Полная версия
Вдобавок в гараже томился желтый «Фольксваген Гольф». А это уже относилось к Лео и Диане Хегай, когда они приехали с сыном в Лиллехейм, еще не зная, как всё обернется. Вигго вдруг понял, что сентиментален. Иначе с чего бы окружать себя вещами, буквально кричащими о прошлом?
– Да, отличная машина, Ханс. Как раз чтобы впечатлять старушек с брекетами, а потом отвозить их подальше в лес.
Ханс скрипуче усмехнулся:
– На то он и заработок, чтобы баловать себя, да?
– Где Ролло?
Ханс поманил рукой и направился к тропинке, уводившей в лес сразу от столиков для пикников. Вигго ступил на чуть влажную траву, идя за полицейским. Им навстречу выбрел бармен-толстяк, работавший этой ночью. Он был в фирменном фартуке заведения. Фартук украшали следы свежей блевотины.
Вигго поспешно отвернулся.
Но бармену было не до того. Судя по пятнам на фартуке, он только что увидел нечто малоаппетитное.
– Всё так плохо? – поинтересовался Вигго, когда над их головами сомкнулась хвоя.
– Эт всё волки, – беззаботно отозвался Ханс. – Не ведают ни сна, ни покоя, засранцы. Им только дай задрать кого-нибудь. Но сейчас тот, кто управляет ими, знатно облажался.
В животе Вигго неприятно екнуло.
Тот, кто управляет ими.
Стая была безупречна во всём, что касалось заметания следов. В первую очередь это было связано с запахами, которые источали любые предметы и даже частички. Уносилось, закапывалось или уничтожалось всё, что могло вывести не к хищникам, а к людям. Да и носов, способных учуять промах, было немало.
– Похоже, намечается неплохой сюжет, – осторожно сказал Вигго, рассчитывая вытянуть из Ханса чуть больше.
– Какой еще, к черту, сюжет? Очередная волчья резня. Только на этот раз кто-то ударился в символы.
Это окончательно сбило Вигго с толку, и он решил увидеть всё собственными глазами. Впрочем, он и так знал, куда его ведут и что там найдется. Еще бы не знал. Ночью он собственноручно разбрасывал останки жертв, устраивая всё так, чтобы их нашли меньшее через месяц. Скажем, какой-нибудь турист с собакой.
Однако Ханс привел Вигго совсем к другому месту.
К месту, которое было на порядок ближе к бару.
Непростительно и небрежно близко.
Среди холмиков земли, усыпанных хвоей, бежал ручеек. Тени здесь были густыми, напитанными туманом. Над водой нависала чахлая сосна с больной корой. Под ней лежали обглоданные кости. От запекшейся крови они казались коричневыми и бугристыми.
Вигго не возражал, когда подчистую обгладывали мясо, но не позволял забирать кости, чтобы добыть костный мозг или вылизать всё добела. Люди должны понимать угрозы. Разумеется, это касалось людей определенного склада ума. Таких как вчерашняя троица, что заявилась в Альту с карманами, набитыми дурью.
И кто-то выложил их кости кругом.
Чертовски ровным кругом.
Сперва – череп. Потом – бедерная кость. За ней следовали лучевая и направленные к центру ребра. Затем шагали фаланги пальцев и всё остальное. Фаланг, к слову, было не так много. Сложно грызть руку и что-нибудь не проглотить при этом. Эта костяная комбинация повторялась еще два раза, с каждым разом всё уменьшаясь. Получалось какое-то сумасшедшее солнце ацтеков.
Но самое интересное находилось в центре «солнца».
Там лежал мертвый Аслак Лауритсен, городской краснодеревщик.
От круга поднялся Ролло Квислинг, полицейский инспектор, этим утром звонивший Вигго. Это был крупный мужчина, чей возраст только начал приближаться к сорока. С массивными ладонями и широким лицом, он больше напоминал лесоруба, которого приучили бриться и надевать полицейскую униформу. Впрочем, это не мешало Ролло любить клетчатые фланелевые рубашки, оставаться убежденным холостяком и по пятницам наведываться в какой-нибудь бар.
Обо всём этом Вигго знал, потому что зачастую составлял Ролло компанию в его Великом Путешествии Пятницы. Они редко пили что-то крепче пива, но лишь по той причине, что Ролло объезжал бары только с одной целью: показать, что закон не только не дремлет, но и живо интересуется всем, что происходит в городе.
Заметив писателя, Ролло мрачно усмехнулся:
– А вот и знаток ужасов собственной персоной. Как жизнь, Вигго?
– Всё еще теплится во мне, в отличие от этих. Привет, Ролло. Это и есть та мерзость, о которой ты говорил по телефону?
– Она самая. Что скажешь?
Вигго огляделся. Ему даже не пришлось изображать живейший интерес. Всё было не так – другое место, другое размещение костей, плюс Аслак в комплекте. Он вынул блокнот и сделал первые пометки, чем вызвал легкое неудовольствие Ролло. Полицейскому не нравилось, когда гражданские забирали с мест преступлений воспоминания, которыми впоследствии могли поделиться с репортерами. Но он доверял Вигго.
Через кости был перекинут мостик из пластиковых дощечек. Там сейчас балансировал фотограф, делая снимки одного из черепов. Торчали желтые флажки, обозначая точки интереса. Вигго обратил внимание на хвою под ногами. Полицейские были аккуратны, тщательно оберегая следы чьих-то хороших крепких ботинок. Но других в окрестностях Альты и не носили.
Со следами ботинок мешались отпечатки волчьих лап. Как понимал Вигго, это было сделано намерено. Кто-то умышленно потоптался у ручья, поглубже вминая конечности в рыхлый бережок.
Составив в уме примерную картину случившегося, Вигго взглянул на центральную композицию. Краснодеревщик Аслак Лауритсен был полностью голым. Это не так удивляло, учитывая, чем он вчера занимался, но полицейским знать об этом не обязательно. Бледную грязную кожу мертвеца покрывали хвойные иголки, будто крошечные окоченевшие червячки.
Подойдя чуть ближе, Вигго присел, подмечая детали.
Аслак Лауритсен лежал на левом боку. Его ноги и руки застыли в позиции карикатурного, мультяшного бега. Пенис скукожился и прилип к бедру, говоря о том, что перед смертью Аслак обмочился. На левой ступне – узнаваемые шрамы, полученные еще в Лиллехейме.
Вигго задумался. Краснодеревщика явно откуда-то притащили. Или принесли, потому что следов нет. От бара вчера ушли все, и ни у кого не было причин возвращаться.
Лицо краснодеревщика перетянула жуткая гримаса. Он скалился – но вовсе не в попытке явить волчью пасть. Изо рта вывалился обожженный язык. Глаза страшно выкачены, как при воздействии взрывной волны.
«Типичный мертвый мультяшка», – некстати подумал Вигго.
– А что говорят в баре? – спросил он.
Это было важно. Они оттащили барыг подальше в лес. Того требовало золотое правило: не сри там, где ешь. Однако же кто-то потрудился и принес их обратно. Что-то вроде – положи туда, откуда взял.
– А что в баре? – Ролло пожал плечами. – В баре всё тихо. Люди приходят и уходят, ничего не принося в эти края, кроме своих проблем и бед. Никто ничего не видел и не слышал. Разве что опять выли волки. И знаешь, что я заметил?
– И что же? – Вигго распрямился, всё еще оглядывая странный круг.
– У тебя нет ни одной истории про волков. Но ты всё равно носишься по окрестностям, изучая каждый укус.
– Я не люблю волков, Ролло. Буквально боюсь их. Но ничего не могу поделать с этим – с фактом их существования.
Ролло фыркнул:
– А вот я бы отдавал этим волкам половину своей зарплаты. В четырех случаях из пяти их жертвами становятся какие-то подонки. А эта троица, если судить по количеству черепов, – он кивнул на круг из костей, – явно имела виды на продажу дурмана и чего похуже.
– Шеф, если вам некуда девать половину зарплаты, так я завсегда возьму, – подал голос Ханс. Он стоял рядом, засунув руки в задние карманы форменных штанов. – Только свистните.
– Если я свистну, тебе придется сделать стойку, Ханс.
Все тихо рассмеялись, не переставая глазеть на чудовищную композицию. На ветку опустилась тундряная чечетка. Петь или чирикать она не решилась. Только смотрела на место ужаса, возникшее в таком прекрасном месте.
– Ладно, может быть, коронер хотя бы намекнет, кто это, – произнес Ролло.
– Это Аслак Лауритсен, краснодеревщик. – Вигго едва не добавил «хромой волк». – Мы у него как-то гарнитур заказывали. Живет на Ароннес. Ну, теперь, выходит, жил.
– Как жена? – осведомился Ролло таким тоном, словно и не сомневался, что Вигго знает буквально всех. В том числе и жертв.
– Да как сказать. Без изменений.
– Это ничего. Моя племянница не разговаривала где-то до пятнадцати. Что-то вроде психологического барьера. Когда-нибудь он разрушится. Когда-нибудь всё разрушится.
Вигго обнаружил, что инспектор внимательно смотрит на него. Пах Ролло вполне привычно: здоровым телом, лосьоном после бритья и своим неизменным утренним кофе с виски. Качество запахов обычно ухудшалось вместе с эмоциями. Однако запахи Ролло говорили о прежнем дружелюбии.
«Честная дружба волкодава и волка, – подумал Вигго, отводя взгляд. – Интересно, когда она закончится? Когда друзья решат, что нет ничего вкуснее глотки приятеля?»
– А по-моему, это ужасно, дамочки, – заявил старина Ханс. Он облизнул брекеты и поморщился. – А разве нет? Как по мне, это ритуальное убийство. У нас в Альте завелся маньяк с прирученными псами. И теперь он бродит по лесам, выискивая беззащитных туристов.
– И беззащитных торговцев дурью. – Ролло двинулся вдоль круга против часовой стрелки. Присел на границе, вглядываясь в воспаленное, но бледное лицо краснодеревщика. – Возможно, ты и прав, Ханс. Но это разрушает мою стройную теорию относительно волков. Хотел бы я знать, что именно его убило.
– Уксус, – подсказал Вигго.
Ролло с интересом обернулся, а Ханс скривился. Фотограф тем временем перепрыгнул ручей и принялся фотографировать с другого бережка. Среди деревьев мелькали серые куртки полицейских, осматривавших территорию за ручьем.
– Маньяк с бидоном уксуса, но со сворой, э? – Ханс всё еще морщился. – Я бы получше сюжетец придумал, уж прости.
Вигго улыбнулся. Уксусной кислотой смердело так, что ее уловил бы и человек.
– Принюхайтесь. Резкий такой запах. Чувствуете?
Все принюхались. Ролло не сводил внимательного взгляда с Вигго. А вот Ханс и фотограф тянули морды не хуже псов.
– Похоже на то. – Ролло распрямился, выглядя при этом довольно внушительно. – И всё же посмотрим, что скажет коронер.
Обязанности коронеров Альты исполняли Баккеры. В Лиллехейме они работали в городской больнице. Правда, там они занимались живыми, а не мертвыми. В любом случае Вигго не волновался. Когда волк-оборотень умирает, он переходит обратно к человеческой форме – со всеми ее грехами и заплатками. Не остается ничего, что озадачило бы коронера, будь он хоть трижды параноиком.
Из леса возвращались полицейские с двумя восточноевропейскими овчарками.
Вигго сделал последнюю пометку и убрал блокнот, поглядывая на приближавшихся собак. При желании он мог бы подавить их волю и естественную злобу, которая бушевала по отношению к волкам. Но всё равно оставалась вероятность, что овчарки привлекут лишнее внимание.
– Ну что ж, думаю, я всё. Мне еще нужно заехать к нашей бабуле и выяснить, что у нее там за проблемы с крысами. Заодно договорюсь о внуках на выходные.
– Крысы? Господи! – Ханса аж передернуло.
– Ага. – Вигго посмотрел на инспектора. – Спасибо за звонок, Ролло. Я жду подробности. Разумеется, те, которые никого не выбесят. Обещаю включить тебя в благодарность следующей книги.
– Ты меня и в прошлую не включил, – буркнул Ролло. – Скажи-ка лучше вот что, Вигго. Как думаешь, почему волки так неравнодушны ко всякого рода подонкам, что наведываются в Альту?
– Не знаю. Может быть, отребья вкусно пахнут.
Попрощавшись, Вигго заторопился вверх по тропинке. Когда он скрылся за деревьями, к ручью выбрались полицейские, перед которыми бежали овчарки.
– В окрестностях пусто, шеф, – доложил один из них.
Ролло замедленно кивнул. Он не сводил глаз с овчарок. Собаки обнюхивали место, где только что стоял Вигго. Одна заскулила и легла на живот. Ролло готов был поклясться, что овчарки боялись смотреть в сторону ушедшего писателя, не говоря уже о том, чтобы сделать шаг в том направлении.
– Шеф, сдается мне, вы что-то знаете, – заметил Ханс. За несколько лет работы он четко усвоил, что пронзительный взгляд начальства приравнивается к геморрою.
– Очевидно, я знаю недостаточно, – отозвался Ролло. Он оглядел подчиненных. – Ну что, продолжим докапываться до правды?
И они продолжили.
3.
Йели с любовью посмотрел на ссадины на костяшках, потом помахал Алве и приторно вывалил язык, демонстрируя его Яннике. Они занимали третьи парты, так что находились на одной прямой, если провести ее перпендикулярно рядам. Сам класс уже расселся, ожидая Лавранс, учительницу литературы.
Дагги, сидевший на второй парте, обернулся к Йели.
– Ты ведь понимаешь, что они поквитаются с тобой?
– Эти дебилы? Да они не знают, из какой дырки дует.
– Может, и не знают, но и не отступят.
– Разумеется, не отступят, – поддакнула Янника. – Нам придется тащить тебя, с переломами, в какую-нибудь ветлечебницу. Интересно, что скажет папа.
– Он мне не отец – он мне брат. – Йели поцеловал свой кулак. – Братан по крови, а уж потом всё остальное.
Янника собралась напомнить о родственниках совсем по другой крови, но вовремя прикусила язык. В класс вошел директор Стивен Нансен. Он был низким угодливым либералом с обширной лысиной и в ярком голубом галстуке. Директор слащаво улыбался. Следом прошествовал мужчина с узким лицом и золотым перстнем.
– У нас небольшая замена, и теперь кое-какие уроки будет вести новый учитель. Знакомьтесь, Халлстеин Орм.
Мужчина вскинул руку в нелепой пародии на индейское приветствие. Солнце впилось в жуткий громадный перстень и рассыпалось сверкающими осколками. У всех слегка заболела голова.
– А где же Лавранс, господин директор? – осведомился Йели невинным голоском. – Мы не можем хорошо учиться с такой-то текучкой.
– Госпожа Лавранс временно недоступна. Однако нам повезло получить за несколько дней до ее болезни заявку от господина Орма. И у нас не менялись учителя с прошлого года, Миккельсен. Так что замолкни и приготовь рот для вопросов по делу.
– Но я не могу одновременно молчать и спрашивать! Как это вообще возможно?
Директор с виноватой улыбкой воззрился на нового учителя.
– Идите, я разберусь, – сказал узколицый.
– Уверены?
– А вы считаете: сомневаться в навыках коллеги перед всем классом – это хорошее начало?
На скулах директора Нансена заиграли белые пятна. Он нервно рассмеялся и вышмыгнул за дверь. Такого поворота никто не ожидал.
– Итак, попробуем сначала. Меня зовут Халлстеин Орм, но вы можете звать меня Хати.
– Совсем как Хатико! – ввернул кто-то от окна, и класс заржал.
– Совсем как Хатико, – согласился Хати, разминая шею, – если вы хотите получить в моем лице ненавистника. А ненависть имеет привычку копиться и проливаться в самый неподходящий момент, согласны?
Никто не засмеялся. Учебники вдруг показались необычайно интересными.
Алва не сводила глаз с нового учителя. Его узкое лицо не давало ей покоя. А когда Хати уселся и надел очки, Алва поняла причину своих страхов.
Новый учитель напоминал сказочного волка. Только этот волчара переоделся не бабушкой, чтобы слопать девочку с пирожками, а учителем. Да такой мог обманом сожрать целый класс! Беспокоило это Алву и по другой причине. Волки Альты меняли тела. В основном это происходило в полнолуние, но оборотень мог воззвать к звериной сути и в любое другое время, когда царила тьма.
«А этот Хати словно намеренно оставил часть волчьей морды, – заключила Алва. – Как напоминание… Но он не волк!»
Она посмотрела на брата с сестрой. Те внимательно разглядывали нового учителя, прислушиваясь к каким-то своим мрачным мыслям.
– Поговорим немного о германо-скандинавской мифологии. – Хати сцепил пальцы и оглядел класс поверх очков. – Йели Миккельсен, оторвись от стула, побеседуем.
Йели с неохотой поднялся и принял вешалочную позу, говорившую о пренебрежении к уроку и вообще к образованию.
– Расскажи мне о Рагнарёке.
– А че тут рассказывать? – Йели насупился. – Сказка как сказка. В главной роли – чудища и боги, кошмарившие друг дружку.
– Что за боги? Что ты о них знаешь?
Йели горестно вздохнул и поднял глаза к потолку.
– Ну, там есть всякие Одины… И Торы… И прочие…
– Как всё началось? Отвечай немедленно. Не таясь!
Покалывающее напряжение между Хати и Йели почувствовал весь класс.
– С волков, господин учитель. Всё началось с волков, – наконец сказал Йели. – Это всё, что я помню, а на остальное мне плевать.
Ко всеобщему удивлению, Хати произнес:
Гибнут стада,
родня умирает,
и смертен ты сам;
но смерти не ведает
громкая слава
деяний достойных. 1
На Йели это произвело сильное впечатление. Алва сразу поняла, что Хати задел некую чувствительную струну в душе брата. Она уже собиралась вмешаться, но ее опередила сестра.
– Рагнарёк не входит в школьную программу этого года, господин учитель, – сказала Янника, вставая со своего места. – Если хотите поставить этому балбесу двойку, то просто влепите ее. Только не держите его так, пока он не разревелся.
Повисла тишина.
Потом кто-то рассмеялся.
И вот уже весь класс содрогался от смеха. Даже сам Йели заржал. Хати показал ему, чтобы он сел, и начал вполне обычный урок. Говорили о современной поэзии, но это никому не было интересно. По крайней мере, тройняшкам Миккельсенов.
После урока Хати ушел проводить следующее занятие.
В коридоре тройняшки натолкнулись на Нюгора и его прихвостней.
– После уроков, – проскрежетал Нюгор. Смотрел он только на Йели. – У полосы.
– Ага, сегодня мы тебя немножечко побьем, – поддакнул Спагетти Элиас.
Хокон громогласно рыгнул, и вся троица заржала.
– Один против трех? – удивился Йели. – Вы бы хоть бинтов захватили, потому что на ваши побитые рожи никаких подорожников не хватит.
Школа имела свои места для драк. На разборки юных джентльменов приглашали довольно просто. «У лючка». «У теплицы». «У вертушки». И все сразу понимали, что «у лючка» – это старая бойлерная, а «у вертушки» – это сломанный уличный турникет. «У полосы» же означало, что комбатанты встретятся за стадионом.
Янника сурово зыркнула на Нюгора:
– Я буду с Йели. Два на три.
Нюгор переменился в лице. Йели расхохотался.
– Выкусил, Нюг? Моя сестра мигом из тебя всю вонь выдавит, как из тюбика.
Алва предпочла обойтись без лишних слов. Она ударила кулаком Нюгора в грудь. Ударила как настоящий мальчишка. Пусть Алва и походила на Сиф больше остальных, но и от Вигго она получила немало. Вызов принят и брошен – именно об этом сообщил ее кулак.
– Три на три, Нюг, – спокойно сказал Йели. – Ну что, сами справитесь или отцов позовете?
– Сами. Уж с такими-то разберемся сами, – промолвил Нюгор.
Всё еще потирая место удара, он поманил за собой дружков. Вскоре они, злопамятные и распаленные, растворились в толпе учеников.
Дагги с восторгом следил за происходящим.
– Я с вами, тройняшки!
Йели осадил его:
– Ну ты чего, Дагги? Считать, что ли, не умеешь? Три на три. Остались только билеты в зрительский ряд.
Дагги приуныл. Но еще больше он приуныл, когда Янника принюхалась, покраснела и бросилась вверх по лестнице, пробивая себе дорогу локтями.
– Ну что за дела? Он ведь просто человек! Даже на языке липко!
Йели обнял приятеля. Дагги давно сох по Яннике, как подсолнух без солнца, но сама она избрала другой объект для обожания.
– Наш отец, вообще-то, тоже когда-то был просто человеком.
– Ты ошибаешься, Йели, – возразила Алва. – Он был не просто человеком. Он был нами.
Йели и Дагги приоткрыли рты от удивления. Алва вздохнула.
– Он был подростком – глупым и ни черта не понимающим.
Это они поняли. На их лицах воссияло что-то вроде гордости.
4.
Вигго ехал по западному шоссе.
Позади остался бар с липкими полами и такой же липкой стойкой. Именно там три недалеких человека решили, что могут толкать всё что угодно. И где угодно. Только вот путь местных дельцов начался и закончился с распродажи собственных костей.
Размышляя над этим, Вигго ощущал, как внутри сражаются волк и человек.
Волк утверждал, что всё хорошо. Что стая не оставила ничего лишнего. И в качестве основного аргумента волк приводил чистые и спокойные ароматы ручья, пусть и сбрызнутые кровью. Пахло там, чем и положено, – местом преступления, лишенным какой-либо полезной информации.
«А как же тело краснодеревщика? – возражал человек. – Если так подумать, то очень даже похоже, что стая оставила кое-что».
«Люди не настолько хорошие следопыты. А выслеживать огромных волков, в которых превращаются горожане, их никто не учил».
«А если появится тот, кто их научит?»
Это взволновало Вигго. В лесах появился кто-то еще. И этот кто-то знал, чем занималась стая. И не просто знал, а поймал одного из них за шкирку и бросил прямо на остатки кровавого пиршества. Столик с пиршеством неизвестный, к слову, тоже не поленился передвинуть.
– Ты знаешь, кто мы, – пробормотал Вигго. – И ты очень осторожен. Настолько осторожен, что прищучил хромоножку. А еще ты знаешь, как скрыть свой запах.
Выходило так, что на след стаи вышел какой-то душевнобольной охотник. Неожиданно мысли Вигго потекли в другом русле. А смог бы этот охотник остановить Сифграй, когда она только появилась в Лиллехейме? Сумел бы прикончить ее и тем самым освободить всех, кого она поработила?
Впрочем, себя Вигго не считал порабощенным.
Как только он обрел нового себя – Ульфгрима, если угодно, – его переполнила холодная ярость. На той вершине он четко знал, что нужно сделать. И сделал это. Приказал убить сумасшедшую мать Дэгни. Настолько сумасшедшую, что она изводила своих дочерей и мужа, которому вдобавок изменяла. А потом Вигго лично поквитался с Шакальником – местным психопатом, с которого всё и началось.
Но что делать дальше – Вигго тогда не знал.
Он понятия не имел, как быть огромным черным чудовищем, чей рассудок обрел бритвенную, звериную остроту. К счастью, ответы были у Сифграй. Она увела всех в горы – повела за собой в камень, научила ходить сквозь него, просачиваться, как вода.
Там Вигго набирался сил. Они путешествовали внутри гор, как какие-нибудь ушастые гномы, иногда выбираясь в леса, чтобы поохотиться. Сифграй словно прятала их, берегла от чего-то. Это полностью соответствовало желанию самого Вигго: перейти с рациона из людей на мясо поглупее.
Получив новые силы и новую судьбу, Вигго повзрослел. Не только ментально, но и физически. Он получил тело мужчины, которому, судя по ощущениям, было около двадцати шести лет. В этом возрасте Вигго и застрял. Возможно, навсегда. Когда он впервые совершил обратное превращение – из волка в человека, – то долго не мог оторваться от своих рук.
Это были руки мужчины – крепкие и молодые.
За этим глупым делом, созерцанием собственных конечностей, его и застала Сифграй.
Стая пребывала в привычной послеобеденной полудреме, заняв карстовую пустоту одной из Скандинавских гор. Они прекрасно видели в кромешной тьме, и потому Вигго без проблем рассмотрел свою жену. Сифграй обратилась в человека. Но не в ту зловещую женщину, что истязала Вигго в сновидениях, а в уютную и красивую девушку.
От ее волос и кожи отражался несуществующий лунный свет, и Вигго ощутил, что находится на берегу кристаллического горного озера. Парит в его радужных серебристых бликах, будто рыбка. Возможно, они и впрямь перенеслись в одно из таких мест. Как бы то ни было, они стали настоящей парой, когда их тела соединились.
Чуть больше года волки провели в скалах, слушая, как бьются сердца гор. Но пришла пора выйти. И не в последнюю очередь потому, что родились Алва, Янника и Йели. Сифграй не противилась этому, хотя и испытывала определенные трудности, связанные с переходом в мир людей.
Выбор пал на Альту, небольшой городок, расположенный южнее Пиков Митбо. Несмотря на скромные размеры, он был крупнее Лиллехейма примерно в три раза. Тут они столкнулись с трудностью. Стая насчитывала чуть больше трехсот голов, а такое количество дикарей, внезапно спустившихся с гор, обязательно вызвало бы вопросы.
К счастью, среди волков нашлись те, кто сохранил достаточно сбережений на счетах, чтобы приобрести недвижимость. Переселение заняло следующие два года. Пока одни обживались в лесу, другие готовили им места в Альте.
Наконец шоссе вывело Вигго в город. Потянулась улица Кромвес, еще одна городская окраина, облюбованная волками.
Вот-вот должен был показаться дом Дианы.
5.
Вигго повернул на подъездную дорожку и увидел Турбена, последнего из двух братьев Рёд. Они в свое время обнаружили ногу Сары Мартинсен, бедной девочки, ставшей первой жертвой волков. Сейчас Турбен держал лавку с рыболовными снастями на нижних улицах Альты. Проходя все стадии подчинения Сифграй, он не только собирал кровавую жатву в Лиллехейме, но и имел вполне конкретный контакт с Дианой.
