Боги Вирдвуда

– Плотогон! – позвал он. – Послушай, плотогон! Куда мы направляемся? Когда ты меня отпустишь? Мне нужна работа, а небесный плот находится там, где я смогу его отыскать.

Плотогон не обращал на него внимания.

Один из мужчин в другой клетке поднял голову и посмотрел на Кахана сквозь спутанные грязные волосы глазами обессиленного человека, который перестал за собой следить. В Круа всюду грязь и голод, но эти мужчины были слишком худыми, а их тела покрывали синяки. Тот, что находился дальше, не выказывал ни малейшего интереса к Кахану, он придерживал одну руку другой, словно защищал ее. Кахан решил, что она либо вывихнута, либо сломана.

Кахан подумал, что никого из них не ждало ничего хорошего, но обнаружил, что это его совершенно не беспокоило. «Как странно, – подумал он. – Как странно». Время передвинулось от ранних восьми к средним восьми, и вскоре они оказались в Вудэдже на тропе, которая выглядела прорубленной совсем недавно. Она шла прямо, как стрела, сквозь подлесок, направляясь в более темную и извилистую часть Харнвуда.

На тропе их поджидали пять Рэев. Они выглядели великолепно в полностью черных доспехах, темно-синих и пурпурных плащах и куртках поверх деревянных нагрудников; фарфоровые цепи украшали плечи, руки и грудь, юбки из полированного дерева защищали верхнюю часть ног, массивные сапоги – нижнюю.

– Привет, плотогон, – сказала первая из них, женщина в плотно прилегавшем шлеме из полированного дерева, гладком и имевшем форму ореха. В отличие от остальных, у нее было поднято забрало, и Кахан разглядел завитки тщательно наложенного грима. – Это пленники?

– Да, так и есть, Рэй, – ответил плотогон, хотя не был уверен относительно титула.

Кахан более внимательно посмотрел на женщину; он не был уверен, что она Рэй, хотя держалась она так, словно обладала силой. Она повернулась к плоту, и Кахан опустил глаза.

Рэи воспринимали прямой взгляд как вызов, а Кахан не хотел рисковать. В Круа сила соседствовала с жестокостью. Кахан считал, что это связано с капюшонами, хотя слышал, как другие утверждали, будто характерно для всех людей. Монахи, которые его вырастили, выразили бы сомнение по данному поводу; у них имелось собственное мнение почти по любому вопросу.

Женщина, Рэй или нет, отвернулась от плотогона к одному из четырех Рэев, стоявших у нее за спиной. Коренастый мужчина, шлем которого украшал плюмаж из обработанной и укрепленной шерсти, а грим выглядел так, словно его наложили несколько дней назад и с тех пор не обновляли.

– Итак, Ванху, у тебя есть все, что требуется. – И женщина повернулась к самому маленькому из четверки.

Он поднял голову, и Кахан с удивлением обнаружил, глядя ему в лицо, что у него над глазами шла длинная синяя линия, указывавшая на то, что он трион. Он никогда не слышал, чтобы трион становился Рэем. Они часто исполняли роль посредника в семейных группах, в трудных ситуациях, но в последнее время стали редкостью. Трион в браке свидетельствовал о богатстве.

Кроме того, они выступали в качестве дипломатов, способных разрешать споры и находить выходы из сложных положений. Женщина выпрямилась.

– В таком случае я вас оставлю, – сказала она.

Кахану показалось, что в ее голосе он уловил печаль. Он почувствовал: что-то здесь не так.

– Тогда уходи, – сказал трион, но его голос прозвучал слишком тихо, и женщине это не понравилось.

– В чем дело, Венн? Что за писк? Ванху, – она указала на приземистого Рэя с плохо разрисованным лицом, – сказал мне, что ты достоин быть Рэем, так что веди себя соответственно. Не будь слабым.

– Я буду сильным, – сказал он громче, но столь же печально.

«Интересно, – подумал Кахан, – что эта женщина, явно занимающая высокое положение, здесь делает?»

– Ну, Ванху, – сказала женщина приземистому Рэю. Его глаза были жесткими от войны или жестокости, скорее всего по обеим причинам. – Сделай то, что обещал, и я буду перед тобой в долгу.

Ванху кивнул и улыбнулся, но тепла в его улыбке Кахан не увидел.

– Меня радует, что я могу вам помочь и стать тем, кто приведет Венна к власти, он станет Рэем для Тарл-ан-Гига.

Трион отвел взгляд, и Кахану это показалось странным; он еще не был Рэем, капюшон не приведен в действие через смерть живого существа. Большинство не могло дождаться момента, когда они станут Рэями, чтобы обрести силу и управлять другими.

Женщина коротко кивнула Ванху.

– Плотогон, оставь плот с ними, ты исполнишь роль моего стража на обратном пути в Большой Харн.

Плотогон согласно опустил голову и спрыгнул с плота, и его тут же заменил один из Рэев.

Кахан принялся изучать клетку в поисках пути к спасению. Когда женщина проходила мимо, она заглянула в клетки, и на миг ему показалось, что ее глаза остановились на нем. Она смотрела на него немногим более внимательно, но потом пошла дальше. Плот качнулся и снова поплыл вперед. То, что здесь происходило, не обещало ничего хорошего, но клетка была хорошо сделана, а замок надежно запирал дверь. Все казалось странным, туманным и нереальным.

Ты нуждаешься во мне.

Голос возникал всякий раз, когда Кахан чувствовал себя слабым, искушая его. Он прогнал его.

Они продолжали идти через Вудэдж, когда вторая восьмерка закончилась, быстро стемнело, и они вошли в Харнвуд. Они не стали далеко углубляться в лес – немногие так рисковали в Харнвуде, даже Рэи, которые считали себя могущественными, но начинали нервничать, когда вокруг смыкались деревья. Воздух изменился, стал более влажным, наполнился свежим ароматом зелени и живых существ, земным запахом мертвых существ и, быть может, более сильным, ударявшим в голову ароматом вещей – не совсем живых, но и не совсем мертвых.

Деревья становились более толстыми, на них появился мох и ползучие растения, подлесок образовывал вокруг них холмы и стены, задевавшие плот и заставлявшие его менять направление.

Кахан уже не думал о том, чтобы освободиться. Рэи могли так сильно углубиться в лес только по одной причине: они не хотели, чтобы кто-то увидел то, что они собирались сделать. Значит, они задумали нечто ужасное. Теперь он беспокоился о том, чтобы выжить, хотя это была странная тревога, каким-то образом не связанная с ним. Как если бы он волновался о ком-то другом.

Он наблюдал за Рэями. Коренастый мужчина, который их вел, Ванху? У него на бедре висел меч, другие два держали в руках копья. А третий, трион, оказался почти ребенком. Венн, – кажется, так называла его женщина? У триона не было оружия, и он следовал за более крупным Рэем – так дети идут за взрослыми, когда их ведут работать. Они понимают, что сбежать не получится, но немного отстают, чтобы дать себе несколько лишних мгновений свободы перед целым днем в поле.

Интересно, догадались ли другие мужчины в клетках, что их ждет? Скорее всего нет; тайны Рэев редко становились понятны обычным людям Круа. Кроме того, они испытывали такие же ощущения, как он, словно их не слишком волновало то, что произойдет.

Короноголовых остановили, и плот начал слегка подпрыгивать на месте.

– Ты волнуешься, Венн? – спросил Ванху, подходя к триону. – Сегодня тебя ждет великий день, верно?

– Угу, – сказал Венн – универсальное словечко юных по всему миру.

– Кийк, Сорха, – крикнул Ванху, – откройте клетки! – Он подошел к повозкам и остановился рядом с клетками. – Вы здесь для порки, – сказал он. – Будьте покорными и получите десять плетей, ничего больше. Если начнете сопротивляться, наказание будет удвоено. Ну, если окажете серьезное сопротивление, мы сдерем кожу с ваших спин и привяжем вас к деревьям.

Два других узника, измученные, грязные и избитые, только молча кивнули, Кахан сидел, опустив голову и стиснув зубы.

– Не делайте этого, – сказал Кахан, глядя в пол клетки.

Что-то у него внутри зашевелилось, но он его удержал. Те, кто обладал капюшоном, могли почувствовать капюшон у других.

Ты во мне нуждаешься.

Нет.

Он не должен.

– Тихо, – сказал Ванху. У него было жестокое лицо. Со шрамами войны, обожженное от использования капюшона. И бледные глаза, такие Кахан часто видел у немолодых владельцев капюшонов – бледные и усталые, как их мораль. – Если ты заговоришь еще раз, я сам тобой займусь, а я сильный, ты этого не хочешь.

Кахану пришлось очень постараться, чтобы не посмотреть в глаза Ванху, старая гордость рвалась наружу.

Капюшон вертелся у него под кожей.

Ты во мне нуждаешься.

Нет.

Взгляд Рэю в глаза для бескланового означал смерть. А порка? Он мог ее перенести, с ним подобное уже случалось, он переживет плети еще раз.

Это не порка.

Нет.

Он знал, что это не порка. Но странный туман у него в голове. Может быть, на самом деле речь шла лишь о порке?

Это пробуждение.

Других пленников спустили с плота и подвели к шестам, вкопанным в землю. Всего шестов было четыре. Мужчин связали так, что руки были подняты у них над головой. Интересно, подумал Кахан, почему они так пассивны, почему позволяют все это с собой делать.

Тот, у кого была сломана рука, даже не закричал, когда ему подняли руки над головой.

Когда они пришли за Каханом, он был готов с ними сразиться.

Клетку отперли, и два Рэя, Сорха и Кийк, протянули к нему руки. Разум приказал ему сражаться, но тело отказывалось. Конечности, ноги и руки не желали повиноваться.

Солоноватая вода, которую ему дали в тюрьме. То, как тюремщица отвернулась, когда он пил. Должно быть, его чем-то опоили.

Должно быть, его желание вырваться, не поддержанное телом, оставило след у него на лице. Рэй по имени Сорха улыбнулась.

– Ты думал, что сможешь устроить нам неприятности, большой парень? – сказала она, со смехом вытаскивая его из клетки.

Тело едва его слушалось, в таком состоянии он не мог бежать, не говоря уже о том, чтобы оказывать сопротивление. Рэи подтащили его к шесту и связали запястья над головой.

Он чувствовал, что лес за ними наблюдает.

Казалось, деревья затаили дыхание.

Когда его привязали, Рэи не стали его раздевать для порки. Сейчас все трое были связаны и оставались совершенно беспомощными, так что Рэи решили больше не прикидываться.

Мужчины молчали, они так и не вышли из обморочного состояния. Кахан висел на руках, и плечи у него болели все сильнее. Он надеялся, что к нему медленно возвращается контроль над телом. Впрочем, едва ли это могло ему помочь.

Ты нуждаешься во мне.

Он закрыл глаза. Изгнал голос.

Рэи не спеша разожгли огонь. Когда пламя разгорелось и стало потрескивать в холодном ночном воздухе, они достали охапку растений из сумки и бросили ее в костер.

Затем они раздели триона до нижней туники и начали прикладывать горевшие растения к его коже, бормоча слова и заклинания, а трион закашлялся из-за дыма. Кахан не понимал значения слов, но знал похожие, очень старые, передающиеся из покления в поколение. После каждых четырех предложений самый старший, Ванху, поднимал тлевшие растения к небу и выкрикивал имя Тарл-ан-Гига. Кахан подумал, что они глупцы, если решили проводить огненный ритуал в лесу: даже здесь, почти на границе Харнвуда, это могло привлечь внимание тех, кого никто не хотел бы увидеть – орита, свардена, гринлинга или скинфетча. Существ реальных, наполовину забытых и воображаемых. Или еще того хуже, боуреев, Древесных Аристократов Вирдвуда, старых богов с их собственными желаниями, которых никто не понимал.

Но тревога из-за существ леса отступила из-за боли в руках и плечах, когда он висел на шесте, а его ноги едва касались земли. Казалось, остальных пленников ничего не тревожило, но они были меньше, чем он. Видимо, на них снадобье подействовало лучше или доза оказалась больше. И конечно, у них не имелось капюшона под кожей. Один из мужчин застонал, и Рэй Ванху посмотрел на него.

– Видишь, Венн, действие сока галлана заканчивается. – Он подвел триона к первому шесту. В мерцавшем пламени его походка казалась дерганой, как у марионетки. Мужчина, привязанный к шесту, тупо на него смотрел и молчал. В уголках его рта появилась слюна. – Ритуал завершен, ваш капюшон готов. Этот человек… – он схватил привязанного мужчину за волосы и оттянул голову назад, – бесклановый. Он низкого происхождения и поклоняется грязным лесным богам или вообще никому. От него отказались великие монастыри. Его жизнь, Венн, ничего не стоит. Он преступник. – Ванху отпустил волосы. Отступил на шаг. – Но его плоть может принести пользу. Он станет тем, чем сейчас не является.

– Я не хочу, – сказал трион, и его слова прозвучали как шорох новой листвы. – Я не стану этого делать.

– Твои желания здесь не имеют значения, – сказал Ванху, – ты рожден, чтобы стать Рэем. Ты должен обрести силу. Она необходима. Капюшону требуется смерть, чтобы пробудиться. Чем больше боли вы причините, тем более могущественным он окажется.

– Не делайте этого, – тихо сказал Кахан.

Они не обратили на него внимания. Снадобье все еще действовало на его тело, лес перед глазами стал размытым, словно пришел в движение.

Ты во мне нуждаешься.

Нет.

– Пора, трион, – сказал Ванху. – Огонь – это самый простой и быстрый способ.

– И самый впечатляющий, – добавила Сорха.

– Но, Венн, – продолжал Ванху, – если тебя тревожит, что ты окажешься слабым перед лицом боли, что запах горящей плоти может сделать твои кости мягкими, вода убьет их быстро, не оставив следов.

– Это труднее контролировать, – сказала Сорха, – они не кричат.

За ее спиной, в тени, стоял третий Рэй, Кийк, теперь он шагнул вперед и улыбнулся.

– Не делайте этого, – громче сказал Кахан.

– Когда ты станешь более сильным, – сказал Ванху, – появится множество вещей, которые ты сможешь делать, например приказать капюшону разорвать человека на части, и я слышал, что Капюшон-Рэи даже способны возвращать своих мертвых воинов к жизни. Я знаю, что они способны уложить всех врагов на поле сражения. Я видел.

– Нет, – сказал трион.

– Но чтобы обуздать такую силу, Венн, – продолжал Ванху, – ты должен накормить капюшона. Это просто: положи руку на эту бесполезную плоть, причини ей боль, чтобы жизнь пробудила того, кто находится у тебя внутри. – Он указал на мужчину. – Это можно сделать только при помощи прикосновения: ты должен поделиться опытом с капюшоном, или он останется голодным, не вырастет и не увеличит свои возможности.

Трион не шевелился, он стоял, застыв в неподвижности на россыпи листьев. Требуется сделать очень большой шаг, чтобы забрать жизнь.

– Это просто, – сказала Сорха. – Прикоснись к нему и направь свой капюшон на него. Тебе даже не нужно выбирать метод, капюшон сам все сделает. Но не позволяй ему устроить пир, пусть он немного поголодает, заставь повиноваться. – Она сделала шаг и приблизилась, и огонь отразился от ее доспехов. – Это хороший способ узнать своего капюшона, а потом овладеть им и подчинить себе.

– Слушай, дитя, – холодно заговорил Ванху. – Эти мужчины уже мертвы. Они лишь бремя для других. Ты окажешь синим севера услугу.

– Я не хочу причинять им боль, – сказал трион, не отрывая взгляда от земли; его голос был полон боли и тоски.

Ванху улыбнулся.

– Не делайте этого, – сказал Кахан.

Ванху посмотрел на остальных Рэев.

– Сорха, – сказал он женщине с копьем. – Венн явно хочет избежать боли, он заботится о других. Используй первого из мужчин. Покажи Венну, как это делается.

– Не делай этого! – Теперь Кахан закричал.

На этот раз Рэи повернулись к нему. Они его увидели.

Ты нуждаешься во мне.

– Бесклановый глупец думает, что может отдавать приказы тем, кто лучше него, – сказал Ванху, обращаясь к Венну. – Видишь, что происходит, когда ты недостаточно силен, трион? Они думают, что ты слаб, и ты можешь не сомневаться, что если они считают тебя слабым, то обязательно попытаются забрать то, что тебе принадлежит.

– Я не стану причинять им вред, – сказал трион.

– Этот трион сильнее, чем все вы! – крикнул Кахан.

Ванху подошел к нему, сучки ломались у него под ногами. Вокруг потрескивал огонь. Он посмотрел в лицо лесничего.

– Мы посмотрим, будет ли он нравиться тебе и дальше, – Ванху указал на триона, – когда он сожжет кожу на твоем теле. Ты большой, у тебя много кожи. – Ванху улыбнулся. – Венн убьет второго мужчину, чтобы избавить его от боли, такова его слабость. – Он приблизил лицо к Кахану. – Но потом капюшон его получит, и тогда он не станет больше переживать из-за боли. Я использую тебя, чтобы научить его контролю. – Он склонил голову набок. – Ты будешь долго кричать сегодня ночью.

Ты нуждаешься во мне.

– Ты об этом пожалеешь, – сказал Кахан сквозь стиснутые зубы. – Уходи.

Иней паники сковал его внутренние органы, щупальца ярости скользнули вокруг легких, затрудняя дыхание. И он вновь услышал голос.

Ты во мне нуждаешься.

Лицо Рэя дернулось. Быть может, он почувствовал капюшон, – Рэи обладали такой способностью. Но он наверняка подумал, что это ошибка. Бесклановый с капюшоном?

Для такого, как он, это представлялось немыслимым. Он отвернулся от Кахана к женщине с копьем.

– Сорха, покажи Венну путь, – приказал Ванху.

Она кивнула и потянулась к первому мужчине. Сначала он молчал.

Едва ли он понимал, что с ним происходило. Рэй положила руку ему на плечо, а потом повернулась к триону.

– Прикоснись к нему, Венн, как сказал Ванху, только так ты сможешь накормить твоего капюшона. – Она коротко кивнула Венну. – Этот момент между ним, тобой и твоим капюшоном, непосредственная общность с Тарл-ан-Гигом, священен, дитя. Ты говоришь с богом через страдание человека. Ты приносишь жертву, чтобы привести нас к их могуществу. Мы Рэи. Ифтал разрушил свое тело, чтобы Осере не мог контролировать его могущество. Но дал нам капюшоны, чтобы мы могли исполнить волю бога. Ты направишь своего капюшона в тех, кто сможет его накормить. И в этот момент станешь богом. Ты держишь жизнь в своей руке.

Кахан услышал, как лес пошевелился, а ветер стих.

Постоянное движение деревьев прекратилось, нечто закричало и начало бушевать в задней части его разума – и он не мог его остановить.

– Это подобно толчку внутри вашей головы, – добавила Сорха.

Буря превратилась в вой, но он доносился откуда-то издалека, был подобен эху охотничьего клича дикого существа, услышанного горожанином в центре тихого города. Нечто, забытое и оставшееся в прошлом, нечто, холодившее кровь. Память о древнем ужасе, который не могут заставить замолчать никакие стены.

Зазвучал крик. Вместе с ним появилась вонь горящей плоти. Мужчина на шесте начал сопротивляться, извиваться и выть – огонь Сорхи его пожирал.

– Я направляю огонь в те части его тела, какие сама выбираю, – сказала Сорха с тем же голодом, с тем же воем, какой Кахан ощущал в своем разуме. – Его плечи. – Дым начал подниматься над руками несчастного, загорелись волосы, и он закричал еще громче, умоляя остановиться, – огонь теперь растекался по его венам, пытаясь покинуть тело.

Боль была такой сильной, что она пробила действие снадобья. Трион смотрел, тряс головой, снова и снова повторяя «нет». Он попытался отступить на шаг, но за его спиной оказалась Кийк. Она сжала плечи Венна и заставила его смотреть, как мужчина горел и умолял о пощаде.

– Тебе не нравятся крики его боли, дитя? – спросила Сорха, и ее бледные глаза заглянули в глаза мужчины. – Я их остановлю.

Огонь вырвался изо рта жертвы, пламя опалило губы, крики прекратились, но не агония. Его тело дергалось, его сотрясали судороги, – Сорха изменяла горевший у него внутри огонь.

Плач, голод и вой росли в сознании лесничего. Он пытался разорвать веревки.

– Просто убейте его! – крикнул Кахан, продолжая сражаться с веревками. – Убейте его быстро, трусы! Просто убейте!

Кулак ударил его в лицо, и на миг мир вокруг потемнел, его губы были разбиты, как и вены внутри носа. Теплая кровь потекла по лицу.

– Молчать, падаль.

Однако он не собирался молчать, с каждым словом выплевывая кровь и ярость.

– Прекратите, возьмите меня, если должны. – Он испытал ужас, когда услышал собственные слова.

Он был недостаточно силен, чтобы сдаться. Знал, чем это может закончиться.

– Прекратите!

Они не остановились, для них не имело значения, что думал или говорил бесклановый бродяга. Женщина продолжала жечь мужчину, обращалась к триону сквозь боль жертвы, управляла своим капюшоном, позволяя ему питаться чужой агонией и ужасом умирающего.

Когда она закончила, поляна наполнилась дымом и вонью горелой плоти, а мужчина превратился в почерневший труп, висевший на веревках – огонь их не коснулся.

– Теперь, – сказала Сорха, убирая руку, – Тарл-ан-Гиг доволен. Мы делаем это именем бога и восхождения Капюшон-Рэя, Венн. Того, о котором гласит пророчество, того, кто уничтожит зло правления Чайи; красные флаги исчезнут, и бог дарует нам благо. – Она говорила оживленно, в ней чувствовалось больше уверенности, чем в словах Ванху.

– Мы это делаем для них, Венн. Ради Капюшон-Рэев умер человек. Его жизнь дала мне силу. – Она протянула руку, щупальце огня сожгло веревку на запястьях трупа, и тело упало на усыпанную листвой землю. – Мой капюшон вырос, Венн, немного, но вырос. Он растет с каждой смертью и становится сильнее. Люди думают, что их жертвы нас питают, но они ничто по сравнению со смертью. Мы ведем вперед синих. Мы не можем сбиться с шага. Нам нельзя проявить слабость. Победа близка. – В ее глазах горела уверенность фанатика. Кахан знал таких монахов в монастыре. Они всегда оказывались самыми жестокими, хотя Кахан сомневался в верности Сорхи любому богу. Рэев интересовали только они сами. – Теперь, – она указала на второго мужчину, – твоя очередь. За Тарл-ан-Гига, избранного Сломанной Ифтал. Ради поднимающегося Тарл-ан-Гига. За Высокую Леорик из Харна. За всех нас.

– Мы сожжем каждого из них медленно, Венн, – сказал Ванху и шагнул вперед. – И вся их боль будет твоей. Из-за тебя. И если к тому моменту, когда последний из них умрет, ты не оживишь своего капюшона, – Рэй повернулся спиной к Кахану, лицом к триону, – я сожгу тебя за предательство. Ты меня понял? – спросил он. – Здесь тебя никто не защитит.

Трион стоял, тяжело дыша, глядя на жалкие останки человека на земле.

– Нет, – сказал он, – я не стану этого делать.

И хотя голос Венна дрожал, Кахан восхитился его мужеством.

Когда Кахану было столько же лет, он не обладал такой силой.

– Эти смерти – твоя вина, – сказал Ванху и отвернулся.

– Не слушай, дитя. – Дыхание Кахана стало прерывистым, разум был полон разных цветов, пятен, крови и смерти. – То, что они делают, на их совести. Ты не виноват, твоя совесть чиста.

– Молчать. – Ванху снова оказался перед ним, и Кахан получил новый удар кулаком в лицо. – Мое терпение закончилось. – Он плюнул лесничему в лицо. – Не тебе открывать рот в присутствии Рэев. Ты бесклановый, ты ничто. Следующий урок я преподам триону, занявшись тобой. И сделаю его долгим. – Его бледные глаза встретились с глазами Кахана.

– Не делай этого, – тихо сказал лесничий, – ты все еще можешь уйти. Я не так силен, как трион.

Рэй рассмеялся фальшивым смехом.

Холодный смех человека, довольного собой.

– У тебя совсем нет силы, бесклановый, – сказал Ванху и положил руку Кахану на грудь, глядя ему в глаза. – Ответь мне перед смертью. Плотогон рассказал мне о твоем преступлении. Зачем человек, у которого в кармане лежит значительная сумма денег, бесклановый, кому следует быть незаметным, все выбрасывает ради корнинга? – В его бледных жестоких глазах читалось недоумение.

Что он мог сказать, чтобы Рэй понял? Кахану было нечего ответить ему.

– Мне показалось, что это будет правильно.

– Правильно? – сказал Ванху. – Такой роскоши у тебя нет. – Давление его руки на грудь Кахана на миг ослабело.

На его лице появилось недоумение, которое тут же исчезло.

– Но теперь, когда ты знаешь, что тебя ждет, ты жалеешь о своей глупости? – Он изучал Кахана, словно перед ним возникло странное, незнакомое существо, рожденное в лесу.

– Нет, – ответил Кахан и обнаружил, что это правда.

Он совершенно не жалел, что помог корнингу. Рэй склонил голову набок, и Кахан знал, что его слова оказались для Рэя выше его понимания, как и странный язык корнингов и боуреев в глубоких святилищах.

– Ну, – сказал Ванху, – ты пожалеешь.

Рэй направил свою волю в капюшон. Кахан это почувствовал: медленное движение, леденящая жидкость погружалась в кожу лесничего.

Зрение Кахана прояснилось. Ему показалось, что он увидел две серые фигуры на краю поляны? Они пришли слишком поздно.

Ты

Лицо Рэя изменилось. На нем появилось недоумение.

Нуждаешься

Он обнаружил, что все труднее, чем он рассчитывал.