Подруга дочери для офицера

Рая Рок

Подруга дочери для офицера

Глава 1.

– А ну пошла отсюда-а, пр-роститутка малолетняя!.. мля… – громыхает пьяный голос отца, заявившегося наконец в квартиру после трёх дней загула у друзей – местных алкашей.

Он замахивается, но прицел под градусом его подводит, и я шустро успеваю проскочить под его рукой, пролетевшей мимо, а дальше и из квартиры, быстро прихватив свой рюкзак.

Отец вернулся только десять минут назад. Я как раз на встречу с Соней собиралась. А тут он. Дал распоряжение за бутылкой сгонять. За свои честно отработанные в кофейне, после смены в которой я обычно без ног. Ну я и послала своего папашу к волкам в Тамбов с такими просьбами. Мне ещё телефон новый покупать, потому что он мой в прошлом месяце разбил с дуру.

Я уже не помню, когда отец был полностью трезвым. Не помню даже, когда мы с ним нормально разговаривали. Наш максимум – это ругань. Я даже выпускной свой два месяца назад пропустила, потому что все деньги, которые у меня получилось заработать, пришлось отдать в счёт долга за коммуналку, иначе бы отрубили электричество.

Выбегаю из подъезда. Сердце колотится как бешеное. Руки дрожат, и я насильно пытаюсь их успокоить, сжимая в кулаки. Хотела бы с уверенностью сказать, что не боюсь его, но нет. Каждый раз говорю себе, что ещё чуть-чуть, и я съеду на съёмное жильё. Но даже при этом ощущаю обязанность присматривать за своим горе-папашей. Когда-то ведь он был нормальным. Был. Ещё до того, как мама умерла, а мне было года четыре.

Накидываю на плечо рюкзак, выдыхаю, смотря на ободранное окно второго этажа и быстрым шагом ухожу. Мы с Соней договорились встретиться у тц в центре. До него я еду около часа со своего района. На автобусе, а потом на маршрутке. Соня – это моя подруга детства. И хоть я бы не назвала её в данный момент настолько близкой, как в детстве, всё же связь мы продолжаем поддерживать, потому что клятвы на плевках и сестринство через обмен кровью порезанными пальцами так просто не забывается.

При этом, Соня у нас далеко не та, кто обитает в моём районе. Она сильно отличается от тех, с кем я училась и в основном общаюсь. С ней мы познакомились когда-то в раннем детстве в деревне у своих бабушек. Моя умерла пять лет назад, а вот Сонькина баба Катя всё ещё жива, и живёт всё в том же доме через дом от нашей гнилой избушки, которую наверняка уже эксплуатируют местные наркоши и алконавты. Вроде не снесли ещё.

Когда познакомились, Соньке было 4, мне – 6. Помню, как я раньше любовалась её родителями. Жанна и Ринат. Тогда я мечтала быть похожей на маму Сони и выйти замуж за дядю Рината. Я очень много времени проводила у них и всё любовалась, как красивой картиной, их семейным счастьем. Её родители словно сошли с экрана какого-нибудь фильма о всепоглощающей любви, где красотка-героиня и красавчик-главный-герой соединяются и больше никогда в жизни не расстаются.

Но они расстались. Уже вскоре, примерно через год. И я больше не видела дядю Рината. Только тётю Жанну, которая быстро снова вышла замуж. Уже за менее привлекательного мужчину. Вернее, вообще непривлекательного. Его даже сравнить нельзя с дядей Ринатом. Видела как-то. Папа Сони под два метра ростом, широкоплечий и похож на Четыре из известного фильма о фракциях и новом мире. Такой же красивый, строгий, но добрый. По крайней мере, таким я его помню.

Соньку даже как-то чуть в Лондон не увезли, но благо её папа сделал всё, чтобы тётя Жанна их дочку не увезла. Знаю от Сони, что её папа тогда вроде из госпиталя военного сбежал, чтобы бывшую жену остановить, и чуть под трибунал из-за этого не попал. Жесть…

С возрастом наше общение с Соней, конечно, убавилось. Да и её маме не очень нравилось, что мы общаемся. Насколько я знаю. Ну, да. О моей семье только мёртвый не говорил. Мать – умерла от передоза, отец – беспробудный алкоголик, а дочь – шлюха малолетняя, а если ещё и нет, то обязательно ей станет.

За маму было обидней всего, потому что умерла она от пневмонии.

Конечно, тётя Жанна не хотела, чтобы Соня, гимнастка и отличница, была связана с такой как я. Очень её понимаю. Я очень плохая, иногда курю, матерюсь, иногда пью, гуляю до утра. Только вот, сколько бы мы с Соней не общались, она никак не перенимает от меня что-то плохое, остаётся отличницей и чемпионкой в свои 16. И я очень горжусь ей.

С этими мыслями я выхожу на остановке и топаю до тц.

Соню вижу сразу. Она стоит у главного входа и говорит по телефону. Одета как всегда стильно и мило, а в руках у неё большой подарочный пакет.

– Да, мама… Хорошо, мам, передам…. Ну, м-а-ам… – слышу, когда подхожу к подруге.

Мы чмокаем друг друга в щёку, и Соня, наконец, прощается с тётей Жанной и отключается.

– Я так соскучилась! – обнимает меня крепко ещё раз. Эмоции Каримовой всегда такие искренние и светлые, что мне сразу хочется попрыгать с ней за компанию. – сегодня мы обязательно наверстаем упущенное, – отстраняется, – только, Алин, мама попросила к папе заехать. Она ему подарок на др заказала и попросила сейчас забрать и завезти ему. Вроде какая-то статуэтка, восстанавливающая ауру и всё такое. Ну, ты знаешь мою маму!

Соня, закатив глаза, смеётся. Я издаю смешок. Встреча с отцом не прошла бесследно, и настроение всё равно подпорчено, даже спустя час времени голова какая-то забитая.

– Алин, у тебя всё хорошо? – вдруг спрашивает подруга, смотря на меня озадаченно.

Махаю рукой, улыбаясь уже шире. Соня, конечно, в курсе того, что папаша у меня не подарок, хоть иногда и валяется под ёлкой. Но грузить кого-то его пьяными выходками – увольте.

– Всё зашибись, любимка! Я не против, вызывай такси. Быстрее отдадим, быстрее гульнём. И, кстати, я дядю Рината сто лет не видела!

– Как и он тебя, – хмыкает Соня. – Прикинь, сейчас не признает того шкета в тебе!

Ага. В то время, когда мы с Соней познакомились, и дядя Ринат наблюдал меня, я больше походила на пацана. Папа тогда психанул какого-то из-за моей шевелюры и обстриг под парня. Ох, и слёз у меня тогда было. Волосы мамины, густые и цвета воронова крыла, сейчас же я берегу каждый бесценный сантиметр, спускающийся почти до поясницы.

Соня вызывает такси, и через пять минут оно послушно ожидает нас на парковке тц. И если перед Сонькой я довольно легко отзывалась о небольшом визите к её папе, то внутри меня на самом деле в этот момент всё сжимается. До сих пор что-то скручивается в животе. И чем дальше мы от тц, тем сильнее.

Пока болтаем с Соней на задних сидениях, я, сама того не замечая, всё время поправляю высокий хвост на голове, перекидывая его то на одно плечо, то на другое. Конец лета, на улице ещё жара, и поэтому с выбором одежды я не сильно заморачиваюсь. Главное, чтоб жарко не было. Джинсовые свободные шорты от талии и короткий топ, и всё это я тоже постоянно поправляю. А ещё – пока слушаю Соню, не перестаю покусывать нижнюю губу, из-за чего, когда мы высаживаемся на парковке элитного жилого комплекса, та уже изрядно опухшая и побаливает.

– Папа переехал сюда недавно, – объясняет Соня, набирая код на домофоне. – Вроде он на пенсию собирается, и хочет тут осесть надолго.

– А ему сколько? – удивлённо смотрю на подругу. Неужели он уже такой старый?

– Сорок вот через неделю будет. Папочка у меня ещё крепкий орешек!

И сама не сразу понимаю, что облегчённо выдыхаю. Наверное, в глубине души боюсь, что картинка из детства покажется сильно испорченной, и тогда я пойму, как беспощадно время…

Да ну. Просто признайся, ты надеешься увидеть всё того же красавчика, в которого девочкой до безумия была влюблена и за которого желала выйти замуж!

– Я даже не сомневаюсь – хмыкаю на слова Сони и захожу за ней в просторный пустой вестибюль. Да, не сравнить, конечно, с мои стареньким подъездом, в котором сочетается всё самое несочетаемое. От запаха аппетитной жареной картошечки до запаха ссанины. От красивых цветочков на крашенных стенах до засохшей блевотни в углу. Или чего похуже.

Лифт поднимается на двадцатый этаж, и вот она – массивная дверь в квартиру любимого отца подруги. Звонок. Шаги за дверью. В следующую секунду та распахивается, и перед глазами появляется Он. Дядя Ринат. Ринат Каримов. Отец моей подруги.

Высокий, под два метра. В простой чёрной футболке, обтягивающей мощный торс. Широкие плечи, коротко стриженные темные волосы, глубокие и цепкие карие глаза. Нет, он выглядит даже лучше, чем в моих детских воспоминаниях. Сейчас же он более взрослый, более… возбуждающий мои девичьи фантазии. Взрослые девичьи фантазии. Понимаю одно: зря я согласилась приехать сюда…

Глава 2.

– Здрасьте, – бормочу тихо, не в силах отвести взгляда от мужчины. И кое-как сдерживая писк восторга. Папа Сони ещё какой орешек. Да ему же больше 30-35 и не дашь! И я бы рада сказать, что жива, да только все показатели организма точно говорят о том, что мой разум вылетел далеко за стратосферу, оставив моё бренное тело вариться где-то на этой грешной планете.

Брови дяди Рината немного сдвигаются к переносице, когда он вглядывается в моё лицо, силясь понять, кто с ним здоровается и стоит рядом с его дочерью. Мда. Всё-таки не узнал.

Соня весело хихикает и притягивает меня к своему боку ближе. У нас хоть и есть с ней небольшая разница в возрасте, но при этом Сонька даже немного выше меня.

– Пап, ты чего, не узнал Алину? Ну, помнишь, такой тощий цыганёнок? Её бабушка раньше жила через дом от нашей. Ты ещё летом нас из шланга обливал, а мы бегали от тебя по всему огороду в одних трусах? Или мы с Алиной и ты с мамой ходили за грибами в ближайшую посадку?

Соня незаметно, но сильно получает от меня локтем в бок за такие красочные потуги, чтобы её папа наверняка понял, кто перед ним. На что подруга лишь хихикает. А брови дяди Рината удивлённо приподнимаются, губы совсем немного косятся в улыбке.

– Алину? – его карий взгляд скользит по мне ещё более внимательно. Даже немного строго, оценивающе, прищурено. От моего конского хвоста на макушке и до самых носков кроссовок. – Да, что-то такое припоминаю.

Он хрипло хмыкает. Голос у него очень глубокий, от которого что-то тяжёлое ухает в мой живот и придавливает собой во мне всё самое невинное. Сглатываю, когда наши с ним взгляды встречаются. Пытаюсь улыбнуться. Но сколько не пытаюсь поднять уголки – не могу. Краснею по уши. Чёрт.

– Тебе мама звонила? – спрашивает Соня, чем наконец прерывает этот наш с ним зрительный контакт, от которого у меня горит кожа.

– Нет, – хмурится дядя Ринат и отходит в сторону, пропуская нас внутрь квартиры. – Проходите. Только у меня не убрано. Вещи ещё не успел до конца разложить…

Он уверенной, вальяжной походкой, при которой каждая прокачанная мышца его тела плавно движется с ним, проходит дальше по коридору. Я замечаю татуировку на икре его правой ноги. Паук. Он завораживает, и во мне, кажется, подыхает арахнофоб. Потому что я хочу рассмотреть тату поближе, а ещё, возможно, потрогать.

Мы с Соней снимаем обувь. Всё никак не могу успокоить сердце. Начинаю быстро осматривать интерьер, чтобы отвлечься, и чтобы Сонька ничего не заметила. Не думаю, что она, как и в детстве, спокойно и весело воспримет новость о том, что я хочу замуж за её папу. Или просто хочу.

Соня чувствует себя раскованно рядом со своим папой, как в принципе и он сам. И я тоже пытаюсь расслабиться. В конце концов, на меня это совсем непохоже, чтобы я сжалась в курагу и помалкивала. Поэтому я расправляю плечи и уже более смело осматриваю обстановку, пройдя в простороную гостиную…

– Так зачем мне мама должна была позвонить?

Минимум мебели. Некоторая ещё даже в плёнке…

– Она подарок тебе купила, а меня попросила завезти его. Вот!

– Кхм… это что?

– Ауру твою будет очищать, пап. И ещё много всякого полезного эта штука умеет!

В квартире пахнет чем-то древесным и… мятным? Одеколон дяди Рината? Глубоко втягиваю этот запах и покрываюсь мурашками, что хочется растереть плечи ладонями. Синие стены и коробки возле них с вещами. Равнодушная реакция мужчины на подарок бывшей жены, он просто отставляет подарочный пакет на комод, отчего я не могу сдержать радостную улыбку. Но быстро отворачиваюсь, чтобы скрыть её. Где-то там, в моей голове, Жанна и Ринат всё ещё идеальная пара, но сейчас его реакция подтверждает, что между ними всё кончено. Совсем.

– Ладно. Это в стиле твоей мамы.

– Ага!

– Чай?

– Не, пап, – махает рукой Соня, заставляя целиком и полностью обратить своё внимание на их диалог. – Мы с Алиной пойдём. Иначе на сеанс опоздаем.

– В кино собрались? – интересуется дядя Ринат, посмотрев на меня. Мне снова сразу же становится жарко, давление подскакивает. Он убирает руки в карманы серых шорт, и мне хочется выколоть свой мозг за то, что он даёт команду на грёбанную мысль о том, что скрывается за этими шортами. Но даже в такой домашней одежде его военную выправку ни с чем не перепутаешь. Спина прямая, плечи как камень напряжённые, я бы даже сказала – опасно напряжённые, словно он каждую секунду наготове нападать и защищать. Родину.

Я сглатываю и быстро выпаливаю с улыбкой.

– А я бы была не против чая. Так жарко на улице. А я слышала, что горячее помогает переносить жару легче.

Алина косится на меня непонимающе, и я невинно улыбаюсь ей тоже. Да, да, мы и правда можем не успеть на сеанс, и потом придётся ждать ещё два часа до следующего или выбрать другой кинотеатр. Но прости, подруга. Я запала на твоего папу. Дай мне хоть ещё немного полюбоваться его прекрасными чертами и фигурой.

Дядя Ринат проходит на кухню. Мы за ним. Кухня, надо отметить, такая же стильная, как и вся остальная квартира. И очень новая, ни разу не пользованная. Что мне сразу хочется что-нибудь здесь приготовить. Я люблю готовить, только вот на нашей кухне со старым гарнитуром и на советской плите это делать не слишком-то много энтузиазма. А здесь… здесь бы я могла готовить для дяди Рината… нет, для Рината какие-нибудь изысканные блюда. Ну, или простую картошечку с курицей, но зато как. Он бы облизывал пальчики, а потом…

– Дядя Ринат, а можно я вам помогу? – воодушевлённо спрашиваю. Если честно, мне даже немного неудобно, что такой мужчина будет заниматься такими вещами.

– Оставь это папе, Алин. Он никогда не даёт никому заваривать чай. Он у него особенный, – хихикает Соня, устраиваясь за обеденным столом.

– Если очень хочешь помочь, можешь поискать что-нибудь к чаю в шкафах, – говорит при этом сам дядя Ринат, посмотрев на меня с теплотой в карих строгих глазах, от которого у меня начинают дрожать колени. – По-моему, я что-то покупал.

– Ты? Ты же не переносишь сладкое, – фыркает подруга как-то отстранённо, кажется, она уже увлечена своим телефоном.

– Я просто чувствовал, что на днях придёт моя дочь, которая жить не может без сладкого. А ты, Алин, любишь конфеты? – обращается он вновь ко мне, и наши руки случайно соприкасаются.

Вздрагиваю от лёгкого электрического укуса в том месте. Его кожа словно обожгла мою.

– Ага! – киваю ему с ненастоящей широкой улыбкой. Мне кажется, или это прозвучало двусмысленно? Он ведь не имел ничего такого? Или имел?..

Не могу отвести взгляда от его полных ярких губ. Благо он этого не замечает, так как уже смотрит на чашки, в который заливает кипяток. Но при этом с улыбкой что-то говорит Соне, губы движутся, кадык на крепкой шее тоже в движении, мышцы на руках ходят.

Откашливаюсь и, наконец, достаю из шкафа несколько видов конфет. А он действительно подготовился.

Мы садимся за стол. Я с Соней рядом, и напротив нас дядя Ринат. Он расспрашивает свою дочь о соревнованиях. Они обсуждают, когда она приедет пожить у него и, возможно, ещё успеют смотаться вдвоём на море. Или туда, где океан. Раз уж так удачно у её папы сейчас получился отпуск.

А я смотрю на них, и внутри меня творится так много, что дышать тяжело. Я снова не могу отвести взгляда от дяди Рината, но всё-таки стараюсь время от времени смотреть и на подругу, когда та меня окликает и задаёт какой-то вопрос. И ещё думаю, как бы мне хотелось, чтобы вот так он улыбался и мне тоже. С такой безграничной любовью, теплотой. Чтобы мы могли вот так же свободно общаться с ним. Я бы готовила ему обед, а потом сидела у него на коленях и, может быть, даже кормила бы, как романтично это показывают в фильмах…

– А ты, Алин, поступила куда-нибудь? Ты же вроде одиннадцатый класс закончила? – вдруг спрашивает он меня, и мне приходится экстренно включить другую часть мозга, которая отвечает за что-то более нормальное, приличное и адекватное.

– А… нет, – легко отмахиваюсь, – в следующем году. Я деньги собираюсь копить. Бюджет мне точно не светит с моими баллами и аттестатом.

– Пап, может, у тебя есть какие-то связи, а? Чтобы Алину устроить?

– Не надо! – быстро обрываю я Соню, схватив её за локоть. Не люблю, когда кто-то таким образом вмешивается в мою жизнь. – Я накоплю сама, Сонь, – говорю с нажимом, но с улыбкой. – Всё равно я пока не готова к универу. Да я даже не решила, кем хочу быть.

Чёрт. А вот это прозвучало совсем по-детски. Быстро проверяю реакцию дяди Рината. Он тем временем задумчиво смотрит на меня, отпивая свой чай. Как и раньше, он не слишком многословен. Но сейчас всё кажется при этом настолько другим.

Восприятие меня ребёнка и меня взрослой сильно отличается. И если раньше я видела в его немногословности больше строгости, то сейчас – что-то тёмное, порочное, даже жёсткое, от чего в горле пересыхает и хочется облизнуть губы. В его глазах ведь правда это есть? Мне не кажется? Нет, такое не может привидеться. Между нами уже несколько раз пробежала искра. Это она. Точно.

– Кстати, чай очень вкусный! – широко улыбаюсь ему и демонстративно отпиваю ещё. Мужчина кивает с лёгкой улыбкой. Он правда очень вкусный. Вроде с мятой и чем-то ещё. Но я мало его чувствую. Во рту всё горит, все вкусовые сосочки сконцентрированы на запахе, исходящем от мужчины, который садится и на язык, и на пространство вокруг. Если бы я была совсем долбанутой, то ела воздух вокруг него. Хотя…

Через минут пятнадцать, к моему сожалению, мы с Соней уже прощаемся и выходим из квартиры её отца.

Спускаемся на лифте, а когда выходим на улицу, она хитро спрашивает:

– Алин, мне кажется, или ты сейчас вела себя странно при моём папе? Если бы я не знала тебя, то подумала, что ты, как и в детстве, на него запала.

Я досадливо прикусываю язык, но быстро исправляю ситуацию в своей манере.

– Конечно, – фыркаю. – Я до сих пор мечтаю выйти за твоего папу, нарожать ему кучу детишек. А ты будешь называть меня мамочка! – смеюсь, дабы дать понять точно, что для меня это так же смешно, как и звучит для Сони. – Брось. Я просто рада была повидать твоего старика!

Ага. Всем бы старикам такими быть.

У меня получается перевести всё в шутку и убедить Соню в том, что я лишь рада была такой встрече. И быстро перевожу разговор на парней, до которых мне вообще дела нет.

Я-то знаю, что сказанное мной в шутку, частично правда.

А я ещё я знаю, что точно вернусь сюда. В эту квартиру. Я загораюсь этой идеей, сгораю от нетерпения. Завтра же я снова буду здесь.

Найду предлог, что-нибудь придумаю.

Потому что между мной и дядей Ринатом что-то есть. Мной и Ринатом. Я это чувствую.

Глава 3.

На следующий день я просыпаюсь с одной мыслью: нужно увидеть дядю Рината снова.

Пальцы сами собой тянутся к телефону. Висит одно сообщение от Сони:

«Блин, Алинка! Мама планирует сегодня таскать меня по магазинам целый день, готовить к последнему году в школе. Скорее всего, не получится увидеться. Давай завтра? Позвони мне потом.»

Наверное, это не очень хорошо, но я думаю, как же всё идеально складывается. И даже не придётся придумывать причины, по которым я сегодня занята. Или переживать, что Соня внезапно решит навестить своего папу. Снова.

Всё лето у нас не получалось увидеться с подругой. То у меня экзамены, то у неё путешествие по Европе. И Соня, знаю, испытывает чувство вины из-за долгого отсутствия в России. А я, плохая, радуюсь, что наша встреча отменяется. И я бы испытала укол совести, да только она сдохла. Совесть. Её уложили на лопатки ненормальные чувства. Предвкушение, счастье, которое разрывает грудь. Так ведь влюбляются во взрослом возрасте? Что тело в любой момент взорвётся от счастья только от одной мысли об объекте вожделения?

А теперь, когда я разобралась с отсутствием совести и утвердилась в том, что чокнулась, нужно придумать план.

В голове крутятся варианты:

«Забыла телефон» – глупо, он в руке.

«Хочу рецепт того чая» – слишком натянуто и очевидно, что нужен мне не рецепт.

«Потеряла серёжку. А она золотая, пара досталась мне от бабушки» – уже лучше, с этим можно работать.

А теперь нужно решить, в чем я появлюсь на пороге квартиры дяди Рината.

Встаю перед зеркалом. Черные волосы рассыпаются по плечам. Сегодня оставляю их распущенными. Немного туши, лёгкий блеск на губы. Одежда… Выбираю джинсовую юбку до середины бедра и вязанный топ треугольником, открывающий мой красивый животик и пирсинг. Не слишком откровенно, но… достаточно кокетливо.

– Ты совсем поехала, Алина! – шепчу себе в отражение, но не могу сдержать улыбки.

Отец уже тоже встал. Сидит на кухне, бутылка в руке. Как всегда. Воняет водярой и солеными огурцами.

– Куда собралась? – хрипит он, услышав звук шагов и обернувшись в проход.

– В кино.

– С кем? С утра пораньше?

– А утром дешевле. С друзьями.

Он пристально смотрит на меня, потом взмахивает рукой, отворачиваясь обратно к столу:

– Пиздишь, как дышишь. Прямо как мать твоя – шлюха!

Сердце замирает. Хочется встряхнуть этого пьяного осла. Как он так может говорить о маме?

Но… не сейчас. Мне только не хватало испортить этот день новой руганью с папашей.

– Иди на хрен, – бросаю через плечо и выскальзываю за дверь, пока он не успел встать.

По пути решаю заехать в свою любимую пекарню. Цены там, конечно, не с моим материальным остатком на полмесяца жизни. Но делать нечего, чувства затмевают разум. Раз пока я не могу приготовить дяде Ринату сама, значит, вкусно накормлю покупным. А ему вообще необязательно знать, что они покупные. Путь к сердцу мужчины, как говорится…

Покупаю несколько пирожков с разной начинкой, только с печки, горячие. Прошу упаковать в бумажный пакет. А после бегу на маршрутку и уже там травлю всех безумными ароматами.

Но если по пути я не особо волновалась, а больше предвкушала, то когда поднимаюсь на нужный этаж и становлюсь напротив знакомой двери, меня даже начинает потрясывать.

Стою перед его квартирой, палец замер над звонком. Вдруг он подумает, что я… что это…

А что он вообще может подумать?

– Пипец, – выдыхаю раздраженно над своей трусостью и нажимаю.

Шаги за дверью. Сердце колотится так, что, кажется, он слышит. Да что он, весь дом!

Дверь открывается.

Ринат в белой свободной майке, такой, что участок накачанной груди и крупные плечи оголены для моего взгляда. А ещё он в трениках, волосы слегка влажные, будто только с тренировки, дышит часто, отчего его пухлые губы приоткрыты, а грудь высоко вздымается. Нет, не будто. Он тренировался.

Боже мой…

Брови при виде меня удивлённо приподнимаются

– Алина?

– Здрасьте! – улыбаюсь слишком широко. Но я же потеряла серёжку! – То есть, доброе утро! Я тут у вас вчера серёжку потеряла. Можно поищу?

Трогаю правое ухо. По правде говоря, вообще не помню, были ли на мне вчера какие-то серьги? Бабушкины золотые мой папаша давно уже заложил за алкашку.

Мужчина хмурится.

– Серёжку?

– Ага, – вспоминаю про выпечку и быстро вручаю ему. А вернее, пихаю в грудь. Всё от нервов. – А это вам! Сама пекла. С мясом и картошкой. Ещё с яйцом и луком. В благодарность за чай.

Моя широкая улыбка и его цепкий карий взгляд. Пауза. Он изучает меня, мою широкую натянутую улыбку, а потом отступает, так и не забрав пакет.

– Заходи.

В этот момент в моём животе происходит горячий хлопок. Словно комок нервов взорвался. Вот так. Я здесь. Что же дальше…

Квартира такая же, но сегодня кажется холоднее на несколько градусов. Или это он?

– Квартира в твоём распоряжении, – говорит на ходу не оборачиваясь, проходя дальше, в кухню. Слышу, что наливает там воду, и представляю, как жадно её пьёт. А острый кадык на его шее дёргается от этого. У самой в горле пересыхает.

Но я пользуюсь моментом и, достав из кармана сумочки на ремешке какую-то рандомную серёжку из дома, закидываю её под диван.

Сама становлюсь на колени и начинаю медленно ползать по полу.

Слышу приближающиеся шаги и специально прогибаюсь больше в спине, выпячивая упругую пятую точку. Дядя Ринат должен увидеть и точно понять, что того мелкого пацана больше нет. На его месте зрелая женщина, достойная его.