Нелегалы. Молодый, Коэны, Блейк и другие

Владимир Матвеевич Чиков

Нелегалы. Молодый, Коэны, Блейк и другие

© Чиков В.М., 2023

© ООО «Издательство «Вече», 2023

«Дачники» в Лондоне

Находясь в Москве, Коэны не скрывали, что участие в деятельности советской разведки являлось для них святой обязанностью, что они продолжают гордиться тем, что сделали для Советского Союза. «Если коммунизм считается религией, – говорили они, – то всю свою последующую жизнь в России мы готовы посвятить этой религии». В первое время они много ездили по стране, плавали по Волге и Енисею, отдыхали на лучших курортах СССР, ходили по московским музеям и выставкам, а потом их стали привлекать к кое-каким мероприятиям по линии МГБ. Иногда с ними даже консультировались, но к настоящей оперативной работе не подпускали. Пока их только проверяли на предмет того, как они относятся к советской действительности, как оценивают внутреннюю и внешнюю политику СССР. В этих же целях на их квартире поставили даже слуховой контроль. Что поделаешь, агентам-иностранцам по вечной традиции ЧК уготована такая судьба – их держат как бы на привязи и только внешне обращаются как с равными. Коэны чувствовали это и переживали, они представляли свою жизнь в Москве совсем иначе, полагая, что в Советском Союзе после всего того, что сделали для него, они будут равные среди равных. Но не тут-то было! Им все еще не доверяли при всей внешней любезности. Страшный дискомфорт Коэны ощущали и из-за незнания русского языка. Им хотелось жить так, как хотелось, не приспосабливаясь ко всему советскому.

Когда об этом стало известно руководителю нелегальной разведки, то ее начальник Арсений Тишков[1] пригласил непосредственно куратора Коэнов подполковника Корешкова[2].

– Александр Афанасьевич, – начал нахмуренный, строгий генерал, – прошу доложить, как адаптируются к новым условиям жизни ваши подопечные. Чем они недовольны, к чему стремятся, чем занимают себя и тому подобное.

Спокойный и немногословный Корешков ответил не сразу.

– Коэны – удивительные люди, – начал он после небольшой паузы, – Терпеливые, совестливые, разуверившиеся и в Боге, и в черте. И в то же время глубоко сохранившие веру в добро, в правду и справедливость. Очень скучают по Америке. Она им, зараза, до сих пор во сне снится. Причем они нисколько не скрывают, что любят свою страну. Коэны заявляют, что если бы не воинственные настроения Пентагона и не его пропагандистские страсти о «холодной войне», то руководители наших стран могли бы вполне найти дорогу к миру. А то, что это возможно, США и СССР, говорят они, доказали в годы войны, когда шли вместе против фашизма. Со временем, убеждали меня Коэны, американцы и русские будут наверняка жить вместе в мире и работать рука об руку…

– Ну, хорошо, – прервал Корешкова генерал. Он еще больше нахмурился, когда его подчиненный заговорил чуть ли не о дружбе с Америкой, и глубокая складка надолго залегла на его высоком лбу. – А почему же все-таки Коэны недовольны жизнью в Москве?

– Прежде чем ответить на этот вопрос, товарищ генерал, я хотел бы дать ответ на ранее заданные вами вопросы: что делают и к чему стремятся? Так вот, они страшно недовольны, что теряют зря время в бессмысленной болтовне и ничегонеделании из месяца в месяц. Безделье и бездействие для них – сущее наказание. Моррис, чтобы занять себя, начал писать книгу. А Леонтина, так та вообще не может найти себе применения. Живем, говорит она, как узники: ни с кем не общаемся, в советских радиопередачах ничего не понимаем, слушаем и понимаем только классическую музыку…

– А книгу-то о чем пишет Моррис, вы хоть знаете?

– Да. Он хочет показать в ней на примере Америки, как некоторые люди теряют равновесие при резких поворотах истории: отказываются от своих взглядов и, скатываясь в лагерь реакции, становятся затем ренегатами и предателями интересов рабочего класса. Другие, наоборот, несмотря на крутизну таких поворотов, сплачиваются с товарищами по убеждению еще крепче и тому подобное…

– И все-таки на основной вопрос я так и не получил от вас ответа, Александр Афанасьевич.

– Извините, товарищ генерал, но я не понял вашего вопроса. Повторите его, если можно.

– Повторяю в третий раз: к чему они стремятся? Есть ли у них, например, какие-то планы на будущее? Кто знает, может, они намереваются уже возвратиться в Америку. Можете вы что-то об этом сказать?

– Конечно, могу! – воскликнул Корешков. – О своих дальних планах на будущее они мне, конечно, не говорят, а вот о желании и дальше работать в разведке все уши прожужжали. И я их прекрасно понимаю: без продолжения сотрудничества с нами Коэны не мыслят своей дальнейшей жизни. Участие в работе советской разведки, как заявлял мне не раз Моррис, они считают своей прямой обязанностью.

– Это хорошо, что они так считают. Но если раньше их служение Лубянке было добровольным делом, то теперь оно станет, действительно, их обязанностью. От этого и жизнь их станет значительно труднее. Они понимают это?

– Думаю, что понимают, – коротко ответил Корешков.

Генерал Тишков сделал паузу, потом твердо произнес:

– Я считаю, что Коэны с их огромным профессиональным опытом, подходящим еще возрастом и крепким здоровьем вполне могут принести пользу нашей разведке и стране. Я поручаю вам выяснить отношение Коэнов к возможному направлению их за кордон на нелегальную работу. Если согласятся, то пусть предложат свои варианты вывода их за границу. Потом мы посмотрим, соглашаться или не соглашаться с их предложением. А пока я хочу, чтобы вы постоянно были с ними. Гуляйте вместе, ходите в кино. Если надо, пейте и ешьте с ними. Но они не должны оставаться одни…

Когда Корешков рассказал Коэнам о состоявшемся разговоре с руководителем нелегальной разведки, то Моррис осторожно заметил:

– Кажется, мы впервые за полгода почувствовали к себе деловой интерес. Или я ошибаюсь, мистер Денис?

– Совершенно верно. Если вы готовы поработать так же продуктивно, как раньше, в интересах нашей страны, то у нас есть для вас хорошее предложение…

– Какое именно? – подхватила Леонтина.

– Очень интересное. Перебраться за «железный занавес».

– О! Хорошо бы в Латинскую Америку. Поближе к Нью-Йорку, – пошутил Моррис.

– Нет, это исключается. Скорее всего, речь может идти об африканской стране.

– Все равно, мы согласны.

– Но тогда вам придется полностью поменять свои имена и фамилии и жить по фиктивным документам.

– Мы готовы на все. Если нужно, то готовы даже сделать пластическую операцию на лице, лишь бы поскорее приступить к делу, – поспешила заверить его Леонтина.

– А почему вы так легко идете на все это?

– Наверное, потому, что разведка для нас – это как героин для наркоманов. Мы теперь не мыслим без нее своей жизни, в ней мы познавали истинное воодушевление и великую преданность идее. Разведка для нас – это и путь к великому, и торжество великих свершений. В конце концов, это всегда выход на большую самостоятельную дорогу, а не такое вот, как у нас сейчас, будничное существование.

Леонтина произнесла это безо всякой патетики, но в ее словах была спокойная сила духа, и питали эту силу ее личные убеждения и верность избранному в жизни пути…

* * *

Из справки подполковника Корешкова А.А., составленной им после беседы с Коэнами и приобщенной к делу № 13676:

«На их вопрос: почему так долго не предлагалось дальнейшее сотрудничество в интересах СССР – Коэнам было разъяснено, что разведка – это тоже своего рода искусство. Что в ней тоже могут возникать драматические ситуации, как в театральной жизни: есть хорошая пьеса, но нет талантливых исполнителей. Или наоборот: есть классные исполнители, но нет хорошей пьесы. Бывает в театре и так, что для талантливых исполнителей специально пишется пьеса. Вот так получилось и в разведке: есть Коэны, но нет для них хорошего дела, нет, так сказать, необходимого поля для красивой игры. Поэтому нам предстояло определить страну, в которой они могли бы принести наибольшую пользу в качестве нелегалов.

На следующий вопрос Леонтины: кто такие нелегалы – ей было объяснено, что это специально подготовленные лица, тайно проживающие по заданию разведки в той или иной стране по чужим установочным данным и соответствующим фиктивным документам. Что вместо реальной биографии они используют заранее подготовленную легенду[3], а свою разведдеятельность осуществляют под прикрытием журналиста, художника или бизнесмена…»

На справке наложена резолюция заместителя председателя Комитета информации С. Савченко:

«Прошу:

1) разработать и доложить подробный план подготовки «К»[4] к нелегальной работе в качестве связников-радистов, предусмотрев в нем комплекс мероприятий по легенде-биографии, отступной легенде[5] и легенде прикрытия;

2) через Марка[6] выяснить, интересовалось ли ФБР фактом исчезновения «К» из Нью-Йорка. Если что-либо известно ФБР об их местонахождении, то необходимо это учесть при обработке их легенд;

3) для подготовки «К» к работе за границей выделить наиболее грамотных сотрудников разведки;

4) с учетом опыта работы «К» в стране главного противника определиться, в каком регионе целесообразнее их использовать;

5) тщательно продумать вопросы документации «К», определения гражданства и их псевдонимов.

24.03.51 г.».

Через два дня по радиоканалу на имя Марка был направлен запрос в отношении Коэнов. В поступившей через некоторое время в Центр радиограмме от Марка говорилось:

«Сов. секретно.

Экз. единств.

На № 287/34 от 26.03.51 г.

Исчезновением Другарей неоднократно интересовались у родителей и родственников Луиса неизвестные лица. Они ссылались при этом на то, что якобы Луис очень нужен школе и отделу просвещения. Отец Другаря отвечал всем однотипно: около года назад сын с женой выехали в Канаду, обещали возвратиться домой через два-три месяца, однако по непонятным ему причинам они до сих пор не вернулись. Кроме того, отец сообщил, что квартира сына была кем-то опечатана в октябре прошлого года.

В последний раз исчезновением Луиса интересовались в феврале, что может свидетельствовать о том, что Другарей продолжают разыскивать по сей день.

Марк.

9.04.51 г.».

С учетом содержания радиограммы из Нью-Йорка в Москве начали шаг за шагом отрабатывать для Коэнов варианты легенд и определять страну их дальнейшего нелегального оседания. В это же время в Центре к работе в Англии готовился майор Бен – Конон Трофимович Молодый[7], и поэтому руководством разведки было принято решение, что его связниками-радистами должны стать американцы Коэны. Не раскрывая их друг перед другом, Бен был представлен им под именем Арни как разведчик-нелегал, недавно возвратившийся из Канады, что соответствовало действительности. Непосредственное руководство их совместной подготовкой было возложено на начальника отдела Виталия Григорьевича Павлова[8]. В начале июля 1951 года он коротко изложил Коэнам в присутствии специально выделенных для них двух наставников программу занятий на английском языке:

– Курс вашей подготовки будет состоять из двух частей, по три месяца каждая. Первая часть рассчитана на теоретическое изучение страноведения, истории дипломатии, английской архитектуры, живописи, культуры и так далее. После этого у вас будет короткий отдых. Вторая часть программы сориентирована на обработку профессиональных и практических навыков, необходимых для разведчика-нелегала. Вас будут обучать технике шифрования, тайнописи, фотодела, работе на радиопередатчике в условиях, предельно приближенных к оперативным, а также подбору мест для закладки тайников и умелому изъятию из них контейнеров с разведматериалами. Но прежде чем начать эти занятия, ваши непосредственные кураторы, – Павлов перевел взгляд на сидевших напротив Коэнов кадровых сотрудников разведки, – должны сегодня же выяснить, чем вы уже обладаете и в каком объеме. Они устроят вам своеобразный маленький экзамен. Итак, я представляю вам еще одного вашего шефа по имени Грей[9]. Он является заместителем начальника отдела. Хорошо знает Англию. Ну, а Денис[10] вам уже знаком. Можете обращаться к ним по любому вопросу…

Коэны изучающе посмотрели на молодого обаятельного Грея.

– Теперь что касается мер вашей безопасности, – жестко продолжал Павлов. – Запомните, никто из инструкторов не должен знать ваших настоящих имен и фамилий, а также ваших бывших кличек в Нью-Йорке. К занятиям вы приступаете с завтрашнего дня. Ровно в девять за вами заедет Грей…

Первый день обучения был посвящен изучению тайнописи, а второй и несколько последующих – изучению шифров. Это были радостные для Коэнов дни, когда осторожность в обращении с «учителями» постепенно сменялась растущей к ним привязанностью.

На заключительной стадии подготовки Коэны приступили к освоению своей основной работы за кордоном – на радиопередатчике. Когда они научились собирать и настраивать его в стационарных условиях, то после этого начались практические занятия: несколько дней подряд Моррис выезжал с инструктором под Нарофоминск, а Леонтина оставалась в Москве, чтобы переговариваться с ним по рации на расстоянии; они посылали друг другу открытым текстом учебные сигналы, различные «шифровки» и банальности, а затем для приобретения устойчивых навыков в их квартире между комнатами была специально оборудована внутренняя радиосвязь…

* * *

Во время подготовки к нелегальной работе Коэны как-то сразу пришлись по душе Бену. По одному ему известным загадочным признакам он увидел в них воплощение британской сдержанности, интеллигентности и ответственного отношения к делу. Нравилось ему также то, что, несмотря на уже имевшийся опыт разведывательной деятельности, они с большим вниманием относились ко всему, чему их учили, что, не стесняясь, признавались в том, чего не знали и не умели. Бен, в свою очередь, тоже учился у них правильному произношению английских слов и оборотов, особенно названий тех лондонских улиц, которые читаются совсем не так, как пишутся.

Перед тем как выехать на работу за границу, начальник отдела подготовки нелегалов Павлов вместе с Денисом и Греем решили обсудить с Коэнами их легенды-биографии.

– А мне всегда казалось, что все детали легенд-биографий давно уже выстроены вами, – заметил улыбающийся Моррис.

– Да, мы длительное время корпели над их разработкой, – подтвердил Павлов. – И тем не менее мне поручено согласовать все с вами. Кое-что, возможно, придется уточнить, что-то дополнить и тому подобное.

– Но нам хотелось бы сначала знать, в какую страну должны нас направить? Эго же очень важно для легенды… Да нас, например, дошли недавно слухи, что нам уготована командировка то ли в Африку, то ли в Новую Зеландию.

На лицах сотрудников нелегальной разведки отразилось замешательство: от кого Коэны могли это узнать – такие вопросы до принятия окончательного решения всегда содержались в глубокой тайне.

– Да, рассматривались и эти страны, но это было давным-давно, чуть ли не год назад, – пояснил Павлов. – А сейчас мы будем вести речь о направлении вас в Англию…

Коэны страшно обрадовались, а Леонтина даже зааплодировала.

– Видно, Бог все же есть! – воскликнула она.

– Мы благодарны ему, что он так удачно распорядился нашей судьбой, – многозначительно добавил Моррис. – Англия – это не Африка и не Новая Зеландия. Слава богу, что нам не придется теперь перестраиваться…

– А вот с этим мы с вами не совсем согласны, – продолжал Павлов на английском языке. – В Англии вам придется исполнять новые роли. В Лондоне вы будете жить и работать под другими именами, иметь свое коммерческое дело. Перед вами будут поставлены другие разведывательные задачи. Но давайте обо всем этом по порядку.

Павлов повернулся к сидевшему слева от него Денису и обратился к нему на русском языке:

– Будем ждать Степанова[11] или начнем обсуждение без него? Очевидно, он задерживается надолго.

– Да, начнем, – ответил Денис.

– Итак, – Павлов снова перешел на английский и посмотрел сначала на Луиса, потом на Лесли, – перед вами будет поставлена задача исключительной важности и секретности. На настоящий момент о ней знают только присутствующие здесь мои товарищи и еще два человека. Один из них – руководитель нелегальной разведки Степанов, он должен вот-вот подъехать. Другой – тоже наш коллега, который готовит для вас документы прикрытия. Как ими пользоваться, вы пройдете у него отдельный инструктаж. Кстати, он встречался с вами в Мексике перед отправкой в Советский Союз[12]… В Англию вы поедете как новозеландские граждане под фамилией Крогеры. У Морриса будет имя Питер Джон, а у Леонтины – Хелен Джойс. Первые разработчики вашей легенды хотели заменить фамилию на Кроу, но кто-то из высокого начальства доказал, что Кроу больше подходит для немцев, чем для новозеландцев…

Заметив на лице Морриса явное недовольство, Павлов вежливо спросил:

– Вам что… не нравятся новые фамилии?

Питер[13] нахмурился и после небольшой паузы, с усилием сохраняя ровный тон, произнес:

– Я бы, конечно, предпочел другую, но что теперь поделаешь, коли все уже решено на самом высоком уровне. Даже документы уже изготавливаются под эту фамилию. Пусть остается все как есть, – махнул он рукой. – Жаль вот только, что не посоветовались об этом с нами раньше…

Возникла долгая неловкая пауза:

– Об изменении фамилий не может быть и речи, – вмешался Грей, – потому что все уже, действительно, санкционировано высшим руководством. Это во-первых. А во-вторых, в Новой Зеландии проживали настоящие Крогеры, причем именно с такими именами – Питер Джон и Хелен Джойс, что очень важно для легенды прикрытия.

Питер сумрачно посмотрел на Павлова и язвительно заметил:

– Ну а зачем тогда вы говорили, что можно еще кое-что поправить, дополнить и тому подобное?.. А впрочем, ладно… Крогеры – это тоже хорошо. – Он сделал вид, что успокоился, что вопрос уже решен, и, взяв с угла стола чистый лист бумаги, начал пробовать на нем подписываться новой фамилией.

– Подпись свою вы будете, господин Крогер, отрабатывать дома после того, как вас проинструктируют о правилах пользования новыми документами. А сейчас, – невозмутимо продолжал начальник отдела Павлов, – мы доведем до вас и обсудим вместе самое главное – ваши легенды-биографии. – Он взял со стола голубую папку с жирной красной буквой «К», обозначавшей их новую фамилию, раскрыл ее и, не заглядывая в нее, обратился к Питеру:

– По легенде, Моррис у нас родился в Новой Зеландии. Отец его – уроженец Веллингтона, коммерсант. Мать тоже родилась там. В тысяча девятьсот тринадцатом году семья выехала в США, в Сиэтл. Вскоре отец открыл книжный магазин. До восемнадцати лет ты учился в школе, а затем работал вместе с ним в магазине. – Павлов все чаще стал посматривать в папку. – В тридцать седьмом ты познакомился с Хелен – воспитанницей католического колледжа в Нью-Йорке. Она иногда приезжала в Сиэтл к своей подруге по общежитию, и ты начал периодически встречаться с ней и вести переписку. Через два года вы оформили брак. Жили некоторое время у родителей Питера. В сорок первом умерла его мать, а где-то через пять лет – и отец. Питер стал единоличным наследником книготоргового дела, но через полгода он продал все это и уехал вместе с Хелен в Нью-Йорк, где впоследствии стал совладельцем небольшой книготорговой фирмы в районе Бронкса. В сорок восьмом заболела проживавшая в Канаде мачеха Хелен, и Крогеры, оформив семейный английский загранпаспорт, уехали в эту страну…

Леонтина начала торопливо делать записи. Глядя на нее, Павлов предупредил:

– Не надо ничего записывать. Вы будете подробно ознакомлены с легендой-биографией и обязаны знать ее как свои пять пальцев… В пятьдесят четвертом у Питера заболели ноги, поэтому вы вынуждены были продать все и уехать на лечение сначала в Италию, а оттуда в Австрию…

– Неплохо придумано, – одобрительно заметил Питер. – Ноги у меня после войны в Испании действительно побаливают.

– Легенда, Питер, никогда не должна быть чистым вымыслом, она всегда должна дополнять правду. А еще лучше ее ковать самому, не полагаясь ни на МИД, ни на наш Центр. Самому писать свой автопортрет, придумывать эпизоды из якобы взавправдашной жизни, окружая ее значительными и мелкими деталями. Итак, пойдем дальше. – Павлов принялся перелистывать страницы папки «К». – После лечения на австрийском курорте в Альпах вы переезжаете в Лондон и начинаете там организовывать свое книготорговое дело… Вот, собственно, и все. К этому я хотел бы добавить только одно: никогда без надобности никому ничего не рассказывать о своей легенде. Никто от вас не ждет, что вы начнете распространяться о себе. Если будут задавать какие-то вопросы, тут уж играйте, как говорится, по слуху… Теперь, пожалуйста, вопросы.

Питер, заерзав на стуле, спросил:

– У меня один вопрос: Крогеры – это все-таки реальные или вымышленные люди?

– Разумеется, это реальные люди, выходцы из Новой Зеландии, но они погибли в годы войны. Если же спецслужбам удастся проверить и доказать, что вы не Крогеры, то вы переходите на отступную легенду. Называете свою настоящую фамилию и объясняете, что вы выехали из Нью-Йорка в пятидесятом году из боязни наказания за участие в деятельности Компартии США. Выезжать по американским документам было опасно, поэтому купили у одного из иностранных моряков мексиканские паспорта за тысячу долларов, затем на польском пароходе «Баторий» отбыли в Европу. Можете сказать – в Варшаву и что вы проживали там на улице Вавельска у Марии Пэтке.

– Это кто такая? Родственница Лоны, что ли? – поинтересовался Питер. – Пэтке – это же девичья фамилия Лоны?!

– Да, это ваша родственница. Но заменять ее будут наши люди. Теперь послушайте дальше. В Варшаве вы приняли польское гражданство, а в пятьдесят четвертом году купили у неизвестного польского еврея паспорта на имя Крогеров и уехали в Англию.

– Ну хорошо, с Питером все вроде бы ясно, – вмешалась Хелен. – У него теперь своя легенда-биография, а мне-то она разве не нужна?

– Ну как же так?! – всплеснул руками Павлов. – Вы у нас человек из легенды: доставка атомных секретов из Лос-Аламоса навсегда войдет в историю органов госбезопасности. – Он покопался в документах на столе и, отыскав листок бумаги с отпечатанным текстом, начал было читать, но в этот момент в гостиную вошел высокий улыбающийся шатен в черном, длинном пальто покроя реглан. Это был Александр Михайлович Степанов. Окинув сидящих за столом проницательным взглядом, он разделся и после обмена рукопожатиями, обращаясь к Хелен, спросил:

– Надеюсь, вас не слишком замучили?

– Да нет, все в порядке.

Павлов, пересев на другой стул, уступил свое место начальнику нелегальной разведки.

– Так на чем вы остановились? – поинтересовался тот, продолжая стоять чуть в стороне.

– Ознакомили Коэнов с их новыми именами и фамилиями и довели пока только до Морриса его легенду-биографию.

– Ну, хорошо. Продолжайте, Виталий Григорьевич, свой инструктаж.

Павлов пододвинул к себе голубую папку и, прежде чем начать деловую часть беседы, представил Крогерам Степанова в качестве начальника нелегальной разведки, затем поведал им о том, что Александр Михайлович накануне войны направлял из Берлина наиболее ценную и точную информацию о предстоящем нападении гитлеровцев на Советский Союз и что в мае 1945 года он принимал участие в процедуре подписания в Карлсхорсте акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии.

Подполковник Корешков, который с приходом Степанова сразу же исчез из-за стола, вернулся с подносом, на котором стояли стаканы, вазочка с кусковым сахаром, тарелка с бубликами и белый чайник с заваркой. Затем он принес и поставил на стол старый медный самовар и шесть подстаканников.

– Угощайтесь, пожалуйста. – Степанов разлил в стаканы заварку и, подставляя их под краник самовара, на русском языке добавил:

– А вы, Виталий Григорьевич, можете продолжать. Не будем терять время.

Павлов кивнул.

– Итак, о Хелен Крогер. Родилась она в канадской провинции Альберта. Отец ее – мелкий торговец, мать – домохозяйка. В семь лет вы остались без матери. Овдовевший отец через год женился и переехал в Нью-Йорк, где открыл торговлю рыбными продуктами. Мачеха невзлюбила приемную дочь, и отец вынужден был отдать ее в католический колледж. И, как я уже говорил, вот тогда вы и познакомились с Питером. Через год вы вступили в брак и переехали к нему в Сиэтл. Затем все идет так же, как у Питера, – Италия, Австрия, Англия… Да, чуть не забыл: отец ваш вместе с мачехой вернулся потом в Канаду. Отец умер три года назад. Мачеха осталась одна, а потом куда-то уехала оттуда. Скорее всего, в Штаты. Вот и все. Детали проработает с вами Денис. Пожалуйста, вопросы.

Поправив прическу, Хелен повернулась к Степанову.

– Все это хорошо, конечно, но есть в наших биографиях одно уязвимое место… – Она сделала небольшую паузу.