Полная версия
Складывалось ощущение, будто лес манил и даже гипнотизировал подростка. Похожий эффект можно испытать, смотря на огонь. Джону казалось, будто обзор по бокам превращался в единую линию, а лес – в бесконечный темный коридор. И вот, оставшись с этим коридором один на один, Джону предоставлялся выбор – остаться на месте или, будто фонариком, своими глазами осветить столь таинственный коридор.
– Джонни, что сел как вкопанный! Тащи зефир!
Через день
«Стук-стук-стук» – отбивали клавиши печатной машинки Джона Старшего. Многие советовали ему купить компьютер, но мужчина знал, что в печатной машинке есть свой дух. Есть то, что принесло ему первые деньги.
Кабинет писателя – святая святых. Это знают все, кто хоть раз сталкивался с этим странным народцем. Кажется, этим людям только и нужно, чтобы уединиться где-то в маленьком уголке земли и писать.
Что касалось Джона Бартона Старшего – это так и было. Маленький кабинет на втором этаже дома, со столиком у окна и небольшими книжными полками. На столе хаотично стояли стаканы: одни были пустые, другие заменялись утренним кофе. Запах кофе, дерева и чуть спертого воздуха – романтика писательства.
Джон присмотрелся к окну. На улице был его сын. Он стоял у дерева, явно ожидая ребят. «Интересно, – подумал Джон, – о чем он сейчас думает?»
Иногда, глядя на младшего, Джон вспоминал свое детство. Оно казалось ему беззаботным, пока он не вырос. «Мамины выходки…» – не замечая того, угрюмо произнес Джон.
«Мамины выходки» – так мама Джона оправдывала свое странное поведение. Странные мужчины, приходившие за советом? Беременные женщины? Люди, приходящие, чтобы бабка Бартон первой увидела их младенца? Что вы… Это не странности, а настоящая норма для той семейки.
Джон объяснял это простой фразой: «Шарлатанка». Да, так грубо. Но как еще он мог назвать свою маму и то, чем она зарабатывала на жизнь, он не знал. Причем это подтверждалось ее цыганскими корнями, о которых знали только Джон и Лизи.
«Цыганская мама», – промелькнуло в голове Джона. – «Скажи я об этом в детстве, меня бы просто уничтожили». И это были не пустые слова. Деятельность бабки Бартон, о которой слышал весь Хестервиль, не приносила Джону «приятной» известности. Его дразнили, били, не пускали есть за общий стол. «Ведьмин сын!» – так называли его.
Джон не знал, ненавидеть или любить за такое детство маму. Глаза мужчины перевелись с окна на стоящую рядом фотографию покойной матери. На ней она была в своей обыденной, бедной одежде, с заколотыми волосами и странной улыбкой, за которой могло скрываться что угодно. Он не знал, любить или ненавидеть, но по крайней мере он помнил.
Руки Джона повисли в воздухе. Больше он писать не мог. «Перерыв», – подумал он и пошел вниз.
На кухне стояла Лизи. Сегодня был ее выходной, но тем не менее она была на телефоне. С детства младшего многое изменилось. Она стала другой. Она стала настоящей карьерной ракетой! А Джону оставалось лишь любить ее такой, какая она есть.
Джон медленно подошел и обхватил ее за талию, но та лишь недовольно пискнула. Мужчина увидел, что она разговаривала по телефону и что-то записывала. Мешать работающей женщине (особенно работающей в свой выходной) – себе дороже. Поэтому он лишь аккуратно отошел и подошел к холодильнику.
Спустя время Джон Старший вновь вернулся к писательскому столу, и по кабинету вновь раздались характерные «стук-стук-стук».
Так шли дни Джона Бартона Страшего – день за днем. От стука до стука. Пока в один обычный день он не смог написать ни строчки.
Сначала он даже не понял, что было не так! Утренний кофе стоял на прежнем месте, фотографии жены и матери смотрели на него. И даже печатная машинка, которая иногда месяцами могла не протираться, вся блестела от полироли.
Все попытки Джона заканчивались на первых строках. Для него это было необъяснимо тяжело. Будто что-то в голове отдергивало его, не давая с той же задорностью отбивать по клавишам.
Тем временем приятный запах свежезапеченной курицы разлетелся по дому Бартонов. Уставшая Элизабет прислонилась к деревянной кухонной арке и легонько произнесла: «Фух». Совмещать работу по дому и работу в офисе продаж – дело не простое, но она справилась. И точно гордилась этим.
Присев на рядом расположенный диван, она отработанным движением включила телевизор. Заработал местный Хестервильский новостной канал, где между старыми фильмами и многосерийными сериалами для домохозяек включали новости.
Она задумалась: «Сколько еще дней мне осталось до следующего отдыха? И куда поехать дальше? И…»
Недовольные топот ног перебил мысленный поток Лизи. Это спускался ее муж Джон, и он явно был недоволен.
Зайдя на кухню, он, не говоря ни слова, взял из холодильника две холодных банки пива и уселся рядом с женой. Одну банку он приложил ко лбу, другую пытался открыть руками между ног.
– Джон, что такое? – взволнованно спросила Лизи.
Джон лишь отрицательно помотал головой. Его бедный писательский мозг плавился и взрывался от того, что ему пришлось пережить за последние пару минут.
– Джо… – более напористо повторила Лизи. – Джонатан, говори.
Джон, посмотрев на яркие и пылкие зеленые глаза своей жены, улыбнулся. Оторвав от головы холодную банку, он открыл ее и протянул Лизи.
– Не идет. Весь день не идет.
– Ну, Джон! – Лизи сразу поняла, в чем дело. – Ты как будто впервые столкнулся с творческим ступором!
– Нет, Лизи. Это не то, что было всегда. Я даже предложения не могу написать, – расстроенно опустил голову Джон. – А у меня сроки, понимаешь? У меня есть строгий формат. Все знают, что новые рассказы весельчака Джона Бартона выходят каждый месяц!
– Милый, – ласково произнесла женщина, – ты загнал себя. Такое бывает… У меня самой голова кругом от всего этого безумия вокруг нас.
Джон ничего не ответил, а лишь, поставив банку на стол, смиренно лег на колени жены. Его лоб горел.
В тот же час Джон Младший, наслаждаясь последними днями зимних каникул, стоял у соседского дома в ожидании ребят. Паренек ходил из стороны в сторону, вырисовывая ногами замысловатые узоры.
«Ну и скукота», – подумал Джон, бродя взглядами по домам.
Как вдруг что-то зацепило его детский взгляд. Маленькая волна тока пробежала по его телу, и Джон, не шевелясь, всматривался в домик мистера и миссис Гард. (И, по правде говоря, при обычных обстоятельствах Джон с трудом бы даже подумал о том, чтобы бросить свой взгляд на двор этой вредной пенсионерской парочки, но тут случай был особенный!)
Он увидел маленький лисий хвост на соседском участке. Казалось бы, ничего необычного для северного городка, находящегося недалеко от леса, но в этом неуловимом хвосте, что аккуратно проскочил на глазах у Джона, было что-то по-настоящему особенное. То, что Джон никак не мог вспомнить.
– А вот и он! – послышался счастливый голос Митча.
Увидев друзей, всякая мысль о загадочной лисице исчезла.
Гостья
В тот день Джон Младший не хотел гулять с друзьями. На удивление ему самому, он собрался ранним утром и вернулся на то же самое место, где прошлым утром увидел лисий хвост. Самым забавным казалось то, что сам мальчик не понимал, почему его так тянет к этому месту.
Он встал под деревом, что давно укрылось снегом, и пристально всматривался в соседский участок. Холодный утренний воздух обдувал его щеки, а предательские сопли норовили пойти наружу, но он не давал им шанса.
«Почему я здесь?» – спрашивал себя Джон, наблюдая за участком. И вот, когда терпение юноши заканчивалось, он увидел ту самую гостью. Она аккуратно стояла у его ноги. Это была худенькая и довольно болезненного вида лисица. Ее грязная шерстка скомкалась, носик беспорядочно шмыгал, а ее заплывшие нечищеным гноем глаза вызывали омерзительную боль в груди парня. Джон ошарашенно отступил назад и врезался затылком в дерево. Его прижало к деревянному предателю, а голова кричала: «Заразная!» Парень знал о таких – мама тысячу раз говорила остерегаться диких животных. Один укус – и вот ты на больничной койке. Джон, медленно отступая, пытался аккуратно уйти от лисицы, но гостья лишь смотрела на него блестящими карими глазами. От нее пахло плохо. Слишком плохо!
Но в ее взгляде не было агрессии, свойственной диким животным, и самое поразительное – не было и того самого «животного». Джону казалось, что лисичка прекрасно понимает, кто он, и что его действие для нее выглядит несколько по-дурацки. Но Джон все медленнее и медленнее отступал.
Гостья лишь фыркнула и, сложив лапы, легла, уставившись на Джона.
Не теряя времени, парень побежал домой, где уже сонная мама лениво потягивалась на кухне. Ее удивление не было предела, когда она увидела своего сына не мирно валяющегося в постели, а бледного и испуганного. Но не это было для женщины самым поразительным. А то, что на часах было 8 утра. Джон же лишь сказал, что вышел на утреннюю «пробежку». Услышал, что это полезно, но быстро передумал. (Все мы бегуны до того момента, когда не прозвенит будильник.) На удивление Джону, мама лишь улыбнулась, похвалила сына за начинание и плюхнулась на диван.
Сидя у себя в комнате, Джон не мог собрать мысли воедино. Мысль о лисице плотно засела в его голове и, судя по всему, уже разложила в его черепной коробке походную палатку. И чем бы мальчик ни занимался, весь день он думал лишь о ней. О странной гостье. Пока к вечеру до него не дошла та самая мысль. Он видел ее в детстве.
Принять это было сложно. Воспоминание о его друге-лисичке всегда рассматривалось им как детская фантазия. Как то, что есть у всех детей, и, как положено, во взрослом возрасте забывается. Но что бы сделали эти «все», если бы вживую встретили своего воображаемого друга?
Любопытство – коварная черта человека. Страх может бить по коленям, но любопытство даст костыли, чтобы дохромать до цели. Ровно в 7 утра поставленный будильник разбудил младшего. Кровать, охваченная легким рассветным солнцем, манила парня обратно, но, набравшись решимости, он тихо покинул дом.
И вот все то же дерево, все тот же вид и все тот же он. Это казалось безумным и глупым. Его взрослая часть души кричала о том, что он глупец и ведет себя как маленький ребенок, который поверил в сказки. «Обычное совпадение, – говорил он себе, – совпадение, да и только!» На свете много лисиц, и если каждую считать за своего воображаемого друга, в скором времени вас встретит удивительное место – кабинет психотерапевта.
Джона посмешила эта мысль, но в то же время сильное растроила. Топча землю ногой, он, посмеявшись над собой, решил вернуться домой. Как вдруг его нога столкнулась с чем-то мягким и теплым.
Гостья лежала у его ног и мило фыркала. В этот раз она выглядела более опрятно: шерстка старательно вылизана, глаза чистые. Лишь худобу никуда не скроешь. Скрутившись клубком, она медленно опустила голову на ботинок Джона. Парень застыл. Неумолимое желание погладить ласковое животное промелькнуло в нем, но неумолимый страх – «а вдруг как цапнет?» – заставлял держать руки при себе.
Каждый день, будто по ритуалу, младший выходил во двор, чтобы поиграть со своим новым (или давно забытым старым) другом. И все шло прекрасно до того момента, когда любимое животное не пришло к Джону, подергивая израненной лапкой.
Незабываемая ночь
Да, я понимаю… Да. Да! Ага… Нет, ну ты тоже перегибаешь! Да, такое бывает. Ой! За одиннадцать лет нашей с тобой работы я не могу взять перерыв? Ага… Ну да-да-да… Попробуй. Угу. Попробуй взять у них отсрочку, и я что-нибудь придумаю. Да, спасибо, Мики», – договорил Джон Старший и положил трубку.
Он взялся за голову. Уже третьи сутки он не мог сесть за писательскую машинку. Он ходил из угла в угол по своему маленькому кабинету, то ложился на диван, то спускался за очередной бутылкой пива, содовой или кофе. Но ничего не помогало. И как на зло, его «любимый» редактор Мики подливал масла в огонь. Все было бесполезно!
В этот же миг, когда дома находился лишь отец (да и то запершийся в своем кабинете), Джон Младший, неся лисицу на руках, аккуратно поднимался на второй этаж. На лапе животного зияла огромная рана. Судя по всему, кто-то из собак прокусил ее. Джон не был врачом, но старался действовать максимально профессионально. Каждый шаг он делал осознанно, без лишних движений. В любой момент скрипнувшая доска могла выдать его, а испуганный зверь – запищать. Но, к счастью, лисица сидела спокойно, даже время от времени облизывала руку мальчика.
Когда самый сложный этап был пройден, Джон подошел к небольшой ванне. Тихим, элегантным движением он открыл дверцу и с точностью сапера положил лисичку на пол. Горячий пол – настоящее чудо нашего времени! Животное не вскрикнуло, не пискнуло, а лишь водило глазами. Вдруг ее взгляд упал на небольшое зеркало в ванной. Перепугавшись, лисица дождалась, когда мальчик отвернется, и ловким движением перебралась в угол, скрытый от зеркала. Джон, ничего не замечая, копошился в аптечке, помня главное правило: «Профессионалом тебя, конечно, делают знания, но важный вид – это уже полдела!» По крайней мере, так его затея выглядела более-менее адекватной.
Парень достал перекись водорода, перчатки, вату, зеленку и бинт. Подходя к лисице, он подумал: «Вот тот самый момент, когда она меня укусит». Но раненый зверь лишь счастливо запищал и позволил обработать рану.
Джон радовался, зверь терпел. Казалось, все были счастливы, как вдруг послышались тяжелые шаги на лестнице. Это спускался Джон Старший.
«Вот черт!» – запаниковал Джон. Подскочив, будто увидел смерть, он быстро запихал все вещи в аптечку, накрыл лисицу полотенцем, спрятал за ноги и, сам не понимая зачем, начал чистить зубы.
Дверь медленно открылась, и в нее заглянул отец.
– Ты только зубы чистишь? – лениво потянулся отец.
– Ага, пап. И тебе доброе утро, – ответил Джон, нервно улыбаясь.
Он мялся, боясь, что животное пискнет или пошевелится. Но отец лишь оценил сына взглядом, указал на полотенце и сказал:
– У тебя полотенце валяется.
После чего пошел вниз. Джон выдохнул. Когда шаги затихли, он подхватил лисицу и побежал в свою комнату.
Там он сделал все по высшему разряду! Нашел старую куртку, постелил под кровать, уложил пациента и прикрыл пледом. Он мог гордиться собой. Пока лисица фыркала и нежилась в новой «постели», Джон думал, сколько же он сможет продержать ее у себя. Но мысли прервали шаги у его двери.
Джон подскочил, задвинул лисицу под кровать и встал по струнке. После двух тяжелых стуков появился отец. Он выглядел грустнее обычного и с легкой наигранной улыбкой сказал:
– Мамы нет, готовить мне лень. Как насчет пиццы? Доедем до «Старого Итальяца» и закажем что-нибудь?
Джон закивал, возможно, даже слишком быстро для этой ситуации. «Что ж, делать нечего», – подумал он и, взглянув на отца, показал ему большой палец вверх. Отец ответил тем же и ушел одеваться. Младший, не теряя ни минуты, выскочил на лестницу и побежал на кухню. Он точно не знал, что едят лисы, но принес пару фруктов, стакан воды, стакан молока и кусок замороженной рыбы.
Увидев все это разнообразие, лисица явно удивилась, облизнулась, но есть не стала.
– Стесняется, – тихо проговорил Джон, улыбнулся и пошел собираться.
День пролетел незаметно, и, как вы понимаете, одним «Старым Итальянцем» дело не закончилось. Захватив маму с работы, семья вернулась совсем поздно. И все это время Джон мысленно представлял, какие ужасы может вытворить дикий зверь, оставшийся в его комнате.
Вернувшись домой, младший медленно побрел к своей двери. «Ох и получу… Ох и получу я!» – кричал он про себя и, открыв дверь…
Ничего. Ничего не было. Еда осталась нетронутой, постель не разодрана. Парень выдохнул, но новая волна тревоги захлестнула его. Ужасный локомотив мыслей пронесся по его голове: «А вдруг она сдохла?» Джон, не мучая себя, робко заглянул под кровать, уже предвкушая запах мертвой тушки, но встретил лишь ободряющий язык, который лизнул его нос. Второе «Фух!» сорвалось с его губ.
И хоть ему было страшно, он понимал, что не может оставить своего друга с подбитой лапой на улице. Но так же он не мог рассказать родителям, сам не понимая почему. Что-то внутри кричало ему об опасности.
Дело шло к ночи. Джон, после удачного ужина, проверил лисицу. Еда так и осталась нетронутой, но животное спокойно опиралось на свою лапу. Младший гордился собой. И с чувством собственной важности лег в кровать. И пусть комната воняла размороженной, пролежавшей на полу весь день рыбой. Он спас животное, а значит, он – хороший человек.
Приятные мысли убаюкали Джона. Но теплый сон длился до тех пор, пока на часах не наступило три часа ночи.
Сначала Джон не понимал, почему он просыпается. Странный шуршащий звук бил по ушам. Лениво приоткрыв глаза и почуяв отвратительный запах рыбы (о да, ее точно надо было выбросить…) и чего-то похуже, он сморщился. Это «похуже» напоминало ему запах испорченной курицы или давно стоявшего в холодильнике молока. Кисло-сладкая смесь. Смесь, которая могла заставить вернуть весь съеденный ужин обратно.
Младший, вертя головой, пытался найти источник звука. В темноте все было тщетно, и только когда его глаза привыкли к тьме, он увидел свою гостью. Лисица нервно царапала дверь. Животное билось в панике. Но стоило ей увидеть Джона, как она подскочила к нему, запрыгнула на колени и перевязанной лапой стала бить по его груди.
– Что… что случилось? – сонно произнес Джон.
Худая лисица схватила зубами ночную рубашку младшего и потянула на себя. Сначала, в полусне, казалось, будто животное решило атаковать его, но ее глаза были большие и испуганные. Джон, взглянув в них, почувствовал неумолимый страх и переживание. И, видя в отражении себя, ему казалось, будто он слышит ее мысли. «Быстрее!» – «Быстрее! Впустите меня!» – вопила лисица в голове Джона. Парень уже собирался вставать, как вдруг рубашка порвалась, и лисица с грохотом повалилась на пол. Животное истерично задергало лапами, перевернулось и, вновь побежав к двери, остановилось.
Джон, испуганный, молча смотрел на нее, пока лисица с каждой секундой все сильнее и сильнее сжималась в клубок. Джон оглянулся. Все стало слишком тихо.
Морда лисицы упрямо смотрела в окно. Не моргая, она устремила туда свой взгляд, застыв и будто не дыша. Джон медленно подобрался к окну и в свете фонарей увидел…
Сначала он толком ничего не разглядел. Улица, дома, свет фонарей. Джон посмотрел на лисичку и развел руками, будто говоря: «И что за паника?» Но животное, уже упираясь спиной в дверь, медленно порыкивало в его сторону. Младший вновь услышал голос: «Пожалуйста, Джон. Пожалуйста, выпусти! Мне надо… Нам надо бежать!» Джон стоял как вкопанный. Впервые за долгие годы он слышал «ГОЛОС». Он был знаком с ним. Можно сказать, это был его давний инструмент, который затерялся в уголках разума. Но что-то будто дернуло Джона за плечо, и он обернулся.
В ночной тишине раздались шаги и громкие матерные песни. Вместе с девушкой, в обнимку, шел молодой человек. На вид младший не мог разобрать, кто это был, но девушку узнал сразу. «Да это та вредная девка из того большого дома!» – промелькнуло у Джона. Глаза мальчика засветились, наблюдая за ситуацией.
Парень, что шел с девушкой, явно хорошо набравшись, пел что-то невнятное, а девушка, видимо, сгорая от позора, пыталась побыстрее добраться до своего дома. Молодой человек, больше походящий на молодого хряка, буквально висел у юной дамы на плечах, то и дело размахивая бутылкой. Как тут, судя по всему, подумал Джон, молодой хряк вспомнил, что он не просто хряк, а еще и смелый парень. Он резким движением повернул девушку (чуть не свалившись на землю, но если ноги удержали, значит, и силы еще есть) и, не теряя минуты, впился губами в нее, не забыв крепко обхватить ее бедро. Младшему стало противно. «Как же, наверное, от него воняет», – подумал он и ощутил странное жжение в груди, переходящее куда-то в кишечник. Это была ревность.
Но девушка была не из робкого десятка и, видимо, исчерпав всякое терпение, врезала парню прямо между ног. Неудачливый Ромео скрутился, пока девушка быстрым шагом удалилась прочь. Видимо, удар пришелся настолько сильно, что бедолага упал на колени, а после повалился на бок. Вглядываясь в сложившуюся картину, Джон ощутил, как его зрение стало острее, а слух – проницательнее. И хоть рядом от страха скреблась лиса, младший будто заледеневший смотрел на валяющегося на бетоне парня. Тот, в свою очередь, с трудом поднялся, смачно выругался (и явно сказал пару тех слов, которые не говорят дамам сердца) и, чуть прихрамывая, побрел в сторону.
Но Джона не отпускало странное чувство того, что в округе стало слишком тихо. Это выглядело так, будто кто-то случайно нажал на кнопку выключения звука.
Как неожиданно для себя, Джон заметил, что запах гнили стал сильнее и сильнее. Кисло-сладкий запах заполнял все ноздри подростка и тянулся в непонятном направлении. Младший поднял взгляд и увидел нечто.
Темная фигура, покрытая тьмой, выглядела как медведь с рогами, но с худощавым человеческим телом. Его правый бок был изодран, и сквозь небольшие отверстия в коже выглядывали ребра. А морда напоминала почти оголенный череп. Не в силах оторвать глаза, Джон увидел, что морда твари напоминает смесь медведя, оленя и человека. Челюсть, которая безвольно висела на мягких тканях, болталась и иногда смыкалась, чтобы сглотнуть черную жижу.
На секунду весь мир остановился. И, моргнув несколько раз, Джон увидел, как стоявший рядом парень лежал изодранный на асфальте. А рядом с ним была тьма…
И стоило ему моргнуть еще раз, как довольная омерзительная морда уже смотрела на него. И обернувшись на лису, видимо в надежде спрятаться, он увидел худую рыжую девушку, которая умоляла его открыть дверь.
В это время Элизабет и Джон Старший мирно спали в своих постелях. Пока ужасающий дергающий звук не разбудил их. Кто-то дергал за ручку двери, и дергал так быстро, будто желал поскорее выскользнуть. Джон Старший, не теряя минут, выхватил из-под кровати биту и пулей полетел к входной двери. Но то, что он увидел, он не забудет никогда. На пороге стоял его сын. Он смотрел в тьму, а его руки были опущены. Дверь, открытая нараспашку, качалась из стороны в сторону. Не понимая, что происходит, Старший злостно окрикнул своего сына. Но тот лишь стоял на месте. Отец подошел ближе, но что-то ёкнуло в его груди. И стоило ему положить руку на плечо сына, как его тело сразу стало мягким, и младший упал на него.
Джон Старший кричал, чтобы его жена вызвала скорую, но Лизи могла лишь смотреть и плакать.
Дети играющие во взрослых
Зак проснулся. На весь дом пахло его любимыми оладьями. Не спеша подтянувшись, он натянул на себя штаны, наспех застелил кровать и открыл окно. На улице стояла прекрасная погода. Взглянув на часы, он увидел, что совсем скоро стрелка пробьет 12 часов. «Ого! – подумал Зак. – Круто, я поспал». Буквально через полчаса должен был подоспеть Митч.
Заку не была свойственна торопливость. Даже когда через полчаса мог прийти его друг. Лениво подтянув штаны, он вышел из комнаты (аромат свежих оладьев манил все сильнее) и направился в ванну. В доме раздавался громкий храп отца и настойчивый голос матери, которая, по-видимому, что-то доказывала своей подруге. В отличие от семьи Джона, семья Зака была громкой. Здесь любили петь, кричать, перебивать. Ну, такой уж нрав у южан, переехавших на север. А что касается споров… Ух! Если вам нужен хороший спор, вам непременно нужен южанин. Даже сам Зак, родившийся уже на севере, замечал, что тоже любит поболтать и сунуть свой нос куда не просят.
Чистя зубы, Зак задумался о предстоящем дне. Встретиться с друзьями, погулять до пяти часов, потом домой и на вечернюю тренировку по плаванию. Денек обещал быть непростым.
Зак вышел в коридор и вновь взглянул в окно. «Очкарика пока нет, можно будет поваляться у телека», – думал он. Но его планы нарушились, когда, войдя на кухню, он увидел Митча. Тот во все щеки ел любимые оладьи Зака, запивая фруктовым соком, и как-то умудрялся отвечать его маме.
– Ну посмотрите-ка! – выкрикнула вдруг мама Зака. – Король явился!
– Привет, мам, – промямлил Зак, еще удивляясь наглости друга. – Митч! Проворный ты го… парень. Решил мой завтрак на абордаж взять?
Митч улыбнулся:
– А что ты…
– А ну-ка, Заки! – перебила мама. Властная женщина. Ничего не скажешь. – Мальчик ждал тебя на морозе, пока ты грел булки. Так что без паясничества. Давай садись уже завтракать.
Мальчики позавтракали, пока мама Зака убиралась по дому. Вскоре проснулся отец. Отец Зака был огромным черным мужчиной с богатыми от природы плечами и большим волосатым животом. Так он и вышел к ребятам – в шортах и… всё.
– Шелли! Прохвостка, так и знал!
Ребята переглянулись.
– Шелли, объясни мне это! – отец Зака показал пальцем на ребят, пока Шелли, его жена, недоумевая, улыбалась. – Я, значит, сплю, а ты мужиков в дом водишь, да еще моим завтраком кормишь! Ух… Женщина!