Агата, Мамонт и старший брат

Ольга Серова

Агата, Мамонт и старший брат

© Ольга Серова, текст, 2025

© Татьяна Сырникова, иллюстрации, 2025

© ООО «Издательство «Лайвбук», 2025

Глава 1

Гоша – злюка-клюка

Меня зовут Агата.

Мой старший брат Гоша называет меня «Глупая семилетка» или «Злобная Агата». Это он так говорит, когда злится на меня.

Когда он добрый, то зовёт меня так:

– Агатенция, мой минеральчик, принеси-ка мне сок из холодильника.

А когда он грустный, вообще не разговаривает ни с кем в нашем доме.

Гоше четырнадцать лет, и у него под носом растут настоящие усы! Правда, он почему-то не любит, когда ему про них говорят.

Например, сегодня за ужином папа сказал ему так:

– Ну, Георгий, ты прям выглядишь почти мужчиной, растительность вон какая! Ого-го!

А Гоша совсем не обрадовался и выскочил из-за стола как бешеный:

– Ты издеваешься, пап? Три волосины несчастные! Только всё портят.

– Гошенька, ну чего ты обижаешься? – ласково сказала мама, вытирая рот моей младшей сестре Майе. Ей два года, но есть по-человечески она ещё не умеет. – Даже эта пушистость прекрасно маскирует… гм… прыщики.

Тут Гоша совсем озверел. Схватил тарелку и умчался в свою комнату.

Майя так на него засмотрелась, что уронила рыбную котлету на пол. Её подобрала собака Вишня и за секунду проглотила, как бегемот.

Кот Себа (на самом деле он Себастьян) треснул лапой Вишню, потому что она не поделилась котлетой. Вишня взвизгнула, Майя закричала, папина вилка упала на пол (на неё никто не набросился), папа полез за вилкой и треснулся головой об стол. Мама стала смеяться так, что чуть сама головой в тарелку не упала.

– И ты туда же, Полина! – нахмурился папа и пошёл мыть вилку. – Что за семейка!

– Мой птенец, если иногда не смеяться над нашим дурдомом, можно чокнуться, прости!

– Не называй меня птенцом, сколько раз я просил!

– Ну хорошо, прости, Чижик мой, не буду больше.

Наша фамилия – Чиж. Поэтому мама любит называть папу Чижиком. Но иногда она нежно говорит: «Птенец». Это очень смешно, потому что на самом деле папа похож на богатыря: большой, бородатый и сильный.

Наконец-то и я сказала что-то вразумительное:

– Папочка, а мне так нравится, когда мама тебя птенцом называет. Сегодня же четверг, а по четвергам ты птенец. Вчера ты был тигром. А завтра, мам, кем будет папа?

Тут зазвонил мамин телефон. У неё сразу лицо переключилось на другой канал. Я люблю смотреть на мамино лицо, потому что оно всё время меняется, как в мультфильме. Когда она удивляется, то даже рот открывает, и глаза становятся огромными и круглыми. А когда смеётся, то откидывает голову назад, жмурится и хохочет во весь голос. У неё даже зубы смеются!

Сейчас её брови запрыгали вверх-вниз, и она вздохнула.

Бабушкин голос мы всегда слышим так, как будто включена громкая связь.

– Приветик, доча! Ну?

– Мама, мы ужинаем, давай попозже. Привет, привет, – мама вся скрючилась, как будто до ужаса хотела по-маленькому.

– Я знаю, как вы обычно ужинаете, – бабушкин голос грохотал над нашими головами. – Перезвонишь сама завтра, поскольку забудешь про сегодня, или мне через час самой перезвонить?

– Будь добра, перезвони сама. Через час, я думаю, мы покончим с этим… гамом.

Гам – это не просто гам, это ГАМ. Гоша + Агата + Майя.

Это придумал Гоша, и всем понравилось.

– Это вы неплохо придумали: назвать нашу мелкую Майей, а не Дашей, например, – сказал он однажды.

– Почему это? – спросила мама и тут же засмеялась.

Видимо, до неё сразу дошло, что́ имел в виду Гоша.

– Почему? Почему? – не понимала я их шуток.

– А ты подставь первую букву от слова «Даша» в слово «ГАМ» вместо последней «М».

Я подставила и закричала:

– Ах ты, Гошка, сам ты такое слово!

– Вот я и говорю, что хорошо, что Майей назвали, – и состроил гримасу.

Гоша у нас очень остроумный, как папа говорит. Я его спрашиваю, как это ум может быть острым? Он же там, в голове, должен колоться сильно. Правда, я тут же вспоминаю, как Арсений, мальчик из моей подготовительной группы, часто обзывал всех «тупыми». Значит, это наоборотные слова: острый – тупой.

А мама говорит про Гошу, что у него «чёрный юмор». Я пока не очень-то понимаю, что это такое – чёрный юмор, но шутки брата меня иногда бесят. И тогда я иду жаловаться маме. На ушко.

– Агатик, одна ты у нас с устойчивой нервной системой, – улыбается мне мама. – Настоящее сокровище, а не какой-то минерал. Гоша шутит, а ты не обращай внимания. Он так тренируется на тебе, чтобы шутить спокойно в других местах и с другими людьми.

Вот так мы и живём.

Наш Гоша как бомбочка: чуть дёрнешь – и взорвётся. Все вздыхают и говорят, что у него трудный возраст.

А я думаю, что ему нужно нормальное воспитание! Совсем от рук отбился!

Как он будет дальше жить таким злюкой-клюкой?

Глава 2

Первое сентября

– Вот тебе, с праздником, сестрица, – сказал Гоша и положил на праздничный стол передо мной старый игрушечный пистолет и игрушку-антистресс в виде… какашки.

– Гоша!

Это мама.

– Георгий, я не понял!

Это папа.

– Так праздник же! – довольно ухмыльнулся Гоша. – Пистолет, чтоб застрелиться. Как пройдёт период бантиков-букетиков, начнёт уравнения к Новому году решать, так сама же и скажет: «Хочу застрелиться». А антистресс… Ну, извините, единорогов не было. И вообще, Агатенция, закончила свой детский сад, всё! Давай уже по-серьёзному. Жизнь – она такая.

Майя увидела игрушечную какашку и давай требовать, чтобы ей отдали.

Но мама встала на мою защиту.

Сначала от Майи меня отбивала:

– Ну нет, Майя. У тебя своё добро есть, а это Агатино. Фу, придумают же всякие гадости.

А потом от Гоши:

– Гоша, знаешь, твой юмор прекрасен, но не во всех ситуациях. Агата в первый класс пошла, и сегодня у неё и у нас праздник. Мы хотим, чтобы она не боялась школы и никогда не хотела застрелиться. Вот.

– Так я и хочу её к юмору приобщить, мам. Нам юмор строить и жить помогает. Ладно, – примирительно сказал он и взял со стола «какашку». – Не хотите – как хотите.

– Ну уж нет! – закричала я. – Это мой подарок, ты же мне сам его подарил, а теперь забираешь?

– Ах-ах, – хмыкнул Гоша. – Значит, всё-таки понравился, видишь, мам?

Он положил антистресс обратно на стол

– Что у тебя – появились новые предметы? – спросил папа. – Химия должна быть?

– Да, теперь я буду химичить день и ночь. Изобретать формулу ядов, например, – сощурился Гоша и посмотрел на меня.

– Яды – это же отрава? – я посмотрела на маму, а потом на папу и поняла, что думаю правильно. – Ты что, хочешь кого-нибудь отравить? Тебя же в тюрьму посадят! И школу не закончишь.

Я представила, как несчастный Гоша сидит в клетке, а мы ходим его проведывать. Ужас!

– Ну можно же от вредных насекомых и грызунов яд разрабатывать, – веселился Гоша. – Изобрету какой-нибудь выдающийся яд и получу премию за разработку.

– Каких грызунов? – заволновалась я.

– Мышей. Крыс. Сусликов и всяких там разных…

Я представила милых мышек и хомячков, наевшихся Гошиного яда и…

– Ты злой, Гошка! – крикнула ему.

– Всё! Всё! Гоша! – строго сказал папа. – Хватит на сегодня уже острот. А ты, Агата, не воспринимай всё серьёзно. Он шутит так, сама знаешь.

– Надоели его шутки! – крикнула я и выбежала из-за стола.

У меня тоже есть характер и своё мнение. И кто придумал этих вредных старших братьев?

У моей подруги Ульяны старшая сестра Нина такая добрая и спокойная. Никогда не видела её со злым или недовольным лицом. Нина разрешает Ульяне брать скетчбук и цветные маркеры, даже планшет свой даёт. И спят они в одной комнате и не ссорятся.

На неделю нас с Гошей поселили в одной комнате. Летом мы с мамой и Майей жили на даче, потому что в гостиной делали ре монт. Теперь в том месте, где была лоджия, целая комната с перегородкой! Осталось немножко доделать, и там буду жить я. До этого я спала в гостиной на огромном диване вместе с игрушками и их домами, и родители сказали, что для игрушек одной семилетней девочки слишком много пространства и его совсем не остаётся для остальных.

Поэтому я переехала к Гоше на неделю. Самую ужасную неделю в моей жизни!

Я сидела на диване и пыхтела, как злобная гусеница. Вон, напротив, Гошина кровать: одеяло скомканное, подушка в ногах – всё перевернуто, будто там не мой брат спит, а привидение, у которого страшная чесотка, и оно чешется и чешется всю ночь и крутится по всей кровати.

Только так можно объяснить, почему у Гоши такая лохматая постель.

Тут дверь в комнату открылась, и показалась лохматая голова моего брата.

– Агатик, ну не злись, пожалуйста, – сделал он несчастное лицо. – Я больше жизни люблю всех грызунов мира и обещаю тебе, что никого и никогда пальцем не трону. Мир? На, ты забыла свой подарок, – и он протянул мне антистресс – сами знаете какой.

Только я взяла «какашку», как услышала:

– Даже если полчища огромных серых крыс придут завоёвывать нашу квартиру, я не причиню им вреда. Веришь?

Я представила полчища крыс, как в мультфильме про Нильса с дикими гусями. Ненавижу, когда Гоша меня пугает! Я изо всех сил швырнула «какашку» прямо на его стол. Она сшибла стакан с апельсиновым соком, тот опрокинулся, и жёлтая лужа залила клавиатуру ноутбука, а потом потекла со стола на ковёр. Мой старший брат заорал криком бешеного павиана (я видела и слышала, как они орут), а я зажмурилась.

– Что у вас такое? – вбежал папа. – Мама Майю укладывает, тихо тут!

Я открыла рот, чтобы рассказать о полчищах крыс, но Гоша так посмотрел на меня, что я передумала.

Папа закрыл дверь и, на наше счастье, не успел увидеть жёлтой лужи.

Мама бы точно её разглядела.

Как было бы здорово, чтобы мои родители разглядели справедливость!

Но дальше была настоящая скукота.

Гоша вытирал ноутбук и стол, а я оттирала пятно от сока на ковре и думала о том, что:

1. не хочу жить с Гошей в одной комнате;

2. не хочу, чтобы у него была химия в школе;

3. не хочу, чтобы он пугал меня крысами, хотя очень люблю грызунов;

4. не хочу, чтобы… Хочу, чтобы он был добрым и никогда не вредничал;

5. хочу, чтобы я была у мамы и папы ОДНА!

Я люблю старшего брата, но с завтрашнего дня точно начну заниматься его воспитанием. Тем более папа говорит, что мы все друг на друга влияем и действуем.

Значит, я буду влиять на Гошу.

И точка.

Глава 3

Мамонт Бобриков, или кого воспитывать?

Но назавтра мне было не до этого.

А всё потому, что учительница Елизавета Андреевна посадила нас с Ульяной за разные парты.

Ульяна – моя лучшая подруга. Мы с ней ещё с садика дружим и на подготовку к школе вместе ходили. Мы как сёстры, одного роста, у нас даже волосы одного цвета – тёмно-русые, только у Ульяны они длинные и волнистые, а у меня по плечи. На правом плече у нас одинаковые родинки. И пломба серебряная на одних и тех же зубах – в нижнем ряду четвёртый от середины.

Когда прозвенел звонок на первый урок, Елизавета Андреевна как-то странно посмотрела на нас и объявила весёлым голосом, хотя веселиться было нечему:

– Сначала я рассажу вас так, как считаю нужным, а потом обязательно будем меняться.

Она «посчитала нужным» посадить меня… с этим Бобриковым! Я его запомнила ещё на курсах подготовки к школе. Он был всего несколько раз, а потом куда-то делся. Пока он не занимался, выглядел приличным мальчиком: светленький и симпатичный, но как только начинались уроки, он принимался вертеться во все стороны. Будто ему включили Start на дистанционном управлении. Но самое ужасное, что он хватал у всех подряд ластики, ломал и раскусывал их. Хорошо, что он больше не появлялся, радовалась я.

На праздничной линейке я его сразу заметила и ткнула Ульяну в бок: смотри, говорю, «этот» с нами будет в одном классе. Ульяна закатила глаза и зажала нос.

На первом же уроке он сжевал мой новый зелёный ластик с совой, а он так вкусно пах мятной жвачкой. Я сама его выбирала в канцелярском магазине долго-долго, пересмотрела и перенюхала все ластики, что там были.

На втором он оторвал от моего нового блокнота два листа. Скрутил их трубочками и вставил в ноздри. Как раз в то время, когда Елизавета Андреевна спрашивала, какие животные нам нравятся.

– Напомни, пожалуйста, своё имя, – попросила она Бобрикова. – Я ещё не всех вас запомнила. И сразу скажи, какое животное любишь.

– Ваня. Мамонт, – ответил он, медленно покачивая головой.

Оказывается, это он бивни себе прицепил.

Все зашумели: «Ваня Мамонт», «Ваня Мамонт», а он, кажется, только и рад был, что теперь его так называть будут.

– Твоя фамилия Бобриков, так? Иван Бобриков, – уточнила учительница. Я видела, что ей было очень смешно смотреть на бивни Бобрикова, но она держалась. – Ваня, ты здорово изобразил мамонта, очень похоже. Артистичные дети нам очень нужны. Сейчас вы немного адаптируетесь, и к осенним каникулам поставим мини-спектакль. Договорились?

Бобриков мотнул головой и… чихнул! Один бивень, намокший в бобриковской ноздре, отлетел прямо в Ульянину спину – она как раз перед ним сидела, – отскочил и приземлился на учебник по окружающему миру.

Хорошо, что Ульяна этого не почувствовала, это я ей потом рассказала, когда мы из школы возвращались.

– Фуууу, – скривилась она.

– Ещё какое «фу»! – подхватила я. – Скажу маме, что не хочу с ним сидеть! Хватит с меня брата Гошки! Каждый день меня специально злит. Бесит прямо. А тут теперь с Мамонтом Бобриковым мучиться.

И рассказала ей про план воспитания Гоши.

На самом деле плана никакого не было.

Но его надо было срочно придумать.

– Он совсем от рук отбился. Не слушает никого, меня пугает страшилками, а вчера кинул Вишне моего игрушечного мышонка, так она его обслюнявила и нос отгрызла. Миленький чёрный носик, который я целовала каждый день.

– Нашли носик? – посочувствовала Ульяна.

– Да его не найти! Ты же видела моего мышонка, он на ладони умещается, и нос маленький у него. Был. Наверное, Вишня его слопала.

– Да уж! Глупые шутки у твоего Гоши. Моя Нина ни за что бы так не сделала, – пожёвывая кончик хвоста, сказала Ульяна.

– Вот так я и живу. Да ещё мы с ним в одной комнате. А в школе – Бобриков. Я окружена кошмарами.

– А нельзя тебе в другой комнате жить?

Я вздохнула и рассказала Ульяне про ремонт.

– Может, на кухне спать? У нас на кухне диван стоит.

Я представила себя спящей на кухне.

Вариант 1: я сдвигаю стулья паровозиком и ложусь на них.

Вариант 2: я сплю в лежаке у Вишни. Только надо решить, какая часть меня будет спать на мягком, а какая – на полу.

Вариант 3: я сплю в лежаке Себы. Только надо тоже решить, какая часть меня будет спать на мягком, а какая – на полу.

Вариант 4: я сплю в обоих лежаках, и тогда не надо решать, какие мои части будут на полу. Их просто не будет!

И вдруг мне в голову пришёл вариант 5!

– А что – это идея! – я даже подпрыгнула. – Пусть Гоша сам на кухню переезжает!

Глава 4

Сплошное невезение

За ужином я рассказала про Бобрикова и попросила маму позвонить учительнице.

– Агаша, мне кажется, не стоит так сразу пересаживаться. Наверное, у вашей учительницы своё видение ситуации. Посиди с ним хотя бы неделю, а там видно будет, – успокаивала мама. – Но понимаю, ты ужасно расстроена, ведь так хотела сидеть с Ульяной.

– Мы так об этом мечтали, – печально сказала я.

Как здорово, что мама понимает меня. Но не до самого конца, потому что иначе она сразу позвонила бы Елизавете Андреевне, а ещё лучше – примчалась бы в школу и устроила там всё по справедливости!

– Да ты ещё влюбишься в этого Бобрикова! Классный парень, сразу видно! – встрял Гоша. – Здорово же, когда человек весёлый, а не зануда.

Вот человек, который меня совсем не понимает, – мой старший брат.

– А ты приди и сам на него посмотри, – куксилась я. – Сам с ним садись, если хочешь.

Гоша сделал серьёзное лицо.

– А что, это идея! Из седьмого в первый класс. Мне хватит месяца, чтобы освоить всю программу начальной школы. Только что я там забыл? Сидеть с мелкими.

– Я не мелкая! Сам ты мелкий.

Тут вмешался папа.

– Так, друзья, давайте мирно. Во-первых, мы всё-таки едим, а за едой только о приятном, иначе еда не усвоится. Доказано наукой. Во-вторых, Георгий, ты же старший брат, ну видишь ведь, что Агата переживает. Это ты уже опытный, а для неё всё только начинается. А в-третьих, мне тоже кажется, что Бобриков хороший парень. Во всяком случае, он выдумщик, хоть и ластики грызёт.

– Да! Грызёт, – обрадовалась я. – Вдруг он после ластиков перейдёт на ручки и карандаши? А потом на учебники? А потом на парты? Сгрызёт всю школу и не подавится!

– О! Я только рад буду, если он сгрызет школу. Сам ему помогу, – засмеялся Гоша.

И тут же:

– Я пойду погуляю.

А мама:

– Гоша, уже поздно, каникулы закончились, сейчас уже восемь.

И папе:

– Дима, скажи ему!

Но Гоша папу опередил:

– Сегодня только второй день школы, уроков пока столько не задают, я до девяти.

– Ладно, Полина, пусть до девяти. У него адаптация к школе, понятное дело.

Гоша выскочил из-за стола, стул прогрохотал, и он его не задвинул. А вскоре хлопнула входная дверь.

– Он даже спасибо не сказал, да, мамочка? – посмотрела я на маму.

Она убирала со стола, Майя ковырялась в тарелке с овощным пюре и размятой тефтелиной.

– Не сказал, – грустно ответила мама.

– Я помогу тебе, – и я принялась собирать тарелки.

– Ничего, вернётся, поговорю с ним. Сколько можно вот так. Пришёл. Ушёл. И никаких обязанностей, – сказал папа невидимому Гоше. – Спасибо большое за ужин, очень вкусно, я поработаю ещё, – это он уже видимой маме сказал.

– Мамочка, а можно я мороженое возьму? – подошла я к холодильнику.

Самое лучшее, что могло случиться, это сесть с мороженым на подносе (такой договор с мамой, если я хочу есть мороженое с «мультфильмом»).

– Агаша, после еды нельзя мороженое, надо, чтобы время прошло.

– Я только достану, пусть оно согреется пока.

– Хорошо, – мама достала Майю из детского кресла и понесла её к раковине мыть рот.

Я открыла дверь морозильной камеры, но… мороженого там не было.

– Где мороженое? – ужасное предчувствие скрутило мне ноги, и они затряслись.

– Не знаю, где мороженое, я не брала.

Тут я рванула в Гошину комнату – и точно! Обёртка от любимой вафельной трубочки валялась на столе. Как и обёртка от «Орио», и ещё куча фантиков от конфет.

– Он съел моё мороженое! – запричитала я, когда вернулась на кухню. – Вот улики, – и положила на стол обляпанную шоколадом обёртку.

Я рыдала. Бедная Вишня пыталась подпрыгнуть, чтобы облизать моё мокрое лицо, но я отмахивалась.

– Ох, сочувствую, – голос мамы был очень уставшим. – Агаша, думаю, он не знал, что это твоё. И вообще, возраст у него сейчас такой, сама видишь, какой аппетит. Метёт всё подряд. Растёт. Ему много питания нужно для роста.

– А мне что теперь – холодильник свой покупать и на замок его запирать? Я тоже расту!

Это была неправда. За месяц я выросла всего на два миллиметра, так сказал папа, когда замерял мой рост на двери.

– Милая, – мама спустила Майю с рук.

Младшая сестра направилась ко мне, наверное, тоже хотела утешить. В руке у неё был мой, МОЙ любимый плюшевый поросёнок Микки. Откуда она его взяла? Он всегда лежит в моей кровати и ждёт, когда я лягу, чтобы отпугивать ночных монстров. Я потянулась, чтобы забрать поросёнка, но она впилась в него зубами и затряслась. Ещё одна бомбочка!

У меня больше не было мороженого.

У меня больше не было пачки «Орио».

Моего Микки грызёт Майя.

А дурацкий Бобриков сгрыз мою мятную сову. И неизвестно, что он сгрызёт дальше.

И у меня нет комнаты, где я могу хранить то, что мне дорого.

Я хочу спать в комнате с мамой и папой, как раньше, но с ними спит Майя.

– Агаша, – мама опустилась на корточки и обняла меня, – мы сделаем вот что. Гоша купит тебе мороженое по дороге домой, я ему сейчас позвоню. Микки я тихонько заберу, у Майи заяц есть, в конце концов. Малыш, – она посмотрела на меня, – у тебя был трудный день, ты привыкаешь к школьной жизни, с Гошей в одной комнате, я понимаю, это неудобно, но потерпи ещё чуть-чуть.

– А почему нельзя Гошу на кухню на неделю? Раз ему еда нужна всё время? Он ночью музыку включает, и я просыпаюсь.

Мама засмеялась.

– А ты хитрюля, Агаша. Но это невозможно! А с Гошей я поговорю, обещаю.

Вместо мороженого я получила яблоко и пошла смотреть мультфильм.

Я буду не я, если не придумаю, как переместить Гошу на кухню.

Он меня совсем не любит, мой старший брат.

Глава 5

Мы составляем план

Если вы думаете, что Гоша купил мне мороженое, то ошибаетесь! Он его не купил, потому что забыл. Правда, я тоже про него вспомнила только после школы. И то, когда увидела, как одна тётя его на ходу ела.

Сегодня Бобриков Ваня Мамонт вёл себя подозрительно спокойно. Может, оттого, что на его лице была куча красных прыщиков? Он сказал, что это комариные укусы, но я не поверила. Это где же надо ночевать, чтобы так искусали комары? Только в комарином гнезде или норе. Лечь лицом прямо на них и спать до утра.

– Странная у него сыпь, да? – говорила я Ульяне, когда мы возвращались из школы вместе с её мамой. (Наши мамы по очереди встречали нас после уроков. Так они решили.)

– Точно, – согласилась она. – Может, он вообще заразный? А ты сидела с ним за одной партой целых четыре урока. Может, это чесотка какая-нибудь или ветрянка?

– Я ветрянкой уже болела в садике. И ты тоже. Мама говорила, что больше ею не могу заболеть. А чесотка… – как только я сказала это слово, как тут же зачесалась голова, шея, а потом спина и ноги, а руки вообще так зачесались, что я левую вынула из рукава плаща.

– Чего-то я тоже хочу почесаться, – напряглась Ульяна и почесала голову.

– Девочки, вы чего там плетётесь нога за ногу, а? Нам ещё на танцы ехать, – обернулась на нас Ульянина мама. – А чего чешетесь? Очень подозрительно.

– Слушай, – меня осенило, – я придумала! Пусть у меня будет эта чесотка. Как будто. Приду домой и, когда Гоша вернётся, буду нарочно чесаться. А чтобы он точно поверил, я прыщики нарисую. Гоша испугается заразы и не захочет оставаться со мной в комнате.

– Классно! Суперплан, – согласилась Ульяна. – А чем рисовать будешь? От фломастеров следы останутся. Можно не оттереть.

– Надо подумать… Что можно легко смыть?

– Может, вареньем? Или чем?

– Да ну, варенье! Сама буду, как это варенье, липкая.

– Мам! – позвала Ульяна. – Ты всё знаешь, скажи, пожалуйста, как загримировать лицо под какую-нибудь болезнь?

– А зачем тебе это надо?

– Это не мне, это Аг… – в этот момент я что было силы дёрнула Ульяну за рукав.

Ещё не хватало выдавать меня!

– Ээээ, ммм… – зависла Ульяна. – В общем, нам интересно! Ну… как прыщики сделать, пятна там разные. Ты знаешь? Чтобы не опасно.

– Вы случайно не придумали накраситься, чтобы в школу не пойти? Так вроде рано ещё, только второй день учитесь. А вообще, самые безопасные – природные красители. Шпинат зелёным красит, свекла малиновый цвет даёт, а куркума – ярко-жёлтый.