Сказание о Двубережье Книга 1

‒ А не забегал ли к вам сорванец? Нигде не могу его найти!

‒ Нет. Здесь, кроме меня и несушки в углу, никого нет.

‒ Где же этот негодник? Найду – выпорю! ‒ добродушная улыбка вмиг пропала, и лицо женщины исказилось гримасой злобной досады. ‒ Вам что-нибудь ещё нужно? ‒ уже с прежней льстивостью поинтересовалась Эргелита.

‒ Спасибо за заботу, у меня всего вдоволь, ‒ ответил старик. ‒ С вашего позволения соберу свои пожитки и уйду прочь.

‒ Как прикажешь, дорогой гость! ‒ женщина ещё раз обшарила взглядом сарай, перед уходом даже поднялась на лестницу, заглянула на чердак и, окончательно разочаровавшись, вышла вон.

‒ Булин, Тулин, для вас есть работа! Сыночки! ‒ послышался удаляющийся крик Эргелиты Рамс.

Янумар поднял одеяло:

‒ Вылезай, она ушла.

‒ Фуух! Я чуть не задохнулся! ‒ снимая с себя пучки сушёной травы, сетовал мальчик. ‒ Ещё твой мешок! Он мне ногу отдавил.

‒ Вот неблагодарный! ‒ улыбнулся старик, продолжая свои сборы. ‒ Может, мне позвать госпожу, и ты ей расскажешь, что тебе отдавили?

‒ Ладно-ладно… Спасибо тебе. Так как же тебя зовут? ‒ решив сменить тему, спросил Оллин.

‒ Меня зовут Янумар, и мне нужна вода, ты ведь поможешь мне?

‒ Помогу, иди за мной!

Взяв посох и накинув на себя мешок, старик двинулся следом за сорванцом. Вышмыгнув из сарая, они пролезли сквозь дыру в заборе, скрытую за зарослями крапивы, что с мешком далось с большим трудом, а дальше по тропинке вышли на дорогу.

‒ Надо поскорее! ‒ заторопился мальчик. ‒ Мачеха отправит к стаду своих толстяков. Нельзя, чтобы они нас увидели!

Подчиняясь и не спрашивая, кто такие «толстяки», гость ускорил шаг. Вскоре они свернули на ещё одну тропу, петляя и огибая озеро, она привела их к другой стороне берега, густо заросшей тростником.

‒ Ступай за мной! ‒ важно скомандовал пастушонок и двинулся в заросли. В воде лежали скреплённые между собой небольшие брёвна, образуя плавучую переправу. Вскоре тростник расступился, открывая небольшой, поросший нежной зелёной травкой островок с одиноко раскинувшейся на нём пихтой.

‒ Об этом месте никто не знает, ‒ с гордостью заявил мальчик. ‒ Вода здесь самая чистая в озере, как стекло. Никаких тебе баранов, запахов и мути.

Старик приблизился к пологому берегу. Перед ним раскинулось чудесное озеро, со всех сторон окруженное невысокими горами, до самых вершин густо покрытыми деревьями. Водная гладь, поблёскивая на солнце, радовала глаз приятной бирюзой, веяло прохладой и свежестью.

‒ Раньше, когда мой прадедушка ещё лазил в ползунках, здесь текла речка, ‒ с видом знатока рассказывал Оллин. ‒ Но потом случилось содрогание земли, и половина вон-той горы упала, перегородив русло. Дед говорил, что вода под горами питает наше озеро, а когда её слишком много, она переливается через край и впадает в Лартимус. Он здесь рядом.

‒ Ты смышлёный малый, ‒ похвалил его Янумар, ‒ сколько тебе вёсен?

‒ У нас говорят ‒ лет. Ни вёсен, а лет, как на юге. Мне двенадцать.

‒ Так, значит, ты бросил у водопоя вверенное тебе стадо? ‒ осудительно спросил взрослый, наполняя свой бурдюк.

‒ Пусть его пасёт мачеха вместе со своим жирдяями. У них хорошо получится ладить с себе подобными, ‒ засмеялся Оллин, ловко запуская по воде камешки.

‒ Ты голоден? ‒ поинтересовался старик, доставая из мешка свертки. ‒ У меня есть мясо, сыр, овощи, хлеб и фрукты. Многое надо побыстрее съесть, а то пропадёт.

Мальчик заметно стеснялся, косясь на аппетитные припасы.

‒ Садись! Скрепим наше знакомство хорошим обедом.

Немного помявшись, он всё же согласился и, сняв свою рубаху, сел.

За обедом Янумар как следует разглядел своего юного помощника. Напротив сидело красивое, хоть и запачканное лицо, скулы плавно переходили к щекам, а округлый подбородок подчёркивал клиновидную форму. Глубоко посаженные глаза смотрели опасливо и долго не задерживались на одном предмете. Нестриженые, грубые соломенные волосы, выгоревшие на солнце, давно не видели мыла и горячей воды. Загорелое тело такое тонкое, что могло переломиться от сильного ветра. Грязь въелась в вечно босые ноги, да и пальцы рук не отличались особой чистотой. «Маленький волчонок», ‒ подумал отшельник, искоса поглядывая на нового приятеля.

‒ Чем занимается твой отец? ‒ решил нарушить молчание Янумар.

‒ Ранним утром он уехал с соседями во Властерин, продавать на ярмарке овечью шерсть, ягнят и мясо.

‒ Жаль, что тебя с собой не взял, Властерин очень красивый город. Совсем новенький.

‒ Мне нужно смотреть за стадом, ‒ улыбаясь и жуя, ответил мальчик и продолжил: ‒ Бабушка, когда была жива, постоянно брала меня с собой, но я был совсем маленьким, отчего город не помню, помню лишь, что там очень много народу. Съезжаются со всего Приморья.

‒ А ты ходил в горы?

‒ Несколько раз ходил. Вон за тем холмом начинается ущелье, оно тянется до царя-Эвреста, ‒ указал мальчик на невысокую гору на той стороне озера. ‒ Там страшно и холодно. Горы вокруг нас, по сравнению с ними, ‒ пузатые младенцы, ‒ предостерёг сорванец.

‒ Понятно…

‒ Скоро я вырасту и тоже отправлюсь в странствия, ‒ неожиданно похвастался Оллин. ‒ Пойду на юг, к Юнамару. Хочу увидеть бескрайние виноградники. Побываю в каждом селении, во всех городах Приморья, ‒ не унимался мечтатель. ‒ Смотри, я уже готовлюсь!

Мальчик бросился к дереву, проворно вскарабкался на него и через мгновение спрыгнул вниз, держа в руках баранью шкуру. Да не просто шкуру, а сшитую из неё, причём довольно неумело, небольшую куртку. В ней, к тому же, хранились ржавый сломанный меч, небольшой топор и совсем новенький кухонный нож.

‒ Богатый скарб, ‒ усмехнулся старик.

‒ Я буду воином! ‒ не поняв насмешки, объяснял пастушонок и, взяв ржавый меч, а вернее то, что от него осталось, затеял делать им неумелые выпады. ‒ Мечом я почти овладел, осталось научиться бою с топором и кинжалом.

‒ А могу ли я попросить тебя ещё об одной просьбе?

Ребёнок взглянул на разложенные сверки, шкуру, затем на собеседника.

‒ Меч я тебе не отдам, и не проси, можешь взять себе кинжал, топор мне самому нужен.

‒ Мне не нужно твоё «оружие». Помоги мне нарубить пару ровных палок с этого дерева.

‒ А зачем они тебе? ‒ удивился мальчик.

‒ Не задавай лишних вопросов. Взамен я отдам тебе все яблоки.

‒ Хм, ‒ задумался юный мечник. ‒ Идёт! Но это только потому, что ты угостил меня обедом, но яблоки я тоже возьму!

Пока Янумар собирал недоеденную провизию, коей оставалось ещё немало, Оллин, что-то напевая, орудовал топором. Толстые ветки одна за другой падали на траву.

‒ Сколько нужно-то?

‒ Две-три.

‒ Толстых?

‒ С твою руку.

‒ Понял.

Когда ровненькие палки уложили связанными в мешок, пришло время прощаться.

‒ Ну что, Оллин ‒ сын Бриандина и Эвины, спасибо тебе за помощь! ‒ протянул руку старик.

‒ И тебе спасибо! ‒ отозвался пастушонок, прижимая к себе свёрток с яблоками.

‒ Буду в ваших местах, обязательно наведаюсь к тебе в гости.

‒ Только не затягивай, а то можешь меня не застать! ‒ предупредил будущий воин-скиталец.

Янумар, поклонившись на прощание, шагнул в тростник на плавучий мостик, Оллин же как ни в чём не бывало полез на дерево прятать своё оружие и яблоки.

Выйдя из тростника, отшельник поднялся на пригорок. На другой стороне, у воды, толпилась куча овец. Оттуда доносились гневные крики и блеяние беспомощных животных, сливающееся с лаем разозлённых собак. Всему виной были два тучных мальчишки. Не в силах собрать своё стадо, они распугали чужие, некоторых овец даже загнали в воду. Пастухи, взбешённые таким безобразием, грозили глупым неумёхам кнутами, те же в свою очередь бросали в них камни.

‒ Вот что за толстяки. Они и вправду бестолковые, ‒ посетовал старик и зашагал в сторону ущелья.

Путь в ущелье оказался нелегким, с продвижением вперёд подъём становился всё круче. Тени вершин безмолвно нависали над головой чужака, порождая чувство страха и человеческой ничтожности перед чем-то величественным и таинственным. Здоровый сон, чистейший горный воздух хорошо подействовали на уже немолодого путника, ещё не стемнело, как он вышел к подножию Эвреста. Всю дорогу Янумар боялся встретить дикого зверя, однако ему повезло: на пути попадались лишь ширококрылые орланы, с испугом улетавшие в небо, да дикие козлы, которые, стоя над провалом, мирно щипали траву.

«Здравствуй, Эврест!» ‒ низко поклонившись, поприветствовал гору приморец и, скинув баул, взялся за непонятные приготовления. Достав из мешка одно из одеял, разрезал его на полосы шириной с ладонь. Одной из таких полос плотно обмотал конец палки и получившийся шерстяной набалдашник сунул в горшок с неприятным запахом. После, отложив это приспособление, пошёл искать дрова, внимательно выбирая каждое полено, отбрасывая трухлявые и забирая те, что поплотнее да полегче.

Стемнело. Перекусив и собрав всю свою поклажу, дедушка взгромоздил на себя мешок и туго стянутую верёвкой вязанку дров, в одну руку взял посох, в другую ‒ пропитавшийся факел и приблизился к скале. Он внимательно рассмотрел каждый метр еле видной в сумерках каменной стены.

‒ Кажется, здесь! ‒ сказал он и принялся ощупывать камень. Вскоре его пальцы коснулись фигуры правильной треугольной формы. Ликуя от успеха, он надавил на неё, но ничего не случилось. Собравшись с силами, отшельник навалился всем весом старческого тела, и камень поддался, покорно утопая в скале. В трёх шагах раздался звук трущейся породы ‒ открылась тайная дверь, повеяло зловещей прохладой и сыростью. Оглянувшись по сторонам, он достал из кармана кремни и, сунув факел под мышку, выбил на него искры. Факел вспыхнул, и вмиг всё озарило ярким светом пламени. Освещённый проход больше походил на раскрытую пасть гигантского чудовища, но наш герой и не думал бояться, смело переступил порог пещеры, тайная дверь за ним закрылась.

‒ Эрхимир ‒ дорога в ночи, ‒ огляделся Янумар, наступая на уходящую вглубь мощёную дорожку, и осторожно стал пробираться вперёд. Перед ним открылось подземелье, такое необъятное, что свет факела не мог полностью осветить её границы, терявшиеся во мраке. Вскоре тропа перешла в крутую лестницу, состоящую из широких ступеней без перил, выточенных прямо в скале. Нога тихонько опустилась на первую ступень, справа зияла чёрная дыра бездны.

‒ Первая, вторая, третья… ‒ ободрительно считал старик. Его глаза привыкли к полумраку, а шаг становился твёрже и увереннее.

Прошло не менее получаса, покуда Янумар дошёл до твёрдого дна пещеры. Не снимая с себя мешок, он повалился на последние ступени перевести дух. Громадные валуны вокруг отбрасывали тени, напоминая невиданных существ, повсюду стояла тишина, нарушаемая лишь монотонным падением капель воды.

Неожиданно, откуда-то сверху, донёсся странный, но отчётливый шум. Приморец настороженно прислушался и испуганно прошептал: «Не может быть!» В тот же миг раздался звенящий, разносящийся под самые своды стук брошенного по каменной лестнице булыжника. «Кто это? О существовании Эрхимира не знает ни одна живая душа!»

Удары прекратились, и эхом прозвучал жалобный голос:

‒ Янумар, где ты? Эй, старик!

‒ Да разразит меня гром! ‒ гневно воскликнул Янумар, добавив к этому ещё пару крепких, не самых благозвучных выражений. Догадавшись, что произошло, он хотел не отвечать, но подумав, что это будет слишком подло, набрал полную грудь воздуха и крикнул:

‒ Пастушонок, это ты?

‒ Я! Это я! ‒ завопил радостный Оллин. ‒ Я случайно забрался в эту проклятую пещеру. Пытался выбраться, но не выходит! Здесь так темно и холодно. Где ты? Ты внизу?

‒ Случайно он забрался, ‒ возмущался дед. Скинув с себя баул и вязанку дров, он взволнованно расхаживал взад-вперёд. По обыкновению, в подобные минуты тревоги и крайнего возбуждения он становился растерян и не знал, что ему предпринять.

‒ Янумар! ‒ в нетерпении кричал мальчик. ‒ Что мне делать?

‒ Спускайся вниз! Да-да! Спускайся по ступеням! ‒ и, обращаясь к самому себе, вполголоса добавил: ‒ Пусть спустится, а тут уже спокойно разберёмся… Глупец, какой же я глупец!

‒ Я не могу, ничего не видать, хоть глаз выколи. Если я сорвусь в пропасть?! ‒ не соглашался Оллин.

‒ Нет-нет! Тебе непременно нужно вниз! ‒ испугался отшельник. ‒ Ступени широкие, хоть и крутые, становись на четвереньки, прими влево и на ощупь спускайся. Это совсем неопасно!

Маленький верхолаз медленно ощупывал лестницу. Янумар всячески его подбадривал, давал советы, даже шутил, но долго стараться не пришлось: ловкий малый через десяток ступеней сам смекнул что к чему и проворно полз в кромешной темноте. В это время старик сидел весь в раздумьях, в голову лезли разные мысли, пытавшиеся ответить лишь на один вопрос ‒ «как поступить?»

‒ Может отвести его назад? ‒ размышлял он вслух. ‒ Взять честное слово, что будет молчать. Но он ведь такой болтливый! Я знаю эту породу ‒ язык, как помело! Как пить дать расскажет, да ещё и приведёт показать, коль не поверят! Глупый, какой же я глупый! А что, если… Ну нет! Так хоть будет при мне, а я присмотрю за ним, в обиду не дам. Ведь надо торопиться! А что ему здесь? Отец вечно в заботах, до него нет дела, а мачеха и вовсе не любит ‒ растёт, как трава в поле! Всё равно ведь хочет сбежать, не сегодня, так завтра, того и гляди попадет в худые руки, а я его и грамоте обучу, и пригляжу, и кормить буду…

Янумара прервал Оллин, увидев свет факела, он закричал:

‒ Старик! Я почти спустился. Как же здесь холодно, бррр! Ты зачем сюда забрался? Что это за дверь там такая?

‒ Не торопись, я жду тебя!

Наконец мальчик спустился. Его подозрительные глаза испуганно озирались, но он искренне радовался встрече со «старым» другом.

‒ Зачем ты увязался за мной? ‒ накинулся на него Янумар.

‒ Я…я… Ты ведь пошёл один в горы, мало ли чего.

‒ Ты не должен здесь находиться! Это неправильно. Ты ведь совсем ещё ребёнок. ‒ Вот, держи, ‒ он подал одеяло, в которое продрогший сорванец укутался с головой. ‒ Придётся тебе пойти со мной.

‒ Ещё чего! Никуда я с тобой не пойду, ‒ возмутился пастушонок. ‒ Хватит с меня. Отведи меня домой! Нагулялись!

‒ У тебя нет выбора. Ты раб своей малолетней глупости, Оллин ‒ сын Бриандина и Эвины. Твоя пустая голова нашла работу твоим тонким ногам!

‒ Каким ещё ногам? Я никуда с тобой не пойду. Ты мне чужой человек. Вот ещё чего удумал!

‒ А что же ты собираешься делать?

‒ Домой вернусь. Вот согреюсь, возьму факел и пойду. Ты только скажи, как мне открыть ту дурацкую дверь наверху! Что там нужно вдавить?

‒ Глупый мальчик, она сейчас не откроется, надо ждать тридцать дней. За это время ты умрёшь от голода!

‒ Что это ещё за такое? ‒ негодовал Оллин.

‒ Мне надо идти, я спешу, а ты можешь оставаться, ждать осталось недолго, через двадцать девять дней дверь откроется.

С этими словами разозлившийся старик взгромоздил на себя баул, дрова и устремился с факелом в темноту. С минуту пастушонок стоял в молчании, свет удалялся всё дальше и дальше, оставляя за собой одиночество и страх. Пока ещё что-то виднелось, не выдержав, он бросился следом.

‒ Ты ведь меня не загубишь? ‒ догнав Янумара, с детской наивностью спросил юнец.

‒ Если будешь много болтать, оставлю тебя здесь, на съедение летучим мышам! ‒ ответил Янумар.

Мальчишка замолк. Они продвигались вперед по петляющему мощёному пути, то обходя горные глыбы, то перепрыгивая с камня на камень, то пробираясь через завалы. Вокруг не было ни одной живой души, лишь изредка, когда потолок опускался, озаряемый светом огня, что-то в его дальних углах начинало шевелиться. «Летучие мыши», ‒ догадался Оллин, но они не походили на тех, каких видел он раньше, по писку и шуму крыльев казалось, что размерами они доходили чуть ли не до откормленного гуся.

Хоть в душе мальчик и испытывал беспокойство – неизвестность будущего сильно пугала его, но всё же он чувствовал, что старик не причинит ему вреда, пусть даже они знакомы совсем недавно. Страх постепенно сменился восторгом: факел открывал перед глазами ребёнка новый, таинственный, завораживающий подземный мир.

С каждым пройденным часом пещера становилась всё огромнее, исчезло журчание струящейся воды, небольшие озёра, попадавшиеся вначале, сменились высоченными выступами. Стало заметно суше, но зябкая прохлада постоянно сопровождала подземных скитальцев. Порою вода снова возвращалась, с потолка струились ручейки, попадая каплями за шиворот, а на потолке и стенах виднелись висящие каменные сосульки, похожие на клыки ужасной пасти.

Оллина всё это забавляло: он вместе с взрослым участвует в очередной забаве, которая до ужаса рассердит мачеху и, как всегда, огорчит отца. Вот-вот появится свет, они выберутся на поверхность и вместе отправятся к нему домой, он ляжет в свою кровать, а старик отправится спать в сарай. Но этого почему-то не происходило. В молчании невольные попутчики удалялись всё дальше и дальше, уходя от заветной лестницы. Горящий факел лишь на несколько шагов вперёд освещал пещерную темень. Оллин всё чаще подумывал: а не вернуться ли обратно? Но, глядя назад в чёрную непроглядную темноту, он испытывал такой страх, что мигом догонял живо шагающего Янумара и старался держаться поближе к свету. Прошёл час или вся ночь? Пастушонок давно потерялся во времени и не понимал, какое сейчас время суток. Ему хотелось разрыдаться и со всех ног броситься домой, к свету, но внутренний страх, ещё больший по сравнению со страхом неизвестного пути, останавливал его, заставляя безмолвно плестись за стариком.

Сухие дрова, жадно пожираемые огнём костра, звонко трещали, разнося эхо под высокий потолок пещеры, а поднимавшиеся искры безвозвратно исчезали в холодном мраке. Невольно притягивающие взгляд языки пламени, словно весёлые существа, до конца неизвестные, но знакомые и живые, кружились в своём смертельном танце, оставляя после себя лишь мёртвый пепел и золу.

Юный Шалтер, перекусив, теснился поближе к огню, с головой кутаясь в одеяло и протягивая вперёд озябшие ладони. Он давно не разговаривал, что крайне на него не походило, мысли о доме, занимавшие голову, почти отступили, уступив место беспокойству.

‒ Смотри не загорись! ‒ предостережением нарушил молчание сидевший напротив старик.

‒ Я осторожно, ‒ успокоил его Оллин, не сводя глаз с яркого пламени. ‒ А где мы сейчас? ‒ неожиданно спросил ребёнок и уставил на взрослого поблёскивающие от костра бирюзовые глазки.

‒ Сейчас мы следуем по Эльхимиру ‒ по дороге во мраке. Этот путь выведет нас на ту сторону горной гряды, ‒ ответил Янумар. По его тону было понятно, что он тоже не против поболтать на сон грядущий.

‒ А зачем ты направляешься туда?

‒ Я иду ещё дальше, на восток, в край, где уже тысячу лет не ступала нога человека.

Глаза мальчишки широко раскрылись. Старик подумал, что брякнул лишнее и напугал его, очень уж давно ему не приходилось иметь дел с ребятней. Но, к удивлению, Оллин без боязни, а даже с надеждой и восторгом, свойственным лишь детям, спросил:

‒ Так, значит, и я отправлюсь с тобой туда, где не ступала нога человека?

‒ Возможно, ещё не знаю. К худу или к добру, но выпало нам на долю встретиться, а ничто не происходит случайно, особенно здесь…

‒ А почему там нет людей? ‒ перебил пастушонок, явно заинтересовавшийся этим таинственным местом.

‒ Если ты будешь как следует меня слушать, я всё тебе расскажу, но всему своё время. Когда в одночасье узнаешь слишком много, может лопнуть голова.

‒ Как арбуз?

‒ Как арбуз! ‒ засмеялся старик.

‒ Ты не говоришь из-за того, что я ещё маленький?

‒ Нет, я не говорю, потому что не знаю, можно ли тебе доверять. К тому же некоторые знания могут быть для тебя опасны, ‒ предостерёг дедушка.

‒ Тогда расскажи о чём-нибудь неопасном, ‒ не отставал мальчик.

Старик молчал в нерешительности, но всё же заговорил:

‒ Ну хорошо, попытаюсь. Слушай! Прямо посередине бескрайних земель, что в тысячи раз превосходят размерами наше Приморье, протекает река…

‒ Как Лартимус?

‒ Что ты, в сотню раз шире, такая широкая, что не видно другого берега!

‒ Ого! ‒ представил юнец.

‒ Да! И левый её берег издревле называли Черноземьем. Всё из-за земли ‒ чёрной, плодовитой, где несчётное количество полей и садов, а лесам нет конца, что впору заблудиться целой армии. Там проживает множество людей: одни живут далеко на севере, где круглый год лютая зима, а другие на юге, где солнце обжигает, словно раскалённое железо. Удивительное место, но оно меркнет в сравнении с левым берегом ‒ Чужеземьем. Нарекли его так потому, что люди очень уж редко туда захаживали. Жители левой стороны недоверчивые, они считали людей вероломными и корыстными. Ты и представить себе не можешь, каких диковинных существ можно было там повстречать – народы, чьи корни воедино переплетены с духом природы, с её первым Началом, они веками стояли на страже добр…

Разгорячённому Янумару не довелось докончить свой рассказ: подняв глаза от пламени, он увидел, что его маленький слушатель, свесив голову, мирно посапывает. Улыбнувшись, старик поправил на нём одеяло, подбросил в костёр последние дрова и прилёг рядом.

Оллин дёргался во сне, ему снилось сражение, где он на высоком чёрном коне ведёт в атаку неподвластное счёту выученное войско. Звон мячей, топот копыт, неистовые крики бегущего в ужасе врага. И вот он уже победитель, а люди с восторгом и страхом встречают шествие могучего воина-спасителя.

Старику же грезились не столь эпичные картины, воображаемые впечатлительным детским разумом, а давно забытые события собственной жизни, где туман проплывал по песчаному берегу голубого озера, а к нему спускались знакомые лесные тропинки, на которых угадывался каждый камешек, каждый торчащий из земли корешок. Птицы напевали весёлые весенние песни, а рыбы плескались в прозрачной чистой воде. Молодая девушка в шёлковом платье, подбежав сзади, обхватила его голову белыми тонкими ладошками и, еле сдерживая заразительный смех, спросила:

‒ Угадай кто?

Янумар молчал, он точно помнил, что это происходило именно с ним, но очень-очень давно, во времена его молодости. К горлу невольно подступил ком, не дававший ответить.

‒ Венера! ‒ все же с хрипотцой произнёс он.

‒ Как ты догадался?

‒ Ты пахнешь фиалками.

‒ И давно ли ты знаешь мой запах? ‒ удивлённо спросила девушка, повернув его к себе.

‒ Да! Очень давно, как только увидел тебя, ‒ возбуждённо ответил Янумар.

‒ А какой запах у других, ты тоже знаешь? ‒ улыбаясь, спросила она.

‒ Ну… у каждого по-разному. От Ады пахнет лесом, деревьями. От Арлинда часто разит потом, он слишком много тренируется, стараясь овладеть мячом. А вот от Мольфара ‒ жуками, которых он ловит своему хорьку. – Оба почти одновременно засмеялись.

‒ Это точно, жуки Мольфара источают прескверный запах. Его ни с чем не спутаешь. Знаешь, Янумар, я искала встречи не просто так, у меня есть для тебя подарок.

‒ Подарок? Мне никто никогда не дарил подарков.

‒ Вот держи, ‒ девушка вложила ему в ладонь небольшую серебряную фибулу и нежно посмотрела в глаза. ‒ В моей стране клевер ‒ это символ дружбы и любви.

‒ Я никогда не видел такой красоты! ‒ восхищался Янумар, разглядывая украшение. Фибула и в самом деле выглядела великолепно: серебро ярко переливалось, а маленькие драгоценные камешки, рассыпанные по металлу, поблёскивали льдинками на солнце.

‒ Я благодарю тебя, Венера, за такой чудесный подарок. К сожалению, мне нечего тебе подарить, у меня ничего нет.

‒ Кое-чем ты всё же можешь ответить, ‒ краснея, предложила девица.

‒ Чем же?

‒ Подари мне свой поцелуй.

‒ Поцелуй? ‒ в нерешительности переспросил приморец. Он вовсе не боялся поцелуев, да и наедине вёл себя уверенно, но предложение Венеры его явно сконфузило. С минуту помедлив, он, всё же решившись, медленно обнял её за талию и приблизил к себе. Они поцеловались…

Старик открыл глаза. Похолодало. Догоревший костёр дотлевал, выпуская тонкие струйки дыма. Отшельник поднялся и живо бросился рыться в дорожном мешке, пока не достал ту самую серебряную фибулу ‒ лепесток клевера. «Больше не сниму!» ‒ твёрдо решил Янумар.

Мальчика разбудило лёгкое покачивание: Янумар аккуратно тряс его, взяв за плечи, повторяя ненавистные каждому, не желающему просыпаться, слова: «Вставай! Вставай!» Оллин поднялся. Всё уже было готово к отправлению, вещи уложены, а последние тлеющие угли потушены. Вокруг стояла всё та же жуткая темнота, не дававшая понять точное время суток. Тем временем старик, пару раз чиркнув кремнем, поджёг новый факел. Он и до этого не раз проделывал подобное, но отчего-то этот свет мальчику виделся особенно ярким, даже радостным.