Проводник. Тень и туман

– Тебя спросить забыл, – с нескрываемой неприязнью ответил парень. – А ты чего это… с ним что ли мутишь? – обратился он к Лизе. – Нормально. А чего, постарше и при бабле, можно не париться.

– Что ты несёшь? – возмутилась Лиза.

– Так, парень, иди проспись, от тебя несёт за километр, – Женя пытался успокоить разгорячившегося молодого человека.

– Да я тебе лицо разобью! – повернувшись к Жене, прокричал Даниил, а после со злостью и обидой он посмотрел на Лизу. – А я всё думаю… – медленно произнес он. – Хожу к ней, встречаю, провожаю, а она вообще ни фига не смотрит в мою сторону, а, оказывается… – запнулся он. – Оказывается, она давно к соседу бегает.

– Господи, ну ты и дурак, – вздохнула Лиза.

– А ты дура! Поняла?

– Так, всё! Кончай давай! – не выдержал всплеска чувств Женя. – Лиза, дойдёшь сама? Я пойду и отведу несчастного домой.

– Хорошо, – коротко ответила она.

– В смысле домой? Я не закончил! Стой, сказал, шаболда!  – негодовал Даниил.

– Всё, хватит!

Женя тут же схватил его за локоть и поволок к его дому. Даниил же пытался вырваться из цепкой хватки, но тело его не слушалось, а голова кружилась от большого количества выпитого алкоголя, поэтому ноги, закручиваясь в спираль, хаотично шлёпали по образовавшимся лужам после недавнего дождя. Когда Женя дотащил его до нужного места, он резко открыл калитку и затолкал парня во двор.

– Надеюсь, ты проспишься и извинишься перед Лизой за всё сказанное, – грозно объявил он и закрыл за собой дверь.

Молодой человек, не сообразив, как он так быстро добрался до дома, попытался подняться на крыльцо, но, споткнувшись, ударился коленкой о ступень. Тогда он сел прямо на лестнице и попытался утихомирить свои чувства, которые, словно буря, поднимаясь, сносили всё вокруг. Однако дрожь в теле всё не покидала его, а он уже устал бороться, поэтому отправился в кровать в надежде быстро уснуть и забыть обо всём.

Глава 17. Письмо.

Утро. 4:33. Женя проснулся от резкого падения температуры в комнате. Он потянулся за одеялом, которым укрывал кровать, и заметил движение. Повернувшись к окну, он увидел отца, который торопливо жестикулировал руками и снова пытался что-то сказать. По движущимся губам Женя понял, что отец повторял одно и то же слово. Он напряг слух, но так ничего и не услышал. Но через несколько секунд до него дошло, что имеет в виду его отец. Он всё-таки разобрал слово «комод».

– Комод? Что, комод? Ты про него только и говоришь. Я облазил его с ног до головы! Чего ты ещё хочешь? – почти крича, выпалил Женя.

Фигура отца исчезла, Женя остался один в холодной комнате. Не скоро он смог уснуть, но когда проснулся, за окном светило солнце, а настенные часы показывали 9:45.

После лёгкого завтрака он лёг на диван, чтобы досмотреть вчерашний фильм, но потом вспомнил о старой мебели, которую так навязчиво показывал его отец. Тогда Женя сел напротив этого комода и по очереди стал вытаскивать из него все вещи. Он просмотрел все мелкие безделушки, кухонные полотенца, старые фотографии и открытки, но ничего подозрительного не нашёл. Он вытащил ящики по одному, чтобы сложить всё более или менее удобно, и заметил, что нижний ящик несколько тяжелее верхних. Женя начал его вертеть, а потом наткнулся на небольшой зазор на стыке боковины и дна. Он поддел его лежавшей неподалёку линейкой из того же комода, но еле успел подпереть дно рукой, так как оно тут же упало под тяжестью груза. Не спеша, одной рукой он поднял ящик, а другой взял всё, что лежало в потайном месте. Это были какие-то бумаги, довольно старые, которые к тому же отдавали желтизной.

Снова примостившись на диване, он разложил их на большой подушке и стал по очереди изучать. Первая попавшаяся ему бумага являлась документом о его усыновлении. Далее шли его медицинские заключения, но почему-то начиная с пятого месяца жизни, фотография девушки, а также письмо, из которого выпал камень. С туманом в глазах и дрожащими руками он приготовился его прочесть.

 ***

Сын, ты знаешь, что мы с твоей матерью растили тебя в любви и заботе. Понимаю, что я был далёк от идеала отца, но я воспитывал тебя как мог. Мне всегда было трудно принять твои рассказы про призраков. Даже сейчас это даётся мне с трудом. Но это часть тебя, тут ничего не поделаешь. Скорее всего, твои родители, как и ты, действительно были одарёнными, но не успели передать тебе знания, которые облегчили бы твою жизнь. Но не мне судить. 

До тебя у нас был сын. Ему было девять лет, когда он утонул в том самом озере, куда ты так часто бегал, а приходя домой, рассказывал небылицы. Это сильно меня задевало. 

Твои мама и папа были беспечны. Сейчас я говорю о твоих настоящих родителях. Моя младшая сестра Надя сбежала с молодым человеком, когда ей было 17 лет. Он нам сразу не понравился: чванился своим привилегированным происхождением и говорил о каком-то предназначении Нади – родить избранного. В общем, нёс чушь. На все уговоры расстаться с ним она отвечала отказом и в один день просто пропала. Мы её очень долго искали. А потом её бывшая подруга рассказала нам о том, что Надя взяла себе другое имя и стала называться Радомирой. Они жили в общине, где развивали в себе различные способности. Секта, ей-богу! Я пытался найти эту общину, но так и не смог. 

Но однажды, через месяц после того, как мы похоронили своего сына, она явилась к нам на порог. И не одна, а с тобой. Вся испуганная и исхудавшая, она говорила о людях, которые пришли за тобой. Я так и не понял, что они от тебя хотели, но что-то им было нужно. Мы приняли её, накормили, уложили спать, а утром и след её простыл. Но тебя она оставила и записку: «Берегите его и любите, прошу».

Только из новостей мы узнали о массовой резне в одной из общин. А через несколько дней – о смерти моей сестры. Она оставила нам тебя совсем маленького и беспомощного, тебе было от силы месяца четыре. Твой день рождения мы вычисляли, вычисляли, решив выбрать одну дату, ну, ты её и сам знаешь.