Под кожей

Лана К

Под кожей

Предисловие

Дети – это не преграда.

Не помеха для любви.

Не сложность и не «багаж из прошлого.

Они – фильтр. Они – истина.

Они чувствуют фальшь, страх, ложь, притворство. И так же точно чувствуют любовь, тепло, защиту.

Это продолжение КНИГИ «КРОВЬ И ШЁЛК». Рекомендую вам прочитать эту книгу.

Глава 1. Алессио

Меня часто воспринимают неправильно. Слишком легко судить по книгу по обложке.

Я умею улыбаться. И делаю это часто. У меня отменное чувство юмора – иногда чёрное, иногда тонкое, но всегда уместное. Я знаю, когда разрядить обстановку, когда подколоть, а когда просто промолчать. Жизнь меня этому научила.

Моя невестка обожает мое чувство юмора. Моему старшему брату очень повезло с женой.

Доминико Марино – мой старший брат.

Он стал Доном после того, как убили нашего отца, и я готов стоять за ним до последнего.

Не потому что это долг.

А потому что это – семья.

Наш мир держится именно на таких вещах.

Кровь, верность, честь.

Моё детство было счастливым. Да, нас воспитывали в строгости, и отец, и мама держали нас в ежовых рукавицах. Никаких поблажек. Мы рано поняли, что нельзя быть слабыми.

Но всё равно это было хорошее время. Дом был наполнен смехом. Мы гоняли по саду, дрались за игрушки, прятались от матери за огромными креслами в гостиной. Мама всегда знала, где мы, даже если делала вид, что не замечает.

У меня с ней с детства была особая связь. Может, потому что я младший, может, потому что характером больше в неё. Она всегда чувствовала, когда со мной что-то не так.

Мне было 22, когда убили отца. Это поменяло всё. Доминико стал Доном. Я – его заместителем.

Мы с ним разные. Он – холодный рассудок. Я – иногда огонь. Но вместе мы – сила. Потому что каждый из нас знает: за спиной стоит брат, который не предаст.

Я смеюсь, шучу, легко общаюсь с людьми. Но когда надо – становлюсь тем, кем нужно. Потому что в этом мире выживают не те, кто громче всех кричит. А те, кто умеет слушать, ждать и вовремя наносить удар.

Я никогда не думал, что что-то изменится.

Я не часто приезжаю к брату просто так.

Как правило, для этого есть причина.

Он стал семейным человеком.

Но сегодня они позвали близких людей к себе на ужин.

Сегодня был жаркий день. Я надел на себя светлое поло и такие же светлые брюки в тон. Волосы еще не успели до конца высохнуть после душа. На руке красовались новенькие часы.

Я вышел из дома чуть раньше, чем нужно. Люблю не спешить, особенно если речь о мотоцикле.

В моём гараже несколько красавцев – я давно их собираю. Но сегодня выбрал своего чёрного зверя – Yamaha R6. Строгий, быстрый, как лезвие ножа.

Я провёл рукой по сиденью, надел шлем и сел в седло. Ветер – моя терапия. Когда я мчусь по трассе, в голове становится тише. Обычно мне это нужно. Сегодня – особенно.

После свадьбы Доминико и Софии я купил себе дом неподалёку от них. На этом настоял брат. Он не любит, когда кто-то из семьи далеко. И я его понимаю.

Дом стоит в холмах, рядом с их особняком. Современный, просторный, с большими окнами. Тишина там такая, что слышно, как дышит ночь. И , мне это нравится. Иногда даже я устаю от шума.

Поехал к брату. Ужин, семья, Лина… Мысли снова вернулись к ней.

Я знаю, что мотоциклы – моя слабость. Чувство скорости, контроль, момент, когда ты один на один с дорогой. Там нет лишних слов. Только ты, машина и пульс, который совпадает с ритмом мотора.

Я люблю машины, да. Но мотоциклы – это другое. Это воздух, риск, свобода.

Я не всегда выбираю правильный путь. Но этот путь – всегда мой. И сегодня я снова поехал туда, куда действительно хотел.

К брату. И, если быть честным – к ней.

Я не из тех, кто запоминает женщин с первого взгляда. Обычно всё проще – взгляд, оценка, интерес или его отсутствие. В моём мире слишком много суеты, чтобы задерживаться на ком-то дольше, чем нужно. Но с ней было иначе.

Лина Браун.

Я впервые увидел её на свадьбе Доминико и Софии.

Она не старалась выделиться. Не пыталась привлечь внимание. Но выделялась сама собой – будто светилась изнутри.

У неё были светлые, чистые глаза. Тот редкий случай, когда взгляд не оценивает, не прощупывает, не скрывает. Просто смотрит – тепло. На каждого, с кем она говорила.

Чёрные волосы до лопаток рассыпались по плечам, блестели на солнце. Миниатюрная, лёгкая, такая же тонкая, как София – но при этом совсем другая. От Лины веяло… чем-то совсем не из этого мира. Невинностью. Нежностью. Теплом, которого мне всегда не хватало.

Она ассоциировалась у меня с цветами. Не с розами – те слишком показные. Не с орхидеями – те слишком холодные. С пионами. Большие, живые, нежные. Пахнут летом и домом. Простые, но невозможно красивые.

Я не мог тогда понять, почему именно пион всплыл в голове. Может, потому что у неё был такой же лёгкий, чуть сладковатый аромат. Или потому что она вся – как воспоминание о чём-то чистом, о чём давно забыл.

Я стоял тогда в стороне, наблюдал за ней из тени. И понял: этот момент я не сотру из памяти.

Не хотел стирать.

Я заехал на территорию дома брата. Гости уже приехали.

Дом за несколько месяцев изменился. Тут была женщина.

И это чувствовалось в каждой детали.

Дом стал… домом. Не просто местом для встреч, не крепостью, не убежищем – а настоящим пространством, в котором слышно дыхание жизни.

София продумала всё до мелочей. Я видел, как она это делает – терпеливо, с любовью, не спеша, шаг за шагом. Теперь в этом доме было не просто уютно – там было тепло. Энергия другая. Тихая, но сильная.

Сад за домом вообще засиял. Раньше это был просто аккуратный ландшафтный проект – зелёные дорожки, ровные кусты. Теперь это стал настоящий сад. Цветы, травы, аромат, от которого немного кружится голова, особенно вечером, когда воздух тёплый.

София сделала из него целый мир.

Пионы, розы, лаванда, жасмин. Она ухаживала за этим садом сама – я видел, как она выходит утром босиком на траву, в лёгком халате, и склоняется над цветами. И я думал тогда: Мой брат наконец-то живёт как человек, а не как тень.

Рядом с бассейном появилась русская баня. София настояла.

Это была частичка ее родины, которая находилась на другом конце света.

Она из России и она часто рассказывала о ней или готовила блюда своей страны. Доминико влюбился в то, как она готовит, он был готов, есть с её рук.

Она – его женщина.

Та, ради которой он меняет мир вокруг себя.

Я зашёл в дом, как всегда без лишнего шума.

Разуваясь, услышал смех из гостиной.

Прошёл в гостиную, начал здороваться. Обнял брата, поцеловал маму в щёку, коротко кивнул Анжело. И, конечно, встретился взглядом с Линой. Она улыбнулась. Лёгкая, тихая, светлая улыбка. Черт, я до сих пор не знаю, как она это делает, но именно такой взгляд может остановить даже меня.

Её черные волосы, собранные в небрежный низкий пучок, из которого выбивались несколько прядей, мягко ложась на плечи легкими волнами. На лице – ни грамма макияжа. Только природная красота.

Она была в белом летнем платье – простом, лёгком, как она сама.

Такая невинная. Такая чистая. Такая настоящая.

Я смотрел на неё и думал – вот она.

Та ради которой хочется быть лучше. Стать другим. Стать мужчиной, рядом с которым она будет в безопасности.

Мне хотелось закрыть её собой от всего мира. Укрыть её в объятиях и никогда больше не отпускать.

Мы сели за стол. Он был накрыт просто шикарно. Салаты, закуски, свежий хлеб, рыба, мясо, фрукты. Всё выглядело красиво, продуманно, но без пафоса. Это тоже стиль Софии. С ней невозможно уйти голодным.

Я провёл ладонью по скатерти, оглядел стол. Доминико в надёжных руках. Я подумал об этом, и стало спокойно.

Мы начали ужин. Разговоры текли сами собой – о жизни, о семье, о планах. А я, вроде бы участвуя в беседе, всё равно краем глаза ловил Лину. Она то смеялась над шутками Анжело, то что-то шептала Софии. Воздушная. Лёгкая. Тёплая.

И я знал: в этот вечер я останусь до самого конца. И не потому, что так принято. А потому что не хотел уходить.

Глава 2. Лина

Мы сидели за столом, много болтали.

Но я постоянно ощущала его взгляд – взгляд Алессио. После свадьбы Доминико и Софии он стал уделять мне всё больше внимания: встречал после работы, пытался пригласить куда-то, на свидания. Но я не готова к отношениям, не хочу связывать себя сейчас. Уже пять месяцев он пытается ухаживать, а я стараюсь держать границы и остаюсь на позиции друзей. Это сложно, когда рядом человек, который так много для тебя значит, но я боюсь потерять то, что у нас есть, ради чего-то, в чем пока не уверена.

Я уже обжигалась об мужчин.

Я не хочу переживать это вновь.

Я знаю, что такое разочарование. Я знаю, как больно, когда клятвы не сбываются.

Я была замужем. В 24 года я вышла за Тима Келли Тогда мне казалось, что всё будет иначе. Что у нас получится. Что мы сможем.

Мы прожили вместе три года. Их хватило, чтобы понять – любовь не всегда выдерживает реальную жизнь.

Я знаю одно: не стоит думать, что ты сможешь изменить человека. Я пыталась. Я верила. И в какой-то момент думала, что терпение – это сила. Оказалось, нет. Терпение – это капкан, если ты терпишь не то.

С Тимом у меня были сложные отношения. Слишком сложные для любви. Он не бил меня физически – но слова могут резать сильнее ножа. Он ломал меня по-другому: унижал, давил, гасил во мне свет. Я жила, словно идти по тонкому льду, боясь сказать лишнее, сделать не так.

Когда я забеременела, он сказал, что будет рядом. Я тогда поверила. Как же глупо… Когда я родила Арию, он ушёл в другой мир – в мир, где у него были новые женщины, а я осталась дома одна, с младенцем на руках и опустошённым сердцем.

Он изменил мне почти сразу после родов. И когда я собирала вещи, когда решилась уйти, он посмотрел на меня и сказал холодно:

«– Никому ты не будешь нужна. И дочь заберу. Ты одна не справишься.»

Я справилась. Я выстояла.

Сейчас Арии уже три года. И её отец… Его просто нет. Он вычеркнул её из своей жизни, как будто её никогда не было. Он забыл о ней, как забывают о старой вещи.

Но я знаю – она не вещь. Она – моё сердце. Моя Ария улыбается так, что у меня слёзы наворачиваются. Она обнимает меня маленькими ручками, шепчет «мама» и не знает, как больно мне бывает внутри.

И знаете что? Я больше не позволю никому меня сломать. Ни одному мужчине. Никогда.

После развода я осталась не одна. У меня есть самое важное, что дал мне тот брак – моя девочка, Ария. Маленькое солнце. Смешная, упрямая, добрая. Моя Ария – моя опора и смысл.

Я не боюсь одиночества. Я боюсь повторить ошибку.

Поэтому, когда Алессио смотрит на меня так, будто мир вокруг замирает, я делаю вид, что не замечаю. Когда он встречает меня у работы, когда присылает глупые сообщения, когда приглашает на ужин – я улыбаюсь, но держу дистанцию.

Я не хочу играть в новые отношения Я не готова.

Я мама. Я врач. Я женщина, которая умеет любить – но только тех, кто этого действительно достоин.

И я не уверена, что готова пускать кого-то в свою жизнь снова.

Пока нет. Пока мне хватит того, что мы просто друзья.

Из этих людей только София знает, что у меня есть дочь.

– Ужин получился просто потрясающим, – с улыбкой сказала Лукреция, поправив серьги. В её голосе было тепло, редкое для женщины такого характера. Но я видела – она действительно довольна.

София смущённо улыбнулась, поправляя локон за ухо. Она всегда так делает, когда слышит похвалу. Доминико повернулся к ней, наклонился и мягко поцеловал в висок. Его рука легла ей на плечо – сильная, но осторожная, будто он боялся случайно задеть тонкое стекло.

– Это всё моя жена, – сказал он, и в его голосе звучала гордость, такая настоящая, без показного пафоса.

– Моя девочка умеет всё, – добавил Доминико, и глаза его улыбались.

Я смотрела на них и понимала: это любовь. Настоящая, живая, тёплая. Та, о которой пишут в книгах, но редко встречают в жизни.

И я поймала себя на мысли, что в этом доме действительно стало уютно. Здесь пахло свежим хлебом, жасмином из сада, и… чем-то важным, чего не скажешь вслух.

– Мы хотим сказать вам одну очень важную новость, – сказал Доминико, поднимая взгляд от тарелки.

В комнате сразу стало тише. Я почувствовала, как внутри всё сжалось – это был момент, когда все замерли в ожидании. София посмотрела на него, глаза её блестели, а Доминико мягко взял её за руку и, не отводя взгляда от семьи, сказал:

– Мы ждём ребёнка.

И в этот момент он положил ладонь на живот Софии. Нежно, бережно, так, как будто уже сейчас хотел защитить их малыша от всего мира.

Первым раздался Алессио – его улюлюканье пробежало по комнате весёлой волной:

– Ну, всё! Семья растёт! – рассмеялся он, поднимая бокал.

Я вскочила со своего места, чтобы первой поздравить Софию. Все тоже начали вставать, подходить к ним, звучали поздравления, смех, обнимались.

И в этой суматохе я не рассчитала шаг – зацепилась за угол ковра и чуть не упала. Меня резко перехватили за талию – сильные руки, уверенные, тёплые.

Алессио.

Он удержал меня, притянул чуть ближе, чтобы я не грохнулась прямо перед всеми. И в тот момент, когда я подняла глаза, наши взгляды встретились.

В его глазах было что-то… другое. Не просто веселье, не просто привычная ирония, за которой он обычно прячется. Это было что-то тёплое, глубокое, интересное. Будто он хотел сказать больше, чем позволял себе.

Его взгляд скользнул вниз – на мои губы. И он улыбнулся ещё шире. Та самая фирменная улыбка Алессио – дерзкая, но по-настоящему живая.

– Осторожнее, моя синьорина, – тихо прошептал он, его рука всё ещё была у меня на талии.

– Если ты сейчас тут убьешься, как я тебя в жены возьму.

Я почувствовала, как щеки вспыхнули, но постаралась скрыть это за улыбкой. И всё-таки… в этот момент я впервые по-настоящему задумалась: а что, если он не просто шутит?

– Спасибо, что помог, – шепнула я, чувствуя, как сердце почему-то стучит быстрее обычного.

Я аккуратно убрала его руку со своей талии. Пальцы его были тёплыми, крепкими…Слишком легко было позволить себе задержаться в этом прикосновении. Слишком опасно.

Поэтому я выпрямилась, сделала шаг в сторону и направилась к Софии. Ещё до конца не отошла от странного взгляда Алессио – того самого, в котором читалось больше, чем я готова была сейчас услышать.

Нет, Лина, не сейчас.

Я просто подошла к подруге, обняла её, улыбнулась.

– Поздравляю, – прошептала ей на ухо, пряча в этой фразе всё, что хотелось сказать, но нельзя было сказать вслух.

А за спиной я чувствовала взгляд Алессио. Он продолжал смотреть. Будто ждал.

Я собиралась домой – там меня ждала моя маленькая Ария, мой самый дорогой мир. Когда я сказала об этом, Алессио сразу предложил меня проводить.

– Давай, я тебя довезу, – его голос был мягким, но настойчивым.

Я улыбнулась, но отказалась.

– Спасибо, но не стоит, – сказала я спокойно, стараясь не выдать слишком много.

В глубине души я не хотела, чтобы Алессио узнал об Арии. Этот мир – мой самый сокровенный, и я берегу его от лишних глаз и слов.

Он кивнул, не настаивая, и я пошла к машине, чувствуя, как в груди одновременно успокоение и тревога. За спиной остался вечер, а впереди – моя маленькая семья, моя крепость.

Я приехала домой, и уже было тихо – моя девочка крепко спала в своей комнате. Я подошла к кроватке, осторожно наклонилась, поцеловала её в лоб и мягко провела рукой по её светлым, почти белым волосам.

С ней оставалась моя мама – надёжная, спокойная, как тихая гавань.

У Арии были огромные светло-голубые глаза, которые словно светились изнутри, нежная светлая кожа и милое личико с аккуратным вздёрнутым носиком. Она была копией своего отца. Но у нее была моя улыбка. У неё было доброе сердце – открытое и честное, словно светлый лучик, проникающий сквозь любую тьму.

Она была невероятно чувствительной и нежной, умела слышать и понимать даже без слов в свои три года. Её обворожительная улыбка часто появлялась даже во сне, словно она мечтала о чём-то светлом и добром.

В этот момент я почувствовала, как мое сердце наполнилось любовью и тихой благодарностью за этот маленький чудесный мир, который я буду защищать любой ценой.

Я вышла на кухню, мама сидела за столом и пила крепкий кофе.

Я вышла на кухню, где мама уже сидела за столом и неспешно пила крепкий кофе. Я улыбнулась и мягко сказала:

– Спасибо, мама, что посидела с Арией.

Её спокойный взгляд и кивок были для меня как тихая опора в этом хаосе жизни. Я чувствовала, что с ней моя девочка в надежных руках.

– Как прошёл ужин?

– Ой, мам, я тебе сейчас такое расскажу. Софа беременна. У них будет малыш. Я так за них рада.

– Передай ей мои поздравления.

– У них такой красивый сад. У неё талант

– Много было гостей на ужине?

– Нет, шесть человек.

– Там был тот парень?

– Мам… – протянула я. Но она делала вид, что ничего такого не спрашивала.

Я рассказывала маме об Алессио – о его внимательных жестах, о том, как он старается быть рядом, несмотря на моё нежелание сближаться. Мама слушала внимательно, и в её глазах читалась радость за меня – словно она видела в нём то, чего я сама ещё не хотела признавать.

Она не поддерживала моё нежелание отвечать ему взаимностью, мягко намекая, что иногда стоит дать шанс тому, кто искренне заботится.

– Иногда сердце знает лучше головы, – сказала она тихо,

– И, может быть, Алессио именно тот человек, который сможет подарить тебе то, что ты заслуживаешь.

Я молчала, чувствуя, что слова мамы тронули меня глубже, чем я готова была признать.

Я тихо сказала маме:

– Мама, я развелась почти три года назад. У меня есть дочь – Ария. Я не хочу обременять кого-то своим ребенком.

В глубине души я боялась, что кто-то может не принять её, или что моя история станет препятствием для новых отношений. Это было моё маленькое, но очень важное бремя, которое я не была готова разделить с кем попало.

Я не рассказывала маме о том, что Алессио связан с мафией – не хотела пугать её и тревожить без нужды. Возможно, именно поэтому она так на его стороне, хотя даже не знает его настоящего лица.

Мама видит в нём лишь доброго человека, того, кто старается меня поддержать и сделать счастливой.

Мама посмотрела на меня серьёзно и сказала:

– Откуда ты можешь знать, как он отнесётся к твоей дочери, если он даже не знает о ней? Ты не можешь заранее предугадывать его реакцию, – добавила она мягко, – иногда мы сами ставим перед собой барьеры, которых на самом деле нет.

Её слова задели меня, заставили задуматься. Может, я действительно слишком боюсь открыться, не давая шанса ни ему, ни себе? Но страх оставить свою дочь раненой был слишком сильным, чтобы отступить просто так.

С другой стороны, если бы он узнал о ней, возможно, сразу потерял бы ко мне интерес и не стал бы больше тратить своё время на меня.

Этот страх был словно невидимая стена между нами – я боялась, что правда о моей дочери разрушит всё, что могло бы начаться. И именно поэтому я держала эту часть своей жизни в тайне, словно защищая её от возможной боли и разочарования.

Моя мама приехала к нам на неделю погостить. Но завтра утром я снова убегаю на работу.

***

Утром я проснулась первой и тихо направилась на кухню, чтобы приготовить завтрак на троих. Вскоре из комнаты выбежала Ария с радостными криками:

– Мамочка!

Она запрыгнула ко мне на руки, смеясь и сияя.

– Солнышко, а ты уже умылась и почистила зубки? – спросила я, улыбаясь в ответ.

Ария отрицательно помотала головой, но улыбнулась во все свои маленькие зубки, полные беззаботного счастья.

Я нежно сказала дочке:

– Вы сегодня с бабушкой пойдёте гулять, а я присоединюсь к вам после работы.

В этот момент в дверях появилась мама, и Ария тут же подбежала к бабушке, поцеловала её в щёчку и, смеясь, побежала скорее чистить зубки.

Мама тепло поприветствовала меня, и мы втроём, девочками, сели за завтрак.

В этом уютном моменте было что-то особенное – простое счастье быть вместе, делиться теплом и заботой.

Я отправилась на работу, решив дойти пешком – я всегда любила прогулки утром.

Жара ещё не наступила, и можно было наслаждаться тёплым, ласковым летним воздухом.

Моя мама – Грейс Браун. Женщина с тёплой и спокойной внешностью, которая сразу вызывает доверие.

У неё мягкие черты лица: нежные голубые глаза, в которых всегда светится доброта и забота.

Седые волосы аккуратно уложены, придавая ей особую мудрость и грацию.

Её улыбка лёгкая и искренняя, она способна растопить любое сердце.

Рост средний, осанка ровная – она из тех, кто несёт в себе внутреннюю силу и покой.

Когда мама рядом, ощущаешь, что всё будет хорошо.

Она работала учителем в школе, сейчас на пенсии. Грейс такая добрая, всегда готовая прийти на помощь и поддержать кого угодно.

Видимо, эта доброта и щедрость на сердце – мой самый ценный дар от неё.

Я последовала по стопам отца и тоже стала врачом.

Его пример, преданность профессии вдохновляли меня с детства.

Для меня медицина – не просто работа, а призвание помогать людям, нести заботу и надежду.

Каждый день я стараюсь быть такой же сильной и сострадательной, как он.

Мой отец – Джонсон Браун.

Он – человек с глубокой ответственностью и состраданием, который всегда ставил благополучие других выше собственного.

С ранних лет он вдохновлял меня заботиться о людях и быть сильной в трудные моменты.

Его спокойствие и уверенность всегда давали ощущение защищённости в нашем доме.

Мои родители, Джонсон и Грейс, прожили вместе много лет и очень любили друг друга. Их любовь была настоящим примером для меня – я мечтала быть такой же, как они, мечтала о крепкой семье, где царят взаимопонимание и поддержка.

Но у меня не получилось сохранить свой брак. Иногда, несмотря на все усилия, жизнь складывается иначе, и я вынуждена была отпустить то, что не приносило счастья. Тем не менее, их история всегда вдохновляет меня верить в любовь и надежду.

Я не заметила, как дошла до работы – мысли увели меня далеко. Сейчас здесь не так весело, как раньше. Здесь больше нет моей подруги…

Доминико подарил Софии её собственную частную клинику. И она действительно потрясающий врач – клиника пользуется огромным спросом, к ней записываются заранее, пациенты доверяют ей безоговорочно.

София не раз звала меня к себе на работу. «Приходи, Лина, будем вместе», – говорила она. Но я каждый раз отвечала, что подумаю.

Правда в том, что я не хочу становиться для неё обузой. Я не люблю, когда мне делают поблажки или создают особые условия. Я привыкла добиваться всего сама.

– Добрый день, доктор Браун! Хорошего дня! – приветливо сказала мне Сильвия на ресепшене.

Я улыбнулась в ответ, поздоровалась с ней и с коллегами, прошла в свой кабинет. Сегодня было какое-то лёгкое настроение. Пациентов не так много – можно было не спешить, уделить каждому чуть больше времени, чем обычно.

Я надела белый халат, включила компьютер, посмотрела расписание. Рабочий день начался спокойно, и это мне нравилось. Иногда именно в такие дни удаётся почувствовать, что ты на своём месте.

К обеду ко мне заглянула Лили, моя медсестра. На её лице играла загадочная улыбка.

– Доктор Браун, это вам. Передали на ресепшен, – сказала она, ставя на мой стол поднос.

Я удивлённо посмотрела на аккуратно упакованный пакет. Там был кофе именно такой, как я люблю – с овсяным молоком и щепоткой корицы. Рядом лежал мой любимый десерт – нежное миндальное пирожное. И небольшой букет пионов… нежно-розовых, воздушных, словно облака.

Я почувствовала, как в груди что-то сжалось. Пионы.

Внутри букета была маленькая записка.
Я развернула её. «Для самой нежной. Просто чтобы напомнить о себе.»

Имени не было.

Слова были простыми, но почему-то задели за самое сердце.

«Для самой нежной. Просто чтобы напомнить о себе.»

Я не знала, от кого это. По крайней мере – официально. Не было подписи, не было намёков на имя.

Но в голове тут же всплыл один человек.

Алессио.

Он был единственным, кто за последние месяцы старался напомнить о себе именно так – мягко, настойчиво, с теплом.