Ева

– Привет, Ева, отлично выглядишь.– Весело произнес Артём, подходя ко мне ближе. Сам же он был одет примерно также, только его шорты были намного длиннее моих и, на футболке не было оскорбительных надписей.

– Привет, спасибо.– Спокойно ответила я.

– Я по тебе скучал и ты наверняка тоже?– снова улыбаясь и шутя, продолжил он. Я пообещала себе накануне, что не покажу этому парню, насколько сильно он мне нравится, а потому продолжала вести себя спокойно и хладнокровно.

– Не было времени понять.– Прогуливаясь вместе с ним, скрестила руки на груди.

– Значит да,– не успокаивался он.– Ты уже сделала запись нашего первого свидания вчера в свою книгу?

– Она всё также пуста, мне не приходило в голову, что это было свидание.– Иронично ответила я, чтобы тоже его зацепить.

– Очень жаль, потому что сегодня поцелуем в щёку ты не отделаешься.– Мы остановились, и я внимательно посмотрела на него, пытаясь не показать виду, но внутри у меня моментально поднялась паника и, не зная, что на это ответить, я развернулась, и пошла молча дальше. Он не сразу пошёл за мной, и я вдруг ощутила на себе его взгляд, который медленно ползёт по моей пятой точке вниз по ногам и обратно вверх. Ощущение надо сказать класс, приятно, когда ты нравишься.

– Я всё равно заставлю тебя целоваться, после того как научу.– Очень громко сказал он, мне вслед, продолжая стоять на месте, а я испугалась, что его может кто-нибудь услышать, но опять промолчала.

– Не делай вид, что не слышишь. Сегодня!– догоняя меня, чуть ли не в лоб заявил. Мне нечего было на это ответить, потому что я боялась целоваться с ним. Я же никогда не пробовала, а вдруг я делаю это плохо? Решение замять эту тему пришло ко мне мгновенно, и я спросила.

– А зачем вам нужны охотничьи псы?– Он явно не был рад тому, что я сменила тему, но всё-таки поддержал беседу.

– Это любимая порода святого отца.

– Интересный выбор,– опустила глаза перед собой, и не знала о чём ещё его спросить, повисло неловкое молчание, после чего он сказал.

– Ева,– остановился и взял меня за руку. Я посмотрела на него и поняла, что мне не отвертеться. И тут как я и ожидала, он меня поцеловал.

О Боже, я и не думала, что банальные прикосновения губами могут быть такими прекрасными. Он так крепко меня к себе прижал и так нежно его губы целовали мои, что моя робость исчезла, и мне захотелось, чтобы это продолжалось. Вдруг я почувствовала, как его язык начал касаться моего и хоть это и звучит не очень приятно, но на деле, это оказалось необыкновенно. У меня даже немного закружилась от удовольствия голова, и я почувствовала, что-то приятное внизу живота. Я ещё крепче к нему прижалась. Даже птицы, которые пели до этого так громко, вдруг замолчали или я перестала их слышать. Я почувствовала эйфорию и лёгкое опьянение, сердце вот, вот было готово выпрыгнуть из груди. Когда всё закончилось, и его губы отпустили мои, он посмотрел на меня, продолжая всё также крепко держать в своих объятьях и, сказал:

– Ты, кажется, врала, что не умеешь целоваться.– Его взгляд был таким нежным.

– Ого, кажется, я опишу это в подробностях!– впервые улыбаясь за вечер.

Еще пару раз мы поцеловались, и немного побродили по окрестностям, взявшись за руки, он мне подробней рассказал о том, как они здесь живут и чем обычно занимаются. Время проходило незаметно, и уже надо было возвращаться назад, чтобы наше отсутствие не заметили и не стали искать. Мы осторожно присоединились к общей группе и смешались с толпой. Только Сабрина всё также внимательно продолжала за нами следить. Прошло ещё полчаса, и мы уже сидели на теплоходе и направлялись к себе на берег. Чувство волнения и радости всё ещё не покидали меня, и в голове возникло подозрение, что я влюбилась. Да уж, сестра Елизавета была права, вот эта романтика, которая, наконец-то и до меня добралась.

Ну, вот и всё, приехали, как говорится. Вместо того чтобы всю ночь пробыть в сладких мечтаниях и воспоминаниях о прошедшей встрече с любимым, я обнималась с унитазом. Всю чертовски долгую ночь меня тошнило и рвало не переставая, поднялась высокая температура. Сёстры от меня не отходили не на минуту, но решение не вызывать неотложку было принято единогласно и значит со мной всё было не так плохо. Или они просто решили от меня избавиться, потому что не один раз за ночь мне, казалось, что умереть мне именно сегодня и именно около унитаза.

Утро также прошло в беспамятстве и почти в бреду. Рвотные позывы всё ещё возникали, но из меня уже ничего не выходило, я была пуста, как физически, так и морально. Моё обессиленное тело всё ещё продолжала жечь высокая температура, и восприятие реальности переходило в бредовое состояние, граничащее с галлюцинацией. Мне представлялось, как я играю со своим псом Шелби, кидаю ему мяч, а он мне его приносит. Целый день я не ела, не вставала, не выздоравливала. У меня случилось отравление. Виной всему вишневый пирог, который мы ели за чаем в гостях. Елизавета, конечно же, оправдывала наших соседей, что не в этом причина и что никто больше не отравился, но мне-то не надо ничего рассказывать. Я в тот день ничего больше не ела, в предвкушении встречи с Артёмом. Больше никогда, ненавижу пироги с вишней! Или это волнение?

Целый день был, вычеркнут из жизни, но, увы, не из памяти. Только в воскресенье, накануне пикника и скорого возвращения домой, я стала потихоньку приходить в себя и питаться. Моё тело и без того худое, буквально высохло до скелета обтянутого кожей. Я не знала, как можно показываться в таком виде людям, но мне очень хотелось пойти в этот поход, там будет Артём. Вот только, как подняться на гору я не представляла, но завтра мы все уедем, а я так и не увижу его, если буду и дальше валяться. Сестра Елизавета была категорически против моей вылазки за пределы моей больничной тюрьмы, и мне ничего не оставалось, как пойти ей на уступки и остаться в пансионате, так и не воспользовавшись возможностью получить прощальный поцелуй Артёма.

Знаю, что мы будем переписываться по возвращению домой, он найдёт меня в соцсетях, но между нами будут сотни километров, вряд ли доведётся ещё увидеться. Мне вдруг стало грустно и Таня, которая не давала мне покоя всё-то время пока я болела, стала мне играть какую-то весёлую мелодию, собственного сочинения, чтобы меня развеселить. Конечно же, это не помогло, я только и думала об Артёме и о том, как я не хочу с ним расставаться. Когда мне всё-таки удалось отправить Таню погулять, сославшись на то, что я устала и хочу спать, я вдруг вспомнила о подарке Артёма. Я ведь так и не сделала в нём ещё ни одной записи, а ведь мне есть, что ему рассказать. Подняв своё тело кое-как с кровати, я достала книгу из чемодана с вещами, она лежала рядом с медвежонком Марии, которого та дала мне, как талисман. Я так ни разу его и не доставала, опасаясь, что Таня захочет с ним поиграть или вообще начнёт выпрашивать его себе в подарок. Присев на кровати я как обычно заняла свою любимую позу, скрестив ноги перед собой, и стала записывать всё с самого начала, с момента, как только его увидела. История получилась длинной, ведь я вопреки ожиданиям Артёма записывала в неё не только наши свидания, но всю свою жизнь с тех пор, как он в ней появился. Закончив писать, я поняла, что не могу оставаться здесь, когда он будет на пикнике, он ведь даже не знает, что со мной случилось. Вдруг он подумает, что я специально не пришла или, что я просто не хочу его видеть и забудет обо мне. Нет, я твёрдо приняла решение во, чтобы то не стало пойти туда, только чуть позже, когда все уйдут.

Я подошла к зеркалу и увидела ужасную картину. Моя длинная футболка, которая исполняла роль ночной рубашки, весела на мне, как на вешалке, меня осталось ровно вполовину меньше. Уж и не знаю, как можно будет сегодня меня любить, ну, да и пофиг. Я всё равно пойду, накрашусь поярче, чтобы скрыть бледность и в путь. Так я и сделала, когда пробило 3 часа, все благополучно убрались из пансионата, и я тоже стала собираться. Дорога мне предстояла не из лёгких, сил почти не было, а подъём на гору требовал от меня такой жертвы.

Я вышла на улицу, там стояла жара, но из-за того, что я после болезни всё время мёрзла, чувствовала себя комфортно. Где именно находится поляна, на которой будет проходить пикник, я не знала, но в каком направление двигаться понимала, на гору, а там найду по голосам. Вот же влетит мне от сестры Елизаветы, когда она увидит меня. Я постоянно оглядывалась назад, и каждый раз видела, как всё дальше становится от меня пансионат и ощущение внутри возникало словно, что-то очень важное остаётся там. Постепенно он совсем исчез из вида и ландшафт вокруг меня начал меняться. Справа и слева росло так много деревьев и кустарников о названиях, которых, так же как и о происхождение, мне не было ничего известно. Все потому, что по естественным наукам у меня всегда был неуд. Я не представляла, что эта гора так далеко находится от пансионата и что с приближением к ней, она всё выше и выше станет надо мной расти. По направлению к вершине, раскинулся хвойный лес и, зайдя в него, я снова почувствовала себя здоровой и полной сил. Чистый воздух и свежий запах хвои, который наполнял тонны кислорода повсюду, заставлял дышать полной грудью, так что голова начинала кружиться. Начинался подъём наверх, всё выше и выше, но удивляло то, что не было усталости и одышки, которая обычно возникает в особенности у меня, человека всегда отрицающего существование спорта. Лес как будто забирал всё больное и плохое себе, не оставляя тебе ничего, что могло бы тебя убить. Я раньше не понимала, что означает выражение- «единение с природой», теперь до меня это дошло. Здесь так тихо и спокойно, что выходить из него не хочется и он, кажется, меня не выпускает. Вокруг одни деревья и песни птиц отвлекают от страха потеряться. И вот снова впереди показалась вершина горы, как маяк среди моря, указывающий путь. Еще чуть-чуть и я дойду. Интересно, много уже сосисок съедено? На костре они особенно вкусные. И как там Артём, что подумал о моём отсутствии? Да и не важно, я уже близко.

Лес закончился и перед моим взором одна за другой начали показываться лужайки, усыпанные то полевыми цветами, то земляникой, то просто мхом. Налюбовавшись всей красотой, я стала прислушиваться, потому что теперь не знала, куда же мне направляться. Эхо разносило лишь птичий щебет, кроме него ничего не было слышно. Но этого не может быть, я точно знаю, они должны быть здесь, так что поиски мои продолжились. Пройдя ещё немного вперед, я услышала долгожданный смех, доносящийся с вершины, поднимаясь всё выше, стали слышны разговоры весёлые и жизнерадостные. Самой мне мало хотелось чему-то радоваться, потому что сил не осталось совсем, но я всё-таки дошла до этой самой поляны. Сильно запыхавшись, я решила остановиться рядом с кустами, чтобы меня никто не увидел. Я стояла и смотрела на всю эту весёлую толпу человек в 50 не меньше и взглядом пыталась найти в ней Артёма, но мне это никак не удавалось, его там не было.

Поляна была прекрасной. Теперь я понимаю, почему на воскресный пикник выбрано именно это место и почему оно находится так далеко и высоко, скрытое от посторонних глаз. Посредине этого дивного места протекает быстрый и звонкий ручей. Трава ядовито зелёного цвета, всюду цветут и пахнут полевые цветы, ближе у невысоких кустарников уже совсем скоро созреет земляника. Лесной орех раскинул свои ветви по-соседству. В общем, здесь только кокосов не хватает и пальм для райского уголка, хотя именно это он и есть только немного в другом образе. Мне не хотелось входить без приглашения внезапно и поэтому я ждала момента получше, когда все прекратят свою шумную болтовню. Ожидая слишком долго, мне захотелось пройтись и осмотреться, пока мой момент не наступил. Уходя правее от шумной поляны, деревья становятся редкими, но всё также остаются высокими и массивными, а ещё там гораздо тише. Мне повстречалась белка с очень длинным хвостом. Я уходила всё дальше, и всё меньше мне хотелось возвращаться назад. Я спокойно прогуливалась и размышляла о всякой ерунда, например: зачем слону хобот, если у него подвижные и не маленькие губы, разве он не смог бы пить и есть как остальные животные без хобота? Ну, в общем глупее мысли мне в голову ещё не приходило. Я шла всё дальше и вдруг передо мной возникла странная картина, которую я даже не сразу поняла и отреагировала на неё как следовало.

Прямо под деревом передо мной сидел Артём, а у него на ногах, плотно прижавшись к нему, буквально цепляя его уши своими коленями, задрав юбку, сидела Сабрина. Засунув ему в рот, свой язык, она не страстно его целовала, а скорее жадно поедала. Хотя я не заметила у него особого сопротивления. Как только я пришла в себя после увиденного, я закричала не своим голосом, что они оба чуть не откусили свои подлые языки.

– Артём, мерзкий предатель!– продолжала я стоять на месте, как вкопанная. Они сразу обернулись на меня. С видом пойманной крысы из них двоих был только Артём, Сабрина же сделала на своём лице злобную гримасу и такую же улыбку. Почему-то я прочитала в этой самой улыбке, что она меня здесь уже давно поджидает. Да я почти уверенна, что так и было. А он даже ничего мне не сказал, когда со всех ног, не замечая усталости и бессилия, я помчалась обратно в пансионат. Бежать с горы вниз было намного легче и плюс моя ненависть, которая поднялась во мне и продолжала расти выбрасывала в кровь всё новую и новую порцию адреналина. Мне, казалось, я способна на всё, что ещё немного и взлечу, что могу даже убить, если увижу их двоих. Я бежала, так быстро, что спотыкалась и подала. Мне представлялось, что он бежит за мной и хочет всё объяснить, но когда я оборачивалась, видела, что позади меня никого нет, и от этого бежала ещё быстрее и слёзы катились по лицу. Он за мной не бежит, я ему не нужна и нож в сердце входил всё глубже после этой мысли, промелькнувшей в моей голове.

– Дура, дура, идиотка! Ты сама виновата, кому ты поверила, в кого влюбилась?– кричала я громко вслух, сама себе, не останавливаясь. Меня переполняли эмоции, их было столько, что они рвали меня изнутри на 4 части. Я знаю это чувство, это была боль. Я уже её испытывала, но это было новое чувство боли, перемешанное с предательством, раскалённое на адских углях. Я не могла его в себе держать, молча сглатывать.

– Ааааааааа,– заорала я во всё горло, как дикий зверь, остановившись посреди пути.

– Мне нужно идти,– снова говорила вслух сама себе и опять пускалась в бег. Такими темпами, конечно, я быстро оказалась на месте. Идти вовнутрь мне не хотелось, и я пошла полная обиды и разочарования к берегу, чтобы отдать воде всю свою боль. Так мне хотелось в это верить, но на самом деле легче от нелепых предубеждений не становится. Паршиво и будет так, пока душа не отболит, а значит, придётся мучиться.

Я распласталась на берегу, плотно вдавливая пятки в сырой песок. Мои кеды стали намокать и я просто их сняла и поставила рядом. Небо над моей головой было чистым, лазурного цвета, совсем как море, только сверху надо мной. А шум волн на озере мог убедить в этом на все 100. Я старалась расслабиться и не о чём не думать. У меня получилось только расслабиться, не думать было сложнее. Он постоянно был в моей голове до этого момента, а теперь в неё добавилась ещё и она, Сабрина. Ну почему он так поступил? Ведь мне же больно, разве он не знает об этом? Придаваться своим печалям и болезненным потерям мне никто не мог помешать, все были на пикнике. Скажу честно, я не хотела плакать, только не из-за этого. Я хотела быть сильной и мужественной, чтобы быть выше этого, но предательские слёзы потекли по вискам, затекая в уши, сами как бы я не старалась держать их внутри. Это больно, да, когда тебя предают. И почему я ещё не научилась сглатывать всё плохое, молча, не принимая близко к сердцу, чтобы не впускать это в свою душу? Не знаю. Я лежала так часами и страдала и жалела себя. Наверное, озеро резко подняло свой уровень, потому что слёз я пролила в него не мало.

Когда бессилие во мне добралось до кончиков пальцев на руках и ногах, я заснула и притом так крепко, что открыв глаза снова, в море над моей головой, которым было небо, пока я не уснула, взошла луна и загорелись звёзды, а само море стало тёмным и пугающим, как бездна. И я сразу вспомнила про Артёма, и снова всё стало ужасно в моей жизни. Даже обидно, еще пару дней назад мне посвящали целый день и я была в центре внимания, ну а сейчас никто меня не нашёл и видимо, искать не пытался. Я надела на ноги свои кеды, которые стояли рядом, встряхнула волосы от песка, встала и побрела к окнам, в которых еще горел свет, но горел уже нехотя и собирался заснуть поскорее. Никого не было уже и в коридорах, дом погружался в темноту и я вместе с ним.

Утром нас разбудили, нужно было собираться, сделать много дел и поэтому нас подняли раньше обычного. Всех ждал отъезд и от этого лица ни у кого не сияли, а грустили. Я со своей любовной хандрой вписалась в окружающую обстановку, как нельзя лучше. Хуже всего, что напоследок его лица я не увижу, а вот этой гадины Сабрины с самого утра, она то, как раз одна и сияла из всех, словно медный тазик. Я не показала ей вида, что меня это мучает и не словом с ней не обменялась. Да ей и не хотелось, видимо, свою дозу наслаждения она уже получила. Прощание было долгим. Объятья и поцелуи достались всем от каждого. Каждая из нас обещала не терять связь и продолжать общение на расстоянии. Не знаю, верили ли они своим словам, я нет, потому что всё это не правда, мы не вспомним, друг о друге уже спустя пару месяцев, поэтому я не обещала ничего.

У парадного входа нас встретили сразу несколько автобусов, которые намеривались отвести всех по разным направлениям, на все 4 стороны. Я ещё раз попрощалась с сестрой Елизаветой и Таней, с ними расставаться мне было тяжелее всего, и вошла в автобус, выбрав себе место у окна примерно посередине салона. Двигатель загудел, и мы тронулись с места. Я посмотрела в окно, наблюдая за грустными лицами сестёр, которые выстроились у стен полюбившегося мне пансионата, этого чудесного и светлого места, в котором мне больше никогда не доведётся побывать, так говорило мне моё сердце и сжималось в груди от каждого слова всё сильней. На глазах навернулись слёзы, мне снова вспомнился Артём, ведь и его я больше никогда не увижу, а мы расстались так не хорошо, но в этом не было моей вины, хоть я её чувствовала. Мне приходили в голову мысли о том, что нужно было его простить и не убегать вчера, и расстаться с ним уже навсегда со спокойным сердцем, а не с таким разбитым и больным, каким теперь оно было у меня. Но сожалеть уже было поздно, оставалось лишь смириться.

Глава 3

Четыре часа дороги проходили шумно и весело, потому что все девчонки, которым было по пути со мной, общались друг с другом, как в последний раз, а если быть точной именно в последний. Ирония заключалась в том, что лично мне до них уже не было дела, пансионат оставался далеко за спиной, и вся его романтика теперь там же. Мне просто было грустно.

Как только дорога стала неровной и бугристой, на горизонте показался знакомый мне дом в 3 этажа, вытянутый в обе стороны с пошарпанными стенами и такой же крышей. Это был мой детский дом «Надежда». Надежда у каждого из воспитанников заключалась в том, чтобы скорее вырасти и убраться из этого Богом забытого места куда подальше, ну а пока мы росли, ожидания этого самого момента длилось несколько вечностей подряд. Я ещё не успела вам рассказать ничего о нём, как и о его обитателях. Судя по строению, расположению комнат и внутреннему убранству этого здания, если можно так сказать, на скидку ему было лет 100. Все комнаты были очень большими и просторными, с высокими потолками и неизвестной мне лепниной по углам. В комнатах всегда очень много света, что позволяло сохранить бюджет детдома в оплате за электроэнергию, вот, пожалуй, и все его преимущества. Первый этаж был в распоряжение учебных классов, зала для собраний, столовой и небольшой гостевой, на тот случай, если хоть когда-нибудь у нас появятся гости, но пока в ней появлялись лишь «пиджаки из попечительского совета». Так мы называли людей из попечительства. Даже женщины, которые там работали всегда приходили к нам только в пиджаках.

Второй и третий этаж занимали комнаты воспитанников, там мы, разумеется, отдыхали, но делали это только ночью. На день у нас всегда выпадало много дел, в особенности учёбы. Нас тщательным образом готовили для поступления в колледжи, академии, если удавалось остаться здесь до совершеннолетия и не быть никем, не усыновленным или не удочеренной, но такое везение выпадало редким, а может и наоборот, было нашим счастьем. Никто из оставшихся здесь ребят не знает, какого это быть в новой чужой семье. После учёбы мы убирали классы, коридоры, собственные комнаты, территорию детского дома. Беспорядок здесь не прощался, наказанием служило отлучение от телевизора, интернета сроком на прямую зависящим от степени проступка, а так же дополнительными занятиями грамматикой и математикой, после основных. Нас не били, не в коем случаи. На языке преподавания, это называется не педагогично, наказанием суровых проступков считалось взвалить на детские плечи непосильный тяжёлый труд, какой только могли придумать воспитатели. Например, отжиматься 200 раз, или приседать с полным ведром воды и не расплескать его, а иначе фантазии надзирателей не будет конца, а воспитанник валился на пол без сил. В общем, порядочки те ещё, не знаешь, что было бы лучше, получить ремня или такую педагогику, но работало безотказно.

По ночам здесь творился хаос. Грызуны, а точнее полевые мыши, нападающие на нас из соседних просторов, закатывали каждую ночь шумные гуляния. Директор неоднократно пытался с ними бороться, много раз детдом пытались закрыть из-за угрозы здоровья по санитарным нормам, но всякий раз нас, что-то спасало. Короче, жить здесь жесть и дела дрянь.

Я была совсем не удивлена, когда у входной двери меня кроме Марии никто не ждал. Я так по ней соскучилась, что стоило только мне увидеть её высокое хрупкое тело и сложенные впереди руки, так как будто она готова покориться всему миру, мне захотелось скорее броситься на неё и задушить в своих объятьях. Я даже забыла о своих печалях и нежелание сюда возвращаться.

– Моя дорогая, наконец-то ты снова дома,– начала она первая с той же радостью, что царила у меня внутри, вот только я её не показала.

– Почему ты мне не перезвонила? Я ждала тебя всю неделю, чем ты здесь вообще занималась?– начала я совсем не по-дружески на неё наезжать. Она была удивлена, но с ответом не заставила долго ждать.

– Да я даже не знала, что ты звонила, мне никто ничего не передавал, это я была удивлена твоему молчанию,– ловко перевела мой удар в своё наступление.

– Вот ведь Наталья Сергеевна, совсем памяти нет или специально издевается? Я ведь её настоятельно просила тебе передать.

– Ты так и будешь стоять ворчать или всё-таки меня обнимешь?– с радостной улыбкой напомнила мне Мария. Я, молча, кинулась её обнимать, мы радовались друг другу как дети, не смотря на то, что мы собственно и были детьми. Хотя многие в этом возрасте и все кого я знала, из кожи вон лезли, утверждая, что они абсолютно взрослые люди. Я этого сделать даже не пыталась, мне 15 и я всегда честно признавала себя ребёнком, ведь в этом и была правда. После того, как сцена с объятьями завершилась, Мария первым же делом посмотрела на мою руку, на которой уже оставался бледно розовый шрам после пореза.

– Как твоя рука?– обеспокоенно спросила она, взяв её обеими своими руками.

– Часто зудит, особенно ночами,– сразу почесала шрам, после напоминания о нём.

– Это регенерация. Надеюсь, больше тебе в голову не придут такие глупости. Мне до сих пор жутко становится, стоит только вспомнить, что ты здесь устроила. Я убрала свою руку из её рук с недовольным видом, показывая, что мне не приятна эта тема.

– Ты же знаешь, в психушке мне не место и сделала я это не случайно.

– Знаю, но скажи, не уже ли ты и в правду хотела смерти?

– Не знаю,– задумчиво ответила я, потому что и в правду не знала, ответа. Я делала, это не задумываясь, к чему это приведёт, я ни о чём тогда не думала, я просто делала и всё. Мария тоже не стала возвращаться к этой теме, и мы просто пошли в дом. А там, как и всегда всё оставалось по-старому и все явно сохранили своё отношение ко мне прежним. Интереса к моему возвращению стоит отметить, было проявлено мало. Меня разве, что и заметили несколько преподавателей, да пару ребят, остальные меня как всегда не замечали или делали вид, что не замечают. В общем, не важно, я снова вернулась во враждебную окружающую среду.

До самого вечера мы просидели с Марией в моей комнате, и я рассказывала ей о пансионате, о девчонках, с которыми подружилась, сёстрах, парнях с другого берега и, конечно же, об Артёме. О нём я рассказывала больше всего, и о его предательстве было сказано тоже, не мало. Я достала из чемодана его подарок на мой день рождение, показывая его фото, как вдруг она будто подпрыгнула на месте, перепугав меня.