Между строк

– Привет, Глеб, – мягко сказала Лилия. – Марат много рассказывал о тебе. Говорит, ты отлично играешь в футбол.

– Да, – тихо ответил мальчик, но по тому, как он выпрямился, было видно, что спорт – действительно его сильная сторона.

– А с английским как дела?

Глеб помрачнел и протянул тетрадь:

– Вот, посмотрите сами.

Лилия открыла тетрадь и увидела то, что ожидала: слова, написанные с множественными ошибками, буквы разного размера, строчки, ползущие в разные стороны. При этом на полях красной ручкой учительница написала множество замечаний: "Неаккуратно!", "Переписать!", "Ужасная орфография!"

– А устно ты можешь рассказать о себе по-английски? – спросила Лилия, закрывая тетрадь.

– Могу, – неуверенно ответил Глеб.

– Давай попробуем.

– My name is Gleb. I am ten years old. I like football and – мальчик запнулся, – and reading books.

Лилия была приятно удивлена. Произношение у Глеба было довольно неплохим, ошибок в простых предложениях практически не было.

– Excellent! – сказала она. – А что читаешь?

– "Harry Potter", – ответил мальчик, и впервые улыбнулся. – На русском, конечно. Но некоторые заклинания помню на английском.

– Покажи.

– "Expelliarmus!", "Wingardium Leviosa!", "Expecto Patronum!" – с воодушевлением произнес Глеб.

– Отлично! А знаешь, что они означают?

Мальчик задумался:

– "Expelliarmus" – это заклинание разоружения. "Wingardium Leviosa" – левитация. А "Expecto Patronum" что-то про защиту?

– Правильно! "I expect a patronus" – "Я призываю покровителя". Видишь, ты знаешь больше, чем думаешь.

Следующие полчаса они говорили только по-английски, обсуждая любимых персонажей "Гарри Поттера". Глеб рассказывал о Гарри, Роне и Гермионе, описывал сцены из книг, и речь его становилась все более уверенной.

– А теперь, – сказала Лилия, – попробуем кое-что записать.

Лицо мальчика сразу же потемнело.

– Я плохо пишу, – предупредил он. – Учительница говорит, что у меня в голове каша.

– Знаешь что, Глеб? – Лилия достала из стола планшет. – А что, если мы попробуем печатать? Многие писатели пишут книги на компьютере, а не от руки.

Глаза мальчика загорелись:

– Можно?

– Конечно. Напечатай мне несколько предложений о Гарри Поттере.

Глеб взял планшет и начал медленно печатать. Лилия наблюдала – пальцы двигались неуверенно, но ошибок было заметно меньше, чем в рукописном тексте.

"Harry Potter is a wizard. He lives with his aunt and uncle. They are very mean to him. But Harry has magic powers."

– Глеб, это замечательно! – воскликнула Лилия. – Посмотри, всего две маленькие ошибки, а смысл понятен идеально.

– Правда? – недоверчиво спросил мальчик.

– Правда. А знаешь, почему на компьютере у тебя получается лучше?

– Нет.

– Потому что твой мозг не тратит энергию на контроль движения руки, формирование букв, наклон строчек. Вся энергия идет на мышление, на подбор правильных слов.

Глеб задумчиво кивнул:

– А можно мне всегда так заниматься?

– Конечно. Более того, я думаю, что дома ты тоже можешь выполнять письменные задания на компьютере. Только нужно поговорить с твоей учительницей.

– Она не согласится, – грустно сказал мальчик. – Говорит, что все должны писать от руки, как положено.

Лилия почувствовала знакомое раздражение. Как можно быть настолько негибким, когда речь идет о ребенке с особенностями?

– А что, если я поговорю с твоими родителями? – предложила она. – Может быть, они смогут объяснить учительнице ситуацию.

На следующий день Светлана Викторовна привела мужа – Олега Николаевича, инженера с усталыми глазами и мягкими манерами.

– Лилия Анатольевна, – сказал он, – мы готовы на все, лишь бы сыну стало легче. В школе его постоянно ругают за почерк, и у него уже появилась стойкая неприязнь к английскому.

– А дома как дела? – спросила Лилия.

– Плачет над домашними заданиями, – вздохнула Светлана Викторовна. – Переписывает по десять раз, а получается еще хуже. Мы пытались помочь, но сами английского не знаем.

– Понятно. Вот что я предлагаю, – Лилия достала распечатку с рекомендациями, которую приготовила заранее. – Дома Глеб будет выполнять все письменные задания на компьютере. Устные ответы – без изменений. А с учительницей я готова поговорить лично.

– Вы правда это сделаете? – удивилась мать.

– Обязательно. У меня есть опыт работы с детьми с дисграфией. Я объясню коллеге, что это не лень и не глупость, а особенность развития, которую нужно учитывать.

Разговор с Мариной Сергеевной – учительницей английского в школе Глеба – состоялся через два дня. Женщина лет сорока пяти, строгая и принципиальная, сначала отнеслась к предложению скептически.

– Лилия Анатольевна, – сказала она, – я понимаю, что у ребенка проблемы. Но если я сделаю исключение для одного, то все остальные тоже захотят печатать вместо того, чтобы писать от руки.

– Марина Сергеевна, – терпеливо объяснила Лилия, – дисграфия – это медицинский диагноз. У Глеба есть справка от невролога. Это не каприз, а реальная проблема с мелкой моторикой и пространственным восприятием.

– Но как же дисциплина? Единые требования?

– А разве главная задача не в том, чтобы ребенок выучил язык? Глеб отлично говорит по-английски, понимает сложные тексты. Неужели мы будем ставить ему двойки из-за того, что он не может красиво написать слово "beautiful"?

Марина Сергеевна задумалась.

– Покажите мне его работы на компьютере, – попросила она наконец.

Лилия достала планшет с текстами Глеба. За неделю занятий мальчик написал несколько коротких рассказов о любимых книгах и фильмах, перевел диалоги из "Гарри Поттера", составил описание своей семьи.

– Да, – призналась учительница, – на компьютере у него действительно гораздо лучше. И мысли связные, и ошибок меньше.

– Тогда договорились? Письменные работы – на компьютере, устные – как обычно?

– Хорошо, – согласилась Марина Сергеевна. – Попробуем на один месяц.

Через неделю Глеб пришел на урок сияющий:

– Mrs. Lilia! Марина Сергеевна поставила мне четверку за сочинение! Первую четверку по английскому в моей жизни!

– А о чем писал? – улыбнулась Лилия.

– О том, каким был бы мой патронус, если бы я был волшебником. Написал, что это был бы золотистый ретривер, потому что эти собаки добрые и преданные.

– Отличная идея! А на английском как будет "золотистый ретривер"?

– Golden Retriever! – гордо ответил Глеб.

В тот вечер, рассказывая семье об успехах Глеба, Лилия почувствовала особое удовлетворение.

– Знаешь, – сказала она Андрею, – иногда мне кажется, что моя главная работа – не учить английскому, а доказывать детям, что они не глупые. Что у каждого есть свой способ учиться и свой талант.

– И это хорошая работа, – ответил муж, обнимая ее. – Сколько детей ты уже спасла от комплекса неполноценности?

Лилия задумалась. Тимур, который боялся говорить. Артем, который считал всех вокруг дураками. Теперь Глеб с его проблемами письма. И каждому удалось найти свой путь к успеху.

– Не я их спасаю, – сказала она. – Они сами себя спасают. Я просто показываю, что дорог много, и не обязательно идти по самой протоптанной.

За окном ноябрьский вечер укутывал город в сумерки. А в ее кабинете на столе лежал планшет с рассказом десятилетнего мальчика о волшебном покровителе в виде золотистого ретривера. И это было не менее важно, чем самая правильная орфография в мире.

Глава 11. Битва за справедливость.

Понедельник начался с неожиданного звонка от Светланы Викторовны. Голос женщины дрожал от возмущения:

– Лилия Анатольевна, они отказались! Завуч сказала, что исключений быть не может, и если Глеб не может писать как все, пусть переходит в коррекционную школу!

Лилия почувствовала, как внутри все закипает от гнева. Коррекционная школа для мальчика с дисграфией? Это же абсурд!

– Светлана Викторовна, успокойтесь, – сказала она, стараясь говорить ровно. – Расскажите подробнее, что произошло.

– Я пришла к завучу с вашими рекомендациями и справкой от логопеда. А она мне заявила, что в их школе все дети должны соответствовать единым стандартам. И что особые дети – это не их профиль.

– А директор что говорит?

– Поддерживает завуча. Говорит, что у них элитная школа, и они не могут снижать планку из-за одного проблемного ребенка.

После разговора Лилия долго ходила по кабинету, обдумывая ситуацию. С одной стороны, она понимала логику школьной администрации – проще исключить «проблемного» ученика, чем менять устоявшуюся систему. С другой стороны, речь шла о будущем умного, талантливого мальчика.

– Что случилось? – спросил Андрей, заметив ее взволнованное состояние.

Лилия рассказала о разговоре с мамой Глеба.

– И что теперь? – поинтересовался муж.

– Буду бороться, – твердо сказала Лилия. – Пойду в школу сама. У меня есть педагогическое образование и пятнадцать лет опыта. Поговорю с ними на языке профессионалов.

На следующий день Лилия отправилась в школу, где учился Глеб. Элитное частное заведение в центре города, с мраморными лестницами и портретами выпускников-медалистов на стенах. Атмосфера казалась холодной и официальной.

Завуч Марина Викторовна – женщина лет пятидесяти с строгой прической и непреклонным взглядом – приняла ее в своем кабинете, обставленном дорогой мебелью.

– Я слушаю вас, – сухо сказала она, не предложив даже сесть.

– Марина Викторовна, – начала Лилия, стараясь говорить спокойно, – я пришла поговорить о Глебе Соколове. У мальчика дисграфия, но это не означает, что он неспособен к обучению.

– Мы не можем делать исключения, – отрезала завуч. – У нас высокие стандарты, и все ученики должны им соответствовать.

– А что такое высокие стандарты? – спросила Лилия. – Способность красиво писать или способность мыслить?

– Не передергивайте, – поморщилась Марина Викторовна. – Письмо – это базовый навык. Если ребенок не может освоить базу, как он будет изучать сложные предметы?

– Глеб прекрасно говорит по-английски, понимает сложные тексты, имеет богатый словарный запас. Проблема только в моторном письме.

– Тем не менее, наша программа предусматривает письменные работы. Мы не можем менять всю систему ради одного ученика.

Лилия почувствовала, как терпение покидает ее:

– Знаете, Марина Викторовна, а ведь есть закон об образовании детей с особыми потребностями. Школа обязана предоставить таким детям равные возможности.

– Для этого есть специальные школы, – холодно ответила завуч.

– Специальные школы для детей с задержкой развития. А у Глеба интеллект выше среднего. Вы предлагаете отправить одаренного ребенка к детям с умственной отсталостью только потому, что он не может красиво писать?

– Я предлагаю не усложнять жизнь ни ему, ни нам.

Лилия поняла, что разговор зашел в тупик. Но сдаваться она не собиралась.

– Хорошо, – сказала она, вставая. – Тогда я вынуждена обратиться в департамент образования с жалобой на нарушение прав ребенка.

– Обращайтесь, – равнодушно пожала плечами завуч. – Но результат будет тот же.

Выйдя из школы, Лилия села в машину и несколько минут просто сидела, переводя дух. Как можно быть настолько черствой, когда речь идет о ребенке?

Дома она достала ноутбук и начала изучать законодательство об инклюзивном образовании. Оказалось, что формально права детей с особенностями развития защищены довольно хорошо. Но на практике школы часто находили способы от них избавиться.

– Мам, – сказал Марат, делая уроки за кухонным столом, – а что будет с Глебом?

– Не знаю пока, сынок. Но я постараюсь ему помочь.

– А если не получится?

Лилия задумалась. А что, если действительно не получится? Что, если система окажется сильнее?

– Тогда мы найдем другой способ, – сказала она наконец. – Может быть, другую школу. Или будем заниматься экстерном. Главное – не дать Глебу поверить, что с ним что-то не так.

На следующий день она позвонила Светлане Викторовне:

– У меня есть план. Будем действовать официально – через департамент образования. А параллельно поищем школу, где к детям относятся более человечно.

– А Глеб пока что? Он уже начал отказываться идти в школу.

– Пусть ходит пока. А мы с ним будем работать над уверенностью в себе. Главное – чтобы он понимал: проблема не в нем, а в системе.

Вечером, когда Глеб пришел на урок, Лилия увидела, что мальчик изменился. Плечи опущены, глаза грустные, даже говорил он тише обычного.

– What's wrong, Gleb? – мягко спросила она.

– They want to send me away, – тихо ответил мальчик. – The teacher said I don't belong in their school.

– And what do you think? Do you believe her?

Глеб долго молчал, потом пожал плечами:

– Maybe she's right. Maybe I'm really stupid.

Лилия почувствовала, как сердце сжимается от боли. Вот что происходит с детьми, когда взрослые навешивают на них ярлыки.

– Gleb, look at me, – сказала она, присев рядом. – You are not stupid. You are smart, talented, and special. Some people just don't know how to see your gifts.

– But I can't write properly.

– So what? Einstein had problems with speech until he was four. Stephen Spielberg has dyslexia. Richard Branson can barely spell. Are they stupid?

– No – неуверенно ответил Глеб.

– They learned to use their strengths instead of focusing on weaknesses. And that's what we'll do too.

Остальную часть урока они посвятили тому, что у Глеба получалось лучше всего – живому общению на английском. Мальчик рассказывал о фильмах, которые смотрел, о книгах, которые читал, о своих мечтах. И постепенно его голос становился увереннее.

– You know what, Gleb? – сказала Лилия в конце урока. – I'm going to fight for you. Because every child deserves a chance to learn in a way that works for them.

– Will you really? – в глазах мальчика появилась робкая надежда.

– I promise. And I never break my promises to my students.

После ухода Глеба Лилия села за компьютер и начала писать официальную жалобу в департамент образования. Она подробно описала ситуацию, приложила заключение логопеда, привела ссылки на законы об инклюзивном образовании.

Отправляя письмо, она подумала о том, что это не просто борьба за одного мальчика. Это борьба за принцип – за право каждого ребенка быть особенным, за систему образования, которая служит детям, а не наоборот.

За окном декабрьский вечер укутывал город в сумерки. А она сидела в своем маленьком кабинете и знала: иногда приходится сражаться не только с незнанием английского языка, но и с человеческой глупостью. И второе бывает куда сложнее.

Но отступать она не собиралась. Слишком много на кону – будущее умного, талантливого мальчика, который должен знать, что в этом мире есть взрослые, готовые за него бороться.

Глава 12. Неожиданная поддержка.

Ответ из департамента образования пришел через две недели. Лилия вскрыла официальный конверт дрожащими руками, готовясь к очередному бюрократическому отказу. Но содержание письма приятно удивило:

Ваша жалоба принята к рассмотрению. В школу будет направлена комиссия для проверки соблюдения требований инклюзивного образования. Просим предоставить дополнительные документы.

– Первая победа, – пробормотала Лилия, перечитывая письмо.

В тот же день ей позвонила Светлана Викторовна:

– Лилия Анатольевна, вы не поверите! Сегодня к нам домой приходила учительница английского из соседней школы. Елена Михайловна, ее зовут. Сказала, что слышала о нашей ситуации и готова взять Глеба в свой класс!

– Откуда она узнала?

– Оказывается, ее дочь учится в одном кружке с Глебом. Девочка рассказала маме, какой он умный, как хорошо говорит по-английски. Елена Михайловна заинтересовалась и решила с нами познакомиться.