Свидетель разложения

Мария Минаева

Свидетель разложения

Глава 1. Эгоизм

1

89% на 90% – ещё чуть-чуть и шкала загрузки заполнится. В смотрящем на монитор компьютера сонном мужчине мешаются раздражение и предвкушение, но не желание поспать ещё хоть пару минут. Как спать, если вот уже почти загрузилась «Эпоха мертвецов», лучшая игра последних десяти лет, как её успели наречь даже самые строгие игровые эксперты? Всю ночь игра скачивалась, но оказалась такой огромной, что всё равно не успела загрузиться. Теперь Каннингем должен идти на работу и надеяться, что супруга не вырубит комп, не собьёт скачивание. Дэниел смотрит время на смартфоне – 06:43. Через пару минут заорёт будильник на телефоне, и если сейчас же вместе с ним не уйти на кухню, то следом заорут проснувшиеся жена и дочь.

Умыться, почистить зубы, воспользоваться дезодорантом – Каннингем научился собираться на работу менее чем за пять минут, ещё толком не отойдя ото сна. Всё равно проснётся уже по дороге, за рулём. Да, возможно, он рано или поздно проснуться вовремя не успеет, не успеет вовремя повернуть или не заметит встречную машину, разобьётся, – ну так и что с того? С каждым новым унылым днём всё больше кажется, что случайная смерть в автомобильной аварии лучше такой собачьей жизни, какой он живёт в последнее время. Что угодно будет лучше, если подумать.

Выезжая из гаража на своём Nissan’е, в который раз чуть не сбил соседку. Почти каждое утро молодая блондинка выбегала на пробежку и пробегала по тротуару возле дома Дэна именно в тот момент, когда он пытался выехать на дорогу. Сказать, что это надоело и бесит – ничего не сказать.

– Привет, сосед! – бодро улыбалась соседка. – На работу?

– Привет, Лорэйн! – натянуто усмехался мужчина, разворачивая автомобиль в нужном направлении. – На работу! А ты всё бегаешь?

– Ага!

По лицу Лорэйн видно, что она хочет продолжить эту нелепую светскую беседу, но Каннингем уже вдавил в пол педаль газа. Строительный объект, на котором работал мужчина последние несколько месяцев, в часе езды от дома, именно поэтому и приходится выходить раньше обычного, а возвращаться позже. Сама работа не сахар – людей нет, берут всех подряд, в том числе и нелегалов. Конечно, благодаря иммигрантам можно хорошо сэкономить, те готовы впахивать за копейки, а начальство будет считать, что это норма, что так и нужно.

Повышать зарплаты? – Нет, бред! Улучшать условия работы? – Зачем, если нелегалы готовы работать в любых условиях, а у остальных не останется выбора. Давать больше одного выходного в неделю? – Что за чушь, лучше и этот последний выходной отберём, скажем, что так и нужно. Блин, да начальство даже бродячих собак с объекта не потрудилось убрать! Бегают там и лают целыми днями, выпрашивая еду. Всем плевать если эти собаки кого-то покусают, может, и заразят чем-то. А всех, кто начинает возмущаться, тупо увольняют, причём работа же неофициальная – тут и в профсоюз не пожалуешься. Вместо уволенных возьмут на одно место дюжину нелегалов за такие же деньги. Сейчас иммигрантов на стройке уже столько, что непонятную тарабарщину иностранной речи Дэн слышит чаще, чем родной английский.

Более того, один из таких иммигрантов, русский парень Вова с непроизносимо сложной фамилией, уже пару недель как стал бригадиром. Слава богу, не один Дэн возмущается тем, что русского поставили над американцами – друг со старшей школы Кевин Биртич, работающий тут же электриком, полностью разделяет сдержанное негодование Каннингема.

Дэн добрался на объект, увидел на парковке у недостроенного дома машины всех коллег. Кевина заметил на лужайке перед домом. Друг матерился и пытался отереть подошву кроссовок о сухую осеннюю траву.

– Чёртовы псины! – ругался Биртич. – Загадили весь двор… Перестрелял бы, зараза. Новые, блин, кроссовки в дерьме!..

– И тебе привет, Кей, – Дэниел протянул руку для пожатия. Рассерженное лицо друга сменила подкупающая улыбка до ушей. – Зачем ты на работу новую обувку таскаешь? Тут же дерьма полно на каждом шагу.

– Как грубо, брат! Они ведь тоже люди, – иронизировал Кевин, Дэн отлично понимал, кого тот имеет в виду. Хорошо, что рядом никого кроме них двоих нет, Биртич очень рисковал с подобным юмором.

Кей бросил оттирать вымазанную подошву, друзья вместе направились в сторону недостроенного дома. Каннингему нужно в журнале отметиться, что прибыл вовремя. Следом, естественно, выбежали местные дворняги, приветливо виляя хвостами и прижимая уши. Биртич замахивался на них, кричал нецензурщиной, всё ещё злился за кроссовки, и собаки, жалостливо скуля, разбежались кто куда. Стройка, несмотря на раннее утро, уже в полном разгаре: где-то работала дрель, где-то стучали и ругались, недалеко играл задорный мексиканский рэп, а совсем рядом вовсю работала циркулярная пила, издавая огромное количество шума и почти глуша музыку.

– Вова тебя уже искал! – перекрикивая пилу сказал Дэниелу друг. – Забыл сразу сказать!

– О, супер! – Каннингем закатил глаза. – Только его не хватало для полного счастья утром!

Неожиданно циркулярная пила затихла, и работавший с ней старик Митч нагло вмешался в беседу:

– Ага, искал тебя Вова! Грит, Канигуму башку отверчу, пущай только явится, – пародировавший деревенский акцент столяр залился харкающим смехом.

– Так и говорит? – с улыбкой переспросил Дэн.

– А то! Так и грит!

Кевин и Дэниел засмеялись над словами старого реднека вместе с ним самим. Но когда тот отвернулся и вновь запустил пилу, отпиливая очередной шмат толстого бруса, Биртич покрутил пальцем у виска, кивая на деда. Для старика Митча нормально подойти к двум людям, разговаривающим на личные темы, и бесцеремонно вмешаться, начинать беседовать вместе с ними. И это как минимум неприлично, а как максимум неприятно. Но наглому реднеку сто лет в обед, а потому всё тому сходит с рук, любую бредовую старческую выходку прощают.

Хотя шутку про бригадира от старика Дэн посчитал удачной. Молчаливый русский Вова ничего такого сказать не мог, в том-то и ирония. Собственно, в этом ещё одна большая претензия Каннингема к иммигранту – тот не может внятно объяснить задачу, не знает нужных слов, а всё пытается жестам, мимикой и знаками какими-то. Неужели так сложно выучить английский за столько лет жизни в США? Почему Дэниел должен пытаться понимать русского без слов и почему за это издевательство не доплачивают сверхурочно?

Впрочем, плевать. Дэн хотел одного – отработать этот день, вернуться домой и играть. Семь лет он ждал второй части «Эпохи мертвецов», семь чёртовых лет! Первая часть была лучшим, что видел он за всю свою жизнь – реалистичное, захватывающее выживание в мёртвом мире, где тебя спасает сила, смекалка, реакция. С первого до последнего дня все семь лет Дэниел только то и делал, что следил за новостями от разработчиков. Утро мужчины начиналось с чтения твиттов от разработчиков, вечер заканчивался тем же. Восемь раз, каждый год, Дэн перепроходил первую часть, наизусть её выучил, но игра продолжает восхищать и удивлять. Казалось, что комп не потянет вторую часть, но повезло – тютелька в тютельку игрушка подходила по параметрам.

Дэниел закинул все необходимые составные части смеси в бетономешалку, начал ждать, пока машина сделает своё дело, а мыслями уже в «Эпохе мертвецов». Настолько погрузился он в собственные мечты, что не заметил подходящего бригадира.

– Готовься к пантомиме, брат, – шутил работающий рядом Кевин, хлопая друга по плечу и тут же отходя по своим электрическим делам.

Лицо русского Вовы, как всегда, хмурое и сердитое, будто его неделю уже запор мучает. Это карикатурно серьёзное выражение бригадира не красило: молодой мужчина, лет тридцати максимум, из-за сдвинутых на переносице чёрных косматых бровей кажется старше лет на двадцать. Да и в целом выглядел как бандит из СССР, прямиком из старых боевиков.

– Ну как? – выдавил из себя Вова, переводя взгляд с бетономешалки на Дэна и обратно.

– Что «как»? – переспросил Каннингем.

– Ну как это, – настаивал русский, а что он хочет всё ещё не понятно и близко. Дэниел решил поиграть в угадайку, тем более в случае с косноязычным бригадиром это единственный способ понять, что ему надо.

– Ты хочешь спросить, как я замешиваю бетон? Рецептуру пересказать?

– Нет.

– Нужна бетономешалка?

– Нет! Нужно как. Как! – Вова махал на машину руками, переходя на русский, а потом указывал на недостроенный объект.

– Да что б тебя… – Дэн терял всякое терпение. – Что? Что, чёрт возьми, от меня хочешь? По-английски! Скажи это, не нужно показывать!

Но даже после криков Каннингема эта, вне всякого сомнения, талантливейшая пантомима, не прекратилась. Вова махал на бетономешалку, потом внезапно присел на корточки, агрессивно стучал ладонью по земле, затем опять указывал на замешивающийся бетон. Бесполезно. Бригадир побежал к недостроенному особняку, чтобы вблизи показать на него, но Дэн по-прежнему не понимал, что русский хочет донести:

– Что там? Что, стены? Окна?

Другие рабочие проходили мимо, уже не обращали никакого внимания на энергичные телодвижения Вовы, и только Кевин наблюдал со всем из окна и ржал.

– Как бетон здесь или туда? – продолжал спрашивать рассерженный Вова.

Дэн вздохнул и положил ему ладонь на плечо:

– Вова, я ни слова не понимаю, что ты городишь. Короче, давай, зови Алексея. Это не дело. Мы просто теряем время с твоими объяснениями.

Вот что удивительно в Вове, так это то, что он как умная собака – понимает абсолютно всё с первого раза, только сказать ничего не может. Бригадир плюнул через плечо, разочарованный тем, что его объяснения не помогли, но смиренно пошёл искать того, кого просил привести Дэн. У Алексея, второго русского строителя на объекте, навыки говорения и понимания почему-то уравновешены. Когда общение с Вовой заходило в тупик, только Алексей мог рассказать по-человечески, в чём заключалась мысль Вовы изначально.

Королева красоты старшей школы, Далси Каннингем, стала матерью-домохозяйкой. Что может быть хуже для красивой и всё ещё молодой женщины? Хуже может быть только ленивый муж-идиот, которого не интересует ничего, кроме игр на компьютере.

– Будь ты проклят. Будь проклят твой гребанный ящик… – тихо повторила Далси, нарезая овощной салат на ужин любимому мужу и представляя на месте капусты Дэниела. Злость, психологическая усталость и напряжение изуродовали все её движения. Но ведь это все ещё обязанности хорошей жены: ежедневно готовить этому фанату стрелялок, будто она его повариха или мамочка. Да, сам он ни разу, – ни словом, ни взглядом, – не высказал какие-либо претензии. Но Далси это равнодушие бесило ещё больше.

В соседней комнате раздался плач ребёнка, и моментально шею ниже затылка опять свёл болезненный спазм. Непроизвольное сокращение мышц – нервный тик. Далси с резким стоном, вырвавшимся из тяжёлой груди, вскинула голову вверх, чтобы хоть немного унять эту невероятную боль. Нож для овощей выпал из рук женщины и со звоном стукнулся о кафельную плитку пола. Подобные спазмы уже случались по несколько раз в день из-за стресса и расшатанных нервов.

Перебарывая желание заплакать от режущей спазматической боли, женщина поспешила успокоить плачущую дочку. Коре всего три месяца от роду, но голос у неё уже пронзительно громкий. Далси чувствовала, что к спазматической боли присоединяется ещё и головная боль. Женщина подняла плачущую малютку на руки. В нос сразу ударила вонь от рвотных масс – мать заметила жёлтое засохшее пятно на щеке и жидких светлых волосах доченьки.

– Ну вот, нужно опять купать тебя, – ласково укорила её женщина, пытаясь успокоить плачущего ребёнка.

Коре недавно поставили диагноз – синдром нервно-рефлекторной возбудимости, у ребёнка повышена раздражимость. Такие дети требовали к себе много внимания, но у Далси, в силу её занятости по дому, далеко не всегда было время на дочь. Плач девочки раздавался чаще, чем у более заботливых матерей с кучей свободного времени.

Далси чувствовала, что разрывается на части в прямом и переносном смысле. С одной стороны – вечно плачущее дитя, которого накорми, успокой, поменяй пелёнки. С другой стороны – назревающий нервный срыв из-за усталости, каменной глыбой упавшей на её хрупкие плечи. Это началось ещё во время тяжёлой беременности с токсикозом и прочими «прелестями», продолжилось с бессонными ночами после рождения младенца, с безвозвратно утраченной стройной фигурой, необходимостью вести домашнее хозяйство в одиночку. Если Дэн думал, что покупать большой двухэтажный дом – это прямо очень крутая идея, то Далси ежедневно проклинала эту покупку. Уборка в каждой комнате в общей сложности сжирала по полдня, полноценный рабочий график уборщицы, но без выходных и зарплаты. И наконец, как вишенка на этом поганом торте, психологически добивает Далси совершенно флегматичный муж. Его не интересует ни жена, ни ребёнок, ни дом. Единственная функция мужа в этой семье – приносить деньги и греть задницей место у компьютера.

Искупав, переодев, накормив Кору и уложив ее, сонную и довольную в кроватку, Далси отправилась на кухню. На столе – недорезанный салат. Подняв с пола нож, женщина хотела первым делом ополоснуть, но, только открыв кран, вспомнила: тот сломан уже пару дней. Женщина ударила по нему со злости, и теперь отвалился смеситель. Злая Далси бросила нож в кухонную раковину рядом со сломанной деталью крана. В бессилии перед очередной возникшей проблемой, женщина закрыла руками лицо, готовая расплакаться в который раз за этот день. Мысленно она удивлялась собственной реакции на обыкновенные вещи – чуть что и она либо ревёт, либо психует. Это точно ненормально, но поделать с собой ничего женщина не могла. Наверно, это у неё, не у Коры, синдром нервной возбудимости. И знала женщина единственное действующее лекарство для себя.

Из шкафа достала новую бутылку виски. В первый попавшийся стакан налила себе порцию алкоголя и залпом выпила. Далси ненавидела алкоголь и алкоголиков, считала их недостойными уважения, абсолютно пропащими людьми, которые собственноручно разрушили свои жизни. Но все эти характеристики полностью подходили под нынешнюю миссис Каннингем. После недолгого жжения в горле, по животу, а потом и по мышцам, растеклось тепло. Только этот мерзкий виски, много виски, мог сделать так, чтобы существование не казалось ничтожным. За фальшивой алкогольной весёлостью все проблемы ушли на второй, третий и четвёртый планы, но с протрезвлением возвращались в двойном или тройном масштабе.

Бросив идею приготовления ужина, Далси взяла бутылку, стакан, и пошла в комнату, где спала Кора. За три месяца жизни девочки Далси поняла, что нужно всегда быть поблизости с новорождённой – это проще, чем бежать через весь дом, если она опять заплачет. На софе под тихий шум телевизора и с недопитой бутылкой в руках, женщина и уснула.

Разбудил шум открывающейся двери. Муж пришёл с работы. Не сказав ни слова Далси, направился в спальню. Далси последовала за ним.

– Дэниел! – вскрикнула она, видя, как мужчина выполнял заученные до автоматизма движения – нажал кнопку на удлинителе, затем кнопку на системном блоке, сменил рабочую рубашку на чистую футболку, стараясь уложиться во время загрузки операционной системы. – Ты ничего не хочешь мне сказать? Ну, к примеру, что-то вроде «Здравствуй, любимая! Как у тебя прошёл день? Как наша дочь?» О, ну, естественно, тебе плевать – как я могла забыть!

Дэниел сел в компьютерное кресло и нажал на ярлык на рабочем столе, запускающий очередную тупую стрелялку. Он просто молчал, не реагируя на крики жены.

– Какого чёрта ты молчишь, а? Эй, ты оглох?! – тон голоса Далси стал ещё громче.

– Ты же спала, когда я пришёл. Не кричи, – поморщился мужчина на её слова.

– Я не спала! – ещё громче вскричала, доказывая ложное мнение буквально до хрипоты в горле. – Если бы ты работал, как я здесь… В этом доме я и домработница, и кухарка, и нянька для нашего общего ребёнка двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю! Одна, понимаешь? Всегда одна, ты в этом не принимаешь никакого участия.

– Я работаю. Приношу деньги. У нас неоплаченный кредит за дом на десяток лет, как ты помнишь, – всё так же спокойно отвечал он, полностью уверенный в своей правоте.

Именно фраза про кредит всегда сводила эти ежедневные дежурные ссоры на нет. Так случилось и сегодня. Глуша в себе злость на мужа, Далси силилась промолчать и не накалять обстановку, но не могла:

– Твой кредит мне до лампочки, понял! На кухне кран сломался, в кладовой лампочка перегорела на прошлой неделе – и почему у нас в доме нет мужчины, чтобы это починить? Зачем мне жить здесь, где я должна быть и бабой, и мужиком, да ещё и не забывать про ребёнка?

Далси душило чувство несправедливости, а недавно выпитый алкоголь придавал смелости. Но продолжать разговор дальше было невозможно, так как Дэниел надел наушники и больше ничего не мог слышать, тем более отвечать. Нет, они с ним больше не семья, а сожители. Чужие друг другу люди, которых связывает этот маленький комочек жизни, их дочь. Этот самый ужасный сон, который только мог присниться Далси, теперь стал её повседневной реальностью. Она в браке-тюрьме с человеком, который её не любит.

Сегодня ночью женщина опять спала на софе в детской, поближе к Коре. Хотя на неудобном твёрдом диванчике невозможно было нормально заснуть, да и девочка опять плакала всю ночь без причины. Только под утро удалось кое-как её успокоить, и мать с дочерью уснули рядом – девочка у мягкой стенки софы, широко раскинув ручки, как ей было удобно, а Далси тихонько примостившись с краю в позе эмбриона.

2

Перетерпеть истерику Далси было просто: нужно всего лишь отгородиться от ора обычным звуковым барьером наушников. Хотя уж какой бы истеричкой ни была его жена, но ведь компьютер днём не выключила до окончания загрузки – к вечеру игра полностью загрузилась. Уже с начальной заставки мужчина понял, что вторая часть «Эпохи мертвецов» будет ничуть не хуже первой. Делать предположения, что игра лучше, Дэниел пока боялся, всякое может случиться. Например, излишняя толерантность.

Вот, правда, Каннингем не был противником геев, но чтобы максимально угодить этому уязвлённому меньшинству, героев с нетрадиционной ориентацией и плавающим гендером в каждой игре больше, чем традиционных мужчин и женщин. Ради бога, пусть они будут, но себя-то Дэн считал мужчиной, которому нравятся женщины, и чтобы ассоциировать себя с героем игры, сопереживать ему максимально, он хотел бы видеть мужчину с такой же ориентацией и предпочтениями, как и у себя. А не полуженщину или полумужчину, который любит только себе подобных.

Но, нет, «Эпоха мертвецов» – это удивительная игра даже в вопросах толерантности. В центре сюжета суровый мужик, главный герой, ему приходится спасать свою бывшую жену, на вид типичную необременённую умом блондинку, из заполненного мертвецами офисного здания. Попутно характер главного героя раскрывается полнее, а блондинка оказывается далеко не такой простой, да и в офисном здании не только трупы и боссы-монстры находятся, но и другие выжившие. И вот этих-то выживших, Дэниел это кожей чувствовал, нужно бояться больше всего – больно они подозрительные.

Механика попадания в головы заражённым стала куда интереснее, но сложнее: мало того, что само оружие, даже огнестрельное, стало разрушаемым и могло после постоянного использования сломаться, так ещё и для прицеливания приходилось три кнопки на клавиатуре поочерёдно зажимать, а потом только стрелять. Но чтобы лицезреть то, как бошки трупов красочно разрываются, разлетаются кусками в разные стороны, и не такое бы Дэн сделал! Чёрт, как они смогли сделать убийство настолько реалистичным? У мужчины создавалось ощущение, что для этого нужно убить кого-то в реальной жизни – это, наверно, единственный способ добиться такого уровня «живости» картинки.

Вот, Каннингем вместе со спасённой бывшей женой героя бежит через парк аттракционов. Погода пасмурная, вокруг лежит густой серый туман, из-за чего вовремя заметить приближающихся мертвецов сложно, как и нельзя заранее оценить, сколько их вообще вокруг. Приходится ориентироваться исключительно на слух, и, о господи, чего только неслышно в пустом парке развлечений! А самый страшный звук – смех мёртвых клоунов. Жуткие создания, хотя и не самые сильные. Но кое-чего Каннингем не понимал – это обычные инфицированные, мутировавшие в боссов-клоунов, или это бывшие работники парка, которых заразили, когда они были в клоунском образе? Кем бы они ни были, но их жуткий смех из непроглядного тумана был словно демоническим. Но тем приятнее было убивать бешеных клоунов, когда те всё же бежали на него для атаки.

Внезапно мерзко начал орать будильник. 06:45. Ночь уже кончилась? Дэниел глазам своим поверить не может – неужели он умудрился не заметить, что играл всю ночь напролёт? Мужчина смотрит в сторону кровати, их с женой супружеского ложа, но постель пустая. Далси так и не вернулась в комнату после ссоры.

Уже середина рабочего дня, а Дэн всё не мог собраться, засыпал на ходу. С утра простое задание – сделать минеральную штукатурку стен в достроенной прихожей и коридоре, но даже здесь инструменты валятся из рук. Глаза болели, слезились и слипались; каждые полчаса мужчина делал перерыв, чтобы просто посмотреть в окно и выпить очередной стаканчик кофе, потому что работать невозможно. Вид трудящихся в поте лица коллег только ещё больше усыплял, но в этот раз заметил Дэниел и кое-что интересное: Вова с миской, полной собачьей еды, пытался дозваться местных дворняжек, а те всё не подбегали. Неужели начальство всё-таки вызвало службу по отлову животных? Неужели хоть эту проблему решило? Наконец-то, чудо свершилось!

Делая глоток дешёвого кофе, Дэн в который раз пытался не уснуть. Вспоминал кадры из «Эпохи мертвецов», самые запоминающиеся моменты. Прошлая ночь для Каннингема точно прошла не зря – он наконец-то мог полностью отвлечься от своей мерзкой жизни, не думать о том, как он вляпался в свой дрянной брак, как влез в долги и проводит бо́льшую часть жизни на вонючей стройке с нелегалами. Нет, хотя бы на пятнадцать-шестнадцать часов он смог уйти в мир, где ему можно насладиться размеренным выживанием в постапокалиптическом мире. Вот там-то настоящая, правдивая, истинная жизнь, какая должна быть у любого настоящего мужика! Там можно завоевать своё место под солнцем без суперкрутого образования, без бабок, без связей с друзьями-богачами. Там человек важен сам по себе, а не его статус в обществе! Разве апокалипсис – это не рай? Не нужно работать, глупо думать о деньгах и долгах, ведь они давно в прошлом. Просто разбивай головы мертвецам, путешествуй по разным городам, под небом открытым ночуй, еду на костре готовь, охоться – ничего сложного, а к тому же сплошная дорожная и походная романтика. Всего этого слишком не хватало в однообразной жизни Дэна.

Когда утром прозвенел будильник, глаза уже почти слипались. Системный блок компа, образно выражаясь, горел, перегрелся от длительной работы на пределе своих возможностей. Будет ужасно, если какая-то из составляющих компьютера после игроночи перегорит – новый повод для истерики от Далси, хотя она эти чёртовы деньги даже не зарабатывает! Жена, конечно же, вчера тоже показала свой характер – демонстративно уснула в детской комнате, на неудобной софе. Супер, очень по-взрослому, в свои двадцать два она ведёт себя будто ей не больше двенадцати. Правда, двенадцатилетние не бухают, и в этом существенное отличие. Вчера дома опять воняло алкоголем. С тех пор как Далси родила, этот запах всё чаще витал в комнатах. Хорошо хоть не пила во время беременности. Его жена сильно изменилась, и дело не только в потере стройности и привлекательности. У неё настолько испортился характер, что выносить её нахождение рядом стало невозможно. Добрую, искреннюю Далси будто подменили сумасшедшей, уродливой и вечно орущей женщиной. А ведь друзья, Кевин в первую очередь, предупреждали, что именно так и случится, когда отговаривали от женитьбы. Но, чтобы уйти от неё сейчас, не могло идти и речи. Всё-таки у них есть общий ребёнок, Кора, – его плоть и кровь, которую он никогда не решится бросить.

В Далси давно ничего не осталось от той королевы красоты, в которую он влюбился в старшей школе, но, впрочем, и Дэн хорошо изменился. Он понимал, что и в свои двадцать четыре выглядит лет на тридцать, уж точно не как игрок футбольной команды, каким был в восемнадцать лет – взрослая жизнь и работа на стройке сделали его толще и неповоротливее, но куда выносливее и суровее.

Нужно просто перетерпеть проблемы в жизни, когда-нибудь станет лучше. Но разве должен он в двадцать четыре года жить такой жизнью? Работа-дом-работа. Большинство ровесников только познают жизнь во всей красе, проживают лучшие годы молодости, веселятся ночами напролёт, а он, что? – превращается в медведя, который только и мечтает, что оказаться в своей берлоге и чтобы его там никто не трогал? И даже в этой берлоге, за которую кредит ещё платить и платить, даже там нет ему спокойствия.