Изгнание бесов: Экзорцизм как битва с Инферно. Другие «Я» в человеке: психическое расстройство или… духовная болезнь и одержимость демонскими сущностями?

Так, в «Деяниях Апостолов» (19, 13-16) есть рассказ о неких горе-экзорцистах: «Даже некоторые из скитающихся Иудейских заклинателей стали употреблять над имеющими злых духов имя Господа Иисуса, говоря: заклинаем вас Иисусом, Которого Павел проповедует. Это делали какие-то семь сынов Иудейского первосвященника Скевы. Но злой дух сказал в ответ: Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто? – и бросился на них человек, в котором был злой дух, и, одолев их, взял над ними такую силу, что они нагие и избитые выбежали из того дома». Чтение этого отрывка вызывает невольную улыбку. Но, думаю, тем семерым в то время, когда они нагишом бежали по улице, было явно не до смеха.

Терпят фиаско и нынешние изгонители бесов. Так, например, в одной из книг иеромонаха Пантелеймона (Ледина) приводится такой конфузный случай: «Одна болящая (в ней сидел бес чревоугодия) попросила моего благословения сходить к знакомому батюшке, который взялся почитать над ней заклинания. Я благословил. Через некоторое время приезжает она, я и спрашиваю: «Ну как?», – «Нет, ничего не ощущала, когда он читал».

Тогда бес внутри неё злобно изрёк: «Захотел меня, чревоугодника, выгнать, а сам нажрался колбасы! Не знает, что меня только через пост и молитву выгнать можно?!»

В другой раз, как описывает в одной из своих книг исследователь аномалий А. Горбовский, бес изощренно и гадко «пошутил» над одним мирским экзорционистом. После того, как последний потребовал от демона назвать его имя (что, по словам этого специалиста, помогало ему изгонять бесов), сущность «представилась»: Анухидий Думка! Принявший это за чистую монету изгонятель дьявола принялся «работать». Однако у него так ничего и не получилось. Только позже пришло, наконец, «озарение». Хорошо поразмыслив на этим странным «именем», человек понял, что перед ним типичная анаграмма (т.е. слово или выражение, в котором буквы переставлены местами). После несложной филологической операции выяснилось, что «озорничавший» бес представился довольно распространенным и грязным матерным ругательством. Приводить его на страницах данной книги автор, разумеется, не собирается. Как говорится, «имеющий глаза, да увидит»…

Довольно интересен и случай «неудачного» изгнания «магнетезером» демонской сущности из человека, свидетелем которого стала В. П. Желиховская, сестра небезызвестной Е. П. Блаватской. Все события, описанные ей, происходили в селе Войсковица, что под Гатчиной. Вот ее рассказ: «Семья… состояла из троих детей: сына Николая – шестнадцати лет, дочери – четырнадцати лет и Лидии – хорошенькой десятилетней девочки. С ними жила еще родная сестра Н. Ф., Аграфена Федоровна Веревкина – старушка, заменившая мать рано осиротевшим племянникам. Николая видели редко. Это был очень бледный, слабый, вечно больной мальчик, безуспешно прошедший через руки чуть ли не всех столичных докторов.

Муж мой почти каждое утро до обеда уезжал с дядей в Петербург. Он не служил, а занимался частными делами. Николай же Федорович был уездным предводителем дворянства.

Однажды Николушка, как звали его в семье, не вышел к обеду. Он заболел сильнее… Я не расспрашивала о роде его болезни, но знала из разговоров, что она какая-то странная, нервная, не поддававшаяся никакому диагнозу, что именно и сбивало с толку медиков.

Пытаясь хоть чем-то помочь больному, отец несколько раз приглашал к нему магнетизёра, как говорили тогда, князя Долгорукого, который провел с ним несколько сеансов.

Было решено, что, если к вечеру Николушке не будет легче, князю Алексею Долгорукому телеграфируют и попросят его окончательно взять на себя лечение больного.

В вечеру Коле стало хуже. Телеграмму послали и распорядились, чтобы к утреннему поезду была послана за князем коляска.

Признаюсь, я с нетерпением и большим любопытством стала ожидать приезда известного магнетизера. Я много слышала о нем, но никак не надеялась увидеть его самого, а тем более видеть его магнетические сеансы.

Утром я пила чай с Аграфеной Федоровной, когда доложили о приезде князя Долгорукова и сам он вошел к нам на балкон. Наружность его поразила меня. Он был небольшого роста, очень смуглый и некрасивый, с огромными черными глазами навыкате; чрезвычайно живой и подвижный в речах и манерах, он с первого разу не производил приятного впечатления. Только поговорив с ним подолее, впечатление это исчезало и у многих нередко заменялось чувством безотчетной симпатии. Во взгляде его было что-то необъяснимое: он и притягивал к себе, и пугал. Мало кто мог переносить этот взгляд. Князь сознавал свою силу и забавлялся ею иногда, как ребенок.

В сущности, это был человек в высшей степени простосердечный и добрый, но гордый и честный до преувеличения и щепетильности. Будь в нем хоть сколько-нибудь корыстолюбия и хоть на каплю шарлатанства, уменья товар лицом показать, он бы мог составить себе огромное состояние, но он так просто и легко относился к своей силе и столько тратил времени на бедных пациентов, которые могли вознаграждать его попечения одной только сердечной благодарностью, что на всю жизнь остался бедняком.

…Князь, расспросив подробно о состоянии Ник. Кандалинцева, выразил желание, чтобы все было устроено для него так, как он всегда того требовал, и через полчаса направился вместе с отцом и теткой в комнату больного.

Я бы не пошла с ними, если бы сам князь, узнав, как я интересуюсь магнетизмом, не пригласил меня. Требования его заключались в непременном условии, чтоб присутствие его не было известно больному и чтоб он мог издали, не видимый им, начать его магнетизировать. Устроилось это легко. Под предлогом уборки постели мальчика перевели с кровати на диван и положили спиной к дверям, настежь отворенным в следующую комнату.

Коля дурно провел ночь и был очень слаб. Я, не видя его более двух дней, нашла в нем большую перемену… Долгорукий, остановившись на половине первой комнаты, начал издали свои магнетические пассы…

Отец долее других простоял возле больного. Он наклонился над ним и участливо спрашивал: не поест ли он чего-нибудь? Не выпьет ли чего?… Более суток он не принимал пищи… Николушка слабо вертел головою и чуть слышно прошептал: – Ничего не хочу. Устал!… Если б заснуть…

– Да! Ты, бедный, давно не спал спокойно. Попробуй! – возразил отец. – Сон бы укрепил тебя.

И Николай Федорович отошел от сына, не сводя с него тревожного взгляда. Князь продолжал свое дело, устремив пристально глаза на мальчика, неслышно приближаясь к нему с каждым пассом ближе и ближе…

Помню также, что у меня мелькнула мысль: не диво, что бедный, ослабевший от поста и бессонницы мальчик уснет!… Но, посмотрев внимательнее в лицо Николая, я убедилась, что им овладевал необыкновенный сон. На исхудавшем, бледном лице было напряженное выражение, далеко не похожее на спокойную дремоту; брови его были слегка сдвинуты, веки и углы губ дрожали, из-под ресниц проступали слезы, и сам он вздрагивал каждый раз, как Долгорукий отряхивал руки после пасса. Князь все придвигался. Вот он переступил порог спальни, вот подошёл к самому дивану и уже проводил руками над головой больного… Лицо Николая успокоилось. Казалось, он уже действительно спал крепким, здоровым сном. В комнате царствовала полнейшая тишина, ничто не шевелилось. Только из саду доносился птичий гам прекрасного летнего утра. Мы все окаменели, будто бы приросли к своим местам… Магнетизер еще раз провел руками над спящим больным, опустил руки и наклонился близко к его лицу, потом к груди, прислушиваясь к биению его сердца… Я ужасно боялась, чтоб Никеля не проснулся!… Но нет. Он даже не сморгнул. Лицо его словно застыло, и дыхание постепенно делалось слышнее, как у здорового, крепкого человека.

Еще минуту, и князь, не сводя с него глаз, склонившись над ним, спросил мерным голосом: – Ты спишь?…

– СПИТ!

Все мы вздрогнули от хриплого, ПОСТОРОННЕГО шепота, которым было произнесено это слово.

Долгорукий спросил уже громче, увереннее: – Если ОН спит, не скажешь ли ТЫ нам, чем он болен?

Ответ тоже послышался громче, грубым, мужским голосом: – Не скажу. Зачем?… Пропишу рецепт… После. Теперь СПАТЬ! Через час.

И больной, только что не имевший ни сил, ни голоса, одним движением повернулся к стене и чуть ли не захрапел.

– Теперь пойдемте, пусть отдохнет, СКОЛЬКО ВЕЛЕНО; а через час вернетесь, – обратился к нам князь.

Он вынул часы и вышел, нисколько не остерегаясь стучать сапогами.

Все последовый за ним.

Когда ровно через час Долгорукий подошел к спавшему и, ни слова не говоря, устремил на него свой глубокий взгляд, он вдруг, как-то разом, будто машина, приподнялся и сел.

– Пора? – вопросительно произнес князь.

– Пора. Он отдохнул. – Отвечал тот же грубый чужой голос.

И вдруг больной открыл веки и обвел всех мутными, холодными глазами…

Что это был за страшный, неприятный взгляд!… Я отвернулась чуть не с ужасом, встретившись с ним глазами.

– Можешь продиктовать, чем надо лечить Кандалинцева? – спросил князь.

– Пиши!– было резким ответом.

Магнетизер вынул записную книжку и карандаш. Пациент сам себе продиктовал лечение и лекарство.

Последнее он диктовал ПО ЛАТЫНИ; по-латыни же скороговоркой определил, какого рода расстройство в его организма.

Когда Долгорукий и отец, подробно расспроси-то обо всем, все время говоря о нем в третьем лице, князь прибавил: – Хочешь встать? Нужен ЕМУ моцион?…

– Сегодня – нет. Следующий раз. Теперь дайте ему есть.

И ему принесли есть. Принесли щей. Принесли бифштекс с огурцами. Принесли еще чего-то… И полные тарелки всего этого Николенька, этот болезненный мальчик, ничего почти не евший, кроме бульону и слабого чая, на наших глазах не ел, а просто пожирал с какою-то зверскою жадностью, в то же время исподлобья всех обводя злым, затуманенным взглядом, то и дело вскрикивая как-то дико или усмехаясь про себя. Он унимался только по взгляду и слову своего магнетизера.

Мне было ужасно тяжело!… Я раскаивалась, что пришла смотреть на это зрелище, и рада была, когда он наконец перестал есть и хрипло сказал: – Довольно!… Пусть спит еще… Уйдите!

И мы опять все вышли. Долгорукий сделал ещё несколько пассов над снова улегшимся больным и, выйдя из комнаты, объявил, что больше к нему в этот день не вернется, а приедет снова послезавтра и привезет лекарство.

Вечером Николай проснулся опять тем же слабеньким, симпатичным мальчиком, которым все мы знали его. Опять глаза его светились кротко и ясно, и говорил он своим обычным тихим голосом.

На следующий день Николенька был очень слаб, но говорил, что провел ночь спокойней; кроме чая, однако, ничего не хотел есть, к мясу чувствовал положительное отвращение и с трудом согласился в полдень проглотить яйцо всмятку.

Лишне говорить, что Николя ничего не замечал, не знал и не помнил и являл собою воплощение безобидной искренности и болезненного бессилия…

На другой день магнетический сеанс уже начался, когда я, наскоро выпив чаю, нерешительно пробиралась к той части дома, где жил Николай. В коридоре я встретилась с Агафьей, которая очень куда-то спешила, перебирая ключи своей садовой, но все же приветливо мне поклонилась.

Я спросила ее, можно ли мне пройти к больному?

– Идите, сударыня, – отвечала она, – пожалуйте прямо в классную; оттуда в спальню – двери отперты… Послали меня за лимонадом; бегу лимонаду им сделать!…

И она поспешно ушла, а я направилась в комнаты Николая. Подойдя к двери спальной, я невольно отступила назад. Ни магнетизер, ни отец больного, стоявшие спиной к дверям, меня не заметили; но сам он сидел на краю кровати лицом ко мне. Мутные глаза его были устремлены вдаль и тотчас уставились на меня, как только я показалась. Я снова услышала ТОТ отвратительный голос: – Дура, останавливаться!… Разговаривать! –ворчал он, ероша свои густые белокурые волосы, которые обыкновенно лежали гладко, а теперь торчали, нечесаные, во все стороны, как пакля.

Я в смущении зашла за угол, чтобы не видеть этого взгляда и недоумевая: кого он бранит? Неужели ОН ЗНАЕТ, что Агафья со мной говорила?

Через минуту в этом не осталось сомнения.

– На кого ты сердишься? – спросил Долгорукий.

– Да эта дурища Агафья возится с лимонадом, а ОН хочет пить! – было ответом.

Когда князь, желая успокоить больного, сказал, что Агафья сейчас принесет лимонад, в ответ ему раздалось: – Черта с два! (НАЯВУ Николя никогда не произносил таких слов!) Эта глупая баба разлила стакан и делает новый. Этому конца не будет!

В высшей степени заинтересованная, я тихонько вышла из комнаты и бегом пустилась на разведку, не без внутреннего холода оглядываясь на длинный коридор: не бежит ли за мной Николай?… В кладовой я впопыхах сказала: – Скорее несите лимонад, Агафья! Николай Николаевич сердится.

– Ах, барыня! – отвечала экономка, суетясь у стола. – Такой-то грех случился: готовый стакан опрокинула!… Вот другой сейчас готов…

Я даже вздрогнула от изумления…

Вернулась я вместе с Агафьей и лимонадом. Любопытство осиливало страх…

– Ну, будет. Идемте! Надо размяться. Встряхнуть ЕГО хорошенечко!… Идем!

Он встал на ноги. Тут только я заметила, что он одет и обут, как следует.

– Не хочешь ли побороться? – шутя предложил ему князь.

– С тобою-то? – презрительно вымолвил СУБЪЕКТ, оглянув своим оловянным взглядом коренастого магнетизера. – Спасибо!…

Он схватил его обеими руками повыше локтей, с силою на него напирая, и князь, широкоплечий, здоровый человек, поддался, не мог устоять против напора.

– Николушка! – со страхом промолвил отец.

– Оставьте! – шепнул ему, обернувшись, Долгорукий.

– Много ОН вас услышит! – буркнул в ответ Николушка.

Я посмотрела на него. Разве это был он, Николушка Кандалинцев, этот грубый, сильный парень, с налившимися на лбу жилами, со стиснутыми зубами. Он, показалось мне, даже вырос и погрубел как-то.

Долгорукий положительно не мог совладать с ним. Не мог силою; но едва он пристально уставил на него глаза, тот сейчас же заволновался, смутился, опустил руки и стих…

– Ну, пойдем теперь гулять, – согласился князь. И они вышли.

Они более двух часов ходили по саду, по дворам, лазили в овраг, взбирались на вышку. Мы сидели на балконе, издали следя за ними. БОЛЬНОЙ ходил, как здоровенный мужик, то и дело с легкостью кошки влезал на деревья, карабкался на столбы балконов, боролся с дворовыми людьми, сваливая самых сильных лакеев и кучеров. Я, наконец, ушла в дом. Мне сделалось невыносимо смотреть на это: страшно и больно за него.

Я села к столу, ломая голову над виденными чудесами, когда меня перепугали отчаянные крики старушки Веревкиной. Я побежала к ней и увидела в окно, что Николай стоит, как показалось мне в первую минуту, на воздухе, над прудом, а Аграфену Федоровну собравшиеся вокруг нее домашние уговаривают не пугаться, быть спокойной, потому что князь сам смотрит за ним, не даст ему упасть и просит лишь об одном: чтобы никто криком не испугал и не разбудил больного. Приглядевшись, я увидела, что Николенька не стоит на воздухе, а действительно совершает полувоздушное путешествие в нескольких саженях от земли по водосточному желобу, проведенному от водоподъемного колеса для поливки верхних огородов. Долгорукий стоял внизу и, не спуская с него глаз, следил за его движениями, крепко держа за руку Николая Федоровича, бледного, как мрамор.

Воображаю, что должен был пережить за эти минуты отец!

Николушка подвигался медленно, с тупой улыбкою на лице, глядя не под ноги, а куда-то в пространство, как эквилибрист на канате. Дойдя до того места, где под желобом уже была земля, а не пруд, он сел и, схватившись за один из столбов, поддерживавших желоб, благополучно спустился на землю. Долгорукий тотчас же подошел и повел к дому и заставил лечь в постель, где на другое утро больной проснулся снова бессильным, кротким и тихим отроком. В продолжение нашего пребывания в Войсковицах Долгорукий приезжал несколько раз. Я не берусь описать все чудеса, проделанные им над своим субъектом.

Вот сущность фактов. В общем, казалось, что Николай Кандалинцев сам по себе и Николай Кандалинцев, усыпленный Долгоруким, – два совершенно разных человека не только по наружности, нравственным физическим силам и способностям, но и по внутреннему организму. В магнетическом сне он ПОЖИРАЛ буквально то, чего не в состоянии был бы переварить обыкновенный даже здоровый желудок. ОН ПРОБОВАЛ ГЛОТКАМИ те лекарства, которые вне магнетического сна приносили ему пользу КАПЛЯМИ. Я видела, как он во сне легко справлялся с силачами; как, намотав на руки вожжи, сидя рядом со своим УКРОТИТЕЛЕМ в легком тильбюри, сам УКРОЩАЛ молодых, невыезженных лошадей, только что приведенных с завода, лошадей, с которыми искусный кучер не мог справляться один. Все это я своими глазами видела, так же как и то, что на другое утро тот самый мальчик вне влияния магнетизера просыпался до того беспомощным, что не мог встать без посторонней поддержки, и настолько бессильным, что с трудом поднимал ко рту ложку. Это факты, которые, вероятно, не затруднятся подтвердить и другие, бывшие свидетелями».

Как заканчивает свой рассказ В. П. Желиховская, упомянутый «магнетезер» так и не смог изгнать эту напугавшую ее сущность из юноши. Невольно напрашивается вопрос: а какой силой «изгонял» беса этот «магнетизер», да и изгонял ли, вообще? Судя по тому, как они «мило», почти по-дружески беседовали, поневоле сложится впечатление о «родственности» душ. А помня Евангельские слова Христа, сказанные Им в ответ на обвинения Его в том, что Он якобы изгоняет бесов силою веельзевула, можно предположить, что во всем этом действе, очевидно, и не ставилась цель изгнать демона из молодого человека, ибо, как известно, не может «разделиться» царство. Другими словами, не может сатана воевать сам с собою.

«Сильный поп!»

«И запретил ему Иисус, и бес вышел из него; и отрок исцелился в тот же час. Тогда ученики, приступив к Иисусу наедине, сказали: почему мы не могли изгнать его? Иисус же сказал им: по неверию вашему; ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдёт; и ничего не будет невозможного для вас; сей же род изгоняется только молитвою и постом».

(Мф. 17,18-21)

…Во время другого молебна, совершаемого о. Германом, молодая женщина лет тридцати пяти, отворачивая лицо, неожиданно по-собачьи начала махать перед собой руками – до нее дошли легкие клубы воскуренного в кадиле священника ладана. Трудно описать словами интонации ее голоса, когда она со злобою закричала на отца Германа: «С-старый дур-рак, – и потом, с сожалением в голосе протянула. – У-у… сильный поп!» Привыкший за время своих многочисленных «отчиток» ко всему, пожилой священник приостановился только на мгновение и, стоя в пол-оборота, лишь строгим голосом властно бросил тому, кто, сидя внутри женщины, дерзко изрыгал на него хулу: «Ну-ка, замолчи сейчас же!» Больше этот НЕКТО своих соображений по поводу происходящего не высказывал – только глухо и недовольно ворчал внутри женщины.

Вот как описывает один из таких молебнов другой очевидец: «Наконец, когда отец Герман приступил к отчитке, началось страшное. Я боялся этого момента – и не зря. Гнетущая тишина сменилась какофонией звуков, многие из которых даже не имели ничего общего с человеческим голосом. Некоторые люди визжали. Другие надрывно кричали. Несколько детей заговорили взрослыми мужскими голосами. Особенный ужас в меня вселила стоявшая рядом благообразная пожилая женщина, которая во время отчитки принялась громко лаять.

Сильней всех бесновалась дама лет сорока, оказавшаяся довольно близко от отца Германа. Ее руки и ноги дергались, словно у марионетки, а устами заговорил бес. Я отчетливо слышал, как она, а вернее, вселившаяся в нее нечистая сила вещала мужским басом, перечисляя, в какие века, при каком царе и в ком жил этот злой дух. «И из тебя не уйду!» – летели с губ одержимой его крики.

Отец Герман подошел к ней вплотную и поднял на уровень ее лица большой золотой крест. «Замолчи! – приказал священник, и бес повиновался. – А теперь изыди!» Женщина осела на руки родственников. По тому, как ее лицо стало медленно приобретать осмысленное выражение, можно было понять, что бес отступил. По лицу несчастной катились слезы».

Бывали и гораздо более серьезные случаи. Одного одержимого привезли в Троице-Сергиеву прикованным к кровати цепями. Когда его еще только подносили к воротам Лавры, он начал страшно буйствовать и рваться из пут. Свои действия он подкреплял самым отборным матом. Словесные конструкции, выстроенные из ненормативной лексики, были такой многоэтажности, что услышать похожие «перлы» можно далеко не в каждом угарном «шалмане». Успокоение пришло к нему после нескольких часов молитвенного служения отца Германа в храме, куда бесноватого занесли прямо с кроватью.

А вот какой опыт приобрел на отчитке в одной из церквей Подмосковья журналист одного интернет-издания Александр Трифонов: «…Ехать от Москвы довольно далеко, но не глухомань, селения по дороге попадаются часто. Искомое село стоит совсем близко к трассе. В конце улицы на горочке белеет церковь; по склонам горочки – кресты сельского погоста. Штукатурка времен царя Гороха на церковном здании местами обсыпалась. Со стороны входа в храм стоит одноэтажный домик из пеноблоков. Это и есть скромное жилище священника. Батюшка высок ростом, уже немолод. Он поглаживает рукой бороду и почти не смотрит на меня…

…Священник все в той же задумчивости прошествовал в храм, а мы с работником присели у маленькой печки в прихожей. За окном дождь, и церковный трудник Виктор Иванович, пришедший к необходимости уйти от мира пару лет назад, начинает среди меня ликбез. Оказывается, с дьявольским отродьем воюют далеко не в каждом приходе. Старец такой-то принимает бесноватых в Оптиной пустыни; батюшка под Сергиевым Посадом почти каждую неделю отчитывает, и попасть туда можно каждому; еще один священник служит в почти заброшенной церкви посреди леса в Ивановской области – «к нему с бесами «Икарусами» едут», ну и тому подобное. Под перечисление иерархии гонителей бесов глаза мои постепенно закрываются…

«Привезли!» – вдруг оживляется Виктор Иванович и выглядывает наружу. На дворе двенадцатый час ночи, холодно. К храму подъехала машина. Из нее выходят двое, но разглядеть их впотьмах невозможно. «Почему же ночью?» – интересуюсь я. «Так ведь ночью молитва в три раза сильнее», – отвечает работник.

Порываюсь идти в храм, но оказывается, изгнание будет в этом самом домике. Дело в том, что когда бесноватых много, то, по словам моего собеседника, они дерутся друг с другом. А вот когда одержимый один, то он часто начинает громить церковную утварь, иконы, поэтому батюшка предпочитает отчитывать в закутке.

Моего нового знакомого посылают за подмогой: в деревне живут несколько мужчин, которых время от времени зовут держать бесноватых. Пока есть свободная минута, начинаю выспрашивать священника о предстоящей отчитке. Отец Серафим подтверждает: к нему обращаются достаточно часто. Почти каждую неделю кто-нибудь приезжает. Подобные услуги, естественно, нигде не рекламируются, работает «сарафанное радио». Никаких денег за отчитку платить не полагается, но несут все.

«И как же человек чувствует одержимость?» – допытываюсь я. «Обычно бес вселяется в человека, отдалившегося от церкви, не соблюдающего посты и обряды, – отвечает батюшка. – У него все хорошо, жизнь идет как по маслу, но вдруг он чувствует сильное уныние. Многие из таких не могут зайти в церковь – начинается головная боль. Вообще, если в кого вселился бес, то нечистый непременно даст о себе знать». Отчитка, по словам о.Серафима, это служба,… канон которой установлен в стародавние времена. Как понять, изгнан бес или нет? «Очень просто. У меня есть крест-мощевик, с частицами мощей святого из Иерусалима. Если после службы одержимый сможет приложиться к кресту, значит, бес вышел».

…Входит в домик и наш испытуемый. Встреть я его на улице – никогда бы не поверил в его одержимость. Неприметный парень лет 25, в кроссовках, джинсах с привокзального базара и спортивной кофте. А приехал он с отцом, между прочим, аж с Украины, из Днепропетровска.

Настоятель начал читать, и тут же с днепропетровским приезжим стало происходить нечто странное. Правда, на первый взгляд, не такое уж и страшное, просто непонятное. Парень чуть наклонил корпус вперед, стал подергиваться всем телом, а потом подпрыгивать. В фильмах одержимые дьяволом часто начинают говорить страшным голосом, но этот ничего такого не продемонстрировал. Вокруг себя тоже ничего не ломал, хотя одно окно в комнате настоятеля, по данным трудника, вынес как раз предыдущий бесноватый.

Минут через десять у одержимого наступает фаза активности. От подпрыгиваний он переходит к хаотическим движениям. Размахивает руками в сторону священника, приближается к нему, пытается обхватить… Скрипит диван, мужчины наваливаются на «взбесившегося» и держат за руки. Еще минут десять мужики с унылым видом висят на руках парня. Потом хватка, видимо, ослабевает. Случается непредвиденное…