Фаворитка короля Мафии

– Нет, спасибо.

– Вы не хотите есть?

– Я хочу, просто…

– Лусия, оставь нас наедине, – строго приказала Симона.

– Конечно, сеньора Симона.

Женщина опустила голову и послушно вышла из столовой. Невидимые служанки бродили как тихие приведения за нашими спинами. Я ни разу их не увидела за всю неделю в “новом доме”

– Сеньора…

– Можно просто Виктория. Или Вики. Меня так брат называл.

– Хорошо… Вики.

– Не хочу, чтобы между нами была разница, мне пока тяжело привыкнуть к обстановке.

– Если вы захотите с кем-то поговорить, я к вашим услугам, сеньора… то есть Вики.

– Да, конечно…

Но проблема в том, что я не хотела ни с кем разговаривать. Слова крутились в голове, но выходили наружу лишь с отчаянным криком в ночи, пока все спали. Никто не пытался меня успокоить, никто не заходил, не трогал. Молча приносили еду, молча уходили. Только Симона сейчас сидела рядом и безмолвно пыталась подарить поддержку.

Но зачем она мне, если все самое важное в моей жизни забрали?

Родителей, возможность общаться с братом, даже скейт…

А то, что я снова в джинсах… это так, мелочь по сравнению с убийством моей семьи.

– Я присоединюсь? – Симона села рядом со мной за стол, пока я смотрела прямо на свои сложенные руки на столе. – Стол сделан из натурального камня. Ручная работа. Его заказал покойный дон Гальятти, – она показала пальцем на портрет на стене, который находился по центру. Справа от него – портрет какого-то старикашки, а слева – свеженарисованный дон Марко Гальятти. Он даже с картины смотрел на меня снисходительно, как на объект.

– Он тоже был жестоким?

– Нет. Покойный дон был холоден, но справедлив. Он спас мою семью и приютил меня, когда папа погиб на задании.

– На задании?

– Он был одним из солдатов покойного дона Гальятти. После смерти папы я осталась одна, мама умерла, когда я была маленькой. Дон Гальятти предложил мне работу, и я здесь с шестнадцати лет.

– С шестнадцати? – мои глаза округлились. Она была моложе меня, когда переступила порог этого дома.

– Да. Я такого насмотрелась за пятнадцать лет, вы не представляете, сеньора. Я даже присягнула молодому дону Гальятти, когда его отца убили.

– Почему он такой жестокий? – я посмотрела на портрет Марко, и Симона поняла, о ком я говорила.

– Дон Марко? Я бы не назвала его жестоким.

В этот момент на весь дом раздался выстрел. Я вздрогнула и посмотрела в конец длинного коридора за закрытую дверь. СИмона в это время сидела как ни в чем не бывало. И после этого Марко не был жестоким?

– Уверена? – переспросила я женщину.

– Вы просто не знали его отца.

– Но там только что в кого-то выстрелили!

– Это способ доминирования, – произнесла она спокойно. – Если кто-то идет против короля, тот начинает действовать. Жестоко действовать.

Интересно, что за поступки жертвы расплачивались своими жизнями? За что расплатился жизнью мой отец, который просто продавал домашний сыр?

– Донам приходится быть жестоким. Это их мир, Вики. Либо они правит им и держат своих людей на коротком поводке, либо их убьют сразу же, как только почувствуют слабость.

– Разве у Марко есть слабости.

– Нет, – уверенно ответила Симона, – Но, кажется, скоро появится.

– Какая? – я сразу же ухватилась за ниточку. Если я узнаю о слабостях своего мужа, то, возможно, смогу выбраться отсюда.

Я окажусь свободной…

Но Симона не успела и рта раскрыть. Дверь в дальнем коридоре резко распахнулась, и на нас широкими шагами шел Марко. Как коршун. Как орел. Как лев, надвигающийся на добычу. Называйте как хотите, но такой дон Гальятти пугал меня больше, чем мужчина на яхте, который стрелял из пистолета в Адриана Торчелли.

– Дон Марко…

– Пошли все вон отсюда. Ты, – Он глянул на меня как на потенциальную жертву. – Раком, спинкой ко мне, снимай свои гребанные джинсы! Живо!

От его рыка у меня перехватило дыхание, а в ушах звенело от громкости голоса. В одно мгновение мы остались одни на кухне, а я нехотя повернулась спиной и… ждала.

Неизвестность – коварная штука. Она пугала больше, чем фильмы ужасов из фильмов или монстры в Хэллоуин. И сейчас я покорно ждала, когда Марко налюбуется моей пятой точкой в одних белых трусиках.

– Ты опять в дурацких джинсах, – не вопрос. Утверждение.

– Ты не запрещал мне носить джинсы.

– Теперь запрещаю! Они не подобают жене дона.

– А что подобает жене Дона? Покорно преклонять голову и сосать его член по первому зову?

Рука опустилась на мою попку, но не шлепнула. Просто опустилась и погладила, вызывая табун мурашек по моему телу. Я замерла, ощущая каждое движение жесткой ладони на своей попе. Я перестала дышать. Совсем. Потому что стоило мне сделать вдох, в легкие попадал не кислород, а удушающий, но манящий аромат мужского парфюма.

Запах мускуса, пороха и крови. Персональный аромат дона Марко Гальятти, который не найдешь ни в одном парфюмерном магазине Милана.

– Так сильно хочешь мне пососать? – прохрипел он мне на ухо. Он прижался ко мне и наклонил нас обоих на стол. Его грудь вплотную у моей спины. Теперь я не только дышала им, но и чувствовала его тело, как на яхте.

– Н…нет!

– Учись держать язык за зубами, бамбино. Ты меня провоцируешь.

– На что?

Шлепок опустился на мою и без того зажившую пятую точку. Я еле отошла после «медового месяца» и заставила себя сесть за стул, чтобы ни у кого не возникло вопросов. А Марко добавил мне боль. Много боли.

– Не нарывайся, бамбино, я очень люблю наказывать, а ты любишь мои наказания.

– Не люблю!

Еще один шлепок, и я почувствовала легкое тепло внизу живота.

– Не похоже, чтобы тебе не нравилось. Ты уже намокла.

Неправда, не намокла! Мне просто страшно…

– Нравится быт моей?

– Нет.

– Не обманывай меня, бамбино.

Меня бесило, что он называл меня бамбино, бесило, как он управлял моим телом и разумом. Он всегда держал верх, в то время как я хотела сопротивляться его влиянию. Как бы я ни отрицала, я и правда возбудилась от движений на моей попе и от близости его тела.

Внезапно меня накрыл холод. Марко отпрянул от меня и, подхватив джинсы, кинул их в камин под портретами. Сказать, что я была в шоке – промолчать. Потому что в этот момент у меня возникло дикое желание отшлепать его в ответ, только не нежно и сексуально, а ногами прямо по заднице. Он как раз хотел, чтобы я носила каблуки. Шпилька будет прекрасно смотреться в его заднице.

– Купи мне новые, – это единственная неловкая фраза, которая сорвалась с моих уст после барбекю из моих последних воспоминаний о доме.

– На столе лежит твой новый телефон. Можешь им пользоваться. Через два часа ты должна быть готова.

– К чему?

– К подчинению, бамбино.

Глава 11

Это самый отвратительный телефон, который я когда-либо в жизни держала в руках. Это даже не мой старенький айфон, издавший последние крохи жизни в руках Марко Гальятти, и не телефон брата со всеми наворотами, который он взял в кредит.

Внешне он выглядел как айфон последней модели, но на деле… Камера, сообщения, входящие звонки. Все. Никаких мессенджеров, никаких приложений, даже магазина приложений не было. Я даже не уверена, что на телефоне стояла родная операционная система, потому что восстановить свой аккаунт я так и не смогла.

– Куда мы едем? – спросила я, скинув длинные волосы с обнаженных платьем плеч.

– В клуб.

– Ты отправил нас веселиться?

– Не совсем, но тебе стоит развеяться.

– Неужели дон Марко разрешает своей личной игрушке оторваться?

– Ты сомневаешься в моей снисходительности?

Он тронул рукой мое колено, но не задрал платье. Просто сжал руку как доказательство своей власти надо мной. И я не сопротивлялась, даже начала привыкать к его собственническим повадкам. Хватка за руку, за талию или бедра на людях. Проникновенный взгляд, читающийся любым членом семьи.

Я – его.

По крайней мере, в глазах его семьи и высшего общества Палермо, но это не значило, что меня устраивал такой статус. Я просто свыклась, просто выживала как млекопитающие в дикой природе.

Водитель остановил нас возле клуба “Палермо”. Какая неожиданность, самый популярный клуб города с видом на море. Когда я была маленькая, проезжала мимо него на велосипеде, сделанным папой. Он сломался через три месяца, и я перестала уходить далеко от дома одна.

Или папа уже тогда что-то знал и посылал Джо приглядывать за мной?

– Можешь выпить и немного потанцевать, но не налегай сильно на алкоголь.

– Почему? У меня много поводов напиться.

– У тебя будет больше поводов после нашего визита, бамбино. А сейчас будь умной девочкой и развейся.

– Если ко мне будут приставать?

– Не переживай, – Марко наклонился и прохрипел своим низким голосом. – Все в этом клубе знают, что ты моя. Никто не позволит тебя унизить или… сбежать. Или ты хочешь, чтобы я пристрелил бошку твоему будущему хахалю?

– Мой будущий хахаль будет счастлив получить от тебя пулю.

– Не дерзи. У тебя пятнадцать минут свободы.

И я воспользовалась ими на всю катушку, стоило нам зайти в клуб и потеряться в толпе. Нельзя пить? Плевать, я хотела веселиться. Нельзя смотреть на других хахалей? Я только и делала, что попивала из трубочки “Голубую лагуну” и строила глазки симпатичным парням. Вон тому брюнету с длинными волосами или рыжему с милыми кудряшками. Наверняка турист – слишком бледный для сицилийца.

Алкоголь медленно расслаблял, но не позволял полностью забыться, как я того хотела. Уже третий коктейль, а я чувствовала лишь слабость. Обычно я быстрее “улетала”, тем более от “Голубой лагуны”. Ощущение, что бармен не доливал мне водки.

– Можно еще?

– Не больше трех коктейлей, – прочитала я по губам бармена.

– Что значит не больше? Я еще хочу!

– Могу налить воду.

Canga!

К черту этого идиота, я хочу забыть этот день, забыть этот вечер, всю неделю и… свою жизнь. Свою боль. Боль от изменений в моей жизни.

Хочу забыть о существовании Марко Гальятти…

– Хочешь повеселиться, красота?

Я едва услышала мелодичный баритон за своей спиной сквозь громкую музыку. Привлекательный высокий блондин улыбнулся белоснежной улыбкой, словно недавно поставил свеженькие виниры у лучшего стоматолога Европы.

– Удиви меня, красавчик.

Блондин подхватил меня с барного стула и кружил. Долго кружил. Казалось, посетители клуба скоро узнают, сколько “Голубой Лагуны” я выпила и что съела за день, но мне нравилась эта эйфория. Парню попадет, если Марко увидит нас, но…

Мне плевать. И на парня, и на реакцию Марко.

– Как твой муж оставил тебя одну? – прокричал он мне на ухо, поставив меня на центр танцпола.

– Муж? Я свободная птица.

– Детка, тебя здесь не знает только слепой. Как ты думаешь, почему никто не подошел познакомиться?

– Но ты рискнул.

– Да. Это мой клуб и моя территория. Никто не отказывает мне во внимании.

– Как тебя зовут?

– Федерико. Ты Виктория Гальятти, верно?

– Лучше Конте. Мне так привычнее.

– Тебе не нравится фамилия мужа?

– Ты хочешь поговорить о моем муже? Тогда танцуй с ним! Дай мне повеселиться!

Я отвернулась от блондина и задвигалась в такт клубным битам в полном одиночестве. Алкогольная эйфория не сильно действовала, но я пыталась забыться во времени, в пространстве, в этой жизни. Хотелось хотя бы на пять минут забыть о моем жалком существовании.

Но чьи-то руки резко развернули меня, и сухие губы впились в мои. Эй, я такой праздник не заказывала! Я оттолкнула потенциального любовника прежде, чем он просунул язык по самые гланды с какой-то горькой таблеткой.

– Ты что творишь? – крикнула я на короткий момент, когда один трек сменил другой, и на танцполе стало чуточку тише.

– Хочешь, чтобы твой Гальятти приревновал? Тогда не сопротивляйся.

Он не мой Гальятти!

– Отвали! Мне плевать на Марко.

– Плевать на собственного мужа? А ему на тебя?

– Какое тебе дело? Чего пристал?

– Хотел предостеречь, красотка. Ты же не хочешь влипнуть в неприятности?

Я уже в них влипла. Точнее втянули невольно, и я не могла от их никак избавиться.

– Тебя не касаются мои неприятности, понял?

Я нашла глазами бармена, который не отрывался от нас с… как там его звали? Я уже забыла. Направилась к бару, но этот настырный пацанчик схватил меня сзади и прижался к уху.

– Берегись мужа, он не твой друг. У него нет друзей даже среди своих. Запомни это, красотка.

Мадонна, ты что, решил по новой открыть мне Америку? Или восьмое чудо света показать? Как будто я не знала об эгоизме Марко. И я хотела ответить ему со всей язвительностью, но слова застряли в горле после сокрушительного выстрела. Диджей застыл на месте, как и веселые треки, люди на танцполе замерли как после четырех часов проведенных в морозилке. А мой взгляд взметнулся на второй этаж, откуда меня, сверкая яростью, прожигает серебристые глаза Марко.

Глава 12

Марко

– Я не играю на стороне семей мафии, Гальятти, – прозвучал роботизированный голос из-под маски.

– Врешь, Иммортал. Ты все можешь ради денег.

– У меня есть принципы, и я не готов пойти против них даже ради уважаемого мною дона.

Встреча с этим человеком далась с трудом, но малец Торчелли выполнил обещание в обмен на защиту на восточном побережье. Профессор Иммортал – главный хакер и киберзащитник даркнета в одном лице. Он не присоединялся к семье, не участвовал в преступных захватах. Он их планировал для определенных семей, но сам никогда не вмешивался в разборки. Был сам за себя.

Анонимность, конфиденциальность и полное отсутствие препятствий. Условия, при которых он хотя бы встретится с клиентом. Как бы он не скрывался за своей золотой маской с устрашающим черепом, я не верил ни единому слову о принципах. Они отсутствовали, в отличие от моей семьи. Человек с принципами не устроил бы кибератаку на одну из развитых стран мира и не “убрал” главного американского совратителя и обвиняемого в торговли людьми. Где он был сейчас, знал только профессор Иммортал, для всех обвиняемый умер в своей тюремной камере. Банально, правда?

Но мне нужны были его навыки в моих личных делах, и он окажет мне услугу, несмотря на “принципы”.

– Мы оба знаем об отсутствии принципов, Иммортал. Я не люблю врунов.

– Не все в этом мире достигается с помощью денег.

Я достал чемодан с наличными и протянул ему после кодовой фразы. Два миллиона евро достаточно, чтобы покрыть все его расходы, в том числе и совесть, которую отняли у каждого из нас при рождении.

– Что тебе известно?

Сквозь маску раздалась усмешка.

– Джузеппе Антонио Кавалли. Сорок три года. Консильери семьи Гальятти. Был завербован Сальвадором Бонелло триста двадцать дней назад. Не женат, трое сыновей, о существовании которых он не знал. На счетах суммарно полтора миллиарда евро. На счет каждый месяц поступало от трех миллионов евро от Сальвадора Сильвестра Бонелло, включая отчисления за продажу оружия у русских. Счет заблокирован восемь дней назад, деньги заморожены.

Так вот откуда у него появилась идея выкупать оружие с востока, а не у латинцев. Раньше этим занимался Бонелло, и мы не препятствовали друг другу.

– Еще.

– Слив переписок по внутренней операционной системе, распечатка звонков, банковские данные, вывод замороженных средств, а также сохраненные файлы с репортажем новостей я прислал вам на почту.

– Я не пользуюсь электронной почтой.

– Курьер положил пакет с флешками и нужной распечаткой в нижний ящик стола. Также там лежит все связующие Джузеппе с Садьвадором Бонелло. Также вся информация на его сына, включая тайные связи с женщинами, массовые убийства и оргии в подвале его особняка.

– Не боитесь, что вашего курьера пристрелят мои люди?

Он поднял голову, и я почувствовал пронзительный взгляд сквозь полупрозрачные прорези маски. Как он в ней вообще видел? Мне не было до этого дела.

– Это все, что вы хотели узнать, дон Гальятти?

Все. Казалось, что все, но в голове не укладывалась одна мысль.

– Мне нужно досье на мою жену с распечаткой последних звонков на старом телефоне.

Иммортал не подал и намека на любопытство, но я заметил, как его пальцы слегка сжали подлокотник кожаного кресла.

– Виктория Мария Конте….

– Она Гальятти.

– Двадцать лет. Абитуриентка римской киношколы и зачисленная студентка Болонский киноакадемии на факультет режиссуры и драматургии.

Ее зачислили в киношколу? Я договорился, чтобы ее имени и рядом не стояло с учебными заведениями. Это опасно для нашей семьи, не говоря про ее безопасность. Какого хрена она зачислена в киноакадемию?

– Что еще ты знаешь о ней?

– Более подробную информацию о ней пришлю курьером через два дня. Все файлы будут находиться на том же месте. На данный момент я бы не оставлял вашу жену без присмотра.

Он развернул ко мне экран планшета, где бамбино целовалась с каким-то молокососом. И этого смертника я узнал сразу же по его наглому выражению лица. Прямо как у его папаши.

– Бонелло, мать его!

Я вскочил с кресла, ослепленный яростью, и трижды постучал по железной двери кабинета, больше похожей на сейф для людей. Щелчок замка, поворот круглой ручки, и я на свободе.

– И еще, Гальятти. Вам нужно придумать план Б на случай вашей смерти.

Охранник Иммортала указал рукой на выход, но я замер на месте, обдумывая его слова.

– Ты о чем?

– Вы подпустили врагом слишком близко к себе. Они внутри вас, внутри вашей семьи и даже внутри дружественных семей. Вас быстро уберут, если вы не измените положение, дон Гальятти.

Я не развернулся к профессору Имморталу, не хотел обрушить на него едва контролируемую ярость.

– Имена?

– Вы не перебьете их всех, это плохая стратегия.

– Мне насрать на твое мнение. Имена. Немедленно.

– Вам нужно доверительное лицо, о котором никто не узнает, – продолжил он спокойный роботизированным голосом. – Тогда у вас будет преимущество и шанс выжить.

Мне открыли дверь, и я вылетел на второй этаж, откуда я застал прелестную картину. Эта дрянная девчонка оттолкнула младшего Бонелло и врезала ему между ног. Почему я не удивлен? Если бы у нее в руках была та пресловутая деревяшка, она бы удила ею одного из боссов мафии. Неделю назад она так и поступила.

Я выстрелил, чтобы привлечь внимания, и девчонка заметила меня. Посетители клуба быстро расчистили территорию. Толкучка, давка и паника наполнили клуб, но меня это лишь забавляло.

– Отошел от моей жены! Быстро! – рявкнул я в почти опустевшем танцполе.

Малец Бонелло не двинулся с места, лишь одарил бесстрашной улыбкой. Но через пару секунд бамбино сама его оттолкнула. Умная девочка.

– Это ваша жена? Простите, дон Гальятти, я совершенно не знал об этом.

– Мне плевать. Завтра в кафе Монро в десять утра. У нас есть дела.

– Дела? – он удивленно округлил глаза. – Какие у меня могут быть дела с убийцей моего отца?

Хотел поквитаться? Смешно.

– Ты не в том положении, Бонелло. Мы не в американском кино, яд ты мне не подсунешь, в голову не выстрелишь. Завтра чтобы был на месте.

– Посмотрим.

Бонелло вышел последним, усмехнувшись мне в лицо. С тобой мы еще поговорим, гаденыш, а пока…

– Ты! Идем!

– Что? Я ничего не сделала! Он первый поцеловал меня!

– Мне плевать.

Я хотел получить девчонку раньше, чем прозвенит полночь, и Золушка станет обычной кухаркой.

Глава 13

Марко

– Помнишь, что я тебе сказал? – рявкнул я, запихнув девчонку в салон, как дешевую проститутку.

Она потупила взгляд и вся сжалась. Выглядела очень невинно, словно не обжималась с придурком Бонелло пару минут назад. И свои глаза огромные, как у олененка вниз опустила. Но я-то знал, что за этим ангельским обликом скрывалась настоящая ведьма.

Ведьма, из-за которой я теряю голову и убиваю всех подряд.

– Он сам ко мне пристал!

– Меня это не волнует, поняла? Я говорил, что пристрелю башку любому, кто тебя коснется.

– Тогда почему его не убил? Что тебя остановило? Жалкая мишень для такого, как ты.

К сожалению, этого идиота я не мог убить, как бы не хотел засадить пулю ему в висок на глазах у всех донов Палермо.

Мы сидели в салоне машины, Патрик, новый водитель из английской деревни, поднял люк, разделяющий салон а переднюю и заднюю части. И я потянул девчонку к себе на колени.

Она распахнула глаза от удивления, мои руки поползли под тонкую кожаную ткань. У бамбино был талант вызывать стояк за доли секунды. Я узнал о нем с того сраного момента, как она пыталась убить меня скейтом в доме своего отца недоноска.

– Снимай.

– Что?

– Быстро.

Я потянул за края ее платья, и передо мной предстала ее объемная грудь. Полностью обнаженная. Рискнула и не надела лифчик. Малец Бонелло наверняка просек это и увидел ее пирсинги. Ушел с таким же стояком, какой сейчас упирался в сладостную попку моей жены.

Моей жены…

Я взял в рот правый сосок, вытянул его с такой силой, что малышка вскрикнула. Мне нужно было выпустить пар и в то же время получить желаемое. А сейчас я желал, чтобы эта девчонка кричала. Кричала от наслаждения, от боли, от того, как я тянул зубами ее пирсинги на сосках и как сильно я сминал попу пальцами. До синяков. До боли. Хотел.

– Больно!

– Терпи.

Возбуждения граничило с болью у меня в паху, настолько сильно она возбуждала. Я боролся с желанием трахнуть ее девственную киску и наказать так жестко, чтобы больше не смела идти против меня. Перед глазами все еще стояла картина, как идиот Бонелло целовал мою бамбино. Как он трогал ее за талию, как она распахнула свои невинные глаза от удивления. Прямо как сейчас, когда я шлепнул ее по попе.