Пепел затаённых чувств

Маша остановилась, прислушалась. Где-то внизу журчал ручей. Она глубоко вдохнула вечерний воздух.

– Здесь так… тихо, – проговорила она.

– Это место я нашёл ещё до того, как начал работать в отеле, – сказал Стас. – Сюда почти никто не ходит. Хорошо подумать… или просто дышать. Нравится тебе тут? – спросил он негромко, глядя вперёд.

– Да. Здесь по-настоящему. Без суеты, без витрин. Можно быть собой. Или пытаться, – девушка слегка усмехнулась, но в её голосе звучала правда.

Они прошли чуть дальше и присели на поваленное дерево. Сквозь еловые кроны проглядывали первые звезды, и над горами постепенно расстилалась глубокая синь.

– Знаешь, – сказал Стас, потирая ладонью запястье, – я думал, пригласить тебя прогуляться будет глупо. Или неуместно. Но… рад, что ты пришла.

– Это было не глупо, – тихо сказала она. – Иногда хочется просто быть рядом с кем-то, кто не задаёт лишних вопросов.

Он кивнул. Несколько секунд они сидели молча, слушая, как где-то в зарослях стрекочет кузнечик, а ветер перебирает хвою.

– Я понимаю, что для тебя всё это может быть просто вежливостью, – вдруг добавил он, почти шепотом, – но мне правда приятно быть с тобой. Не спеши, не отвечай – просто… знай.

– Спасибо, Стас, – сказала она. – Это важно.

Девушка слегка повернулась к нему, глядя на профиль, едва освещённый тусклым светом вечернего неба.

– А ты давно здесь? – спросила она, чуть тише, чем обычно.

Стас качнулся вперёд, опершись локтями на колени, глядя куда-то между деревьев, будто искал там правильные слова.

– В Сочи? Меньше года.

Он выдохнул, губы тронула слабая, почти усталая улыбка.

– Я с Сахалина. С самого края. Там, где зимой метель как стена, а летом – зелень, будто выжженная солью. Красиво до боли. Только жить там… будто всё время идёшь против ветра.

Он замолчал, и девушка почувствовала, как в нём что-то едва заметно сжалось. Не жалоба – скорее, сдержанная честность.

– Я… просто устал. От предсказуемости, от ощущения, что все дороги заканчиваются на соседней улице. Был момент – сидел на берегу, ветер рвал капюшон, и вдруг подумал: если не уеду сейчас, то больше никогда не решусь.

Он чуть хрипло усмехнулся.

– Собрал рюкзак, купил билет на самолёт. Думал: приеду в Сочи, найду себя, заработаю, может, даже начну с нуля. Здесь же – солнце, люди с деньгами, город, который никогда не засыпает. И что ты думаешь?

Он повернулся к ней, в глазах – искорка самоиронии.

– Я бэллман. Катаю чемоданы, ловлю такси, открываю двери. Один раз бабушка сунула мне купюру, приняв за аниматора.

Он тихо засмеялся.

– Иногда думаю, может, это всё была ошибка.

– А ты жалеешь? – спросила Мария, чуть наклонив голову. В голосе её звучала не дежурная сочувственная интонация, а настоящее участие. Как будто в его истории отозвалось что-то из её собственной.

Парень посмотрел на небо, где звёзды вырастали из темноты, будто кто-то рассыпал их пальцами.

– Нет. Не жалею. Иногда страшно – да. Иногда стыдно, что я думал, всё будет по-другому. Но знаешь… я начал дышать. Даже если пока без размаха. Даже если медленно.

Он замолчал, и голос стал тише:

– А сегодня… когда ты согласилась выйти – вдруг подумал, что, может, не всё зря. Что я иду куда надо, просто по длинной дороге.

Маша смотрела на него. Этот рассказ, такой личный, резонировал в ней. Не из-за деталей – из-за ощущения. Смелости, которая прячется за усталостью. Желания перемен, которое страшно себе признать. Он стал ей ближе.

– Это важно, что ты рискнул, – тихо сказала она. – И важно, что ты остался собой. Даже здесь. Среди пальм, витрин и чужих амбиций.

Стас опустил взгляд, будто не знал, что ответить. Потом тихо сказал:

– А ты? Почему ты здесь?

Девушка долго молчала. Пальцы слегка теребили край рукава – не от нервов, а будто чтобы за что-то держаться. Тишина становилась почти ощутимой, как тепло от костра, которого не видно.