Марго идёт по следу

– Я по телевизору видела… – все еще не теряя надежды, пропищала я, но дядька был неумолим. – Мне своему адвокату позвонить надо, у меня кот один дома…

Он смотрел на меня бесстрастным взглядом, пока двое других, вытряхнув мои вещи из сумки, вписывали их в протокол.

– А что, если человек, которому мне нужно позвонить, носит фамилию Угрюмов, а зовут его Петром Семеновичем? – это хоть маленький, но все же шанс.

Кажется, сработало, потому что с лица следователя тут же сползла идиотская улыбка.

– Один звонок, и не более двух минут.

Я схватила трубку и, быстро перелистав контакты, нашла нужный номер. Только бывший, второй по счету муж моей любвеобильной мамочки, оказался сейчас на месте!

– Алло, – донесся знакомый голос, и я чуть не разрыдалась от радости. – Я вас слушаю.

– Это я, дядь Петь.

– Марго? Что-то случилось? С мамой?

– Нет, – поспешила я успокоить бывшего родственника. – С ней все в порядке, не переживай.

– Рад тебя слышать, деточка. Ты звонишь просто так или по делу?

– По делу, дядь Петь, и у меня всего две минуты.

– Говори.

– Я в полиции, дядь Петь, и меня, кажется, обвиняют в убийстве, которого я не совершала, – нервы мои сдали, и я разрыдалась. – Помоги мне, а?

– Конечно, Марго, я скоро буду, успокойся. Адрес назови.

Я быстро продиктовала свои координаты и, отключив телефон, положила его на место:

– Он скоро приедет, можно я его здесь подожду?

– Не положено.

Следователь еще раз внимательно посмотрел на меня и приказал двоим другим увести меня в камеру.

Я, конечно, не раз слышала о нечеловеческих условиях пребывания в казематах МВД, но то, что я увидела, превзошло все мои, даже самые страшные, ожидания. В крохотной комнатенке без окон располагалось шесть коек, застеленных каким-то рваньем непонятного цвета. Пять из них были заняты, а на шестой предстояло расположиться мне, поскольку даже намека на стул или скамейку здесь не было. Я робко прошла к своему месту и, опустившись на жалобно скрипнувшую подо мной железную койку, приготовилась к самому худшему.

– По какой статье? – вдруг спросила одна из дам, и, осознав, что вопрос обращен ко мне, я ощутила холодок, пробежавший по спине.

– Не знаю, – честно призналась я и посмотрела на сокамерницу. – Я плохо в этом разбираюсь.

– Ну, а обвиняют в чем?

– В убийстве, по-моему.

– Да, девочка, – женщина поднялась со своего ложа и, пройдя в угол комнаты, налила в железную кружку воды из грязного чайника. – На, попей, а то лица на тебе нету.

Я залпом выпила и действительно почувствовала себя немного лучше.

– Зовут тебя как?

– Рита, – бить меня, как об этом пишут в книгах, по-видимому, не собирались.

– А я Шура, это Валюха, Ольга, Тамара и Серена.

Женщины по очереди кивали, продолжая смотреть на меня с нескрываемым сочувствием.

– Замочила-то кого? – Шура поставила кружку на прежнее место и опять легла на свою постель.

– Я не убивала…

– Правильно, – вступила в разговор маленькая, худощавая Тамара с огромными, синими, как васильки, глазами. – Так всем и говори, пусть докажут сначала.

– Они докажут, – голос принадлежал Ольге, круглолицей и чернобровой красавице лет тридцати. – Даже не сомневайся. А убивала или нет – это совсем другой вопрос. У тебя сигареты нормальной случайно нету? А то у меня от этого «Максима» всю глотку дерет.

– Я не курю.

Они тут же потеряли ко мне всякий интерес и замолчали. Так я и сидела, погрузившись в свои нелегкие мысли, пока железная дверь не распахнулась и меня не попросили «на выход». Покидая камеру, я поймала на себе удивленный взгляд добрячки Шуры и благодарно улыбнулась ей на прощание.

4

Нервно ёрзая на кожаном сиденье роскошного авто, я постепенно приходила в себя.

– Ты о чём, дядь Петь?

– Обо всём. Давай, рассказывай, что там произошло.

Он смотрел на меня с отеческой нежностью, точно так же, как много лет назад, в той далёкой эпохе, когда я звала его папой. И мне вдруг до безумия захотелось прижаться к нему, как в детстве, ощутить ту неповторимую силу отцовской любви, которой мне так не хватало в жизни.

– Я не убивала его, честно, – лишь прошептала я, и новая волна слёз затопила меня.

Он наклонился, прижал к груди и нежно погладил по голове.

– Я верю тебе, Марго, но мне нужно во всём разобраться. Против тебя слишком много улик…

– Каких улик? – Я не верила своим ушам. – Разве отпечатки пальцев на двери могут быть достаточным доказательством?

– Марго, – он слегка отстранился и вытер ладонью остатки слёз с моих щёк, – расскажи мне всё.

– Но я и так всё рассказала следователю.

Я достала из сумки зеркало и принялась изучать своё отражение: глаза опухли, нос покраснел. Вид у меня был весьма далёк от совершенства.

– Маргоша, на орудии убийства твои отпечатки, и больше ничьи. Ты понимаешь, что это значит?

От неожиданности глаза мои едва не выскочили из орбит, а челюсть предательски отвисла.

– На каком еще орудии?

– Бронзовый кубок. Ты брала его в руки в ту ночь?

– Мать честная, так вот в чем дело! А я-то голову ломала!

– Брала, – честно призналась я. – Но там паук оказался, и я его выкинула.

– Кого?

– Паука, разумеется… вместе с бокалом.

– Куда ты его выкинула, девочка?

– В окно, а куда же еще?

– Допустим. Ну а куда делись твои туфли?

– Какие еще туфли? – не сразу сообразила я, но потом вспомнила о своей любимой паре, безжалостно сброшенной с моста. – А, туфли! А ты откуда про них знаешь?

– Пока ты знакомилась с прелестями тюремного быта, я позволил себе и оперуполномоченному Костенко посетить твое жилище. Поверь мне, это было гораздо лучше для тебя, нежели если бы обыск проводился без меня. А так хоть квартира цела. Я боялся, что ты могла сменить замок, но мне повезло. Кот был против, и даже пытался нам угрожать, но я с ним поговорил, и он, кажется, понял… Так и где твои «лабутены»?

– Я их с моста скинула, – я старалась не смотреть в его сторону. – Они были испорчены, а тут Рыжик, и таксист этот живодер какой-то… В общем, их нету.

– О, господи, – только и смог пробормотать «папочка» и, схватившись руками за голову, принялся растирать виски.

– Ну а туфли-то мои тут при чем? – не выдержала я после нескольких тщетных попыток сопоставить их с убийством. – Они-то в чем провинились?

– Дело в том, дорогая, – он посмотрел на меня словно на смертельно больного человека, – что место, где Пахомову ударили по голове, сплошь истыкано каблуками женских туфель. Следователи уже взяли образцы со всех женских башмаков, прибывавших в усадьбе в ту ночь, кроме твоих, разумеется… и ни одни не подошли.

– Мои бы тоже не подошли, – смело резюмировала я и с вызовом посмотрела в глаза отчима. – В них нельзя было перемещаться по местности. У них каблук отвалился… или у неё? В общем, я сломала каблук, когда поднималась вверх по лестнице, это Катька видела, и думаю, она сможет подтвердить.

– И тем не менее, ты не можешь этого доказать. Марго, мне стоило неимоверных усилий вытащить тебя под подписку о невыезде, но я пообещал, что буду лично отвечать за тебя, головой так сказать. Времени для того, чтобы найти убийцу, у нас крайне мало, а у следствия уже есть все основания назначить на эту роль тебя…

– Но я не убивала!

– Верю, потому и хочу вытащить тебя из этой трясины. Так что давай, Рита, все с чистого листа и начистоту.

Петру Семеновичу удалось меня разговорить, и я начала исповедь с того самого момента, как Катька напомнила о предстоящем торжестве. Рассказала и о ночном визите Эдуарда Васильевича, не утаила и о странном незнакомце, возникшем словно из ниоткуда в саду. Я уже дошла до превращения рыжего кота в черного, но тут отчим остановил меня.

– Ты думаешь, Марго, он приходил ночью в твою спальню именно для того, чтобы… ну, ты понимаешь?

– А зачем же еще? – мое лицо вспыхнуло, словно от пощечины. – Что еще могло понадобиться пьяному мужчине в три часа ночи от одинокой девушки?

– Милая, там ведь были и другие дамы, но заявился он почему-то именно к тебе.

– Может, он ко всем наведывался, да только в отличие от меня, те удосужились запереться на ночь.

– Это надо выяснить, хотя, думаю, если дело обстояло именно так, теперь они будут молчать как рыбы.

– Ага, кому охота подставляться? Я бы тоже молчала в тряпочку. В смысле, я и молчу.

– А этот господин в дорогом костюме, ты уверена, что видела его на самом деле?

– Еще вчера я была в этом уверена, а сегодня все больше склоняюсь к мысли, что это мираж.

– Как это?

– Да какой-то он нереальный был, словно сошедший со страниц сказки. О таких мужчинах все девчонки мечтают… Вот я и придумала его спьяну, наверное.

– Я сейчас отвезу тебя домой, уже поздно. А завтра возьми отгул и чеши под мост. Если удастся отыскать туфельки, считай, сорвала джекпот.

Я молча кивнула, понимая, что это действительно важно. Я никуда не выходила той ночью из комнаты, а значит, не могла наследить в буквальном смысле этого слова.

– Хорошо, дядь Петь, так и сделаю. И… спасибо тебе.

Я звонко чмокнула старика в щеку, искренне радуясь в душе тому, как мне везло почти со всеми моими отцами. Настоящего я никогда не знала, зато те, что мне время от времени доставались, были просто золото. Полковник МВД Угрюмов был вторым официальным мужем maman и воспитывал меня с пяти до девяти лет. Тогда он еще не был тем, кем стал спустя годы, да и к тому же постоянно пропадал на работе, чем моя мамочка была крайне недовольна. Ей всегда хотелось праздника, а Петр Семенович был настоящим трудягой и честно нес службу в одном из отделов уголовного розыска. Неудивительно, что они в конце концов расстались, хотя я подозреваю, что этот красивый, статный, несмотря на свой возраст, мужчина все еще испытывает к моей родительнице нежные чувства. Они даже общаются иногда, вот так-то.

– Я думаю, маме пока ничего говорить не стоит, – я посмотрела в его умные глаза и нашла в них полное понимание, – вот и хорошо. И еще, дядь Петь, если будут новости по этому делу, я бы хотела знать. Вы же понимаете, каково мне сейчас…

– Хорошо, Рита, я буду держать тебя в курсе. Если удастся отыскать туфли, сразу звони мне, никакой самодеятельности, понятно?

– Более чем.

Я аккуратно закрыла дверцу автомобиля и понеслась домой. Едва приоткрыв дверь, я почувствовала чудесный аромат оладушек и растерянно остановилась, озираясь по сторонам. Если окажется, что Рыжик ко всему прочему еще и готовить умеет, то психушки мне точно не избежать. Я медленно прошла на кухню и с облегчением вздохнула, узрев суетящуюся у плиты мамочку:

– Ты меня напугала, – я коснулась губами подставленной щеки, – могла бы и предупредить.

– Я звонила, но твой телефон отключен. Рита, как так можно жить? – тут же сменила она тему и посмотрела на меня так, словно я только что вернулась из школы с полным портфелем двоек. – Чем ты вообще питаешься? Я не нашла в твоем холодильнике ничего, кроме кошачьего корма!

– Я редко готовлю…

– А вот и зря! Так ты никогда не выйдешь замуж, поверь моему опыту.

– Но у тебя-то с этим все в порядке, – я не удержалась и схватила с тарелки пышный, горячий кругляш, – обожаю твою стряпню.

– Не уходи от разговора, – maman подала мне кружку со свежезаваренным чаем, – ты замуж когда-нибудь собираешься?

– Когда-нибудь да, – мне было сложно говорить с набитым ртом, но перестать жевать я уже не могла, – только не сейчас.

– А кот тебе зачем? Ты же его голодом заморишь!

– Мама, ему не надо готовить – открыл банку и все.

– И тем не менее ему тоже нужно уделять время, которого у тебя никогда нет.

Я смотрела на нее и думала о том, какая она у меня все-таки замечательная. В свои пятьдесят с хвостиком она выглядела едва старше меня. Ее точеная фигурка с узкой, осиной талией и широкими бедрами всегда привлекала внимание не только мужчин, но и завистливые взгляды прекрасного пола, а короткая, мальчишеская стрижка еще больше делала ее похожей на озорного подростка. Она смотрела на меня своими огромными, серыми глазами, и я понимала, что передо мной настоящая женщина – красивая, ухоженная, да к тому же еще и изумительная хозяйка. Понятно, почему у нее всегда была уйма поклонников. Влюбленных в нее мужчин не пугал даже ее единственный недостаток в виде двух дочерей, и они охотно тянули ее под венец. Замечу, что ни один мужчина не покинул мою мамочку по собственной воле – она всегда сама прекращала отношения, если считала, что они себя изжили. К моему глубочайшему сожалению, я ничуть не была на нее похожа.

– Рита, ты меня слышишь?

– Да-да, мамуль, я обязательно об этом подумаю, – кажется, я пропустила большую часть ее монолога, – обещаю.

– Вот и хорошо, – сразу успокоилась она и, сняв передник, села напротив, – когда-то это должно случиться.

– Ты права, как всегда. А теперь настало время узнать цель твоего визита.

– Ах, да, чуть не забыла, – мамочка аккуратно убрала с плеча несуществующую пылинку, – я уезжаю на пару месяцев к Соне. У них пополнение в семействе, ты же знаешь, и она просила немного помочь ей по хозяйству. Да и морской воздух пойдет мне на пользу, а то я что-то неважно чувствую себя в последнее время…

Я опять внимательно посмотрела на ее цветущий вид, и последние слова вызвали у меня некое сомнение, но я благоразумно промолчала.

– …ты не могла бы иногда навещать мою квартиру и поливать цветы?

Разве я могла ей отказать?

– Конечно, думаю, я найду время. Это все?

– Нет.

Я пялилась на нее в ожидании поручений, но она заговорила совсем о другом:

– Почему ты оставляешь электроприборы включенными, когда покидаешь квартиру?

Я хотела возразить, но, вспомнив про кота-любителя смотреть телевизор, решила этого не делать.

– Будешь в моей квартире – не забудь погасить свет, хорошо?

Maman аккуратно положила на стол связку ключей и направилась к выходу.

5

Кто знает, как выгуливают котов? На поводке, в наморднике? Я, профан в кошачьих прогулках, взяла Рыжика на руки и отправилась к мосту, решив убить двух зайцев одним махом. Во-первых, нужно было попытаться отыскать злосчастные туфли, а во-вторых, всякой живности, как мне кажется, полезен свежий воздух. Рыжик, без лишних "мяу", принял мое предложение, и мы двинулись к тому самому месту, что так неожиданно свело наши судьбы. Вопреки моим опасениям, кот совершенно спокойно воспринял суету большого города: не вырывался, не царапался, а в какой-то момент я даже поймала его на том, что он попросту дрыхнет. Кажется, его мало что интересовало в этом мире, кроме телевизора, лотка и миски. Что ж, и это неплохо.

Спустившись по крутой насыпи к реке, я аккуратно опустила пушистого пассажира на прибрежный песок и огляделась. Ни намека на туфли! Зато берег был усеян живописным мусором: банками, бутылками, упаковками и прочими "прелестями" цивилизации. Лавируя между сомнительными находками, я медленно побрела вдоль берега вниз по течению, не теряя наивной веры в удачу. Рыжик семенил рядом, будто пытаясь понять, что за блажь погнала его вполне приличную хозяйку в столь подозрительное место. Да я и сама уже не понимала, какого лешего тут делаю. Во-первых, я никого не убивала, во-вторых, это вообще не мое дело! Пусть этим занимается следователь Костенко – так, кажется, его назвал дядя Петя, а мне это ни к чему. Существует же, в конце концов, презумпция невиновности! Я резко развернулась и едва не рухнула в воду, поскользнувшись на чем-то омерзительно мягком. Но тут меня подхватили сильные мужские руки, появившиеся словно из ниоткуда, и я едва не лишилась чувств от неожиданности. Встретившись взглядом со своим нежданным спасителем, я передумала падать в обморок. Передо мной был он – Орландо Блум, Майкл Фассбендер и, если хотите, Марат Сафин в одном флаконе! Я сразу узнала его – того самого незваного гостя с вечеринки, в чьем существовании я уже начала сомневаться.

– Вы? – мои глаза полезли на лоб. – Как вы здесь оказались?

Он смотрел на меня своими бархатными, умопомрачительными глазами и слегка улыбался. Его чувственные губы были так близко, и мне отчаянно захотелось, чтобы он меня поцеловал. Прямо сейчас, здесь. И плевать, что место для романтических встреч явно не годится. Заметив мой полный обожания взгляд, незнакомец отстранился и, убедившись, что я твердо стою на ногах, сделал несколько шагов назад. На нем была все та же белоснежная рубашка и тот самый костюм, который так чертовски привлекательно сидел на его роскошной фигуре.

– Альберт, – представился он и слегка склонил голову.

Ну конечно же, Альберт! Именно так его и должны звать, никак иначе!

– Можно просто Алик. А ты Марго, не так ли?

– Так ли, – выпалила я невпопад и покраснела. – А откуда ты знаешь?

Его "ты" с моим "ты" слились так легко и непринужденно, будто мы давние знакомые, случайно встретившиеся на вечерней прогулке.

– Так что ты здесь делаешь, Марго? – Он пропустил мой вопрос мимо ушей, а я и не настаивала. Если ему неважно, то и мне тоже. – Ты что-то потеряла, или я ошибаюсь?

– Нет, то есть да, – то ли от его близости, то ли от наступившей жары, моя голова пошла кругом, и я изо всех сил пыталась взять себя в руки. – Нет, не ошибаешься, и да – ищу.

Господи, что я несу!

– А что, если не секрет?

– Туфли, – не задумываясь, ляпнула я и снова залилась краской.

– Туфли? Здесь?

Он растерянно скользнул взглядом по сторонам, а затем с участием уставился на меня. Ну вот и все, сейчас он тоже посоветует мне обратиться к психиатру и исчезнет из моей жизни, а я останусь стоять, беспомощно наблюдая, как мечта всей моей жизни улепетывает от меня, карабкаясь вверх по каменистому склону. Но он все еще был здесь, и я, собравшись с духом, выпалила:

– Понимаешь, пару дней назад я скинула их с моста, а теперь решила вернуться за ними, но их, увы, нет.

– Ага, – по его глазам было видно, что он ни черта не понял, но из жалости решил подыграть сумасшедшей, – значит, туфли…

– Я, пожалуй, пойду, – робко произнесла я, понимая, что лучше уж сделать это самой, чем наблюдать, как он в ужасе шарахается от меня, – их, наверное, течением унесло. Рыжик!

Он отступил от меня на безопасное расстояние, окончательно уверившись в моей невменяемости.

– Это мой кот, – поспешила я реабилитироваться в его чудесных глазах, – черный такой. Он только что был здесь, и вот… сбежал…

– Кажется, я его ниже по течению видел, – улыбка Альберта сводила меня с ума, – совсем недалеко.

Я кивнула и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, не оглядываясь, понеслась вдоль берега. Вскоре я действительно обнаружила мирно дремлющего на берегу кота – свернувшись калачиком, он лежал на моей туфле! Такого поворота событий я никак не ожидала и не знаю, чему обрадовалась больше – находке питомца или этому злосчастному башмаку. Подняв и то и другое с песка, я обернулась в сторону Альберта, но его и след простыл. Почувствовав некоторое разочарование и тяжело вздохнув, я направилась домой, потому как здесь мне делать было больше попросту нечего. С трудом взобравшись наверх и переведя дыхание, я с тоской подумала о том, какая я все-таки растяпа. Мне следовало спросить у своего нового знакомого хотя бы фамилию и адрес, ведь в ночь убийства он тоже был там, только почему-то инкогнито. А может, он и есть убийца? Эта мысль подействовала на меня как ушат холодной воды, и я изменила свой статус с «растяпы» до «полной дуры». Вполне вероятно, что я разговаривала с настоящим головорезом, убивающим пьяных дядек. Более того, я почти влюбилась в него с первого взгляда, а он… он убийца! Надо срочно идти в полицию и рассказать об этом проходимце, пока меня не упрятали в тюрьму вместо него. Вот и доверяй людям после этого! Внутри меня все клокотало от негодования, и я была полна решимости прямо сейчас бежать в отделение, но, бросив взгляд на шерстяного друга, решила все-же сначала доставить его на излюбленное место поближе к телевизору.

Придя домой, я первым делом набрала Петра Семеновича, но трубка вежливым голосом сообщила мне о том, что абонент временно не доступен. Ну и ладно, прогуляюсь сама. Приведя себя в относительно божеский вид, я помахала Рыжику ручкой и направилась по уже знакомому адресу, не забыв бросить в сумку главного свидетеля моей невиновности – туфлю с почти отвалившимся каблуком. Выйдя из подъезда, я набрала в легкие побольше воздуха и, полная решимости, пошла на автобусную остановку. Неожиданно путь мне преградила фигура в черном пиджаке, и я, даже не видя лица, сразу определила, кто это.

– Альберт, Вы меня преследуете? – эта внезапно пришедшая в мою голову мысль меня напугала, – что Вам от меня надо?

– Успокойся, Марго, мне просто нужно с тобой поговорить, прежде чем ты отправишься по своим делам.

Он знал, куда я иду, вот в чем дело! Я осмотрелась по сторонам и решила, что пожалуй, он вряд ли станет убивать меня в то время, когда вокруг столько народа, и немного расслабилась.

– Нам не о чем разговаривать, – голыми руками меня не возьмешь, – дайте мне пройти.

– Я тебя не держу, Марго, просто хочу, чтобы ты посмотрела на вещи с другой стороны. Сейчас ты пойдешь в полицию, что совершенно разумно с твоей стороны, и расскажешь все, что тебе обо мне известно, то есть – ничего. Ни один из присутствующих в тот вечер в особняке не подтвердит, что я там был, за это я ручаюсь, и что тогда?

– Что? – я смотрела на него, пытаясь сообразить, к чему он клонит.

– Вероятно, твои показания сочтут ложными, направленными на то, чтобы сбить следствие с верного пути, в худшем же…

Я хлопала ресницами и с ужасом понимала, что он скорее всего прав.

– …тебя сочтут ненормальной и отправят в сумасшедший дом для опасных преступников.

– О, боже, и что мне делать?

Вопрос вырвался сам собой, как только я осознала правдивость его слов.

– Искать убийцу, – спокойно ответил Альберт и, взяв меня за локоть, потащил к скамейке, – здесь мы сможем все обсудить.

– А разве это не ты его… того? – я покорно присела и во все глаза уставилась на своего мучителя, – нет?

– Нет, и я просто умоляю тебя верить мне. Не знаю, чем я бы мог убедить тебя, но поверь – я тот самый человек, который меньше всего желал смерти Петру Семеновичу Пахомову.

– Тогда почему ты прятался?

– Я не прятался, Марго, поверь, и то, что меня никто кроме тебя на вечеринке не заметил – это вовсе не моя заслуга.

– Если это так, то почему ты преследуешь меня, не тебе же грозит провести в тюрьме ближайших лет десять?

– Я хочу помочь тебе избежать незаслуженного наказания.

– И это все?

– Да, – он так по-отцовски ласково посмотрел на меня, что я вновь поверила ему.

– И что мне, по-твоему, сейчас следует делать для того, чтобы меня не упрятали за решетку?

– Я же ответил тебе уже на этот вопрос – искать убийцу.

– Как, черт возьми, я могу найти его, если вообще в этом ничего не смыслю? – я сорвалась на крик, чувствуя свою полную незащищенность, – как?

– Успокойся, Марго, ты привлекаешь внимание прохожих, – он улыбнулся и взял меня за руку, – мы разберемся, не волнуйся.

– Мы? – я хлюпнула носом, пытаясь сдержать готовые вырваться наружу слезы.

– Да, я помогу тебе… Во всяком случае, попробую.

– Но зачем тебе это?

Несколько минут он пристально смотрел на меня, словно изучая, а потом сказал то, чего я никак не ожидала:

– Ты очень красивая, Марго, и удивительно похожа на мою маму. Эти глаза… таких я больше нигде не встречал, а повидал я их столько, что даже представить сложно.

– Что, тоже разные?

Альберт ничего не ответил, а просто слегка кивнул головой.

– И поэтому ты решил мне помочь?

– Это одна из причин, но есть и еще кое что, только об этом пока рано. Я тебе позже все объясню, хорошо?

Пришло время кивнуть мне. А что я могла еще сделать – взять его за лацканы пиджака и вытряхивать сведения?

– И что мне делать теперь? Отнести туфлю в полицию, или все же не стоит?