Свидетель разложения

В машине Каннингем спешно закрепил переноску с дочерью на положенное место, не забыл про ремни безопасности. В это же время обезумевшая заражённая женщина добралась до его машины. Она начала колотить ладонями, кулаками о лобовое стекло, однако била недостаточно сильно, чтобы разбить. Дэн завёл тачку, но из-за трупа на капоте не видел дороги. Мужчина пробовал скинуть тело во время резкого поворота через соседский газон, и только тогда женщина отлетела в сторону. Каннингем вдавил педаль газа в пол, стрельба и так привлекла к нему всё внимание – шансы уехать живым снизились до критического минимума. Но не успел он проехать и четверти мили, как перед машиной выбежала женщина.

– Помогите мне! Спасите! Пожалуйста! – кричала блондинка. – Дэн?

4

Каннингем неожиданно для себя узнал в женщине ту самую бесячую соседку, любительницу бегать по утрам и мешать ему выезжать из гаража. Но сейчас не время для старых обид – отчаяние и паника на лице Лорэйн свидетельствовали о том, что она в безвыходном положении.

– Садись! – Каннингем распахнул дверь рядом с пассажирским сидением возле себя. – Быстрее!

Дважды повторять не приходится – Лорэйн запрыгнула на свободное место, попутно рассыпаясь благодарностями. Дэниел не обращал на её слова особого внимания, сосредоточился на том, чтобы объезжать заражённых на дороге. Да, всё это напоминало миссию в видеоигре, где нужно сбивать тела мертвецов и получать за это бонусные очки, но сбивать никого Каннингем не собирался. В машине ребёнок, столкновение автомобиля с трупом опасно выбитым стеклом, осколки от которого врежутся в них быстрее, чем сработает подушка безопасности. Нет, это всё не игра. Здесь и сейчас вместо игрового азарта и восторга от приключений внутри Дэна есть только усиливающиеся чувства тревоги и страха.

– Куда мы едем? – болтающая без умолку, то благодарящая, то жалующаяся, женщина вдруг задала первый резонный вопрос.

– В бар.

– Эм… в бар?

– Да.

– Но зачем? Там точно безопасно?

– Там застряли мои друзья.

Выражение лица блондинки давало понять, что та сомневается в целесообразности такого направления, но вслух высказывать свои претензии Лорэйн не спешила. Вместо этого посмотрела на ребёнка в переноске на заднем сидении.

– Но, Дэниел, с тобой ребёнок, – аккуратно начала она после продолжительной паузы. – Не лучше ли позаботиться о нём, а не о друзьях? Оглянись, что творится! Пора уже становиться эгоистом, тебе не кажется?

Ничего другого от женщины Каннингем услышать и не ожидал. Что покойная ныне жена, что соседка не понимали сути мужской дружбы, но он-то, Дэн, понимал – и это главное. Только вместе с друзьями у него есть шанс выжить. Они бы никогда его не бросили, вот и он поступает с ними так же.

– Позаботится не о нём, а о ней – это во-первых, – грубо ответил мужчина. – Во-вторых, ехать со мной ты не обязана, Лорэйн. Если так просишь, проявлю эгоизм прямо сейчас – высажу тебя хоть здесь.

– Нет-нет! – активно запротестовала женщина. – Я же пошутила, ты чего? В бар так в бар. Сто лет там не бывала, кстати…

Соседка запросто переключилась на другую тему разговора. Начала рассказывать про свои первые походы в бары, на вечеринки, про первые дискотеки и прочую, абсолютно неуместную ерунду.

Чем дальше Дэниел с Лорэйн отъезжали от спального района, тем меньше мертвецов встречалось им по дороге. До бара ехать не так уж долго, но за время пути говорливая соседка успела пересказать не только события ночи, когда её парализованный муж вдруг превратился в кусачую тварь, но поведала историю всей своей жизни. Тому, что престарелого супруга уже нет в числе живых, блондинка придавала значение, но такое ничтожно малое, что Дэн не мог не поразиться. Будто не человек умер и стал нежитью, а сумка порвалась, да и то не самая любимая. Складывалось впечатление, что Лорэйн не из тех женщин, кто в принципе способен на сколько-нибудь глубокие или серьёзные чувства к другому человеку.

Мужчина сначала не слушал её толком, но полное игнорирование только раззадоривало болтливость пассажирки. А потому он сменил тактику – начал задавать встречные вопросы. Каждый почему-то приводил женщину в ступор, она сбивалась с рассказа и ненадолго затихала прежде, чем выдать ответ.

– Лорэйн, извини, что спрашиваю личное, – начал Дэн во время очередной паузы, – тебе приходилось иметь дело с детьми?

– Если ты про незрелых парней, то да, постоянно имела с ними дела. Ведут себя как дети! Вот помню как…

– Нет, я говорю, тебе нянчить детей приходилось? Есть, были дети? Братья, сёстры?

Соседка смущённо улыбнулась, заправляя прядь за ухо. Потом отрицательно покачала головой:

– Нет. Я не нянчила. Меня нянчили, я просто младшая в семье. А что?

«Действительно, а что ты от неё хотел?» – мысленно спросил сам себя Каннингем. Лишившись жены, Дэн вроде бы должен самостоятельно начать заботиться о дочери, но он сознательно или неосознанно пытается избавиться от ребёнка, ведь заботиться не умеет абсолютно. Прямо как Лорэйн, но у нее-то своих отпрысков нет. Отгородиться полностью от любых обязанностей по уходу за новорождённым вместо того, чтобы учиться ухаживать за младенцем – да уж, отличная стратегия превосходного отца.

Машина Дэна остановилась на значительном расстоянии от бара – за полмили было видно, что мертвяки окружили здание. Только навскидку мужчина насчитал пятнадцать заражённых. Достал пистолет, а в нём последняя пуля. Слишком быстро патроны разошлись.

– Посиди с моей дочкой, пожалуйста, – Дэниел передал женщине огнестрельное оружие. – Пистолет только на крайний случай. Заблокируй двери, сиди тихо. Я постараюсь скоро вернуться.

– А если не вернёшься? А если она заплачет? – встревожилась женщина, смотря на окружённый трупами бар.

– Тогда уезжай. Минутку, – Дэн только сейчас обратил внимание на странность – брелок на ключах от машины не его, динозавр какой-то вместо белки. – Что за ерунда…

Не было времени размышлять, как такое получилось. Если бы это были чужие ключи, то машина бы, очевидно, не завелась, но с этим проблем не было. Когда Каннингем покинул машину, его мысли мгновенно переключились на более важные задачи: распахнув багажник авто, Дэниел достал лом-гвоздодёр. Незаменимая вещь при работе на стройке, но ещё сутки назад мужчина и подумать бы не мог, что придётся использовать его как-либо иначе, кроме как для выдирания неправильно вбитых гвоздей.

Подходил ближе к бару с уже продуманной стратегией – он не будет бросаться в толпу нежити, а постарается подманивать к себе по одному. С первыми пятью всё прошло гладко, Дэн даже приспособился бить так, что лом не застревал. Но потом к нему подошли вместо одного заражённого сразу трое, причём достаточно активные, подвижнее остальных. Повинуясь каким-то подсознательным инстинктам, они все пытались окружить жертву, но Каннингем всегда был на шаг впереди – отступал всё дальше, маневрировал, уворачивался от их рук и зубов.

Когда с троицей было покончено, мужчина почувствовал, что этот бой его хорошо измотал, даже дыхание сбилось. Сделал паузу, мысленно извиняясь перед друзьями, оказавшимися в ловушке, за эту слабость. Впрочем, Дэниел даже не знал, живы ли они. Парни также могли просто уехать из бара, но Каннингем должен был убедиться, что их там точно нет, а иначе не простит себе.

Во время передышки в голову пришла неплохая идея, и когда она появилась, Дэн сразу же поразился, почему не додумался раньше – он так и не собрал лут ни с одного ожившего мертвеца, которого смог умертвить. Собрать лут, облутать – вполне нормальные геймерские термины, и мужчине легче было пользоваться ими, не думая о том, что по факту он просто обкрадывает трупы.

У одного из обездвиженных заражённых нашёлся в кобуре пистолет с тремя патронами, у второго – мощный охотничий нож, толстое лезвие не ровня тому, кухонному для рыбы. После отдыха, пользуясь прежней стратегией, Дэн разобрался оставшимися семью людьми, причём пистолетом не пользовался, только гвоздодёром. Седьмого мужчина попробовал вывести из строя уже найденным ножом, и, вспоминая фильмы и игры, бил в слабые места черепа. Не без труда, но и ножом удалось воспользоваться так, как следует.

Каннингем чувствовал, что навалившаяся усталость слишком велика и после новой небольшой передышки не исчезнет. Пытаясь хотя бы дыхание восстановить, Дэн обратил внимание на то, что его одежда уже выглядит ужасно – вся в чужой крови. Но мужчина смотрел на умерщвлённых заражённых и понимал, что угрызения совести пропали. Может дело в том, что никого из инфицированных он не знал лично, а может чувство вины за их смерть навалится позже, когда придёт полное осознание произошедшего этой ночью.

Дверь в бар была заперта изнутри. Видимо, ребята успели возвести баррикады. Дэниел постучал, а после громко проговорил:

– Кевин Биртич, если ты там и жив ещё, то открывай эту чёртову дверь! Я добил всех живых мертвецов снаружи. Подтирай сопли, вытирай слёзки и впускай меня прямо сейчас!

Тон Каннингема умышленно был агрессивно-шутливым; они с другом иногда исключительно смеха ради начинали похожим образом ругаться, в шутку издевались друг над другом. Дэн облегчённо улыбнулся, когда услышал, как открывается дверь бара. На пороге стоял Кевин, живой, здоровый. Сделав пару шагов друг другу на встречу, друзья обнялись как после годичной разлуки.

– Дэн! Чёрт возьми, это правда ты!

– Я, Кей!

– Господи, поверить не могу, что ты вернулся! – не переставал удивляться Биртич. – Далси и твоя дочь, они…

– Далси мертва, – ответил Дэн. – Дочь в машине с соседкой.

– А соседка как, симпатичная?

Рассмеявшись тупой и неуместной шутке Кея, Дэниел похлопал его по плечу и разжал дружеские объятия. Школьный друг на подсознательном уровне будто чувствовал, что ляпнуть, чтобы развеселить Каннингема даже сейчас, когда вообще не до веселья.

Бар внутри оказался почти в том же виде, в каком мужчина из него и уезжал. Даже и не скажешь, что тут была резня. Дэн ожидал увидеть и других выживших, но были тут только Кевин, Вова и Митч. Мужчина сразу спросил, как такое могло случиться, ведь в заведении было столько людей, что не протолкнуться к выходу. Но Биртич в свойственной ему живой манере и с юмором описал, что когда безумие стартовало, он с мужиками заперся в туалете бара, и именно там они терпеливо ждали, когда снаружи станет тише.

– А как же вышли? – удивлялся Дэн.

– Да, блин, они сами друг друга все перебили, – разводил руками Кей. – Нам делать даже ничего не пришлось. Да и что бы мы сделали? Нас всего лишь трое, а их полный бар!

Мужчина посмотрел на реднека, русского и друга-простачка – буквально набор персонажей для глупого старого анекдота. Пусть Вова и выглядел мужиком крепким, но пухлый Митч и тощий невысоклик, как называл Кевина иногда Дэн, точно бы в сражении с трупами проиграли. Но у Каннингема оставались вопросы:

– Окей, но я не понимаю, как так получилось: в зале нет ни единого убитого заражённого? Где кровь, кишки? Если они перебили друг друга без вас, то тут должны были быть тела.

Улыбка Кея выглядела нервной и напряжённой, но говорил он по-прежнему бодрым тоном:

– А сам догадаться никак не можешь, Дэнни? Ну вынесли мы их на улицу, что же ещё мы могли с мертвяками сделать.

– А кровь? То есть вынесли? Как? – не сдавался Дэниел. – Вы же дверь запертой держали, снаружи бар окружён. Окна, вон, позапирали, – мужчина кивнул на металлические ставни-жалюзи на окнах, поставленные здесь, скорее всего, задолго до прошлой ночи.

– Да хорош тупить, Дэн! Честное слово, хватит – есть же мозг свой, так пользуйся им, – смеющийся Биртич всё заметнее начинал нервничать. Нервозность друга выдавало и то, что за время их разговора тот скурил две сигареты, и уже третью извлекает из собственного портсигара. – Через чёрный выход вынесли всех, очевидно же. Крови, знаешь, много не было. А ту, что были уже позатирали, чтобы не воняла.

Дэниел подавил в себе порыв немедленно пройти и проверить правдивость слов друга, глянуть сколько трупов за дверью чёрного входа. Но это было бы тупо. Зачем Кевину врать? Каннингем кивнул его словам, собираясь прекратить эту невнятную часть беседы. За одним из барных столиков мужчина увидел картину неожиданную, но милую: с его ребёнком с искренним удовольствием возится старик Митч. Вот уж кто обрадовался, увидев ребёнка на руках Дэна!

Когда Дэниел подошёл ближе к реднеку, старик будто бы смутился тому, что он сидит с чужим ребёнком. Отца умилила эта реакция старого столяра.

– Ты того, в своей голове не подумай ничего поганого, – закряхтел Митч и нахмурился, – я не педофил какой-то там. В телеке каждый вечер то и дело про этих извращенцев показывают, будто пиарят эту педофильскую мерзость. Говорю, я не из таких, и только посмей так подумать – в рыло врежу! Просто своего Джереми вспомнил, – мужчина вздохнул, – который самый младшенький.

Каннингем понимающе кивнул. Он и забыл, что Митч на самом деле многодетный отец, у него то ли пять, то ли шесть детей. Да только все сыновья и дочери давно повырастали и уехали из родного Огайо. Старик никогда не жаловался на отпрысков, но и ничего о них взрослых не рассказывал. Только вспоминал постоянно, какими милыми, смешными они были детками, как чудили и шкодничали.

Дэн достал из кармана телефон жены, протянул старику:

– Вот, можешь позвонить детям, если связь ещё ловит.

Реднек улыбнулся беззубым ртом и отрицательно покачал головой.

– Что, думаешь, твоя звонилка лучше моей? – Митч вынул собственный кнопочный мобильник и бросил на стол. – Если бы хотели, сами бы мне позвонили.

– А они не звонили?

Старик отрицательно покачал головой.

– Так может из-за связи не могут дозвониться.

– Да они и раньше не звонили. – Старик погладил дочь Дэна по голове. – Пока малые папка им интересен, папка им нужен. А как вырастают, так всё, пока-прощай. Вычёркивают из жизни. Вот тебе и семья…

– Ну и чёрт с ними! – Каннингем хлопнул Митча по плечу. – Теперь мы твоя семья, и мы тебя не вычеркнем и не бросим.

После слов Дэниела реднек несколько приободрился, а может, так просто казалось.

Бригадир, которого сейчас вполне можно считать бывшим, русский Вова тоже не скучал – ещё разговаривая со стариком, Дэн увидел его о чём-то беседующим с Лорэйн. Вову – беседующим. Мыслено Каннингем уже сочувствовал соседке, но та будто бы и не особо страдала от такой компании. Странная пара, суровый русский мужик и болтливая блондинка. Хотя может странность не такая уж большая – Лорэйн нужны свободные уши, не задающий лишних вопросов слушатель, а Вова, по сути, и не умеет их задавать нормально.

Отойдя от Митча, Дэн присоединился опять к Биртичу. Они с Кевином сидели не так далеко от парочки Вовы и Лорэйн, но Дэниел всё равно ни слова не услышал от разговора бригадира с соседкой.

Всё вроде бы хорошо. Но мысленно Каннингема что-то смущало в истории Кевина. Нет, она логичная, и нет ничего позорного в том, что друг с коллегами прятался в уборной – жив остался, и это главное.

– Кей, ты же пьяный был, на ногах почти не стоял. Как ты оклемался вообще, чувак? – заговорил первый с другом Дэниел.

– Знаешь, как-то оклемался. Мгновенно протрезвел, когда люди начали жрать друг друга заживо, – без улыбки ответил Биртич. – Лицезрение ужасов каннибализма бодрит лучше кофе, советую.

Каннингем улыбнулся чёрной шутке друга. Дэн решил задать ещё один достаточно серьёзный вопрос:

– Брат, почему вы не свалили из бара, если есть чёрный выход?

Глаза Кея странно блеснули, но он только пожал плечами, делая очередную затяжку. А потом громко обратился к Митчу и Вове, выдыхая дым:

– Мужики, Дэн спрашивает меня, почему мы не свалили из бара через чёрный выход, – Биртич переводил взгляд с одного бывшего коллеги на второго. – А я не знаю, что ответить. Может, вы знаете почему, а?

На озадаченном лице Митча, который после обращения Кея отвлёкся от возни с ребёнком, отразилось удивление.

– Какой ещё чёрный… – начал было старик, но Кевин его нетерпеливо перебил:

– Чёрный вход, дед! Забыл уже? Мы через него трупы выносили из зала. Что, склероз открылся или как? – нападение на пожилого реднека Кей умело скрывал за шутливым тоном. – Я, кстати, рассказал Дэну о том, как мы выжили, как прятались в туалете, пока всё не затихло. Брат, думаешь, правильно мы поступили?

Настал черёд Каннингема нервно улыбаться, пытаясь найти подходящие слова.

– У вас выбора не было.

Митч больше ничего не говорил, вернулся к кормлению ребёнка. Вова и не думал вмешиваться в разговор изначально, но даже на непроницаемом для эмоций лице русского появилась чёрная тень обеспокоенности. Реакция мужчин показалась Дэниелу странной, если не сказать подозрительной. Они словно что-то скрывают.

– Ну, раз ни у кого нет идей, почему мы остались здесь, скажу я, – продолжил Кевин. Он зашёл за барную стойку и поочерёдно стал доставать из-за неё три пистолета разных калибров и один карабин. – Это всё, что у нас есть. На все пушки девять патронов. В баре есть вода, еда, бензиновый генератор в подвале. Снаружи ночь. Мы решили переждать темноту здесь, а утром думать, что делать дальше. Утро вечера мудренее, так ведь? – Биртич опёрся ладонями о столешницу бара и улыбнулся одной из своих самых дружелюбных улыбок. – Но тут пришёл наш супермен Дэнни и голыми руками, в одиночку считай, взял и разобрался с нежитью в свете холодной и жестокой луны. Герой!

Вроде и хвалил друг убедительно и искренне, но Дэну всё равно было не по себе. Не такая уж большая заслуга спасти тех, кому и так ничего особенно и не угрожало. Каннингем захотел немедленно сменить направление разговора:

– Что будем делать дальше? – он перевёл взгляд с Кевина на Вову, надеясь, что тот хоть что-то скажет по делу.

– Я бы лично лёг дрыхнуть часов на двадцать, – подал голос Митч.

– Это само собой, – кивнул Дэн. – Но потом ведь нужно думать, что делать. Мы так и будем жить в баре? Еда, вода и бензин для генератора рано или поздно кончатся.

– Утро вечера мудренее, Дэнни, – напомнил Кей.

– Дэн прав, – наконец заговорил Вова. – Нужно оружие. Больше. Еда.

Внимательно слушавшая мужчин Лорэйн следом за Вовой тоже робко вмешалась в беседу:

– Я знаю, где найти оружие. У меня дома. Мой муж… – женщина посмотрела на русского, и будто специально для него уточнила, – он тоже заразился вчера ночью. Он, в общем, обожал охоту. И продолжал обожать после инсульта. Дома у нас завались пистолетов, винтовок тоже. Патронами забито полкомнаты за офисом. Я ещё удивлялась, помню, зачем ему столько, если у нас охрана есть. Но он прямо фанател от всего стреляющего, короче!

Кевин всплеснул руками.

– На том и порешили, – торжественно произнёс он, – утром поедем домой к нашей прелестной вдовушке. А теперь всем спать, выживальщики!

По тому, как Лорэйн легкомысленно захихикала после фраз о вдовушке, Дэн ещё раз убедился, что по супругу скорбит она не слишком сильно. Мужчина забрал у Митча дочь, та успела уснуть за время беседы взрослых, бережно положил в переноску. А что с ней-то делать завтра? Соседка с детьми управляться не умеет, на реднека вешать обязанности ухода тоже неправильно – старик не нянька. Вздохнув, Дэниел решил, что утром будет думать, что делать с этой проблемой, а сейчас нужно выспаться. Второй ночи без сна его организм не переживёт.

Глава 2. Гуманизм

1

После обсуждения планов на завтра все разлеглись, где придётся, в главном зале бара и провалились в крепкий и глубокий сон достаточно быстро. Предыдущий день измотал и измучил каждого. Неизвестно, как долго удалось проспать Дэниелу, прежде чем зал бара заполнил детский плач, раздражающе громкий и настолько долгий, что игнорировать его не представлялось возможным. После вчерашнего орудования ломом у Дэна болело тело, особенно спина и руки, но именно он поднялся успокаивать дочь. Кому ещё этим заниматься, если не родному отцу?

Перейдя вместе с ребёнком на кухню бара, молодой отец второй раз в жизни поменял малышке памперс. Митч вчера объяснил, как наводить смесь, а потому Дэниел знал, что и с этой задачей справится сам. Ребёнок продолжал хныкать, и его отец словил себя на мысли, как сильно здесь не хватает Далси. Каннингем не позволял себе развивать это внутри себя, нельзя думать о жене, будет новый приступ страданий и самообвинений. Поздно, он опять попал в этот про́клятый замкнутый круг внутренней ненависти: супругу было уже не спасти, когда он пришёл домой, но ведь если бы тогда мужчина не отправился в бар, если бы сразу поехал домой, то всё могло повернуться иначе. Далси была бы с ним рядом.

Дочь опустошила треть бутылочки, после чего вновь провалилась в сон. Дэн почувствовал, что его переполненный мочевой пузырь уже прилично поджимает. Но когда отправился в уборную, чуть не умер от вони, стоявшей там – кто-то уже давным-давно и не один раз сходил по-большому, даже по слишком большому, а слив не работал. Каннингем тут же выскочил из туалета, пытаясь отдышаться, а закрывая дверь, заметил валяющуюся на полу табличку: «Туалет не работает! Не входить!»

Получается, здесь прятались Кевин, Вова и Митч, когда всё началось? Дэну в это слабо верилось. Всё потому, что школьный товарищ отличился чрезмерной брезгливостью, если дело касалось любых экскрементов. Недавний пример с собачьим дерьмом на стройке – каждый раз вступая в вонючую кучку, Кей сам на дерьмо исходил, матерился и плевался от отвращения по полдня. А тут незабрезговал прятаться в смердящей уборной? Конечно, ради спасения своей жизни, может, люди и не такое делают, но ведь Кевин даже не упомянул эту вонючую деталь в рассказе, не пожаловался и не отшутился. Забыл, наверно? Недоверие к рассказу Биртича только усиливалось, хотя на самого Кея Дэниел и не думал злиться. Для Кевина нормально что-то недоговаривать. Каннингем давно принял эту его странную черту характера, но всегда Дэн понимал, где и когда товарищ врёт, всегда знал, зачем ему каждая конкретная ложь или частичная правда. Всегда, но не сейчас.

Чёрный вход в бар располагался на кухне, недалеко от кладовки. Ключи от входа никто не прятал – их так и оставили висеть в замочной скважине. Чтобы выйти на улицу через эту дверь, Дэну не нужно было долго думать. Мысленно он уже всё взвесил и решил для себя ещё вчера. Сейчас же Каннингему нужно было дойти до конца и либо уличить Кевина во лжи, либо убедиться в его правдивости и честности. Ключ в замке со скрипом провернулся в его руках, в глаза ударил яркий солнечный свет. День давно наступил, из-за закрытых металлическими ставнями окон внутри бара об этом узнать невозможно.

Когда зрение вернулось к мужчине, увидел пустой порог не менее пустого внутреннего дворика у заднего входа в заведение. Трупов нет ни лежачих, ни бродящих. Справив естественную малую нужду у растущего внутри дворика куста, Каннингем решил проверить ещё одну догадку. Для этого вышел к парадному входу в бар через ближайшую калитку. У входа всё ещё лежали убитые им заражённые. Новых оживших мертвецов за немалое время, пока все внутри спали, не появилось. В этом не было ничего удивительного – злачное заведение, по законам штата, находится на значительном расстоянии от города. Заражённым потребуется время, чтобы пешком доковылять сюда.

К Дэну пришло неутешительное осознание: вчера он убивал обратившихся в живые трупы посетителей бара. Мужчина не знал и не мог знать, заразились ли они до того, как Кевин вместе с Вовой и Митчем вытравили их из бара или уже после, но сейчас сомнений не было: Биртич напрямую причастен к выдворению людей. Полный бред, конечно! Кей никогда не был настолько бесчеловечен. Часть сознания Дэна продолжала отрицать, что лучший друг может пожертвовать кучей невинных людей ради спасения своей шкуры. Иногда товарищ обманывал и хитрил, но обман не равносилен убийству. Ладно Кей, но почему Вова и Митч молчали? Как он их мог заставить помогать ему? Нет, всё равно нелепо получалось. Быть такого не может, чтобы догадка Дэниела была верна.

Ещё недолго пробыл мужчина на улице, пытаясь привести мысли в порядок. Вернулся так же через чёрный вход. Все, включая дочь Дэна, крепко спали. Каннингем запер дверь на кухне, оставляя ключ висеть в замочной скважине точно так же, как тот висел изначально.

Завтрак в целом проходил мирно и ровно. В баре было еды достаточно, чтобы каждый выживший не отказывал себе ни в чём, мог наесться и напиться досыта. Дэн сознательно не стал затрагивать волнующую тему об участии Кевина в появлении заражённых снаружи. Но надеялся, что Биртич сам признается и объяснит мотивы собственных поступков, а может, что ещё лучше, развеет страхи и неприятные подозрения, родившиеся у Дэниела в голове. Каннингем всерьёз полагал, что друг если и скрыл от него правду и как-то заставил врать Вову и Митча, то только потому, что ему стыдно. Мужиков тоже совесть мучает, потому они молчат. Вместо того чтобы ругаться, давить вопросами, Дэниел решил дать ребятам время подумать над своими действиями, время осознать их полностью, и только потом признаться самостоятельно и добровольно. Чтобы не было опостылевших ссор и ругани.