Тайны Крисвича 3. Земляне

– Невероятно, – тихо выдохнула Кристина, оглядываясь вокруг. – Всего полтора года… И вот он стоит. Даже они оба – два маленьких, но необыкновенно значимых и красивых города, в одном великом современном городе. Как будто сама история выдала нам свое обновленное лицо.

– Не просто выдала, Кристина, – мягко поправил Андрей Петрович, его голос, обычно звучащий на лекциях, сейчас был наполнен особым, почти благоговейным тоном. – Это свидетельство возрождения. И не только камня. Инициатива, шедшая с самого верха, по поручению Президента. Понимаете, такой масштаб, такая скорость – это знак высочайшей значимости. 24 гектара, 30 объектов за столь короткий срок! Это не просто строительство, это духовный и культурный подвиг.

– А роль… – начала Виктория, подбирая слова, – роль Патриарха здесь… Я слышала, что он лично следил, благословлял каждый шаг?

– Именно так, – кивнул Андрей Петрович. – Настоятель не просто наблюдал. Он был духовным стержнем этого проекта. Его чуткое руководство, его постоянное внимание – это гарантия того, что «Новый Херсонес» стал новым центром притяжения для паломников и всех, кто ищет корни. Ведь открытие приурочено ко Дню Крещения Руси! Здесь, в Херсонесе-Корсуни, где князь Владимир принял Святое Крещение. Это место – колыбель нашей духовности. И новый комплекс – это как бы второе рождение этой колыбели для современности.

Сергей Иванович, открывая дверь машины, бросил взгляд на сияющие вдали купола. Его лицо отражало глубокое раздумье.

– Помню, как в детстве… – тихо сказал он, больше себе, чем другим. – Севастополь – город-герой. А теперь… и город-духовный центр. Как будто земля эта, столько раз поливаемая кровью, теперь напитана светом. Патриарх… Президент… Значит, по-настоящему нужно было. Очень.

– Это же не просто стены, папа! – воскликнула Кристина, садясь на заднее сиденье. – Там же музеи для всех эпох! И античные, и средневековые… И храм… И говорят, там будут спектакли, концерты, настоящие исторические реконструкции! Как будто оживут те времена!

– Оживут, – подтвердил Андрей Петрович, устраиваясь на сидении. – Культурные события здесь станут частью дыхания места. Представь себе реконструкцию Крещения князя Владимира на фоне этих древних стен и нового храма! Или концерт духовной музыки под открытым небом, где звучат тропари, созданные тысячелетия назад. Это будет живая история, а не застывшие экспонаты. Место, где прошлое и настоящее встречаются не просто для созерцания, а для диалога.

Машина тронулась. Уходили вдаль силуэты античного театра и сияющие огни нового комплекса – «Нового Херсонеса». Он стоял как мост между веками, возведенный по воле государственных мужей и осененный благословением Первосвятителя.

– Знаете, – сказал Андрей Петрович, – сегодня мы прощались не только с древними камнями. Мы приобщились к чему-то огромному, только что рожденному. К проекту, который объединил волю государства, веру Церкви и труд тысяч людей. И этот дух – дух созидания, памяти и надежды – мы увозим с собой в дорогу. Дорогу по Крыму, который сам, как этот «Новый Херсонес», есть живое переплетение всех времен и судеб.

Сергей Иванович молча кивнул, крепче сжимая руль. Кристина и Виктория замолчали, глядя в окно, где смешивались лучи уходящего солнца и зажигающиеся огни нового духовного центра. Они уезжали, но чувство прикосновения к чему-то значительному, к великой истории, продолжающей твориться на их глазах, оставалось с ними, теплясь где-то глубоко внутри. Андрей Петрович повернулся к девочкам, голос его звучал спокойно, но с глубиной и величием, приобретёнными годами преподавания.

– Мы покидаем Севастополь, – начал он, – город, имя которого навсегда вписано в анналы мировой доблести и трагедии. Вон там, в самой бухте, – Памятник Затопленным Кораблям. Это не просто монумент, а символ беспримерной жертвы. Во время Крымской войны, в 1854–55 годах, русские моряки пошли на невероятное – потопили собственные корабли, чтобы преградить путь вражескому флоту. Представьте: гордость Черноморского флота, парусники, уходят под воду по приказу, становясь неприступной броней на входе в бухту. Это был акт отчаяния и высшего долга. А потом… потом пришла Великая Отечественная. 250 дней обороны! Севастополь стал ключом к Кавказу, к нефти. Логистика здесь – подвиг: боеприпасы везли под непрерывным огнем, раненых эвакуировали по морю, заводы работали под землей. Город превратился в крепость из камня и человеческой воли. Падение в 1942 – катастрофа. Освобождение в 1944 – триумф, оплаченный океаном крови. Город-герой… Это звание – награда, выкованная в огне двух войн.

Кристина прижалась к стеклу, глаза блестели от волнения:

– ДядяАндрей, а тот холм с мемориалом? Сапун-гора?

– Верно, Кристина, – улыбнулся Андрей Петрович. – Сапун-гора – ключ к Севастополю. Мы мимо него вчера не так далеко проезжали. В мае 44-го здесь шли самые ожесточённые бои. Сегодня там Вечный Огонь и диорама, где буквально оживает та битва. А у подножия, в городе, – памятник адмиралу Нахимову. Гений первой обороны. Человек, чья железная воля год держала город. Он здесь же, в Севастополе, и сложил голову. Его память – часть гранита этого города.

Машина медленно отъезжала от Севастополя. За окном расстилалось бескрайнее море, а вдаль уходили холмы, словно охраняя древние тайны. Сергей Иванович сосредоточенно вел автомобиль, изредка бросая взгляды на уже немного знакомые места.

– Па, я стесняюсь спросить… Я поняла, что Нахимов – великий адмирал, и слышала о его героизме, но не могу разобраться: в какой войне он участвовал? Мне казалось, что Крымская и Великая Отечественная шли подряд, но потом я посчитала – между ними почти сто лет разницы. Значит, он был в одной из них? В какой именно – в Крымской или Великой Отечественной?Кристина осторожно прислонилась к спинке водительского кресла, её голос прозвучал тихо и немного робко:

– Андрей Петрович, объясните нам, пожалуйста. Мы запутались: за сто лет этот полуостров пережил две войны, а адмирал Нахимов, чей памятник мы видели, погиб в какой именно?Отец улыбнулся, глядя на дочь в зеркало заднего вида, и, переводя взгляд на сидящего рядом профессора, обратился к нему:

– Очень рад, что вас интересуют такие вопросы. Вы правы: Севастополь чтит и хранит память о своих героях, и эта история живёт в сердцах каждого местного жителя. Во время Крымской войны, в обороне Севастополя 1854–1855 годов, погибли три великих адмирала – Владимир Алексеевич Корнилов, Павел Степанович Нахимов и Владимир Иванович Истомин. Все они были ключевыми фигурами в защите города, и их утрата стала невосполнимой потерей для русского флота и армии.Профессор тепло улыбнулся:

Вице-адмирал Нахимов, командующий эскадрой и начальник Южной стороны Севастополя, пользовался огромным нравственным авторитетом среди солдат и матросов, которые называли его «отцом-благодетелем». Он не снимал золотых эполет с мундира и не прятался за спинами подчинённых – гордо и бесстрашно принимал бой. Во время одного из объездов передовых укреплений на Малаховом кургане он был смертельно ранен пулей в голову.

Но знаете, доблесть и честь не знали границ: независимо от национальности, веры и политических пристрастий, в те времена умели ценить отвагу и благородство даже у противника. Когда хоронили Нахимова – и я знаю это из архивов, хотя словами передать всю тяжесть невозможно – военные марши звучали повсюду, пушечные залпы прощального салюта разносились над морем, а корабли приспустили флаги до половины мачт.

И тогда кто-то заметил: флаги опустились и на кораблях врага! Кто-то выхватил подзорную трубу из рук матроса и увидел, что даже офицеры-англичане, собравшись на палубе, сняли фуражки и склонили головы в знак глубочайшего уважения.

Эти истории живут в крови каждого коренного севастопольца, передаются из поколения в поколение, как священный завет. Все три адмирала вместе с другими защитниками города проявили героизм и мужество, сражаясь с превосходящими силами врага. Их имена стали символами непоколебимой обороны Севастополя и вечным примером для подражания.

Они долго беседовали, когда машина плавно повернула, и слева открылся вид на Балаклавскую бухту, словно вырезанную в горах. Сергей Иванович вздохнул, не отрывая взгляд от дороги:

– Севастополь… Город-герой… В моем пионерском детстве это слово звучало как набат. Кино, книжки… Казалось, каждый камень здесь – памятник. А Балаклава… Бухта-невидимка. Даже в войну – стратегия.

Андрей Петрович кивнул, его голос звучал с глубоким уважением к месту:

– Да, Сергей Иванович. Балаклава – природная крепость. В её скалах скрыта холодная тайна XX века. Подводный завод Черноморского флота. А над бухтой, на скале, – страж веков, хранящий память о героизме и жертвах.

Машина медленно продолжала путь вдоль побережья, а в салоне царила особая тишина – каждый погружён в свои мысли, словно пытаясь осмыслить услышанное и увиденное. Андрей Петрович, словно продолжая рассказ, обратился к девочкам:

– Знаете, Крым – это не просто земля с богатой историей. Это живой организм, где каждый камень, каждое дерево, каждая бухта хранят память о людях, судьбах и великих событиях. Вот, например, Балаклава – её природная неприступность всегда привлекала стратегов и военных. Сегодня – музей, и когда идёшь по его ледяным туннелям, чувствуешь дыхание доблести, мощи, страха, скрытности и надежду одновременно. В годы Великой Отечественной здесь была одна из самых секретных баз подводных лодок. Холодная война, атомная угроза. Представьте себе: под толщей гор скрывались гигантские цеха и доки, высеченные в горе, способные выдержать прямой ядерный удар.

Кристина, задумчиво глядя в окно, с искренним интересом спросила:

– А как же люди? Те, кто жил здесь в те времена? Их истории тоже где-то звучат?

Андрей Петрович улыбнулся, его глаза светились теплом:

– Конечно, Кристина. Истории людей – это самое ценное. В каждом уголке Крыма – память о героях, простых тружениках, семьях, которые пережили войны и лишения. Именно их подвиг и любовь к родной земле сделали этот край таким особенным. И сейчас, когда мы видим, как возрождается «Новый Херсонес», понимаешь: история живёт не только в камне, но и в сердцах людей.

Виктория, с интересом, выразила свои чувства:

– Так трогательно… Да, и мы – тоже часть этой истории. И пусть наши рассказы помогут сохранить её для будущих поколений. Мы должны помнить, чтобы не потерять связь с тем, что было.

Машина плавно скользнула по дороге, а за окном мерцали величественные силуэты гор, словно охраняя тайны прошлого. В этот момент Сергей Иванович оживился:

– Чембало! Генуэзская крепость!

– Точно, – подтвердил Андрей Петрович, его голос наполнился восхищением. – Чембало, XII–XV века. Генуэзцы вросли в скалу, как орлы. Контроль над бухтой и торговыми путями. Отсюда вершили судьбы. Камни, помнящие звон мечей, шелк купцов, крики чаек. Сегодня – могучие руины, но дух средневековой мощи витает здесь особенно сильно, когда спускаешься к тихой, как зеркало, воде бухты.

Оставляя позади вид на Балаклавскую бухту и крепость Чембало, ветер, ставший свежее, нес запах сосен и моря.

Девочки покрутили свои «дальнобойные» бинокли, дорога сделала поворот, и далеко слева открылась живописная долина с храмом на горе.

Впереди виднелась странная впадина с гигантскими, кажущимися неровными ступенями.

– Ого! Смотрите! Что это? – воскликнула Кристина.

– Это знаменитый перевал Шайтан-Мердвен – «Чертовы ступени» или «Чертова Лестница». Шайтан-Мердвен – не только интересная историческая локация, но и живописное место, – продолжал Андрей Петрович, наблюдая, как Кристина увлечённо настраивает бинокль. – В древности здесь проходила римская дорога, которая соединяла крепость Харакс на мысе Ай-Тодор – там, где сегодня находится «Ласточкино гнездо» – с Херсонесом. С первого взгляда перевал действительно пугает – кажется, будто здесь побывали нечистые силы. Однако на самом деле это самый удобный и лёгкий путь от старой Севастопольской дороги к вершине, и весь подъём занимает около получаса.

Кстати, посещение перевала нужно дополнительно согласовывать, но мы туда не собираемся, – улыбнулся профессор, заметив, как дочь усердно записывает в блокнот. – Местами римская дорога сохранилась до наших дней. Эти места помнят великих людей, оставивших свой след в истории. Сергей Иванович сидел за рулем, погруженный в свои мысли, когда вдруг раздался звонок. Он ответил, и разговор занял его на несколько минут. В это время Кристина и Виктория, сидя на заднем сиденье, начали хвалиться своими биноклями, рассматривая окрестности и гладь моря, сверкающую на солнце.

– Мой "Про-3000" бьет до трех километров, – с гордостью сказала Кристина, поправляя бинокль на носу. – Но, знаешь, это только если корабль, дерево или что-то крупное. Человека не разглядеть.

– Жаль, – согласилась Виктория, – но мой не такой удобный, хоть и может бить до 16 километров, но нуженштатив, а с нимв машине не возможно. И глаза устают. Зато, когда смотришь на звезды с штативом, это просто супер!

– Да, по дороге, конечно, лучше папин бери, – кивнула Кристина, – но он менее мощный, чем мой. Можно меняться,то один, то другой пробовать. Хочется же все рассмотреть!

Андрей Петрович, услышав их разговор, улыбнулся.

– Видите вон там, справа от дороги, заезд на территорию? – указал Андрей Петрович. – А за ним – низенькая стеночка, а на ней вертолетная площадка. Это административный корпус известной государственной дачи. Рядом – вышка радиотелекосмической связи, словно страж неба. Сейчас мы преодолеем маленький перевал… И вот, смотрите прямо вперед! Море выходит к мысу Сарыч. Видите тот белый и красный ретранслятор? От него направо уходит мыс, а на самом его кончике – маленькая башенка, сейчас она кажется серенькой, почти незаметной. Сарыч в переводе с тюркского – желтый. Место невероятное! Это южная точка Крыма, самое короткое расстояние до турецкого берега – всего 141 миля, 263 километра! Отсюда, как с ладони, видна азиатская сторона.

Кристина, прильнув биноклем к стеклу, спросила:

– А что там, за мысом? Какая-то большая территория… Оранжевая крыша, как теремок?

– Верно, Кристина. За мысом Сарыч – бывшая государственная дача «Заря». Она принадлежала последнему президенту СССР, Михаилу Сергеевичу Горбачёву. Видите оранжевую крышу с полукруглыми окнами? Это главный дом, тот самый «Теремок». Рядом – гостевой корпус, ималенькая постройка – зимний бассейн. А обратите внимание: от дачи к морю ведет крытый эскалатор! Чтобы не ходить пешком по тропинке.

– Вот эта дорога идетвдоль подножия причудливой горы. А слева, вверху, вы видите Храм Воскресения Христова на скале Кызыл-Кая (Красная скала). Построен в 1892 году на 400 метрах над уровнем моря на пожертвования местного купца. Видите, как он подсвечен?

– А это тот самый храм? Он будто парит в воздухе! – крикнула Виктория, указывая на белое здание на скале.

– В безлунную ночь он действительно кажется парящим в воздухе. Это символ Фороса, его духовный маяк. Вон те кипарисы – его зеленое ожерелье. Храм построен по проекту архитектора Чагина. Заказчиком был «чайный король», миллионер Кузнецов. Чагин говорил, что это его любимое творение. Но история его появления связана с драматическим событием – крушением царского поезда в 1888 году возле станции Борки. Император Александр III, отдыхавший в Ливадии, буквально своими руками держал обрушившуюся крышу вагона, спасая семью. Храм стал символом благодарности за чудесное спасение.

– А вот в дали он – Дракон! – произнес Андрей Петрович, указывая на низенькую гору, что ползла вправо к морю. В раннем Средневековье на вершине был храм святого Георгия Победоносца. А в 60-х годах прошлого века в Драконе пробили тоннель. Говорят, если проехать его первый раз и загадать желание – оно обязательно сбудется! Проверим? – Кристина и Виктория оживленно кивнули. – А у подножия Дракона, в местечке Милос (ныне Форос), находилось имение Льва Алексеевича Перовского. Этот патриот подал идею создать «Дружину» – императорский полк из 3200 человек, куда входила цветная российская молодежь. Там служил и Алексей Константинович Толстой, который даже разработал для полка форму! Но Крымская война подходила к концу, полк перебросили под Одессу… где начался тиф. Погибла половина. Тяжело заболел и сам Толстой. И тогда Софья Андреевна Перовская, бросила всев Петербурге и приехала к нему в Милос. Болезнь отступила, и они провели здесь две недели, которые Толстой называл чудом. Он писал: «В мае здесь можно видеть и снег на горах, и розы у подножия». Сохранился дом Перовского – «Восточный киоск».

– Когда тоннель проехали, желание загадали?

– Да! Сказочные! – воскликнула Кристина.

– Идеально, Кристина! В Форосе как раз«Поляна Сказок» с ее Змеями Горынычами и золотыми рыбками, созданная одним энтузиастом. Место, где история края сплетается с волшебством. Форос – это ветреный или благоприятный ветер. А чуть дальше, в месте Тессели— тишина, где в советское время жил писатель Максим Горький. Часто в Фороседует жуткий ветер, а за поворотом – внезапная тишина.

Дорога начала спускаться к Симеизу. Вдали виднелись знакомые профессору очертания пейзажа.

– Да… Как же здорово. По России ехать… – вдруг произнес Сергей Иванович, не отрываясь от дороги, но его голос звучал тепло и немного сдавленно. – Спасибо, Андрей Петрович. Вы не просто рассказываете – вы открываете двери. Я ведь с юности мечтал вот так, чтобы сердце знало, что Каждая скала, каждый поворот – это твоя земля…

– Самое большое удовольствие, Сергей Иванович, – ответил Андрей Петрович, кладя руку на его плечо , – видеть, как история оживает в глазах близких. Мы проехали путь от генуэзских замков до советских дач, от римских дорог до парков сказок. Крым – это калейдоскоп эпох, и мы сегодня его прокрутили. Впереди Симеиз, но душа уже полна… полна Крыма.

Сергей Иванович сжал руль, его взгляд устремился вдаль, к очертаниям Симеиза. В салоне повисла лёгкая тишина, наполненная дыханием моря и звуками мотора.

– Знаете, – начал Сергей Иванович, – детство в Советском Союзе было намного лучше, чем у нынешних детей.

– Как это? – возмущённо воскликнули Кристина и Виктория, их голоса полны недоумения.

– Да, – продолжил он, – было весело, дружно, пионерские отряды, общие игры. Общие интересы, дела и взгляды. А сейчас мало того, что девочки, но и мальчики красят челки в розовый цвет и до тридцати лет не знают, кем хотят быть, когда вырастут. А девочки делают татуировки – такие, которые раньше считались знаком тех, кто отбывал срок, чтобы их узнавали со стороны.

Виктория нахмурилась, не согласившись:

– Хоть я и не крашу челки, но не считаю, что волосы важнее головы, вернее, её наполнения. Не всё так плохо. Даже татуировки… хоть я их иногдаосуждаю, потому что боюсь изменчивости моды и порчи тела, но иногда мечтаю о маленькой бабочке или букве на ноге. Правда, здравый смысл всегда берёт верх. Но я не смотрю на людей лишь по внешнему виду. Ценю их по делам и поступкам. Вот, например, мужчина в костюме и галстуке, который подрезал нас на дороге и кричал, что мы виноваты, потому что не уступили ему дорогу – а ругался он, как дядя Вася с рыбачьего поселка. А там, перед стоянкой в Симферополе, когда мы меняли колесо, все проезжали мимо, никто не помог. А молодой парень с татуировкой на руке остановился, встал на встречной полосе и сам предложил нам свой автоматический «надуватель».

– Да, – улыбнулся отец, – этот "надуватель" – очень полезная штука! Насос называется.

– Ну, немного забыла, но главное, – продолжила Виктория, – что детство у каждого поколения своё. И нельзя равнять не только детство, но и жизнь разных людей. Я давно изучаю астрологию и хочу заметить, что у каждого прописан свой сценарий звёздами, но и он не однозначен – главное стремление к свету. Это даёт рост, и у каждого всё своё и разное: семья, любовь, дети, судьба, профессия, интересы… Нет одинаковых людей, как и судеб. Так же не может быть одинакового детства, даже в одной семье или классе. Только вещи могут повторяться, но и то не у всех.

– Вот именно, – подхватил Андрей Петрович, его голос звучал с пониманием. – Каждый человек – уникальная вселенная. Как и история этого края. Мы видим слои времени, которые формируют не только города и памятники, но и души людей. И в этом богатство жизни – в многообразии и неповторимости.

Сергей Иванович улыбнулся, взгляд его стал мягче:

– Пусть у каждого будет своё детство и своя жизнь. Главное – чтобы были добротаи уважение.

Машина плавно катилась дальше по дороге, а за окном Крым продолжал раскрывать свои тайны, приглашая каждого вписать свою страницу в живую книгу времени.

Глава 2. Петля времени

Солнце медленно опускалось за горизонтом, Кристина и Вика, полные жажды тайн, стояли на пороге путешествия, которое запомнится им навсегда. Впереди их ждали загадки казачьей земли, скрытые под маской обычного туристического маршрута, и вызовы, которые проверят на прочность их дружбу и характер. Но впереди еще виднелся лазурный берег, мимо которого они просто не могли проехать.

Андрей Петрович, переглянувшись с Сергеем Ивановичем, бросил взгляд в зеркало заднего вида на болтающих девчонок, сидящих на заднем сиденье, подмигнув им, он наклонился к отцу Кристины и с многообещающей улыбкой произнес:

– Слушай, у меня есть одно классное местечко из молодости, недалеко от Алупки. Это курортный поселок с необычным названием, которое в переводе с греческого значит «флаги».

– О, интересно, там повсюду флаги или что? – поинтересовался Сергей Иванович.

– Не, флагов там не так уж много. Почему это место так назвали, история не объясняет. Но на современном флаге и гербе изображены гора Кошка и скала Дива, а также герб Мальцовых. Благодаря этому место стало одним из самых лучших курортов на южном побережье.

– Интересное название для горы… Она похожа на кошку или там живет какая-нибудь необычная кошка? – спросила Вика, подслушав разговор отцов. – Было бы здорово встретить таинственных созданий со светящимися кошачьими глазами, мурлыкающих и скачущих по деревьям, правда, Крис?

Кристина, с улыбкой, посмотрела на подругу.

– Представляешь, если бы там реально жили такие кошки? Они могли бы охранять гору, прятаться в тени деревьев и появляться только ночью, когда луна освещает тропы.

– О, и у них могли бы быть свои секретные тропы! – добавила Вика, её глаза загорелись от воображаемых приключений. – Мы могли бы стать их подружками и исследовать все закоулки этой загадочной горы. Кто знает, может, там есть даже волшебные места, где сбываются желания!

Андрей Петрович, обернувшись к дочери, ответил:

– Хотя название горы и не связано с пушистыми домашними любимцами, но кошек там много. Крымские татары называли гору Кош-Кая, что переводится как «двойная скала». Гора действительно имеет две вершины. Позже название упростили, и оно трансформировалось в «Кошку». Если смотреть издалека, гора действительно напоминает лежащую кошку.

Кристина вдруг вспомнила, что у её мамы раньше был чёрный «Nissan Qashqai», который она с любовью называла "кошкой", а папа утверждал, что это не кошка, а кот. «Интересно, есть ли связь?» – подумала она про себя, улыбаясь. Впереди их ждали не только приключения, но и загадки, которые, возможно, были связаны с их собственными историями.

В это время Андрей Петрович обратился к отцу Кристины с предложением:

– Ну что, может, порадуем девчонок настоящим отдыхом хотя бы на пару-тройку дней?

После недолгого разговора профессор стал набирать телефонный номер, и вскоре веселый женский голос в трубке вскрикнул от радости, услышав, что Андрей Петрович с дочерью едут в Ялту и планируют провести здесь два-три дня.

– Это младшая сестра моего старого знакомого, вернее, друга детства, – пояснил он. – Она живет и работает в Ялте, занимается историко-культурным наследием и поможет нам организовать компактные экскурсии и отличный отдых в ранее любимом мною историческом отеле, где когда-то отдыхала элита общества.

– О, это звучит веско! – воскликнул Сергей Иванович. – Где же это?

– Пляж Нарышкинские камни – один из самых известных пляжей в Симеизе. Он такой живописный и уютный! Хотя и небольшой, многие ценители считают это скорее достоинством, чем недостатком. Тут можно посидеть в кафе, поплавать на катамаранах и каяках, получить массаж от квалифицированного специалиста, а еще просто блаженствовать, созерцая море с бунгало, – с энтузиазмом объяснил Андрей Петрович.

– Просто шикарно! – отозвался Сергей, представляя себе это место.

Пока отцы девочек были увлечены разговором, Кристина, дождавшись окончания диалога, спросила:

– А мамин старый автомобиль "Nissan Qashqai" случайно не назван в честь горы?