему там приходилось, конечно, ведь подсобным рабочим всегда достаётся самая тяжёлая работа. Что-то поприличнее найти себе он не мог, так как на тот момент ему ещё не исполнилось восемнадцать. А деньги нужны были, поэтому он отправился на стройку, 5 дней в неделю, с 9 до 5. Бедный мой Эрик… Иногда у него болела спина, тогда я делала ему массаж, хотя и в другое время тоже делала. Иногда он просто очень уставал. Но он всегда говорил:

– Ничего, сейчас пока что работаю так, зато выучусь на хирурга, буду заниматься любимым делом. Я чувствую, что своими руками смогу делать такую работу и спасать людям жизни.

И он правда так думал и правда мог. Мои же чувства к нему потихонечку ослабевали. Скорее всего, это было связано с двумя моментами. Во-первых, с его ревностью. Он ревновал ко всему, что меня окружает, ко всему, что не связано с ним. Особенно к Вике и маме. Ведь они всегда были для меня очень важны, и он это видел. И конечно, такая ревность пагубно сказывается на отношениях, ведь нет ничего приятного в том, что тебя упрекают и на тебя злятся. А во-вторых, это было связано с деньгами. Мне лет с одиннадцати хотелось обеспеченного молодого человека, с которым я смогу красиво одеваться и ходить в пафосные места. А в итоге мы изредка ходили в пончиковую, где я порой сама платила за него. И хотя это была моя любимая пончиковая, летом мы туда наведывались намного реже. В то же самое время я иногда ходила с подругами в ресторан на крыше восьмиэтажного торгового центра Galleria Riga. Для нашего города это высоко. В платьях до пола мы там чувствовали себя пафосными королевами. Хотя всё это было, конечно, напыщенно. Мансы мансами, а когда Агриппина, моя заклятая подружка, пригласила меня и Юлю туда на террасу в ресторан, она даже и не подумала оставить официанту чаевые. При этом счёт был около 90 евро. Наверное, в тот день она забыла совесть и приличия дома. Мне было стыдно. Но атмосфера пафоса проникала мне в душу, и хотелось всё больше и больше роскоши. Эрик не мог мне этого дать, но смог бы через несколько лет, я в нём не сомневаюсь.

Мы были вместе больше полугода, но так ни разу и не ночевали вместе. Возможно, кого-то это сблизило бы, но меня это, наоборот, отталкивает. Не могу спать ни с кем, ни с кем, кроме мамы и Вики. И с Эриком не могла. Не могу уснуть, и всё тут. Ворочаюсь, урчит в животе, вздувается живот, в общем, полный дискомфорт. А с мамой и Викой такого нет. Сейчас я понимаю, что в паре надо спать вместе. Хотя бы на выходных, хотя бы раз в неделю, но надо. Так вы чувствуете друг друга, вы становитесь ближе, вы учитесь доверять друг другу, раскрываться и узнавать партнёра, учитесь расширять свои границы, но не убирать их, и учитесь любить друг друга. У нас же с Эриком этого не было, и всё это только из-за меня. Но и мне однажды пришлось провести с ним одну ночь. И выпало это на праздник Лиго, который празднуется 23 июня: самый длинный день, самая короткая ночь. В Латвии это официальный выходной. Все пьют, все закусывают, особо изобретательные прыгают через костёр, а кто-то даже идёт в лес искать цветок папоротника. Правда, поиски заканчиваются обычно в первой попавшейся постели, но главное – иметь цель.

Нас с Эриком пригласили на тусовку в Муциниеки, район в 20 минутах езды от Риги. Его совсем недавно начали застраивать, и многие уже обзавелись там домиками. Стас и Наташа, друзья Эрика, собрали большую компанию. На самом деле Эрик дружил только со Стасом. Наташа была просто его девушкой на тот момент. Но тем не менее тусовка была именно у неё дома. Они оба были из обеспеченных семей, поэтому проблем особых не было. Всё же деньги делают эту жизнь лучше, во всяком случае, точно проще. Ведь недаром говорят: «С милым рай и в шалаше, если небо в анаше». Через какое-то время начинают впиваться опилки в попу, становится прохладно, и паук прихрапывает прямо надо твоим ухом. У Наташи и Стаса таких проблем не было, он мог водить её в любые кафе и делать хорошие подарки. Но в тот момент мне хватало того, что я была красивей её. Во всяком случае, по взглядам Наташи и Стаса это было заметно. Да и я сама могла это понять, ведь все девочки в тот день были, мягко говоря, селянки. А я была с Эриком, и ему было явно приятно. Мне, кстати, кажется, что парни частенько меряются не только тачками, но и девчонками. У кого покрасивее, постройнее, поприкольней, поадекватней, всё это можно выставить напоказ и хвастаться: вот такая у меня офигенная девчонка. И их можно понять.

Собралось человек пятнадцать. Эрик напился. Напились все, конечно, но Эрик как-то по-особому. Возможно, мне так показалось, потому что я никогда раньше не видела его пьяным – настолько пьяным. Пили все, кроме меня и ещё одной девочки, которая по какой-то нелепой причине в тот день не пила. Остальные пили все. Много. Танцевали, кричали, ели, пили, пили, пили. Прямо второй Новый год, а может, я просто никогда раньше не была на подобного рода мероприятиях, целомудренный образ жизни, знаете ли. Ходили на озеро купаться, это было прикольно. Плавать и купаться с любимым парнем – это очень приятно. Особенно если бы он до этого не съел шашлык и не залил в себя спиртосодержащие пойла. Но вообще здорово. Наташа со Стасом тоже так целовались, обнимались. Потом, правда, умудрились поругаться, но это уже было, когда домой вернулись. Тогда мне показалось, что не особо он её любит, может, просто нравится она ему. Но я ловила пару взглядов на себе, а к тому моменту я уже научилась отличать взгляд хотящий от взгляда оценивающего, и от взгляда пренебрегающего, и от многих других. Тот был взгляд хотящий. Как же это приятно, когда парень какой-то белобрысой моли смотрит на тебя с желанием. Наверное, приятнее может быть только то, когда он смотрит на тебя так в её присутствии и под её непосредственным наблюдением. Такого не было, но мне хватило и первого. Я понравилась другу Эрика, а ведь это так здорово – нравиться другу своего парня. Что ж, Эрик напился. И мне захотелось уехать оттуда. Несмотря на то что я его любила – да, мне захотелось оттуда уехать. Убежать, сбежать, на автобусе, на трамвае, на велике, заберите меня отсюда, я не хочу спать ночью с этим человеком. Я позвонила Вике. Она уже немного выпила с нашими общими друзьями Климом и Федей.

– Приезжай к нам в Дарзини, если там не нравится, – с удовольствием предложила она. Вика и до этого хотела праздновать Лиго вместе со мной, но, к сожалению, парни всегда в приоритете.

– Я с удовольствием, я очень хочу, только не знаю как. Если я ему сейчас скажу, что уезжаю, он же разозлится, как зверь, – я всегда помнила, как Эрик может накричать, наорать, если ему что-то не нравится. Он перенял эту вредную привычку от своего папаши, который никогда не сдерживал себя и не стеснялся повышать голос на близких, хотя на чужих нет. Вот и Эрик на меня так же кричал, когда ревновал, когда ссорились. Однажды я даже записала это на аудио. Но мне было стыдно кому-либо дать это послушать.

– Давай приезжай, мы вызовем тебе такси. У нас тут классно, Дашусик, приезжай, – уговаривала Вика, ей никогда не нравился Эрик.

Но я не поехала. Неудобно было приехать на тусовку вместе, а уехать одной, да и ещё и до ночи. Осталась. А Эрик тем временем выпивал всё больше и больше. Я вообще не понимаю, как можно в себя столько влить. В какой-то момент он стал уж больно агрессивный, а в какой-то момент ему было плохо, а в какой-то момент он хотел спать. И вот как раз в тот момент, когда он захотел спать, я поняла, что это мой шанс прекратить весь этот беспредел. Сама я скучала, мне не было весело, и хотелось уже поскорее закончить этот день, а на следующее утро встать и свалить наконец-то оттуда. Но желание Эрика отдохнуть внезапно улетучилось, и он стал снова хаотично передвигаться по саду и дому, ещё больше пропитывая себя спиртной жидкостью, а мне было всё скучнее и скучнее. Само собой, когда он угомонился, о страстной ночи не могло быть и речи. Я не переспала с ним, не поцеловала его, не обняла его. Возможно, дело в запахе, а возможно, он мне просто начал надоедать.

Утром я уехала около 10 часов, сославшись на работу. На самом деле мне нужно было элементарно побыть одной, в тишине, принять душ, переодеться, посмотреть любимый сериал, наконец, побыть в ванной и туалете столько, сколько мне надо, не беспокоясь, что меня кто-то услышит.

Я безумно стесняюсь ходить в туалет при посторонних. Да, принцессы радугой … – это про меня. И сколько бы меня ни убеждали парни, мол, «не волнуйся, я на это не обращаю внимания» или же «Даш, это естественно, нечего тут стесняться», я всё равно чувствую себя очень некомфортно при посторонних, даже при Эрике. Особенно при Эрике! По этой же причине я не хотела ни с кем ночевать – мало ли что моё тело выдаст ночью, когда я расслаблена. Нетушки, я всё-таки девочка.

Не могу сказать, что та тусовка на Лиго не повлияла на наши отношения с Эриком, именно на моё к нему отношение. Ведь на самом деле, как бы парни сейчас ни захотели меня покусать, отношения строит девушка, и многое в отношениях зависит от девушки. От парня зависит только 5—10 процентов, которые включают в себя любовь к девушке, сексуальное влечение к девушке, материальную стабильность и не жадность, желание создать семью, хороший аппетит. Всё, на этом мужское влияние в романтических отношениях с девушкой заканчивается. Остальные 90–95 процентов восседают на могучих женских плечах, которые с виду кажутся хрупкими, как фарфор.

Мне потихонечку надоедал Эрик, точнее, не он сам. На тусовке я отчётливо увидела отношения Стаса и Ники. А после этого она даже предложила мне как-нибудь встретиться и погулять по городу. И конечно, я согласилась, так как люблю новые знакомства, тем более когда приглашают меня, а не я напрашиваюсь. Мы встретились, болтали, гуляли, нашлось множество тем для разговора. Разумеется, не обошли и парней наших любимых. Так я узнала, что Стас периодически приглашает её в кафе и дарит подарки. И мне стало банально завидно, ведь у Эрика не было такой возможности. Все деньги, подаренные на день рождения и Новый год, он давно истратил, большая часть, кстати, ушла мне на цветы. Но когда это было… А Наташа постоянно получала приятные мелочи, да и не только. Что сказать, наши с Эриком отношения переживали нелёгкий период.

Тем летом у нас на даче шла стройка: нужно было сделать что-то вроде сарая, но со стенками из шифера. Бабушка планировала ставить туда тачку, складывать тот же шифер и всякие разные предметы, постоянно используемые в садоводстве. Местечко было выделено в углу сада, а мне непременно захотелось, чтобы сарай был розового цвета. Поэтому мы с мамой поехали в строительный магазин и купили розовую краску. Как же это сложно – красить шифер, никогда не красьте шифер! Меня хватило на три волны. К счастью, в тот день на дачу приехал Эрик и выкрасил всё сам. Без него я бы не справилась.

– Слушай, ты хотела покрасить сарай, а в итоге это делает Эрик, не стыдно? – спросила мама, пока мы пили с ней чай на кухне, а Эрик был на улице.

– Ну я уже устала, а ему нормально.

– Совести у тебя ни грамма, – ухмыляясь, добавила она.

И я понимала, что она права, но красить сама дальше не хотела. Меня частенько заводила идея, но как-только я начинала что-то делать, через 10 минут мне надоедало. Этого нельзя сказать только про вышивание – с десяти лет и до сих пор я вышиваю крестиком. Но насчёт остального… лучше не тратить много денег на новое увлечение, через пару дней уже никто и не вспомнит о нём.

В конце июля я полетела с мамой в Ниццу. После нескольких лет без отпуска за границей это было волшебно – да что там, Ницца всегда волшебна. Голубое море, лазурное сияние которого видишь уже из самолёта при посадке, галька, булочки с джемом по утрам, вечерние прогулки по променаду, ужин на террасах ресторанов. Казалось, что мы созданы для этого, и хотелось наслаждаться теплом, морем и воздухом каждую секунду. Наконец я оказалась там, где должна быть, и надо признать, приезжие и местные мужчины только подкрепляли мою уверенность. По вечерам на прогулке вдоль моря многие оборачивались на нас с мамой. Смотрели на обеих, и на меня, и на неё. Блондинка с большими глазами цвета белочки и пухлыми губами с чётким естественным контуром всегда привлекала иностранцев. А мне безумно нравилось, что мы снова в центре внимания. Я помнила про Эрика, но понимала, что скоро всё совсем растает. Я хотела Ниццу, вкусную еду, море, и кучу взглядов мужчин.

Телефон всегда оставался в номере, на пляж и в ресторан я его не брала. А возвращаясь около 12 ночи в отель, всегда хотела просто закрыть глаза и уснуть. Так получилось, что с Эриком мы общались очень мало, каждый день, но совсем чуть-чуть. А он хотел большего. Он писал и звонил, а я видела SMS и звонки только по приходе в номер. Он нервничал, огорчался, злился, ревновал, кричал. Всё это только отталкивало меня. Мне всё больше хотелось избавиться от его скандалов и всё больше тяготила Ницца со взглядами, морем и ресторанами. Так я, бывало, специально не отвечала на его звонки и SMS, даже когда видела их, пытаясь убежать от стресса и криков. Однажды ночью я вдруг услышала звонок, но не на мой мобильный, а на мамин. Мой всегда стоял на беззвучном режиме, а мама даже на ночь не отключала звук. Я тихонечко встала – не хотелось её разбудить, но мама всё же услышала. Я взглянула на светящийся экран и ахнула. Номер Эрика светился, как маяк, среди ночной тишины.

– Он совсем сошёл с ума, уже на твой телефон звонит, – прошептала я.

– Совсем сбрендил, что ли? – проговорила мама. – Выключай звук и давай спать.

Я ответила.

– Алло.

– Почему ты не отвечаешь на мои звонки? – чуть не крича спросил Эрик.

– Эрик, я сплю.

– А днём ты не хотела мне ответить? Почему ты меня игнорируешь?

Он явно был в не себе. А я явно хотела с ним расстаться. Звонить моей маме на телефон – это уже слишком. Но мы не расстались. До конца поездки мы поссорились и помирились ещё раза два, а когда я вернулась в Ригу, Эрик встретил меня и маму в аэропорту. В руках он держал два букета с душистым горошком: один маме, другой мне. Мои любимые цветы. Мы обнялись, поговорили пять минут, а потом разъехались по домам. Мы с мамой к себе, Эрик к себе. По дороге домой он мне позвонил:

– Сейчас уже темно, но, может, всё-таки увидишь.

– Что увижу? – не поняла я.

– Ну вот увидишь. Если не унесёт, завтра ещё будет.

– Что я должна увидеть?

– Выйдешь на улицу и увидишь, надеюсь, завтра будет.

В тот вечер было темно, и я действительно ничего не увидела. На следующее утро, проснувшись и умывшись, я вышла на дорогу. Посёлок Дарзини, не совсем элитный, располагается рядом с дамбой, водохранилищем на Даугаве, и, как любая дамба, со стороны она выглядит как обычная гора, правда, искусственно созданная. Выйдя из двора, я направилась к ней. И сразу заметила то, о чём вчера говорил Эрик. На горе, в 70 метрах от меня, виднелось огромное сердце. Я даже не сразу поняла, что это, из чего оно, как оно туда попало. Нежно-розовая фигура была выложена прямо на траве и отчётливо бросалась в глаза. Трудно поверить, что кто-то мог сделать такую красоту для тебя, такая вот у современных девушек самооценка. Я стояла и смотрела на сердце, не зная, что делать, куда дальше идти. У меня даже не было с собой телефона, чтобы ему позвонить. Надо было что-то сказать, но что? Я думала, так только в фильмах бывает, а тут выходишь на дорогу, и раз – сердце во всю гору. Вдоль дамбы у подножья горы проходило шоссе. Некоторые машины останавливались, люди выходили и фотографировали сердечко. А потом несколько человек остановились рядом с тем местом, где стояла я. Я хотела подойти поближе, но для этого нужно было обойти канал, разделяющий меня и дамбу. Не идти же туда одной, и я побежала домой за мамой. Она сильно удивилась, когда увидела сердце, но ещё больше её удивляло, что после всех тех ссор, что были между нами с Эриком, он пошёл на такой шаг и совершил такой поступок.

– Не знаю я, что тебе сказать.

– Раз он такое сделал, я ему нужна, – улыбаясь сказала я.

Мама молчала, мы просто шли, обходя канал по мостику, в сторону дамбы.

– Ну чего ты молчишь? Красиво же.

– Даш, ну конечно, ты ему нужна. Только ты, какашка такая, издеваешься над парнем, как можешь. Он тебя любит, а ты? – в голосе слышались грусть и упрёк. И как бы я ни хотела это отрицать, но мама была права. Я провоцировала его на скандалы. Могла сводить на нет все эти мелкие ссоры, а в итоге раздувала из них огромные конфликты. Только вот признать себя виноватой не могла. В тот момент я ярко видела, какой он вспыльчивый, помнила его крики и скандалы, упрёки, ревность и всё то, что расшатывало мою нервную систему и уничтожало мои чувства к нему. Но сердечко на горе дало надежду, что всё ещё может быть хорошо, что он действительно меня любит и что он будет хорошо ко мне относиться, главное – не будет кричать из-за ревности.

– А что я? Я не виновата, что он так в себе не уверен и думает, что я ему изменяю или его не поддерживаю.

– Ты его провоцируешь. Он видит, что не может дать тебе столько, сколько ты хочешь. И от этого его самооценка совсем улетает.

– Но на мне-то зачем это всё срывать?

– Так это нормально, это обычно. Все срываются на самых близких. Не говоря уже о том, что ты являешься его главным раздражителем со всеми своими закидонами.

Мы уже шли по верху дамбы, подходя к сердечку, но до сих пор не понимали, из чего оно сделано. Розовое, с нежными фиолетовыми и светлыми оттенками, оно, казалось, было нарисовано или сделано из…

Цветы, огромное сердце из цветов, моих любимых цветов. Я не могла в это поверить – это был душистый горошек, тот, который я так сильно хотела получить в подарок, тот, что Эрик подарил мне и маме в аэропорту. Горошек! Казалось, вся дамба пахла его кисленьким и сладеньким запахом. И всё это было для меня? Чем же я заслужила такое? Что же я сделала, что Эрик выложил такое для меня? Он и вправду меня любит… После того как мы столько ссорились, пока я была в Ницце, после всего моего игнора – по-другому не скажешь – он решил выложить для меня такое сердце, огромное сердце, и из чего? Из моих любимых цветов, из моего любимого душистого горошка. Сколько же денег он потратил на всё это? Ведь тут вся его зарплата за лето… Зачем он сделал так? Он мог потратить эти деньги на что-то более важное…

– Самое важное для него, Даша, это ты, – я, похоже, говорила вслух, раз мама решила вмешаться в этот поток глубоких размышлений.

А люди всё останавливались и фотографировали. А я только хотела пойти поскорее домой, взять телефон и сказать ему, что очень сильно его люблю, что увидела его подарок, его послание. Противная совесть всё-таки проснулась внутри меня и, казалось, была готова задушить меня своими упрёками. Мне впору было извиняться за своё поведение, за то, что не отвечала на звонки, за то, что провоцировала на ревность, – за всё. Я должна была извиняться, а не он… Но для этого нужно было ему позвонить.