Кот прямо с неба

Рони в блаженстве прикрыла глаза.

16 сентября

Фима с утра оцарапал Лёшу до крови. Что уж они не поделили – не знаю. Лёша говорит, что не пускал Фиму на холодильник и тот проявил агрессию. Фима говорит:

– Это драматург лез на холодильник, просил подсобить. Царапка была случайностью.

Крови много оказалось. Пришлось бинтовать. Фима в это время залез на холодильник (с фразой: «Ну наконец-то»), с холодильника на ящик прыг-нул, выбрал самую выразительную локацию над двумя датскими керамическими ангелами. Ангелы сразу встрепенулись и запели:

– Славься-славься! Славься-славься! Славься-славься, славься-славься, наш Фимозненький!

Фимозненький прошлой ночью разбудил Варю. Варя криком из-под одеяла разбудила меня. Я разбудила декабристов. Вместе с декабристами мы отправились бороться с крепостным правом и барскими замашками.

Было темно.

Петух ещё не пропел три раза.

Фима в образе демона грыз ноги моей дочери.

Завидев меня (и декабристов), он подскочил и вылетел в коридор.

Встрепенулась Шнура: «Покормишь?»

Бася сладко потянулась: «Покормишь?»

Я пошлёпала к мешку с кормом, на пороге кухни разлёгся Фима в изящной позе сторонника крепостничества. По-барски он шлёпнул мне лапой по щиколотке:

– Дэвушка, а дэвушка, и что это вы гуляете по ночам?

Потом вскочил и, заведя любимую песенку «тру-ля-ля, тру-ля-ля», рванул к кормушке.

Я вернулась в детскую, накрыла Варе ноги ещё одним покрывалом. Декабристы начали было: «А как же восстание…» – «Спать, все спать».

Уже засыпая, почувствовала, что нажравшийся кот бухнулся мне на ноги и начал лапой рыть себе путь к заветной пятке. «Ща подеру ей ноги, ща подеру», – тихонько урчал котяра. Я улыбнулась, ведь с появлением Фимы я сплю в резиновых сапогах.

17 сентября

Лёша спросил, почему у него до сих пор нет пульверизатора?

Купила ему пульверизатор.

20 сентября

Рони – ужасная попрошайка, но наивная и преданная. Любимое её занятие – сидеть под столом и с тоской, надеждой и глубочайшей симпатией смотреть мне в рот.

– Нет-нет, хозяюшка, это я тебя люблю, а не кусочек ароматного белого хлебушка с хрустящей корочкой и слегка подтаявшим маслицем, таким сливочным, таким желанным, что сейчас… вот да, ты уже съела. Какие у тебя красивые зубы, хозяюшка. Просто залюбоваться можно. Так и светятся.

Хорошая черта Рони – полная глухота к словам. Важна только интонация. Ласковым голосом я могу пенять ей:

– Хватит, жирдяюшка, хватит, ты посмотри, какая у тебя попа, дурища… Куда, куда, глупое ты животное…

А она так и будет преданно смотреть, виляя хвостом: «Ах, какие красивые у тебя зубы…» – да ещё и на ручки попытается забраться.

Попробуй-ка так с кошками. Бася млеет только от креветок. Шнура – от яичницы, и никакие попрёки не помогут. Она будет упорно сидеть рядом и интеллигентно класть лапу мне или Лёше на руку: «Позвольте отведать». Дашь ей кусочек, жадно набросится, превращаясь на доли секунды то ли в Чужого, то ли в Хищника, то ли в Росомаху, а потом снова включает сироту: «Отведать позвольте…»

О Фиме вообще что говорить… Он и на Фиму-то до сих пор не откликается. Как же его прежний хозяин называл – может, Брысь? Фима так и лезет на столы и пытается ухватить всё. Правда, тут в помощь нам Рони.

Вот сегодня отдала коту баночку из-под сметаны. Кот, не испытывая никакой благодарности, залез мордой в банку и начал там чавкать, но тут Рони – спокойно подошла, спокойно банку с морды сняла и спокойно понесла к себе на коврик. Фима было побежал за ней:

– Э! Это моё, жирная! – но на одном усе осталась капля сметаны, которая, видимо, кота напрягла. Он остановился и давай лизать-лизать-лизать языком морду, но язык, хоть и длинный, до капельки сметаны на усе не доставал.

– А лапой ты не пробовал? – спросила я.

Кот посмотрел на меня озадаченно. Поднял лапу, стёр сметану и слизал. Поднял брови, будто сделал великое открытие своим крошечным мозгом. К этому времени Рони уже вылизала всю сметану в банке:

– И кто теперь жирный?

Но Фима, похоже, про банку уже забыл. Он продолжал восхищённо смотреть на лапу.

1 октября

Разборки! Фимозный и Бася делят мои ноги, как твикс. (И заодно душу.)

А началось всё безобидно: Фима решил спать у меня в ногах. Он пришёл, покрутился, примял себе лежанку и улёгся на уровне колен.

Это заметила Бася.

У Баси бывают приливы нежности, но спать она уходит обособленно, куда-нибудь, где её ночью не шмякнут пяткой. Но когда дело касается хозяйских ног – это вопрос принципа. В общем, позавчера Бася, пока Фима чистил зубы, легла между моих ног первая и растянулась во всю длину. Пришёл Фима. Посмотрел на это всё и сказал:

– Ну и ладно, я пойду вон чашки с полки по-

сбрасываю, что мне заняться, что ли, нечем.

Вчера повторилось то же самое: Бася успела лечь первая. Но тут уже Фимка не выдержал:

– Что я, тварь, что ли, дрожащая?

Он аккуратно Басю обогнул и всё равно лёг рядом со мной, но сбоку (на уровне сердца). Это уже вызов. Ноги ногами, но сердце!

«Я не я, когда дело касается моей мяу», – явственно подумала Бася, и даже сквозь одеяло чувствовалось напряжение кошачьего тела. Возможно, Бася посылала Фиме какие-то сигналы, но они не доходили до кота, поэтому через минуту Бася встала и, демонстративно громко топая по одеялу и моему животу (так, что все позвонки звякали), прошла мимо Фимыча. И плюхнулась рядом с моим ухом. Наверное, кошки думают, что там душа. А душа – это больше чем ноги и сердце, умноженные на Сатурн. Плюхнувшись, Бася заехала мне по носу лапой. Я не поняла, специально ли – но решила не выяснять. Пока.

Дальше как дело пошло: то ли Фима Басю за хвостик укусил, то ли Бася ему задней лапой в нос дала, но они вдруг оба подскочили.

– Ш-ш-ш-штакетник, – это Фимыч, значит.

– Ш-ш-ш-шыварнадзе, – это Бася отвечает.

– Ш-Ш-Ш-Ш, – ну, это уже я.

Бася тут же наступила мне на лицо, чтобы я не лезла, но тут терпению моему пришёл конец, и я их скинула.

Бася, чувствуя себя победительницей, ушла спать к Паше. Через полчаса довольный Фима вернулся ко мне и улёгся между ног. Под утро, досыпая последние сладкие пятнадцать минут, я пяткой задела Фимкину головёшку… Она характерно отозвалась гулким пустым звуком. Кот встал. Подошёл ко мне, шлёпнул лапой по носу:

– Чё лежишь? Вставай. Петух пропел.

– Не пропел.

– Мя-мя-мя-мя! Пропел.

За окном стучал дождь.

4 октября

Все при деле.

Голуби спешно закрывают собрание и слетают с общего балкона, когда я спускаюсь в магазин.

Большой чёрный бездомный пёс трусит по городку в поисках еды и друзей.

Галки смеются, раздирая картонные кормушки детей на школьном дворе.

Одна ворона орёт на другую ворону.

Синички гложут сало, кем-то любовно привязанное к облепихе.

Бася спит. Шнура спит. Рони дремлет.

И только Фима страдает. Есть несколько ритуалов, священных для кота. Он ими и страдает.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Варя пустила Рони к себе на кровать, когда та была ещё крохой-щенком. Теперь Рони – маленькая лошадка и уверена, что Варина кровать – это её лежанка. – Здесь и далее примеч. авт.