Слово

… «Ты где?»

В новеньких сапожках и с румянцем на щеках Ярославна, чье домашнее имя было Фру (от Ефросиньи), была мила, как богородица Пирогощая. Игорь отправил ей снимок иконы и получил в ответ смайлик.

Сейчас его лада вернулась из Путивля и стояла перед разоренным комодом, она сбила пальцы, обыскивая его. Ощупью добралась до края, ноготь зацепился о стенку. Это был её комод. Она замолотила кулаками. Это было её сушеное манго. Муж унес угощение, которое она купила для девичника. Обломав все ногти, она успокоилась. Добро бы голодал. Когда он уходил, то был сытым и довольным. Гладкая морда, гадкая ухмылка. Зачем ему понадобились её тампоны – сразу две упаковки, он взял все. Эту пропажу Ефросинья не заметила, он сообщил сам.

Ярослава сидела на скамье в парке и слушала кукушку, как дома в детстве – синиц или соловьев. Еще недавно она собиралась на день рожденья, после которого они с мужем собирались пойти в театр оперетты на мюзикл «Каприз императрицы». Уже подъезжая к госпиталю, где находился Святослав, она получила сообщение на телефон, которое её не порадовало. Муж писал, что он с друзьями на празднике пива, пробовали виски, после чего на паях купили пивоварню.

– Будет распродажа настоящего виски, мы не упустим шанс.

Уходя на пьянку, он прихватил её рюкзачок с единорогами. А еще тампоны и сушеное манго. А ведь еще недавно он обещал ей не загуливаться с друзьями.

– Я – тихий семьянин. Буду делать то, что тебе понравится. Вот и Буй Тур тоже недавно женился.

А наутро он забыл про нежности и рассуждал, что они не могут позволить себе часы со светящимися цифрами.

– С красными цифрами нам не подходит, слишком кровожадно. А с зелеными стоят на пять сотен дороже. Глупо переплачивать, да?

Жена согласилась, что глупо. Она всегда с ним соглашалась.

– Лады, у меня весь день занят. И вот еще, я буду на важных переговорах, так что отключу телефон. Обойдешься полдня без меня?

Что тут сказать отцу, когда он спрашивал о зяте?

– Боюсь, мы его сегодня не увидим, – ответила она и пожаловался на очередную проказу Буй тура.

На днях Всеволод получил повестку на сборы и обратился за помощью к адвокату, который и отправился в военкомат выяснять, какие именно документы понадобились военкому для уточнения состояния его клиента. Он предоставил медицинские свидетельства, самые свежие анализы, а когда комиссар заикнулся о том, что ему нужен сам призывник, адвокат удивился, что он не верит уважаемым врачам и специалистам, подписи которых стоят на документах.

– Что вы хотите, папа, ведь Всеволод – юрист, – заметила Фру.

Осмомысл не стал говорить, что ему известна эта история. Раньше он имел власть в этом городе и до сих пор пользовался услугами доверенных людей

На Ефросинью накатило плохое настроение. Только что она с удовольствием выпила кофе, а сейчас она била кулаками по столу. Что же ей так не везет.

Из окна комплекса открывался шикарный вид на Нагатинский затон, вдоль которого ей так хотелось прогуляться, но они с мужем никак не могли выбраться. Во дворе она увидела парня, следящего за их окном. Это ее так испугало, что она позвонила в службу охраны и спросила, не происходило ли чего подозрительного. Чувствуя себя под защитой бойца, дежурившего в будке, она вышла на улицу, чтобы поговорить с молодым человеком. Тот стоял неподвижно, широко раскрыв глаза, словно позировал для фотографии. Судя по всему, провинциал, непривычный к здешним хоромам и с порядками незнакомый. Вряд ли посетитель смог проскользнуть мимо охраны незамеченным, не иначе, как без сговора тут не обошлось.

– Как звать? – спросила парня Ярославна.

В минуту опасности находила на нее какая-то дурь, которая то ли отвага, то ли безумие.

– Ринатом мама кличет, а как настоящее имя не знаю. Отец пусть даст, – пробормотал тот

Тут и майор подоспел, а с ним и второй боец из оцепления.

– Что же ты, Ринатик, нас погубить хочешь, – сказал он тихо.

– Удивительный случай, – покачала головой Ярославна. – Ты, майор, моего Игоря сто лет знаешь, а тут его жену без защиты оставил.

– А от кого защищать, милая? Ты на лицо его посмотри, – пробормотал майор, подталкивая к ней непутевого Рината.

В какой-то миг Ярославна забыла все, что знала, и видела только одно: лицо своего ненаглядного Игоря, которое почему-то носил этот чернявый татарчонок.

На её щеках выступил яркий румянец.

Раз за разом она набирала номер мужа, но её звонки сбрасывали.

Фру оставляет голосовое сообщение мужу: «Просто позвони, буду тебя ждать».

Наконец, ей ответили.

– Что случилось, малыш? – раздался вкрадчивый голос мужа.

– Я рада, что тебе понравилось мое сушеное манго. Всегда готова оказать тебе услугу, – и бросила трубку.

Её машина встала, заблокировав дорожное движение, и она расплакалась, твердя: «Черт, черт».

Если жена Игоря печалилась загулом мужа, то двоюродный брат его Святослав Всеволодович, был вне себя от ярости. Ему на телефон пришла фотография, на которой четверо мужчин подхватывают пятого.

– Да. Это я, тот, которого несут, – Игорь не отпирался

Как объяснить, что он упал, потому что больше не в состоянии влачить эту долгую счастливую жизнь. И сердце его держала в когтях костлявых тоска, причины которой он тогда не знал.

У Святослава Всеволодовича есть два друга, Боян и Ярослав Осмомысл. И еще есть брат Ярослав (он болен) и семеро двоюродных братьев. Имеют работу, все семейные. Ближе к Святославу два брата Игорь и Всеволод Святославичи, их отец Святослав Ольгович погиб на войне. Игорь – военный, а второй бог знает чем занимается. Что-то со связью. Даже когда он уезжает в отпуск, то всегда говорит, куда едет. Потому что однажды в его отсутствие все Кемерово осталось без связи. Так все переплелось. Кстати, ездил Всеволод тогда в Новосибирск, к родне жены.

Игорь полковник, хоть и в отставке. Он выслужил военную пенсию и теперь занимается чем-то легким. Торгует оптом канцелярскими товарами из Европы. Постоянно встречается с поставщиками, уговаривает их вложиться в фирму.

Из пятерых других братьев два – Рюрик и Давыд – Ростиславичи, за дурной нрав их в семье зовут Буй Рюриче и Давыде. «Буй Романе и Мстиславе» – это Роман Мстиславович Волынский. Его друг и родственник – Мстислав Владимирович Дорогобужский

Из дальних родственников – луцкие жители Ингвар и Всеволод Ярославичи.

И это только ближние родные. О дальней не говорим. Всегда найдется с кем выпить!

Такой малостью, как пьянка, Рюриковичей смутить трудно, в молодые годы Святослав погуливал и покруче, но теперь он выражал недовольство:

– Здесь, конечно, не место для серьезного разговора, Игорь, но другого у нас не предвидится. Прежде чем я тебя отпущу, расскажи, что происходит с тобой в последнее время. Ты, Рюрикович в девятом колене, стал вести себя неподобающим образом.

– А может быть, это события складываются неподобающим образом? – дерзко ответил Игорь.

Раньше он не позволял себя дерзить в разговоре со старшими.

– Как ты объяснишь, брат, что город Киев, где ты провел полвека и которому посвятил свою жизнь, стал колыбелью ненависти? Что Новгород Северский, моя родина, где и до сих пор живут мои родичи, вот-вот станет ареной военных действий. Расскажи мне, пожалуйста, все с самого начала. Если у тебя есть объяснения, я их выслушаю.

– Ладно, воля твоя. С четырнадцатого года, с момента обретения независимости, у этой страны резко снизились все показатели – экономического развития, в культуре, финансах, везде. Оборот упал. Не сильно, но так, что уже нельзя было закрывать глаза.

– Но разве это не произошло со всеми республиками, которые лишились помощи?

– Увы, практика утверждает об обратном: национальное государство ждало стабильное экономическое развитие. Элита набрала силу, она-то действительно стала жить лучше. Мы предполагаем, что шла распродажа природных ресурсов. Да еще и антироссийская политика хорошо оплачивается. Но неприятностей мы не хотели и рассчитывали обсудить положение на ближайшей встрече глав правительств.

– И что?

– Над нами посмеялись. Сказали, чтобы мы не лезли ни в свое дело. Не дали никаких объяснений. В результате страна попала под власть англосаксов. Я сильно сомневаюсь, что это для нее хороший вариант.

– А что сейчас?

– Прекрасная возможность восстановить равновесие. Если это удастся. Если преодолеем ссоры и разногласия. Слишком много если.

Святослав ни разу не разговаривал с братом в таком тоне. Знавшие его люди, сказали бы, что он принял решение и его не изменит. Однако свое решение он принял обдуманно. Позвонил в пару мест и добился того, чтобы оба его младших брата получили повестки о мобилизации в один день. Как и Ростиславичи. А с ними – Мстислав, а также Святослав-младший, который находился в Сингапуре.

Святослав заставлял людей с собой считаться.

Первым поднял тревогу Давыд. Он решил, что наводка с подставой – чей-то розыгрыш. Потом он узнал, что партнер, выехавший к нему на совещание, так и не добрался до места, хотя утром они созванивались и утрясали спорные моменты, он и по дороге ему звонил пару раз, но в районе метро «Щёлковская» вдруг пропал и перестал отвечать на звонки.

После этого Давыд передвигался по улице только пешком, пока не догадался вызвать такси.

– Зарядка села. Можно подключиться? – спросил у таксиста, едва плюхнувшись на сидение.

– Пожалуйста.

Куда не позвонить, нигде не отвечали. Давыд все больше нервничал, когда думал о том, что с ним может случиться.

– Ефросинья? С Игорем никак не могу связаться. Короче, за мной пришли. Срочно уезжаю.

– Ты сошел с ума, зачем бегать?

– У нас с работы забрали парня, ему 58 лет.

– Куда ты поедешь?

– Сначала в Казахстан.

Таксист слушал их разговор и тоже вмешался:

– Какая у вас военная специальность?

– Оператор ракетно-зенитного комплекса «Оса», – ответил Давыд и попросил остановить машину.

Даже таксист не внушал ему доверия.

Ефросинья Ярославна работала юристом в аппарате директора. Прямо из своего кабинета она позвонила отцу, который жил на даче.

– Да, папа, тут один парень просил помочь. Его зовут Давыд. Это друг Игоря.

– Я знаю, кто такой Давыд, – ответил ей отец жестким тоном. – Разумеется, я ему помогу, но сделай одолжения, не путайся в эти дела. И скажи мужу, пусть тебя не нагружает. Как здоровье?

– У меня все нормально. За Игоря тоже не беспокойся, у него бронь. Да и у его брата. У нас все хорошо. Ничего не надо. – Ей не хотелось обсуждать свою семейную жизнь на работе.

– У меня вопрос, Ефросинья Ярославна, – к ней уже стучали в дверь.

– Я занята, подождите пять минут.

Она отправилась в бухгалтерию. Девочки обсуждали предстоящую войну, что покупать? Гречку и сахар, спросили у нее.

– Гречку я не ем, а сахар вреден. Спички у нас с той войны остались. Бабушка запасы сделала. Если что и покупать, это элитную косметику, – изрекла она. – Но это неважно. Надо отметить одно событие. Я принесла пирожные.

– А можно узнать повод? – спросили недогадливые.

– Мы знаем, Фру. Поздравляем, – обрадовались догадливые.

Откуда утечка информации? И тут она вспомнила, что телефон гинеколога ей дала одна из сослуживиц.

…Ефросинья Ярославна шла по платформе метро и жевала яблочные чипсы, она была женщиной деликатной, избегала кусать фрукты. Увидела мужа и сунула ему в рот сухой ломтик

– В чем дело? – спросил Игорь. – Сбегаешь с обеда, бормочешь что-то невразумительное, отвлекаешь от дел. Я срываюсь, еду к тебе. В чем проблема?

– Нет, все хорошо. Была у врача, я три недели беременна.

Он открывает рот, набитый яблочными чипсами. И в нем не хватает места для слов. Ничего не говоря, он хватается за руку Ярославны, чтобы удержаться на этом свете. Ей передалось давление ладони, она немного вздрагивает. Только не отдергивай руки, молит Игорь.

– Где ты был? – вопрошает она. – Откуда я тебя вырвала? Вроде на производство ты не ездил?

На производство он ездил в старом костюме, а сейчас он был одет с иголочки и в белой рубашке. И с пергидрольным гребнем прямо на макушке.

– Ты покрасил голову, лада?

– Видела бы ты Мстислава, он вернулся из Сингапура с крашеной головой, а у меня только хаир высветлен. Говорит, самая мода, все носят. А Святослав там еще остался.

Фру только руками всплеснула. Подумать только, Игорь позволил затащить себя к парикмахеру и тот сделал все, что ему указывал Мстислав.

– Где? Ты? Был?

– Я уже говорил, мы праздновали возвращение Мстислава, он приехал, и я хотел с ним повидаться. Был только он один, клянусь!

– А ты спрашивал насчет врача для Святослава Всеволодовича?

– Да, там Роман заходил, мы случайно пересеклись, так что спросил, не волнуйся.

А кто еще там был на встрече, оставалось только гадать. Наверняка, еще и Давыд. Странно, что серьезные дела делаются на таких попойках.

– О чем говорили?

– Куда иммигрировать, в Турцию или на Кипр.

– А ты?

– Куда мне ехать, у меня старший брат тяжело болен и жена беременная.

Вместе они отправились на госуслуги, чтобы сфотографироваться на загранпаспорт.

– Посмотри, все говорят, что я похож на дядю, но тут я выгляжу значительно старше его, – жаловался он на свою фотокарточку.

– Тебе лет 80, и в сравнении с тобой Святослав – просто красавец, – подначивала его Фру.

Фотограф сделал еще одну попытку, и на отснятом материале Игорь увидел уголовную личность с свернутой челюстью, а его жена оказалась и вовсе не в фокусе, от нее остались только черные брови.

– Главное, чтобы фокус был в тебе, – пошутил Игорь.

Оба вышли безо́бразными, потому что образы в них не претворились, они зрели и ждали минуты проявиться, а пока безмолвствовали, что и уловила камера, сделавшая снимки.

Игорь и не думал, что жена станет сидеть взаперти, пока его не будет, но она приняла неожиданное решение. В метро она говорит о своей беременности, а дома, вытянув ноги на диване, изрекает о своем намерении получить права пилота.

Игорь слышал разрывы петард. Всю жизнь проторчать среди этих праздников. Они меня подстегнули. Этот зов трубы – звуковой сигнал на мобильнике Бояна.

Он слушал зов трубы и был готов идти по первому зову.

После этого они поехали к Роману Мстиславовичу в его только что отделанный дом. Там и Всеволод, и другие братья.

Роман щеголяет в черных очках, и они набрасываются на него еще прежде, чем успевают его разглядеть.

– Что же вы, Буй Туры, мне руки заламываете?

– Спутал тебя с одним человеком, брат Роман. Не идут тебе черные очки.

– Без очков я выгляжу моложе. Что может быть глупее? Я не женщина.

– Потому ты и молод, что все время играешь. Отпусти бороду.

– С бородой или нет, а в этой стране я главный по киберспорту.

Этот паршивец еще и лунную походку изображает. Мало ему пижонских очков.

– Ты и на Кипре лучший? Ну и дуй туда.

Роману не под силу со всеми драться. Он хочет уйти, чтобы переменить одежду, но сначала надо вырваться из их объятий. Игорь хватает его за галстук. Это привычка, чуть что, хватать за галстук.

– У тебя там?

Из-под ворота вываливается чип. Нашел тоже, где хранить.

– Шпионишь?

– Это не то, что ты думаешь. У чувака купил код прохождения игры.

– Так ты скупаешь коды? Поэтому ты и первый? – хохочет Всеволод.

– Это бизнес. Тут все дозволено.

– Уйди с глаз моих и не попадайся, – Игорь еще больше сердится.

Присутствие прекрасных дам смягчает ситуацию.

– У вас прекрасный ремонт, – завистливо заметила Фру.

Его делала бригада Буй Тура из импортных материалов, подвоз которых из-за границы прекратился.

Если бы все зависело от Всеволода, то граница была бы вмиг разрушена, а стройматериалы – испепелены. Больше всего достается его половецкому партнеру.

– Овлур – теля, – ругался он на своего компаньона. – Я ему перевел денег, а он так и не отгрузил товар. Надо на него надавить.

– Сначала узнай, что у него за обстоятельства, – остановил его Игорь, из них всех самый предусмотрительный.

Диваны, картины, текстиль и цветы под текстиль. Хозяева вложились в недвижимость.

– Вряд ли это удастся выгодно продать, – рассуждает Роман. – Недвижимость упала в цене. Жена остается, у нее генеральная доверенность. Не хотите ли виски?

Он считался ценителем вина, поэтому выбор спиртного всегда поручали ему. Когда он обнюхивал бутылку, по его лицу пробегала рябь, которая формировалась в радостную или недовольную гримасу, и еще не случалось, чтобы он ошибался.

Роман вынес вердикт кивком головы.

– Пить можно.

Он решил уехать после того, как его жена, диспетчер коммунального транспорта, однажды не смогла отыскать ни одного из своих пятидесяти водителей-мусорщиков, которым полагалось быть на линии, потому что их в одночасье мобилизовали.

– За ними пришли в хостел, где они проживали, потому что все они иногородние.

У Романа есть идеи, одна хорошая и куча других завиральных, которых он называет креативными. Сейчас, когда у него строительство, в доме много грязи, и он носит старые ботинки. Им бог знает сколько лет, и воду они пропускают. Так что он позаимствовал у жены гигиенические прокладки и использует их как стельки.

Может быть, это не очень красиво, но мягко и воду не пропускает. Удобно. Лайфхак.

Домой Игорь является злой. Еще с порога слышен его голос:

– Я ему голову оторву.

Ярославна уже пьет чай. У нее выдался часов свободного времени.

– Ты про моего белого мишку? Не бойся, малыш, я не дам тебя в обиду.

Это мишка-великан, мастхэв из списка Фру. Сколько раз она просила его подарить, а Игорь отказывался.

– Откуда у нас дома этот зверь?

– Тише, ты ему голову оторвешь. Мне его пилоты подарили. У меня пятьдесят часов налетано, это полагается отметить.

– И за каждый полет я плачу бешеные деньги, – Игорь жалуется. – Может, тебе летную форму купить?

– Чего такой смурной, а?

– Мне по башке дали чем-то тяжелым.

– Приголубили. Ничего, иди ко мне, пожалею.

А потом тихим голосом:

– А насчет летной формы ты правда можешь?

Еще один мастхэв.

Раскол между ними все сильнее.

В конечном счете, это объясняется ее желанием самостоятельно строить свою жизнь. Он пояснит, что имел в виду. Еще, когда нашел у нее свидетельство о пяти полетах. Это желание вызвано исключительно его погрешностью, он не был хорошим супругом.

Про что Игорь не стал рассказывать жене, так это про Бояна, который позвонил ему перед отбытием на линию фронта.

– Уезжаю на войну. Думаю, может, вместе двинем? – предложил военкор.

Игорь спросил, как ему понравилось сушеное манго.

– Не знаю, это детям. Твой старший брат подарил своим младшим квартиры, могу я подарить своим детям сушеное манго?

А ведь детей у него нет, Боян даже женат ни разу не был.

Глебовна

невесёлое время настало

С женой младшего мужниного брата Ефросинья встретилась в Кремле. Ольга Глебовна быстро оправилась после родов и, оставив сына на няню, вернулась к репетициям. Она выбежала из КДС прямо в атласных туфельках и голубом сарафане, с прогона «Березки». Только после настойчивых уговоров она согласилась на встречу: терпеть не могла, когда её вызывали из танцевального ансамбля.

– Мы сейчас проход репетируем, и я иду первая, – она была самая тонкая и молодая, настоящая берёзка. – Выйдем в сквер, у меня полчаса перерыва.

Брызгал редкий дождь, и черные офицеры из президентской охраны готовы были предоставить им свои зонты – Ольга Глебовна несмотря на рождение Натана выглядела стройной. Да и старшая, Ефросинья, в летней беличьей шубке смотрелась привлекательно.

– Мёрзнешь? – спросила танцорка, метким женским взглядом опознав беременность.

Ресницы то хризантемой выгибаются, то встают горбом, рассеиваются лучами, пронзают током и перетирают в труху – вот какой взгляд у Глебовны.

На пальчике колечко из металла, мужнин подарок. Из-за алого румянца у ней немного театральный вид, и губы – как вишневое суфле.

– Возможно, я не понимаю Всеволода и не понимала никогда, как и его решение идти на войну, но кое-что я знаю. А именно: он быстро простужается, и тогда ему нужны антибиотики. Игнорировать это факт все равно, что послать Буй Тура на убой. За всю нашу жизнь выходит всё так, что я всегда рядом. И когда ему вырезали гланды, чтобы избавить от ангин, я тоже пошла на операцию и отфигачила себе гланды. Я должна быть с ним рядом – это единственно понятная мне вещь. Приносить ему шоколад «Алёнку», поить «Бромпепсином». Потому что при всех своих гениальных планах он очень уязвим. И вот он заявляет, что наш ребенок, милый сыночек, не от него!

На фоне семейных неурядиц Ольга Глебовна принимает решение отбыть на неделю с гастролями.

– Почему бы мне не сесть на самолет и не проветриться? Он сказал, что я могу делать, что хочу.

Ее муж Всеволод всегда говорит то, что он хочет услышать, но сама Ольга считает, что ему все равно. У него неприятности с бизнесом. Какой-то половец, с которым он работает, перестал выходить на связь.

– Послушай, Фру, мне вовсе не нужно, чтобы он был в курсе моего каждого шага, но есть элементарные правила вежливости. Он совершенно перестал уделять мне внимание.

Внимания ей и без того хватает. Где бы она ни находилась, мужчины провожают восхищенными взглядами фигурку, которая движется, словно по воздуху.

– Будет война, у меня верные сведения, – сказала Фру.

И вмиг ее слова расщепили защитный частокол, который Глебовна вокруг себя соткала.

– И что, нам теперь лад своих не увидеть? – запричитала она. – И денег не будет, что же теперь по миру пойдем?

А ведь сама небедная – и колечко серебряное, и серёжки золотые.

– С войной еще не точно, а вот у нас все критически. Я серьезно решила, Фру. Мне кажется, нам надо отдохнуть друг от друга, – с этими словами Ольга прощается и убегает на репетицию.

Ярославна до крови кусала губы. Еще не хватало, расплакаться в Кремле. Да только не о том она печалилась. Уже пять часов, как она не видела мужа. Идея совместного обеда принадлежала Игорю, он обещал, что будет на месте. «Сообщи, когда тебя забрать. Просто позвони».

С тех пор он не ответил ни на одно из ее сообщений. И вот Фру здесь. Столик в ресторане не заказан, и она безуспешно пытается связаться с Игорем по телефону, который выключен.

Через неделю – середина лета, суббота, все собирались на даче у Осмомысла есть первую малину. И только от Глебовны нет вестей. Фру встревожена. Всеволод спокоен.

– Она с любовником, – говорит.

– Какой любовник, Сева. У нее муж есть или нет?

– Чернявый такой, лезгинку с ним танцует. А есть ли муж, я не уверен.

При том, что он и есть муж прекрасной Ольги.

Сразу после прогона ансамбль направили на фронт, подгадали, чтобы успеть к празднику. Вместе с танцевальным коллективом выезжали на гастроли артисты разных жанров. Самолет был забит людьми, и солдаты грузили ящики. Ольга Глебовна открыла коробку конфет "Алёнка" и раздавала солдатам. Они смеялись, и от них попахивало вином. Потом артисты заняли места в салоне, а солдат погрузили на военный транспорт.

На маленьком пространстве Ольга Глебовна попыталась расположиться с максимальным комфортом – она устанавливала температурный режим и оптимальный наклон кресла, но все же её терзала боль. Это была сверхчувствительность собственного «я», которое изобретало новые препятствия на пути к душевному покою. Оно протестовало против нарушения температурного режима и неудобного положения тела. Это неудобство было единственное, что могла осознать молодая женщина, но потом её маленькое, прежнее понятное, как «я», стало частью большого – но она уже не знала, как это выразить.

На радостях, что их отправляют на фронт, мобилизованные выпили, а потом закусили конфеткой «Алёнкой», которую на счастье подарила им поразительной красоты девушка из самолета, куда они грузили боеприпасы для ракетно-зенитных комплексов. Тогда они все были пьяны. Им предстояла первая поездка на фронт, и они, инженеры-программисты впервые выступали в роли грузчиков и, если что и накосячили, то на первый раз критика не принималась.

По мере приближения к месту назначения, на них снизошло ощущение благодати, которое не могло испортить непонятные приказы командиров, и этим состоянием мобилизованные спешили поделиться с родными. Они не могли бы объяснить, кому звонили и зачем звонили в те минуты, что находились на борту самолета, а также почему они вообще тут находились и было ли их присутствие в этом месте нормальным. Также не поддавалось осмыслению картина, в которой белый свет вдруг превращался в огненный туман, но на нем, на той копеечке, все держалось – и когда исчез воздух и все люди – огонь все еще продолжал бушевать.