Ева

Ольга Костромитина

Ева

«Ева»

(посвящается мамам)

«Как было бы проще всем нам жить, когда бы мы ни помнили, ни о чём, и сразу в глубине нет волнения и только одно спокойствие, но стоит только память вновь запустить и всё как прежде становится и лампочка в голове не горит и тьма пустотою наполнится!»

Что объединяет нас всех, людей, животных, птиц? Банальный вопрос, также как и ответ. Память! Мы вместе, пока мы помним друг о друге, пока думаем друг о друге. Наверное, нелепое начало для истории, но ведь любая история начинается с памяти, так же как и моя.

Мама в детстве всегда учила меня хорошему. Говорила, что всё, что не делается к лучшему, но я ничего хорошего не нашла в том, что она умерла и я осталась одна. Меня зовут Ева и я из тех, кому больше не с кем поделиться своими воспоминаниями. Мне скоро 15 и попечительский совет при моём детдоме решил отправить меня на неделю в пансионат, чтобы восстановить мою подростковую психику и поправить здоровье. Моя попытка суицида на прошлой неделе сделала много шума и чтобы решить проблему с начальством и замять мою историю, от меня просто решили избавиться. Хотя, честно говоря, мне всё равно, я живу здесь уже 4 года и с огромной радостью покину стены этого «сумасшедшего дома», пока меня не запихнули в настоящий.

Глава 1

Ненавижу утро понедельника. Всегда куда-то нужно идти, чем-то заниматься, рано вставать. Хотя сегодня исключение из правил я, наконец-то уезжаю и целую неделю могу не вспоминать об этих ужасных одноклассниках, которые всё время меня достают. Ну и что с того, что у меня рыжие волосы? Почему я не могу быть такой же, как и все они? Сколько раз я пряталась от них в кладовке, когда была младше и сейчас тоже не могу найти с ними общего языка, хотя сама знаю почему. Я просто их ненавижу за всё, что они мне сделали. Я ненавижу всех и каждого, кто связывает меня с этим местом. Здесь меня никто не любит и я никому не нужна.

Я лишилась всего, когда мне было 11. Когда умерла мама, весь огромный мир перестал быть для меня дружелюбным и цветным, каким обычно он бывает в детстве. Я отлично помню тот день и не забуду его. Рассказ печальный, для того чтобы начинать его сейчас, только не сегодня. Сегодня у меня праздник! Я, наконец, уезжаю.

Вещей у меня набралось в дорогу не много, да и откуда им взяться? Обноски из богатых семей, вот и всё, чем нас могут наградить и в тоже время наказать. Отправится в лагерь в таком тряпье, это ли не верх унижения? Думаю, что врагов я себе и там наживу не мало, но сейчас это не важно, главное поскорее отсюда убраться. Автобус приедет в 11:30, и поэтому я тороплюсь, как могу. Дорога займёт всего 4 часа и потому завтракать я не стала. Моя подруга Мария, (забыла сказать, ненавидели меня все, кроме Марии) пришла ко мне попрощаться и принесла своего любимого с детства плюшевого медведя в подарок.

– Возьми его с собой, он будет тебе во всем помогать, как мне,– сказала она, протягивая уже потрёпанного от старости давно не белого медведя. Это всё, что ей осталось от родителей, которые погибли в автокатастрофе. Все 10 лет она с ним не расставалась.

– Прости, я не могу его взять, это же твой талисман, а вдруг с ним что-нибудь случится там, я не смогу тогда себе этого простить.

– Ева, это просто медведь, который много для меня значит, а ты моя подруга и ты значишь для меня гораздо больше. Возьми его, я прошу, он действительно тебя убережёт.

Её улыбка всегда заряжает меня особым позитивом и, если бы её не было у меня, жизнь здесь напоминала бы нескончаемый ад. Мария старше меня всего на год, но её слова и речь так часто похожи на слова взрослого и мудрого человека, что всё ей сказанное никогда не подвергается моей критике. Она обняла меня так сильно, что я почти утонула в её каштановых волосах, которые пахли жасмином.

– Я буду ждать твоего возвращения, пожалуйста, возвращайся невредимой.

– Можешь за меня не волноваться, мы очень скоро увидимся.– После она помогла спустить чемодан со второго этажа, а мои одноклассники смотрели мне вслед и продолжали кричать оскорбления. Мария всё время стояла на пороге детского дома и провожала меня взглядом. Я тоже с лёгкой грустью смотрела на её стройный и высокий силуэт в лёгком голубом платье. Нежное, но слегка вытянутое лицо Марии мне улыбалось, но при этом её синие глаза не могли скрыть печаль. Так закончился ещё один день в самом ужасном для меня месте на свете, детский дом под названием «Надежда».

Дорога была гладкой и, меня почти ничего не отвлекало от тяжёлых и глубоких размышлений. Ребята, которые направлялись со мной по одному конечному адресу, занимались всякой ерундой, стараясь отвлечь своё внимание от долгой дороги. Я старалась следовать их примеру и открыла книгу на 157 странице. Джен Эйр определенно мне нравится, у нас с ней так много общего, вот только я не настолько любезна с людьми, окружающими меня. Я прочитывала страницу за страницей, погружаясь в то время, и мне оно нравилось намного больше наших дней, эра технологий и коммуникаций, когда при всей развитости мира у меня же не было даже мобильного. Описание её жизни и мест её обитания так были похожи на мою собственную жизнь, что мне хотелось читать больше, надеясь на то, что в её истории будет счастливый конец. Одухотворённая эпохой баллов я даже не заметила, как автобус уже прибыл в пункт назначения, и все мы начали собирать свои вещи, так и не обмолвясь друг с другом ни словечком, откладывая эти формальности на потом.

Я вышла из автобуса и увидела много воды, это было озеро, а почти у самого берега находился большой двухэтажный дом. Из названия я поняла, что мы на месте. Пансионат назывался «Святая Мария», это был специальный пансионат для детей с трудным характером. Взрослые, которым казалось детское поведение не допустимым и отходящим от нормы отправляли сюда, пытаясь исправить нас религией. И ещё, здесь были только девчонки. Аналогичный пансионат для парней находился на том берегу озера. Разделить нас по половой принадлежности, и раскидать по разным берегам было, конечно, идеей разумной, но бессмысленной. В детском доме ходили слухи, что ребята здесь под покровом ночи вытворяют такое, что вся религия в ужасе бы содрогнулась, узнав о том, чем их непутевые воспитанники занимаются (хотя как они могут это делать, разделённые озером, не понятно, думаю это выдумки). Я, наверное, только из-за этого и согласилась на поездку в такое скучное и до ужаса правильное место, мне наставлений и в детдоме хватало.

Парней отправили дальше, на тот берег, а нас высадили здесь. Могу сказать, что место действительно очень красивое и помогало настроиться на волну святости. Я взяла свой рюкзак и сдвинула бейсболку на глаза, как привыкла делать это дома. Нас построили в одну шеренгу, проверили всех по списку имён, а потом затянули долгую, приветственную речь. Женщина в сером приталенном платье до колен с убранными волосами в пучок, выглядела очень скучно и говорила свою речь так же. Меня потянуло в сон, когда та, которая в начале долгого рассказа представилась сестрой Елизаветой, наконец-то разрешила нам пройти в пансионат. Знаете, скажу я вам, апартаменты там довольно скромные, но ничего, нам сироткам и к такому не привыкать. Хотя, кого я обманываю, это просто дыра! Но в её оправдание скажу, что очень просторная, так что судить её строго я не осмелилась, да и чего было ждать от мира, в котором каждый день на одного сироту становится больше и никому он теперь становится, не нужен. Все мы давно привыкли к этому.

Меня отвели в комнату в левом крыле и поселили вместе с Таней, так звали девчонку, обитавшую теперь на кровати у входа. Моя же была у окна, что скажем так, меня порадовало и сделало этот день ещё немного лучше.

Таня – это совсем не высокая худощавая девочка с веснушками возле носа и ямочкой на правой щеке, когда она улыбается. Забавная девчушка. В свои 9 лет она очень не плохо играет на флейте. Боюсь, что звуками этой флейты она меня и прикончит. Ну, где только был ум у её воспитателей, которые отправили Таню сюда с этим инструментом?

– Привет, меня зовут Таня,– протянув мне руку, удивила своей непосредственностью маленькая принцесса. С этого момента я всегда буду называть её только так, она такой тогда мне показалась.

– Привет, я Ева,– ответила я, протянув ей на встречу свою руку. И тут началось, на меня посыпалась куча информации, которая только успевала вылетать изо рта этой маленькой болтушки. Я услышала обо всём на свете, что она уже успела узнать из книг, от подруг, друзей, о её собственной жизни и даже о жизнях, которых нарисовало её бурное воображение. Мне ничего не оставалось, как только молчать и слушать, потому что обижать её, перебивая и сказать правду, как я всегда это делаю, мне не хотелось. Поэтому я внимательно её выслушала, и молча покачав головой, сказала, что это хорошо и у неё хорошо получается. Да, кстати, меня не любят не только за то, что волосы на моей голове почти медного цвета, но и за то, что я всем и всегда говорю только правду, или точнее то, что сама считаю правдой, но всегда откровенно. Мама говорила, что это мне подарок от неё. Только её за правду все любили, а меня нет, наверное, преподношу её как то не правильно. Мне представлялось это как в том мультфильме про Астерикса и Обеликса, в котором он падает в большой котёл с зельем и получает супер силу, а у меня это супер правдой называется. Но мне кажется, что в этом светлом месте за правду меня только похвалят, пока сами не узнают, что я о них думаю.

И всё-таки я ошибалась, этот пансионат в действительности от нашего детдома ничем не отличался. Нас нарядили в платья того же фасона и кроя в чём нам представилась сестра Елизавета, сущий кошмар. И что так ходить всю неделю? Так много серого цвета даже в своей жизни я не видела, сколько девушек окружало меня, вызывая рябь в глазах, от быстрых передвижений в этих платьях. Возникало ощущение, что мы здесь не для отдыха и смены обстановки, а, наоборот, для ещё большего труда и учёбы, но очередное собрание после плотного обеда развенчало мои догадки по этому поводу.

Утром в 7 нас поднимали, мы завтракали, после все шли на службу помолиться за свои жизни и жизни тех, кто поддерживает наши, ни смотря, ни на что. После чего нас занимали прогулками, купанием в озере и не сложными делами по хозяйству пансионата. Сестра Елизавета была нашей воспитательницей, мы неплохо поладили. Не смотря на моё отрицательное отношение к людям, относящимся ко всякому роду воспитательной работе, ей удалось растопить лёд в моём сердце и даже вызвать к себе симпатию и уважение. Мне даже нравилось проводить день за днём в таком режиме, на удивление нас не воспитывали по религиозным канонам, мол,– девочки, так поступать плохо и не подобает, а так пусть снизойдёт благодать на ваши головы. Ну, то есть, нет, я не хочу сказать, что нас пускали на самотёк, нет, такой номер здесь не проходил, но мы могли быть самими собой. Мы часто спорили и ругались. Катя и Наташа всё время спорили за то, какой фильм смотреть, телевизор разрешался нам тоже. Они кричали часто так, что дело чуть ли не доходило до драки. Была среди нас и одна гадкая девчонка Сабрина, она доставала всех с первых дней приезда в пансионат. Думаю, что, так как это светлое место её уже не спасет, далее она отправится либо в психушку, либо в бордель. Ей 17 и поговаривали, что она переспала со всеми воспитателями в своём детдоме, участвуя во всех самых грязных и извращённых сценах. Я даже не удивилась, когда по традиции к первой кому она пристала, была я. Что сказать, отношения у нас не задались сразу, молчать я не умею, да и правду сказать для меня дело привычное.

– А это, что ещё за создание с волами цвета спасательного жилета?– высокомерно и проговаривая каждое слово за моей спиной, начала Сабрина. Я не торопливо повернулась, скрестив руки на груди. Увидев перед собой девицу выше меня на целую голову, я сразу поняла, кому сейчас не понравится услышать о себе правду.

– Детка, тебе здесь не место. Разврат и похоть ты можешь найти по адресу, из которого тебя сюда вышибли, или на том берегу (указывая на противоположную сторону озера, где находился пансионат для парней) и то, если только воспитатели там не боятся сгореть в гиене огненной, от твоих прелюбодеяний.– Этими словами я навсегда уничтожила тот небольшой шанс на спокойное и мирное существование в этих стенах. Сабрина просто взорвалась от ярости и от злости у неё чуть было не накалились до красна её чёрные как смоль волосы.

– Ах ты, гадкая уродка, слушай сюда,– схватив меня за платье и потянув к себе,– ты жалкая блоха, от тебя и мокрого места не останется, после того как я тебя раздавлю. И если я ещё раз от тебя услышу хоть звук, на одну молитву за твою жизнь здесь станет меньше.– После чего она небрежно оттолкнула меня от себя и удалилась, покачивая своими развратными бёдрами. Тоже мне Рембо в юбке, как будто я не слышала таких угроз раньше, да каждый день. Но было ещё кое-что приятное, помимо войн с Сабриной. В среду, пятницу и воскресенье мы встречались с мальчишками из пансионата напротив. За неделю мы встретимся всего 3 раза, и каждый раз будет проходить на разных территориях. Первая встреча пройдёт на нашей территории, затем мы отправимся к ним в гости, а финальная по традиции двух сторон пройдёт на пикнике. Уже завтра мы примем у себя 25 парней с отклонениями в психике как у нас. Что ж, это будет даже забавно, в детском доме парней – придурков мне хватало, познакомлюсь ещё и с местными, всё веселее.

Каждый вечер я, конечно же, проводила в компании с Таней и её флейтой. Она постоянно мне что-нибудь играла, и я слушала, не знаю, почему и мне даже нравилось.

– Эй, маленькая принцесса, сегодня это звучит намного лучше,– одобрительно покачав головой и одарив её аплодисментами. После чего ямочка на её правой щеке не заставила себя долго ждать в своём появление.

– Ева, скажи, а какое в твоей жизни было самое главное открытие, которое ты сделала сама?– неожиданно спросила она, заставив мой мозг поднапрячься, чтобы вспомнить. Я посмотрела на неё и около минуты молчала, она с интересом разглядывала меня и терпеливо ждала ответа, после чего снова спросила.

– Ты забыла?

– Нет, нет, принцесса, я помню,– присев на подоконник открытого окна я начала рассказывать.

– Когда мне было намного меньше, чем тебе, тебе ведь уже 8,– серьезно говорила я.

– Мне уже 9, Ева,– рассмеялась она, прикрывая рот руками, как будто стеснялась показывать свои широкие зубы, стоявшие слишком далеко друг от друга.

– А, ну точно целых 9,– также рассмеялась я, как будто об этом не знала.

– Ну, так вот, однажды утром, когда я проснулась в своей кроватке, я посмотрела в окно, оно было также близко, как сейчас. И я увидела там, чего раньше никогда не замечала. Я увидела, как по ясному голубому небу плывут облака, их подгонял ветер и они двигались очень быстро. Я была поражена, в детстве я часто любила смотреть на облака, но не могла понять, почему они всегда разные и куда пропадают, когда на небе нет ни одного. Это открытие произвело на меня такое сильное впечатление, что я не смогла сдержать эмоции в себе и, вскочив с кровати, побежала в мамину комнату, чтобы рассказать ей об этом. Мама ещё спала, и мне пришлось её разбудить, чтобы сказать о том, что облака плывут, они живые. Рассказать о том, что сделала это открытие сама, которого никто не знал, о том, что всё в этом мире живое. Я замолчала, посмотрев на небо, и погрузилась в эти воспоминания, как вдруг Таня заговорила снова.

– И что тебе на это ответила мама?– с грустью в голосе, но с интересом в нежных голубых глазах спросила она.

– Мама выслушала меня сквозь сон, похвалила и снова заснула.

– Где сейчас твоя мама?– всё не замолкала Таня.

– Моя мама умерла.

– Ты любила её?– вопрос меня даже удивил, но я ответила.

– Конечно, любила и сейчас люблю и всегда буду. После чего наступило минутное молчание и тишину, как обычно нарушила первой Таня.

– Тебе повезло, я даже не помню своих родителей. Они умерли, когда мне и двух не было, погибли в горах, когда сошла лавина, они были альпинистами. Я все свои открытия на глазах воспитателей делала,– с такой болью в душе были сказаны её слова, что слёзы на моих глазах навернулись сами собой, и мне очень захотелось её обнять.

– Бедный мой малыш, не грусти, я с тобой. Давай-ка ложись спать, уже поздно,– крепко прижимая её к своей груди, как родную. Очень скоро она заснула крепким сном, а я всё продолжала смотреть на небо, вспомнив о том, что в этот четверг мне исполнится 15 и о том, что это будет уже четвёртый день моего рождения без мамы.

Знаю, что уже достаточно взрослая для этого и от нелёгкой сиротской жизни должна быть суровей и жёстче, но какая разница сколько вам лет и как давно умерли ваши родители? Разве вы не будете скорбеть по ним? Я снова дала волю чувствам и слёзы вновь побежали по моим бледным щекам. Прошло около трёх минут, как в дверь раздался лёгкий стук, и вошла сестра Елизавета. Я быстро стёрла слёзы со своего лица и повернулась к ней.

– Доброй ночи, сестра Елизавета.

– И тебе, Ева. Как вы тут, Таня я вижу, спит, а ты почему не ложишься?– как всегда с тревогой и заботой спросила сестра.

– Я уже собираюсь,– сразу же ответила я.

– Я знаю про день рождения, 15 лет, такая дата, так много романтики в жизни будет происходить,– с улыбкой произнесла она. Я ответила,– Да.– Она погрустнела и, помолчав, немного спросила.

– Ева, что в твоей голове?

Я не поняла вопроса, но увидев как её взгляд, задержался на запястье моей правой руки, обо всем догадалась. Она говорила о повязке и ране после суицида.

– Ева, скажи мне, что в твоей голове?– снова повторила она.

– Ну, вот снова разговор «выверни себя наизнанку», уже второй за вечер.– Про себя подумала я, но не произнесла в ответ ни слова.

– Ева, ты в праве мне не доверять, мы знакомы совсем не долго, но я знаю о твоей не лёгкой судьбе и очень хочу тебе помочь, пожалуйста,– подошла совсем близко и взяла меня за руку.

– Я знаю,– всё, что смогла ей ответить. А что ещё я могла ей ответить, людям часто кажется, что они многое понимают, но это не так. Нельзя понять того, что нужно прочувствовать. Вы же все знаете о нашем существование. Знаете о том, что мы есть, но вы никогда нас не полюбите, никогда не примите, как своих, родных детей. Нас калечат и убивают, продают в роддомах, чтобы потом умереть от побоев новоиспеченных родителей. И с нами всё плохое происходит чаще, чем с кем-то ещё. Как нам помочь? Я не знаю, что ответить человеку, который хочет мне помочь. Я просто не знаю, что на это ответить.

Она поцеловала меня в лоб, не дождавшись ответа, и пожелала спокойной ночи. Уходя, она выглядела совсем грустной, и мне от этого стало еще мрачнее. Ночь тоже не была для меня спокойной, кошмары моей жизни снова стали меня беспокоить.

Наутро я проснулась совсем обессиленной. Преодолев жуткое желание не вставать с пастели, я подошла к зеркалу, чтобы полюбоваться на себя. Зрелище, конечно, было не из приятных. Моя кожа и без того очень тонкая и белая, сегодня кажется, была совсем прозрачной, а кровяные сосуды под ней как будто бы не хотели гнать через себя кровь. Глаза же всегда насыщено янтарного цвета сейчас выглядели, как два потухших фитилька, волосы вообще были свалявшимися и взъерошенными. Да, и ещё одна странность, меня все дразнят за цвет волос, а то, что у меня очень редкий оттенок глаз, янтарный, никто не замечает. Вот за это действительно обидно, когда замечают только недостатки, а достоинства за ними скрывающиеся в упор никто не видит. И всё-таки, я умылась, оделась, отправилась на завтрак, после на службу, как уже у нас повелось. После службы я услышала между сёстрами множество разговоров о предстоящем вечере и о том, что пора готовиться. Мне не хотелось придавать этому событию такое большое значение, но подготовка обязывала подчиниться большинству и помочь с работой. Надо сказать, что сёстры всегда выполняют свои обязательства перед пансионатом и нами очень хорошо, но к этому мероприятию они готовились так тщательно, как никогда раньше. Может быть, и они на самом деле были не такими святошами, как нам казалось, и имели виды на воспитателей по ту сторону озера, завязав пару противозаконных им романов. Кто знает? Так или иначе, все мы были задействованы в уборке территории, облагораживанию клумб, приготовление ужина и прочими подобными делами. Не заметно для каждой из нас день прошёл очень быстро, и вечер подошёл почти вплотную. Всё было почти хорошо, если не считать мерзкой Сабрины, которая с нашей первой встречи прохода мне не давала, пытаясь, каждый раз меня чем-нибудь задеть, но мне не очень хотелось обращать на неё внимание и вообще хоть как-то её замечать, я просто её игнорировала.

Вечером нам позволили надеть свои лучшие наряды и поэтому большинство девушек выглядели, как принцессы, каждая в своем лучшем платье в ожидание своего заозерного принца. На их фоне видимо только я не питала никаких сказочных надежд и поэтому надела свои любимые рваные джинсы и футболку с унылым смайлом, тем самым показывая своё отношение к этому вечеру, а может ещё и потому, что у меня не было платья. В любом случае, стоило мне только выйти в гостиную, как десятки неодобрительных взглядов были обращены на меня, но времени переодеться уже не оставалось, да и собственно, зачем мне это было делать, все и так смотрят только на меня, трюк удался.

Часы пробили 19:00 и все мы направились к озеру, чтобы встретить своих гостей. Погода была изумительной, в воздухе ещё пахло весной, и аромат его немного пьянил. На деревьях не колыхнулся ни один листок, и по воде ползла лишь лёгкая рябь, от приближающегося к нам небольшого теплохода. На нём было много огней и дым, поднимающийся над теплоходом, был белым, почти прозрачным. Все мы как последние идиотки по приказу сестёр выстроились вдоль берега. Встречая взглядом судно, на борту которого горели 25 пар юных глаз, радуясь любой возможности хоть как-то разнообразить скуку здешнего пребывания и еще 5 пар совсем потухших и безразличных ко всей этой ерунде, которой они занимаются каждую неделю последних лет 10.

И вот, наконец, пришвартовав своё судно, они по одному стали заселять наш берег. Воспитатели их были довольно молоды и красивы, ясно теперь к чему вся эта суматоха весь день среди сестёр, кажется, я всё-таки была права. Их изящные чёрные костюму выглядели куда лучше наших унылых серых платьев, но возможно их стройные фигуры так украшали эти костюмы. Воспитанники у них не все блистали красотой надо сказать, да и умом скорее тоже, судя по тому, как они начали себя вести, сойдя на берег. Дурацкий смех и манеры поведения явно указывали на их недалёкое развитие. Я была не удивлена, правда, а чего нужно было ожидать от ребят присланных сюда по той же причине, что и мы? Только если большинство девчонок старались показать себя с наилучшей стороны, ведя себя как леди, мальчишки же напротив, такими играми не увлекались.

Я отвела в сторону глаза, потому что смотреть там было не на что, и решила отправиться в свою комнату, пока в этой суматохе меня никто не замечал. Пройдя всего лишь несколько шагов, передо мной вдруг, откуда не возьмись, оказался парень. Я даже не сразу его заметила, думая о своём. Ещё чуть- чуть и я бы сбила его с ног, но в самый последний момент остановилась. Он посмотрел мне прямо в глаза с высоты своего почти двухметрового роста и спокойным тоном сказал.

– Смотреть надо куда идешь.

Он ничуть меня не огорошил своим внезапным появлением, поэтому я не растерялась с ответом.

– И где стоять, тоже смотри,– взглянув также в его карие глаза, ответила я и пошла дальше, не оглядываясь, даже не разглядев его, как следует.

В моей комнате было тихо, потому что ни одной живой души в радиусе нескольких метров не было, все прошли в гостиную к обеденному столу. Я села на подоконник и смотрела на усталое солнце, близящееся к закату и облака ярко алого цвета.

– Наверное, завтра будет ветряно,– думала я.

В голове больше не осталось ни одной мысли, я совершенно ни о чём теперь не думала, мне было так хорошо, так легко. Наверное, мысли весят очень много, если в их отсутствие в моей голове, я чувствую такую лёгкость. Моя медитация продлилась не слишком долго, потому что потом в комнату вбежала сестра Елизавета и привела в хаос умиротворённую атмосферу в моей комнате.

– Ева, ты с ума сошла, я бегаю и ищу тебя по всему пансионату. Наши гости сидят уже за столом и все воспитанницы уже представились, а ты сидишь здесь, ну что за не уважение, милая? Пойдем скорее со мной.– Я и опомниться не успела, как она уже стащила меня с подоконника и потащила за собой по коридору в большую гостиную.

Когда мы вошли, все сидящие за столом уже ели и от каждого пахло робостью, потому что они боялись заговорить друг с другом. Девчонки и мальчишки на деле оказались совсем стеснительными детьми и, только одна Сабрина никого не стеснялась, у неё было такое лицо, выражавшее полную отстраненность от всего происходящего, видимо ей никто здесь не понравился. Все вдруг сразу обратили внимание на нас и в особенности на меня. Я не стала всматриваться в лица и окинула взглядом всех лишь поверхностно.