90-е: Шоу должно продолжаться – 14

Удивило меня другое.

Кажется, я уже сам с трудом верю, что реально прибыл из будущего меньше года назад. Представил себе, как на полном серьезе рассказываю про будущее, про гранату на ремейке “Рок-провинции”. И… И чуть сам над собой не заржал. Мне точно все это не приснилось? Ну, в смысле, Вове-Велиалу?

Нда. Утомился. Две реальности смешались как стеклышки в калейдоскопе.

Много событий, много людей. Рокеры на ложках в косоворотках. “Пиночеты” вон внизу пиратским флагом размахивают.

В этот момент Надя подошла к микрофону, и шумные зрители начали затихать.

Ева прижалась ко мне боком и сжала мои пальцы своими.

Я слышал “Темные тени” уже очень много раз. В самом разном звучании, включая обычное пение на кухне под гитару и притопывание вместо ударных. В хороших колонках, в хрипящих дровах, в нашей берлоге, в “Фазенде”, на улице, и в сельском клубе. Я давно знал все слова наизусть. И мог повторить их, даже если меня разбудить посреди ночи.

И все равно песня не стала чем-то само собой разумеющимся. Перед глазами мелькали вместо видеоклипа яркие картинки воспоминаний. От самого начала, когда я сам ходил по сцене в картонной маске, изображая некую нечисть тогда, на “Масленицу”. И до мрачного готического зала столовой в Онске.

И басовые “шаги” неизменно отзывались ритмом где-то глубоко внутри.

Песня стала больше, чем песней. Она обросла таким множеством смыслов и значений лично для меня, что…

Я тряхнул головой и посмотрел вниз, на зрителей. Над головами взметнулись огоньки зажигалок и искрящиеся палочки бенгальских огней. Ну да, “котлы” конечно, не дворец спорта. Сколько тут сейчас людей? Тысяча? Вместимость зала – человек шестьсот, но набилось-то тут много больше, никто же не считает, сколько технически можно напихать людей в пространство между рядами, в боковые проходы, на площадку перед сценой.

И по билетам не посчитаешь тоже. Из-за вот этих самых умельцев хитрожопых, которые подделывать входные резво научились. Но как раз из-за этой тесноты казалось, что людей бесконечно много. И все они подпевают хором на припеве, топают на шагах и покачиваются в едином ритме.

Круто, блин.

Первый настоящий хит.

В рамках одного города, но что это меняет? Вот конкретно здесь и сейчас я вижу то, что вижу. Кто знает, что происходит где-то там, в другом месте?

“Пятеро слепых описывают слона”, – подсказал внутренний голос.

Спорить сам с собой я не стал, ясен пень. Хотя у меня уже появились некоторые сомнения в правильности метафоры по отношению, например, к этому фестивалю.

Странно, да.

Здесь, в девяностые, не было мобильной связи, как я привык. Но почему-то это не вызвало бесконечного вала накладок и косяков, как я опасался. И цельная картина вполне так наблюдалась, хоть и в общих чертах, без мелких деталей. Я даже в какой-то момент подумал, что на самом деле здорово переоцениваю значимость этой самой моментальной связи. Нормально и без нее все работает… В каком-то смысле – меньше знаешь, крепче спишь.

“Подумаю об этом после фестиваля”, – решил я, выкидывая из головы вообще все посторонние мысли. Чтобы не мешали мне смотреть на выступление.

Все потом, после фестиваля.

*****

–…а этот мужик говорит: “Да не будут они дымить, слово пацана!” – под общий хохот рассказывал фронтмен “Пиночетов”. – У меня, в натуре, два высших образования – физик-теоретик и химик-затейник.

– У него в дипломе прямо так и написано – затейник?

– Нет, мля, у него на лбу это написано, только мы, мля, похоже, читать не умеем!

– Так, я что-то запутался, кто на сцену-то эти штуки притащил? Разве не ты?

– Да, мля…

Вообще фронтмен у “Пиночетов” неплохой парень. Простодушный такой, совершенно незлой, и уж точно вряд ли злой умысел замыслил. Хорошо, что случилось это все уже в самом финале.

– Рассказываю по порядку, – “пиночет” стянул с носа темные очки без одного стекла. – Короче, есть один знакомый перец. В натуре, мастер на все руки, электрику паяет, как зам бога…

– По паянию электрики?

– Короче, прихожу! Сую в видак кассету с концертом, где на гитарном рифе со сцены такой фейерверк искрами – фррррр! Ну и он, которое, говорит: “Да как два пальца об асфальт, сделаем!” Ну и, в общем…

В общем, история получилась, конечно, из тех, которые потом интересно рассказывать, а вот в процессе было не до смеха.

Закрывающим первый день фестиваля был Сэнсей. С “Цеппелинами”. Когда они на сцену вышли, публика от восторга чуть из штанов не повыпрыгивала. Первые две песни зал стоя хором подпевал, а потом сработало… это.

На краю сцены что-то негромко хлопнуло, потом посыпались искры, а потом повалил вонючий едкий дым. Началась давка и частично даже паника. Народ повалил к выходу, часть людей через сцену вывели. Кого-то нормально так помяли в дверях.

Как потом выяснилось – ничего фатального ни с кем не случилось. Десяток помятых из тех, кому не повезло упасть. Их по-быстрому доставили в травму.

Часть народа, наверное, разбежалась по домам, но большая часть зрителей уходить вообще не спешила. Так что возле “котлов” началось настоящее столпотворение.

Когда паника только началась, я подумал, что все, трындец репутации нашего фестиваля, пропустили натуральный какой-то теракт.

Но общее настроение как будто даже и не испортилось. Народ тусил по крыльцу, радостно размахивал руками, рассказывая, как они ломились из зала, и как кому-то помогали ломиться, выдвигал дикие версии того, что произошло. Так что я выдохнул и пошел “в народ”. Разбираться.

Ну и довольно быстро правда выяснилась, благо, никто не пытался ее скрывать.

Когда я узнал, в чем дело, я чуть “пиночету” в фанеру не прописал за такую душевную простоту. “Ну да, действительно… – подумал про себя. – Зачем мобильная связь? И без нее вполне можно обходиться…”

“Пиночет” решил причинить фестивалю добро и добавить в финале эффектности. Нашел какого-то на-все-руки-мастера, который сделал ему десяток искрящих фонтанов. И заверил, что сработают как надо, зуб на сало. Простодушный “пиночет” поверил на слово и притаранил новаторские фейерверки на фест. До меня он вовремя добраться не смог, поймал кого-то из волонтеров. И сообщил, что вот, мол, крутая штука, надо на сцену поставить. Волонтер оказался деятельным, позвал кого-то, потом они вместе еще кого-то позвали. В общем, фейерверки эти на сцену притащили. И подожгли в нужный момент. Точнее, не совсем в нужный, они должны были сработать на выходе Сэнсея, но что-то там пошло не так. А меня в этот момент в зале уже не было, так что я пропустил всю эту движуху на сцене.

В общем, когда шашки сработали, выглядело все так, будто кто-то взялся сад от вредителей окуривать.

Дальше все так или иначе выбрались, и вот сейчас я уже в третий раз слушал историю этого происшествия от “пиночета” и в третий же раз обдумывал, не дать ли ему в фанеру. Так-то меня попустило, никто всерьез не пострадал, теперь, вон, даже наоборот все бодры и счастливы. Даже из травмы парень с лангеткой на одной ноге обратно прискакал.

– Ну что, заканчиваем на сегодня? – спросила протолкавшаяся к нашему кружочку Лариса.

– Нет, – после секундного размышления ответил я. – Пойдем, нужно исправлять положение.

Глава 3

Черт его знает… Нет у меня подходящего профильного образования, которое дает всем этим нюансам названия. Сэнсей пел свои же знакомые песни с крыльца дворца культуры, только вместо “Папоротника” теперь играли “Цеппелины”. И ощущение от знакомых песен было… незнакомое. Хотя, возможно, это просто игры субъективного восприятия. Моего лично. Музыкантов из “Папоротника” я толком не знал. Они так и остались для меня “какими-то хиппанами из Москвы”. Зато с “Цеппелинами” я довольно продолжительное время работал бок о бок, в каком-то смысле они стали для меня своими. Неблагополучные детки благополучных родителей. Примерно такие же, как и Ян, который их в свое время собрал.

Я поморщился.

Ян вообще вызывал во мне противоречивые эмоции. С одной стороны, он мне не нравился. Он постоянно вел себя как мудак, и я, по сути вообще не должен о нем беспокоиться. Парень взрослый, проблем на свою патлатую башку сам нацеплял. Пусть сам и выгребает теперь. Не маленький. Но с другой стороны, что-то мне мешало просто взять и вычеркнуть его из своей жизни. Хрен знает, внутренний Макаренко это в моей голове нудит или еще что-то такое. Мол, моя педагогическая ошибка. Взялся работать с человеком, а дело до конца не довел. А вот если ты завтра увидишь Яна опустившегося и бухого в обществе вокзальных бомжей, что ты будешь делать?

Я тряхнул головой.

Совесть – странная дама. Иногда вообще бывает непредсказуемой. Пожалуй, надо будет все-таки поинтересоваться, как у Яна дела. Потом, после фестиваля. Забавное раздвоение личности опять получилось. Взрослый я искренне был согласен с Василием. Попереживает и поднимется, делов-то. Ну, получил от судьбы пинка, с кем не бывает? А вот максималистичная и юная часть личности реально переживала. Типа, а если вот этот мой финт с “Цеппелинами” реально выкинет Яна на обочину, как я потом своему отражению в глаза буду смотреть? Зная, что послужил этому причиной?

Хотя может быть все эти мои внезапные моральные терзания спровоцировала песня Сэнсея, которую он пел прямо сейчас. Протяжная, тоскливая, депрессивная.

Я снова тряхнул головой и посмотрел на Еву. Она почувствовала мой взгляд и сжала мою руку.

– А хорошо ты придумал, – проговорила она мне на ухо. – Так душевно получилось. И не так душно, как в зале.

– Спасибо! – сказал в микрофон Сэнсей, когда песня закончилась. – Мне тут изо всех сил делают знаки, что концерт подзатянулся, и его пора заканчивать. Но мы с вами так хорошо друг друга понимаем, что, пожалуй, я рискну спеть еще одну песню. Но сначала расскажу историю, как все получилось. В общем, представьте. Лес, палатки, догорающий костер. У нас был длинный тяжелый переход, кто был в турпоходах, тот знает, как это бывает – когда устал так, что, кажется, сейчас отрубишься прямо сидя, но продолжаешь сидеть, не идешь спать, потому что хочется, чтобы это мгновение длилось и длилось. И тут наш инструктор взял гитару и начал тихо петь. Песня была такая, знаете… “Опять мне приснились горы, суровы и величавы…” И я слушаю, как он поет и играет. И мозгом понимаю, что делает он это плохо. Но на душе так хорошо, что корявые аккорды и лажа вообще никак не цепляют. Это была первая песня, которую я научился играть на гитаре. И потом всегда играл ее вот так.

Сэнсей изобразил неумелые аккорды и спел несколько строчек пафосной туристической песни.

Потом тихо засмеялся.

– Честно говоря, когда я начал рассказывать, то у меня была какая-то другая идея, но сейчас я ее забыл, – сказал он. – Так что мораль будет внезапная. Не бойтесь петь лажу. Бойтесь не петь вообще, когда душа поет.

******

Мое утро на следующий день началось в половине шестого утра, то есть поспать у меня получилось часа три. Когда зазвенел будильник, вырывая меня в суровую реальность, мне чертовски хотелось послать эту самую реальность куда подальше, закинуть надоедливую звенелку на шкаф и повернуться на другой бок.

Но я этого, конечно же, не сделал.

Выбрался из теплых объятий Евы, коснулся губами щеки своей сонной подруги и принялся натягивать джинсы. Увы, этот подъем был запланирован. Так что, если не я – то кто?

Задача была несложной, и не требовала от меня никаких умственных усилий. Нужно было сесть за руль, доехать до типографии, забрать там свеженапечатанный утренний выпуск фестивальной газеты и доставить его в пресс-центр. Откуда его разберут волонтеры и доставят по всем точкам распространения.

“Блин, ну можно же было отправить кого-то из волонтеров…” – думал я, открывая ворота. Машину в этот раз я предусмотрительно загнал во двор дома тети Марты. Не гараж, конечно, но если бы в гараж, то пришлось бы просыпаться еще минут на двадцать раньше.

“Жаркий день будет сегодня…” – я прищурился, глядя, как утренние лучи пробиваются через кружево зеленых листьев. На небе – ни облачка. Есть, конечно, шанс, что после обеда набегут, прогноз на этот счет был какой-то неоднозначный. Но сейчас все говорит о том, что с погодой нам повезло. Сегодня же первый концерт на стадионе…

“Надо будет заглянуть к Астароту”, – мысленно усмехнулся я, аккуратно выруливая на улицу. Сонность к этому моменту благополучно осталась в прошлом. Проснувшийся мозг принялся анализировать вчерашнее открытие феста в “котлах” и пришел к нескольким выводам. Во-первых, что получилось хорошо. Даже несмотря на то, что расшалившихся рокеров после концерта Сэнсея на крыльце пришлось доблестным сотрудникам милиции урезонивать. Кого-то даже в отделение забрали из особо рьяных. Но пока что все в пределах допустимой нормы. Так, побуянили из избытка чувств, вот обитатели окрестных домов и напряглись. Главное – без вандализма обошлось.

А вот четырнадцать гостей в квартире Астарота – это, конечно, та еще ситуация.

“Сейчас отвезу газеты, и надо будет забрать у него красноярцев и поселить в “химиках”, – подумал я, поворачивая на совершенно пустой проспект Ленина.

Угрюмый мужик в синем рабочем халате выдал мне несколько пачек свежих газет. Я расписался в ведомости, загрузил их в багажник и помчал к пресс-центру. Спать мне уже не хотелось, а вот есть – очень даже.

Шум пресс-центра было слышно даже с улицы, через распахнутые окна. Даже до того, как я заглушил двигатель. Вот уж кто настоящие энтузиасты своего дела!

Я нагрузился пачками газет и поднялся на крыльцо.

– …так, ты пишешь? Короче, тогда так: “автор художественно-эротического произведения так и не нашелся, хотя поговаривают, что это творчество одной из звезд современного рока. Мы следим за развитием событий, и по секрету хотим заранее сообщить, что сей шедевр наша редакция успела запечатлеть во всей красе. Так что желающие выкупить фото для домашней коллекции могут оставлять заявки в почтовом ящике редакции…”

– А может фото в газете напечатаем?

– Фу, там матом! Давайте не будем!

– А кто нам запретит вообще? Это же Кинчев нарисовал!

– Да не Кинчев это!

Я остановился на пороге. Всегда нравится наблюдать за работой энтузиастов.

– О, Велиал! Ты газету привез! Супер! Тащи сюда, у меня тут уже волонтеры интересуются, когда можно забирать! – ко мне навстречу бросилась худенькая девица с растрепанными волосами, заколотыми карандашом. – Если еще на полчасика останешься, то можешь помочь отвезти в типографию новостную ленту! Кофе будешь? И булочки… Эй, Ксюха, булочки у нас там остались?

– Их Веня доел только что!

– Вот пусть Веня за новыми и бежит! Так, Велиал… А, да! Газета! Пойдем, покажу, куда положить!

Катя, вспомнил я. Точно, девушку зовут Катя. Из команды Жана, активистка и умница. Дежурный редактор пресс-центра сегодня, по всей видимости. Вообще Жан как-то хорошо устроился. Иван ему подогнал место прямо в редакции, в соседнем здании от типографии. И Жан его, ясное дело, взял. И посадил туда самых трушных своих музыкальных журналистов. С их отдельной газетой, целиком посвященной интервью с музыкантами и репортажам с концертов.

Василий предложил свое помещение, мол – удобно, тут штаб волонтеров, новости из первых рук и вот это все. Жан и это место тоже прибрал к рукам, посадил туда команду энтузиастов-сплетников во главе вот с этой самой Катей и еще парой человек. И они в круглосуточном режиме несли околотусовочный бред в массы. И эту “неформальную” редакцию Жан от Ивана типа скрыл. Типа, подпольный новостной листок фестиваля, с соответствующей атмосферой. Не думаю, что Иван был не в курсе. Печатались-то все эти газеты в одной и той же типографии. Но это и не для Ивана было сделано, а для самих журналистов. Чтобы им работалось веселее. Конспирация, папарацци, вот это все.

Я поставил пачки друг на друга на обшарпанном стуле. Катя шумно выдохнула, вытерла лоб и посмотрела на меня с таким видом, будто собиралась что-то сказать, но забыла что.

– Во сколько тебя сменят? – спросил я.

– В половину десятого, – фыркнула Катя. – Ну, должны в девять, но я не верю, что Жан к девяти проснется.

– О, сегодня Жан будет дежурным? – удивился я.

– Я тоже ему говорила, чтобы он сидел в большом кресле, а сюда не совался, – сморщила нос Катя. – Но какое там! А, вспомнила, что спросить хотела! Ты слышал, что вчера в гостинице “Новокиневск” случилось?

– Эээ… нет, – покачал головой я.

– Значит, вранье, – сделала поспешный вывод Катя. – Так, кофе! Пойдем немедленно пить кофе. И заодно посмотрю, что у нас там с лентой новостей утренней.

– А что случилось в “Новокиневске”? – спросил я.

– Да ничего, наверное, – на ходу махнула рукой Катя. – Просто у нас тут противоречивая информация. В три часа ночи явились две девчонки, которые рассказывали, как они в номере у Кинчева бухали. С подробностями про битье стеклол и кидание в прохожих презервативами с водой. А с другой стороны, наши волонтеры из “Колоса” рассказывали, что рокеры там слегка надебоширили. И тот же самый Кинчев над крыльцом нарисовал похабную картинку. И надпись еще…

– Слушай, ну одно может и не исключать другое, – пожал плечами я.

– Или вообще ничего этого не было, ага, – бросила Катя, заглядывая в древний электрический кофейник. – О, кофе есть, это отлично. Сейчас кружки только найдем… Эй, народ, признавайтесь, кто мою кружку подрезал?

– Вообще-то, Кинчева в “Колосе” поселили. Так что врут те девки, стопудово!

– Они могли и без Кинчева презервативами по прохожим кидаться!

– Ага, и как ты это проверишь?

– Да легко! Тут до гостиницы – два шага! Идем туда и смотрим на тротуар под окнами. Если там валяются презервативы, то значит все правда!

– Ой, вот ты сказал! Там все время презервативы валяются! Это же не значит, что у нас там каждую ночь Кинчев с малолетками бухает!

– Слушайте, ну что мы к этому Кинчеву прицепились? Вообще у нас в “химиках” ночью устроили массовое сожжение лифаков.

– Чего сожжение?

– Лифаков! Ну, лифчиков! Бюстгальтеров. Такие штуки, их девки еще на сиськи надевают…

– Да знаю я, что такое лифак! В каком смысле их сжигали?

– Ну, там, короче, кто-то произнес речь про свободу, а потом как-то это все трансформировалось, что свободными должны быть сиськи, ну и…

– А фотки есть?

– Ага, три раза…

– Да ладно, фиг с ним! Кто тебе рассказал?

– Костя.

– А он где?

– Не знаю, уже спит, наверное.

– Телефон его, срочно!

Катя сорвалась с места, сунув мне кружку и кофейник.

– Вот, сам нальешь, у меня срочное дело!

“Главное в такой момент – не путаться под ногами”, – подумал я, налил себе полную кружку кофе и отошел в уголок.

– Вот, я булочек принес, – рядом материализовался худосочный паренек в клетчатой рубашке и поставил на тумбочку тазик свежих плюшек.

– Откуда ты их в такое время взял? – спросил я. – Магазины же закрыты еще!

– Катина бабуля печет, – сообщил парень. – Она сказала, что все равно просыпается затемно, вот сразу и начинает. А мы отряжаем гонца, как только заканчиваются…

Тут вся редакция взорвалась громовым хохотом, и я понял, что с этими булочками пропустил что-то интересное.

– …да помолчите вы! И что дальше?

– В общем, когда их милиция поймала, они начали рассказывать, что на самом деле их похитили инопланетяне, а сейчас вот вернули. И что на ВДНХ прячется летающая тарелка. Прямо на дне пруда. И, короче…

– Да нет, блин, подожди! А “пиночеты”-то куда делись?

– В смысле – куда? Я же говорю, они в люк канализации сбежали.

– А костюмы у них откуда?

– Какие костюмы?

– Ну, инопланетянские!

– Да это не инопланетянские костюмы были, а противогазы просто. И химза еще.

– Так, я запуталась. Значит, тот боров сказал ментам, что его инопланетяне похитили, так?

– Давай я еще раз расскажу! Короче, там чуваки какие-то пытались с территории макаронки вынести мешки с мукой, а тут…

– Слушайте, у меня новость просто закачаешься! И фотографии есть! Так Кинчев и еще какие-то рокеры устроили гонки на детских велосипедах!

– Прямо сейчас?

– Да!

– А где?

– Прямо на алллейке возле “России”! И там уже телевизионщики пригнали! С ГТРК!

– Блин, а им-то почему не спится? А наши, с “Генератора” там есть?

– Катя, да это же липа все! Там не Кинчев на самом деле! Это наши с “Генератора” и есть. У них вчера была программа, и там Антона загримировали под Кинчева. И потом они…

– Слушайте, у меня такое впечатление, что к нам кроме Кинчева никто не приехал вообще! Что за кинчевоцентризм в одном отдельно взятом Новокиневске, а? Если что, там в “Колосе” еще “Коррозия металла”, “Ария” и “Король и шут”. И еще много кто. А вас только Кинчев интересует.

– Так только про него сегодня все новости приносят.

– О, есть идея! Давайте утренний выпуск назовем “Кинчев-ньюс”!

Я потянулся за третьей булочкой и обнаружил, что кофе я уже допил. Но милая неразговорчивая барышня уже почти сварила новую порцию во втором кофейнике.

– Весело тут у вас, – сказал я Кате, когда та вынырнула из суеты и предприняла новую попытку налить себе кофе.

– Еще минут пятнадцать, и все будет готово, – заверила она. – Ты же дождешься?

– Обязательно, – кивнул я.

– Это хорошо, – Катя присела на край стола и задумчиво сделала несколько глотков. – А как вчера прошло открытие? Хороший был концерт?

– Ты же сидишь на информационном потоке! – удивился я. – Что я смогу тебе нового рассказать?

– Я сижу на говнопроводе, – засмеялась Катя. – У нас про концерты не рассказывают. Только про ритуалы сожжения лифаков, бухих школьниц и елдаки над входом в гостиницу. Да нет, ты не думай, что я жалуюсь! Я свою работу обожаю! Просто на концерт хотелось, а мне выпало дежурить в редакции.

– Так сегодня иди! – сказал я. – Сегодня на стадионе открытие.

– У меня билета нет, – вздохнула Катя.

– В смысле?! – удивленно вскинул брови я. – Ты же пресса! Как у тебя может не быть проходки на весь фестиваль?

– Ой, ну мы же неофициальная пресса! – засмеялась Катя. – Даже где-то запрещенная. Ну, если бы было, кому запрещать, нас бы точно запретили.Так что билетов нам не полагается.

– Непорядок, – покачал головой я и полез за пазуху. – Вот, держи! Входной на двоих. Начало в шесть на “Локомотиве”.

– Ой, ты мне свой что ли отдал? – Катя сделала большие глаза, но бумажку из моих рук выхватила. – А если тебя не пропустят? Ой, блин, всякую фигню говорю! Как тебя-то могут не пропустить! Спасибо!

Она быстро чмокнула меня в щеку и снова ринулась в гущу своих шумных журналистов. Оставив кружку с кофе на тумбочке.

******

Я остановил машину у подъезда Астарота и подумал, что надо бы Шемяке позвонить. Потому что четырнадцать человек, да еще и с рюкзаками в мою "четверку" ну никак не влезут. Даже если их утрамбовать штабелями…

“Ладно, позвоню от Сани”, – подумал я. Ну что ж, посмотрим, как прошла ночь у нашего гостеприимного фронтмена…

Глава 4

– Будешь чай? – жизнерадрстно спросила Кристина, открыв мне дверь.

– Пожалуй, – осторожно согласился я, заглядывая в квартиру. Там было подозрительно тихо. – А где все?

– Так ты будешь чай? – невозмутимо переспросила Кристина. – Я шарлотку испекла, если что.

Я зашел, скинул кроссовки. Отметил отсутствие горы обуви. И вообще был какой-то идеальный порядок, даже пол свежевымытый. На кухне за столом чинно сидел один Сэнсей очень домашнего вида, с волосами, стянутыми в хвост на затылке и без очков. На блюдце перед ним лежал аппетитный кусок шарлотки.

– Так, подождите, – замер я. – Мне кажется, я что-то пропустил. Вчера после концерта я видел, как Саня повел в этом направлении четырнадцать человек, навьюченных рюкзаками, как в полярную экспедицию. Куда вы их дели? Порезали на кусочки и закатали под асфальт? Или погрузили в мешки и отправили сплавляться по Киневе?

– Не смотри на меня, – покачал головой Сэнсей, – Это все заслуга Кристины.

– Кристина? – я сел на табуретку и уставился на девушку Астарота. – Так что произошло?

– Ну… Мне пришлось применить немного бытовой магии, – скромно потупилась Кристина, хотя на губах ее играла самодовольная улыбка. – Чай. Шарлотка. Ты же не торопишься, я надеюсь?

– Ну минут сорок у меня есть, – заверил я, глянув на часы. – На шарлотку точно хватит.

– Ну ладно, ладно, не надо на меня так смотреть, – засмеялась Кристина. – Все с твоими полярниками в порядке. Они в общежитии радиозавода.

– И как же они туда попали? – спросил я, когда Кристина снова замолчала, выдерживая драматическую паузу.

– Ну я же раньше ушла вчера, – сказала Кристина. – Хотелось выспаться и все такое. А тут заявляется этот табор. Шум до потолка, грохот и вот это все. В общем, я выхожу, вижу это все, и со мной случается форменная истерика. Я думала, что Сашу просто загрызу в тот момент.