Полная версия
Кот прямо с неба
Анастасия Шанская
Кот прямо с неба
© Шанская А., текст, 2024
© Сафро Е., иллюстрации, оформление обложки, 2024
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательский дом «Самокат», 2024
Лето. О том, как быстро меняется жизнь…
20 июляЯ уже собиралась ложиться спать, когда телефон зазвонил Полиной. Полина – это девочка-подросток, дочь моей подруги.
– Знаете, – сказала Полина, – тут кот из окна выпал. Я только окончание падения увидела и не знаю, из какого окна. Но кот, кажется, сломался.
Кот забился под балкон и смотрел на нас испуганными огромными жёлтыми глазами. Был он серый, полосатый, на лбу его красовалась буква «М».
– Красивый, – сказала я, рассматривая длиннющий котовий хвост.
– Конечно, красивый, – сказал кот. – Я же, считай, наполовину бенгал.
В том, что коты (и кошки, и собаки, и даже хомячки) умеют разговаривать, нет ничего удивительного. Когда жизнь только появилась на нашей планете, все друг друга отлично понимали, потому что знали: Земля – общий дом. Но потом кто-то из людей решил, что человек – царь, а все остальные слуги. Те, кто стали думать по-царски, перестали понимать животных. А люди, уверенные в том, что все мы в этом прекрасном мире одинаково важны, отлично слышат даже кузнечиков.
Кот попытался привстать, но не смог: с задней лапой что-то было не так. Я вздохнула:
– Пойдём, что ли, ко мне?
Кот присмотрелся оценивающе и спросил:
– А где ты живёшь?
– В соседнем доме.
– Этаж?
– Шестой.
– Одна?
– Нет. Муж у меня. И дети. Паша и Варя.
– И всё?
– Ну, кошка ещё…
– Одна?
– Две… Кошка Бася – толстенькая и беленькая. Кошка Шнурок – чёрненькая и вечно спящая.
– И всё?
– Ну, собака ещё… Рони…
– Да у тебя там дурдом. Породистая хоть собака?
– Не-а…
Кот закатил глаза:
– Знаешь, я, наверное, хозяина подожду. Он скоро придёт за мной. Всё-таки я бенгал. Наполовину.
– Я думаю, он бы пришёл уже.
– Нет-нет, – сказал кот. – Он придёт. Он просто не знает, что коты не летают. Я и сам не знал до сегодняшнего дня. Он сейчас увидит, что меня нет, и придёт.
Я пожала плечами и оставила кота – ну, вдруг и правда придёт хозяин за ним.
Бывают же чудеса.
21 июляНи свет ни заря я пошла к соседнему дому. В груди моей слабо теплилась надежда: вдруг действительно пришёл хозяин и забрал свою животинку непутёвую. Но под балконом, сжавшись в комочек, уменьшившись и совсем запечалившись, сидел кот.
– Не пришёл, представляешь? – прошептал он на вдохе и сморщил нос.
Я покачала головой:
– Пойдёшь со мной? У тебя ж явно что-то с лапой не то, давай к врачу съездим?
– Ну, разве что к врачу и обратно. А то хозяин придёт, а меня нет. Расстроится.
Я не стала спорить и подняла кота. Он вцепился своими красивыми большими лапами мне в кофту.
– Ну и пахнешь ты… – я поморщилась.
– Знаешь, если бы ты вылетела с седьмого этажа – и не так бы пахла.
– Наверное, – согласилась я, а про себя запо-
мнила: седьмой этаж.
– К какому врачу? – спросил вдруг кот.
– Так к ветеринару.
– У-у-у, – послышалось разочарование. – Я думал, к ортодонту, брекеты ставить – видишь, у меня тут клык кривой.
И кот показал мне свой клык.
– У хозяина стоят брекеты. Я тоже хочу.
* * *Рентген оказался ужасным, как и заключение врача: лапа сломана в районе бедра, ещё и со смещением, ещё и с осколком.
– Вот так-то, кот. – Ветеринар показывал коту снимки и тыкал ручкой в перелом.
– Ты конкретно говори, айболит, сколько денег? – перебил ветеринара кот.
Ветеринар его понял. Все ветеринары понимают котов.
– Так тридцать тысяч.
– О нет, – сказала я и упала в обморок.
Когда я очнулась, кот сидел на столе и рассказывал ветеринару, какой у него богатый хозяин и как он всё оплатит, а эта девушка, что на полу лежит, просто…
– …просто водитель, – кот многозначительно поднял брови.
– В общем, чем скорее сделаем операцию – тем лучше, – сказал ветеринар. – Потом месяц реабилитации – и опять хороший кот.
– Я и так хороший.
– Но под балкон его больше нельзя.
Я кивнула и повезла кота к себе домой.
* * *– Ну, кого ты ещё притащила? – спросила меня с порога Бася, увидев переноску.
– Вот: кот.
– Игрушка? – Бася присмотрелась.
– Сама ты игрушка, – мякнул тут же кот. – Впрочем, и правда, какая хорошенькая.
– Нет, Бася. Не игрушка, – сказала я.
– Живой, что ли? – уточнила Рони и принюхалась. – А чего от него так воняет?
– От тебя ещё и не так бы воняло, если бы упала с семнадцатого этажа, – огрызнулся кот.
– Ты же сказал, с седьмого. И вообще, кот, в твоём доме двенадцать этажей, – поправила я.
– Неважно.
– Относи его обратно, – сказала Шнурок.
– А я и не собираюсь здесь жить, – огрызнулся кот.
– Я не могу, – оправдывалась я. – У него лапа сломалась. Мы его починим и хозяина найдём.
– Не надо мне хозяина искать. У меня есть хозяин, – сказал кот. – И он за мной придёт. И у него квартира – покруче вашей будет! У него телевизор в каждой комнате и ручки на дверях золотые. А у вас одни книги.
– Чини его быстрее, – сказали мне хором животные и больше со мной в этот вечер не разговаривали.
* * *Варя, Паша и муж Лёша отнеслись к коту ласковее.
– Ой, какой классный, – сказал Паша.
– Для тебя опасный! – отрезал кот.
– Какой-то он злой, – заметила Варя.
– Если бы ты с сорокового этажа упала…
– Кот, ну сколько можно…
Кот между тем смотрел на Лёшу.
– Ты муж?
– Муж.
– Чем занимаешься?
– Драматург.
Кот с уважением покачал головой.
– А мой хозяин менеджер.
Помолчали.
– Давайте напишем объявление, – предложила я. – Вдруг твой хозяин всё-таки приходил тебя искать.
– Что значит «всё-таки»? Конечно, приходил.
– Давайте, – поддержал Лёша. – Напишем: нашёлся кот в районе дома…
– Ты точно драматург? – кот прищурил глаза на Лёшу, потом зыркнул на меня. – Пиши!
Дорогой мой хозяин!
Вечером 20 июля я вышел погулять в окно. Если ты не заметил, я до сих пор не вернулся. Всю ночь я ждал тебя под балконом. Мне было очень страшно. Но ты не пришёл… Я тебя не сужу, хозяин. Наверняка у тебя были очень важные дела. Я немного поломался, но меня починили. Приходи за мной, мой мяу, забери меня, и будет нам счастье – ведь я знаю, что в душе ты тоже кот.
Ну и телефон свой не забудь оставить.
Я записала текст.
– Не починили же. Врём, получается, – сказала я.
– У тебя что, деньги есть меня чинить? Может, хозяин меня в более приличную клинику отвезёт. Знаешь, твой айболит у меня доверия не вызвал.
– Чини его быстрее, – сказали мне Варя и Паша и больше со мной в этот вечер не разговаривали.
22 июляМы расклеили объявления по всему микрорайону.
Никто не позвонил.
23 июляОпубликовали информацию о коте в соцсетях, во всех возможных группах.
Никто не откликнулся.
24 июляДополнительно мы наклеили пять объявлений в том подъезде, из окон квартиры которого выпал кот. Мы наклеили их в лифте, в подъезде, у почтовых ящиков и на седьмом этаже – на всякий случай.
Тишина.
– Кот, мне очень жаль, но тебя, похоже, всё-таки выбросили.
Кот отвернулся и целый день пролежал, спрятав нос в лапки.
26 июляУдивительные существа люди.
Жестоки они бывают до ужаса, до страха, до отчаянного возгласа «ну как же так?». Могут выбросить котёнка и щенка, могут пройти мимо маленькой жизни, могут привязать собаку к дереву и оставить так навсегда, даже могут осуждать тех, кто спасает. Странные это люди, непонятные. Они думают, что свободны, а сама их душа привязана к чему-то тёмному и злому.
Но есть и другие. Они ничего не говорят, ничего не спрашивают, не учат жить. Они просто берут и помогают. Чужим, незнакомым, неродным. Просто верят. Нужна помощь? – поможем.
И вот на таких, других, держится наш круглый земной шар.
Деньги на лечение кота удалось собрать за два дня. Хватит их с лихвой и на операцию, и на лекарства, и на корм во время реабилитации.
29 июляСделали коту операцию. Теперь месяц он должен быть в «фонарике» и сидеть в клетке.
– Это чтобы он не разлизывал шов и не начал бегать и прыгать, – сказал врач. – Придётся потерпеть.
Кот кивнул.
– Ну и таблетки две недели, уколы неделю. Умеете делать уколы?
– Конечно, умею. Я хозяину делал. Бывшему… – буркнул кот.
Ветеринар кивнул с уважением и обратился ко мне:
– А вы?
– Умею.
– Ну и отлично. Ждём вас на осмотр дней через десять. Сложный месяц у вас впереди.
Первые дни кот лежал. Иногда мы подходили и трогали его: дышит ли?
Лапа его была туго перебинтована, так что не было возможности ни встать, ни даже сесть. Глаза котовьи иногда туманились, и он, забравшись совсем в угол, смотрел в стену.
– Ну, кот, – я наклонилась к клетке. – Ты же понимаешь, что так надо. Что иначе не поправишься. Там такой перелом был…
Кот вздохнул.
– Выбросьте меня… На помойку… Как тапочек…
– Это он из-за хозяина переживает, – подсказала Бася.
– Да это понятно, – я покачала головой.
– Да где тебе понять? Где? Тебя выбрасывали из окна? За тобой не приходили? Тебя вот так бросали? А ведь у нас с хозяином даже песня была своя.
– Какая?
– Ты да я, да мы с тобой…
Ты да я, да мы с тобой…Корма поедим,Потом махнём на Ма-а-а-арс…Есть у меня подозрения, что его хозяин коша-
чий язык не понимал и оттого слов пронзительных не слышал, а слышал что-то среднее между воем и визгом.
– Прилично поёшь, – сказала добрая Рони.
Кот махнул лапой, но видно было, что приятно ему.
– Чего уж… Кому я теперь буду петь? Вот и вы меня выставите. Подлечите и тоже из окна выбросите.
– Да что ты, кот. Мы тебя оставить не можем, сам видишь, – я показала рукой на двух кошек, собаку, двух детей и мужа. – Но мы тебе найдём отличную новую семью.
– А давай, – вдруг сказал Лёша, – мы тебе уже сейчас имя новое дадим? Новое имя – новая жизнь.
Кот восхищённо взглянул на Лёшу.
– Да… Драматург! Уважаю. А давай!
Много-много имён мы перебрали: Мурзик («Слишком просто!»), Барсик («Слишком глупо!»), Шпротик («Я не рыба!»), Фёдор Михалыч («Что за фрукт?»), Матрос («Меня укачивает!»), Жульен («Вот это ничего!»), Фунтик («Хрю-хрю»), пока Варя не предложила:
– Ефим! В честь прадедушки, которого я никогда не знала.
– А что… – Кот покрутил имя в голове. – Мне нравится. Буду вам, детки, как дедушка.
Варя и Паша поморщились. Бася кивнула. Шнурок спала. Рони завиляла хвостом.
– Картина маслом, – сказал Лёша.
Ох, как ошибался врач, когда говорил, что месяц реабилитации будет сложным. Золотым он был, золотым.
Фима почти всё время проводил в клетке, выпускали его только, чтобы он сходил в туалет под общее умиление:
– Ох какой умница, какой чистоплотный котик.
Иногда Варя или Паша доносили Фиму до лотка и обратно, так было его жаль, хромоножку.
Ещё Фима выходил поесть.
– Конечно-конечно, я купила твой любимый – с тунцом, тебе ведь нужно поправляться, – говорила я, а Варя и Паша мягко, но безапелляционно отстраняли Басю, Шнурка и Рони: «Нет, вам нельзя». И те, милые наши, всё понимали.
А по вечерам мы брали Фиму к себе на диван и смотрели вместе кино. Кот, растянувшись, в блаженстве прикрывал глаза и лишь иногда картинно морщился. Мы сразу все напрягались:
– Что, Фимочка, болит?
– Чуть-чуть, – тихо шептал кот, и чувствовалось, что болит очень, но он терпит, прямо из последних сил терпит – ради нас.
Месяц пролетел незаметно и счастливо. И даже было немного грустно оттого, что вот совсем скоро реабилитация закончится и придётся с котом расставаться, как и решили.
29 августаНа приёме ветеринар сказал:
– Отлично! Нога в прекрасном состоянии! Но в конце осени приезжайте снимать спицы. Вы же его пристроить хотели?
– Да… – протянула я.
– Ну, наверное, лучше всё-таки доведите до ума. А потом уже и отправляйте в мир.
Я вернулась домой с этой новостью. Как все обрадовались!
– В тесноте да не в обиде, – сказал Лёша.
– Конечно, надо довести до ума! – подтвердила Варя.
– Ура! Фима остаётся, – крикнул Паша.
– Ну пусть поживёт ещё у нас, – милостиво промолвила Бася.
– Фу… – фыркнула Шнура, она единственная так и осталась против Фимы.
– Остаёшься, друг! – подпрыгнула Рони.
В тот вечер я записала в дневнике: «Фима ещё хромает, но это может быть до полугода. Уже очень активный. Ласковый. Красивый просто ух. И умный котик. Хорошего мальчика мы спасли. Поживёт ещё у нас до извлечения спиц».
Мы торжественно открыли дверцу клетки и выпустили Фиму на волю. Фима вытек из своей вынужденной тюрьмы, как джинн из бутылки, и подмигнул нам.
Осень. О том, как мы все надеялись, что виноваты спицы…
5 сентябряПрошла неделя, как мы выпустили Фиму из клетки.
Сидели вечером в кухне: я, Лёша, Варя, Паша, Бася, Шнурок и Рони.
Фима спал в комнате. Мы старались не шуметь. Пусть спит.
– Сегодня он бегал по потолку часа два… – сказала Варя, смотря в одну точку.
– Три раза кусал мне ногу, четыре раза напал из-за угла, – добавил Паша.
– Он меня бесит, – мякнула Бася. – Он меня постоянно преследует.
– Он бьёт меня по морде, – пожаловалась Рони. – Ни за что! Просто подскакивает и бьёт.
– Так-так… Давайте сначала хорошее. – Я задумалась. – Фима чистоплотный, согласитесь?
– Да, конечно, – согласилась Варя. – Но только вот он так копает наполнитель, что у меня уши закладывает.
Да, увы, это так. Особенно он любит это делать ночью и когда мы садимся за стол.
– Он непривередливый в еде, – попыталась найти я ещё положительные стороны кота.
– Да-да, он жрёт мой корм и рычит на меня, – покачала мордой Рони.
– Мам, ты забыла, он вчера запрыгнул в холодильник и попытался вытащить курицу, – добавила Варя.
Это я помнила. Ещё он постоянно лезет на стол, сколько его ни гоняй.
– Ну, в принципе, когда он побегает, он выматывается, – сделала я последнюю попытку. – Он же бенгал. Наполовину.
– Угу, – Паша покачал головой. – Два часа побегал, раз десять стукнулся о стену – и вот минут двадцать можно поспать.
Я с тоской глянула на кухонный плетёный плафон. Эту неделю Фима запрыгивал на холодильник, притягивал лапой плафон и драл – вон прутья торчат.
Внимательно посмотрев на своих измотанных домашних, я спросила:
– Вопрос в том, как мы будем его пристраивать, когда вытащим спицы? Кто же возьмёт такого зверя?
Повисла тишина.
– Может быть, – предположил Лёша, – всё дело как раз в спицах? Такой побочный эффект.
Мы все задумались и ухватились за эту мысль, как за спасательный круг.
– А из чего спицы? – уточнил Паша.
– Он мне сказал – из золота, – сказала Бася.
– А мне сказал, что из платины. – Шнура открыла один глаз.
– А мне сказал – алмазные. И что стóят как два-
дцать таких собак, как я. – Рони вытерла лапой нос.
– Может быть, – продолжил Лёша (а надо сказать, что он единственный, кого кот не трогал), – когда вытащат спицы, он станет очень хорошим, доб-рым, ласковым котом и за ним выстроится очередь.
– Может…
– Может…
– Может…
– Может…
– А может, и нет, – отрезала мудрая Бася. – Стоит подождать. Делать-то нам всё равно нечего.
Впереди у нас три месяца ожидания… Вся осень.
6 сентябряПроконсультировалась с зоопсихологом по поводу поведения кота.
Зоопсихолог посоветовал пульверизатор и объяснил: вроде как кошкам и не нравится это («профилактика нежелательного поведения»), но если животное переволновалось («по стенам бегает и на люстре висит») и его чуток взбрызнуть, то оно потом начинает вылизываться и тем самым успокаивает само себя.
Купила пульверизатор. Вот это вещь! Когда Фима пытается драть обои, лампу, книги, детей, нервы, я беру пульверизатор.
Фима восклицает:
– Это нарушение кошачьих прав!!!
Но успокаивается сразу – иногда просто от самого́ вида.
Больше всего от Фимы достаётся Варе. Кота начинает выворачивать наизнанку, когда Варя садится за уроки. Он лезет печатать на ноуте, ложится на тетрадь так, что его не сдвинуть, грызёт ручку, отнимает карандаши, сбрасывает со стола резинки, точилки, линейки, плюётся, ругается, философствует.
– Да сдалась тебе эта учёба?
– Фима, отстань. – Варя толкает Фиму в бок.
– Вот я не учусь и не собираюсь даже этим глупым делом заниматься!
– Фима, отстань! – Варя пытается вытащить тетрадь из-под Фимы.
Тут же врывается Рони. Уши её колышутся на ветру, как чёрные плащи спасателя.
– Я помогу тебя, хозяюшка, которая делит со мной лежанку![1] – И тоже тыкает Фиму в бок.
Фима подлетает, но падает рядом. Рони опять тыкает его, на этот раз под хвост, Фима слетает на пол, тут же прыгает обратно, Рони скачет, ручки летят, тетрадка шелестит, Варя кипит и орёт:
– Да что такое! Вы мне мешаете, гады! – Нервы ребёнка сдают.
Рони в этот момент гонит кота из комнаты, но же возвращается, язык на боку, глаза блестят любовью:
– Мы не гады, хозяюшка. Он – кот, я – кошка!
(Рони воспитали Бася и Шнурок, поэтому Рони уверена, что она и сама кошка.)
– Да какая ты кошка!!! – орёт Фима и, залетая в комнату стрелой, снова бухается на стол.
В общем, пока их не выставишь из комнаты и не хлопнешь показательно дверью, тишина не наступает.
Пристаёт Фима и к Паше. Но, в основном, когда тот играет в лего.
– Что за фигулька? Что это? Дай посмотреть? Нет, не отдам. Дай-ка под диван затолкаю, и посмотрим, что будет.
– Фима! – Паша злится не на шутку.
Тут же врывается Рони. Уши её колышутся на ветру, как чёрные плащи спасателя.
– Я помогу тебе, о мой брат, который ростом примерно как я! – И начинает тыкать кота в бок, под хвост, в морду, а лего летит во все стороны. Фима счастлив – больше всего деталек попадает под диван.
Фима везде. Убираешь отходы кошачьей жизнедеятельности, кот тут как тут:
– Ой, что это ты делаешь? Ой, фу. Ой, дай посмотреть. Ой, фу… А тут чего не убрала? Ой, фу… Не завидую я тебе.
– Фима, уйди!
Тут же врывается Рони. Уши её колышутся на ветру, как чёрные плащи спасателя.
– Рони, нет! – успеваю я остановить собаченцию. – Мы просто разговариваем.
8 сентябряКупила Варе пульверизатор.
9 сентябряКупила Паше пульверизатор.
10 сентябряСегодня Фимозный совершил важное открытие: он может быть частью колокола.
Как он это узнал? Засунул голову в графин с водой и, почувствовав себя язычком колокола, давай дубасить графином по стенам – звон стоял упоительный, пока не закончился благовестом: графин рухнул на пол.
Я прибежала на кухню – весь пол залит.
– Воды-то сколько, – сказал Фима. – Давай убирай, пока я лапки не замочил.
– Я вот сейчас тобой всё это и подотру, – рыкнула я.
– Но-но, – сказал Фима. – Поговори мне.
И залез под диван.
Фима оказался не просто котом, но и диагнозом. Причём заразным. Так, синички, которые до того всегда прилично клевали семечки из прозрачной кормушки и спасибо всегда говорили, вдруг тоже начали вести себя по-фимозному.
Сегодня я проснулась в шесть утра оттого, что эти пернатые били в пустую кормушку сапогами, а одна села на москитную сетку и трясла её с остервенением. «Семки! Семки! Семки!» – скандировали они.
Я поняла, что, если сейчас не насыплю им семечек, они вырвут стеклопакет вместе с моим мозгом.
Встала. Паша мирно спал. Из-под одеяла выглядывала любимая сыновья пяточка. Дальше лежал Фима. «Во дают гадины, да?» – кивнул он на синичек.
И… И цапнул Пашу за эту крошечную пяточку.
Купила ещё пульверизатор. Написала на нём: «Синички, не буяньте!» – и поставила на подоконник. Вдруг сработает?
13 сентябряФиме сегодня передали из зоомагазина игрушку – мышку-малышку. Такой вот у нас зоомагазин: питомцам – подарки, детям – конфетки. Когда Фима почти буквально свалился нам на голову, его хозяева Марина и Виктор сразу передали конверт-помощь и клетку.
Почти в каждом углу этого небольшого зоомагазина живёт кто-нибудь прибившийся: хомячки, кролик, попугаи – волнистые, неразлучники и даже карелла Рио, который при виде покупателей начинает покачиваться из стороны в сторону. Паша любит, задрав голову, заявлять ему:
– Рио – хорошая птичка!
И Рио, покачавшись и нахохлившись, скороговоркой повторяет:
– Рррриохорррррооошаяптичка. Птичкаптичкаптичка…
Рони тут частенько передают колбаски, Басе и Шнуре – палочки-лакомства, а Фиме… Фиме решили передавать мышек.
Мышка была серая, крошечная, с длинным хвостиком. Фима сказал: «Мр-р-р-р…» – и лёг на спину. Он подбрасывал её, вертел в лапках, подкидывал, шлёпал, покусывал… Мышка порхала над котом, как невесомая серая бабочка – прекрасная и удивительная. Фима вытягивался в струнку и нежно гладил серую крошку одним коготком… Фима млел. Фима был влюблён.
Бася смотрела на это всё равнодушно, сидя у пустой миски. Иногда она переводила взгляд своих прекрасных, цвета молодого яблока глаз на меня и с укоризной посылала сигнал: я сейчас похудею, и ты будешь виновата.
Шнура спала.
И вот в кухню зашла Рони, весело помахивая хвостом.
– Что тут у на… – Рони не договорила, хвост упал, собака увидела млеющего Фиму, и из ноздрей повалил пар. Она сделала шаг к мышке.
– Рони, нельзя. Не отнимай, – сказала я.
– Да я только посмотреть. У меня недавно такая же потерялась. Вдруг это моя. – Рони смотрела на меня. В глазах её читалась зависть и ревность, а где-то на дне блестела рана, нанесённая несправедливостью.
И Рони снова двинулась.
– Рони, не отнимай.
На этот раз собаченция даже смотреть на меня не стала. Но когда я отвернулась, тут же схватила мышь, прожевала её, проглотила и отрыгнула. Возможно, всё было не так, но выглядело так.
Фима склонился над мокрым бесформенным серым комочком. Рони посмотрела на кота исподлобья: никакой жалости. Кот же тронул мышку лапой, и та даже не шелохнулась. Где же лёгкость? Где невесомость? Где серая бабочка?
Правда жизни: на каждого из нас найдётся своя Рони.
– Похороню её под холодильником, – сказал Фима.
Он подцепил мышку и ловким движением засунул в щель. Лёг. Подумал о чём-то и решил проверить: вдруг серая бабочка вернулась. Засунул лапу и вытащил приличный клок пыли.
– Фима, Варя только пропылесосила. Ты портишь картину идеальной чистоты, – сказала я.
Фима тут же засунул клок обратно и вытащил резинку для волос, которую я считала потерянной навечно. Он растянулся и попробовал подбросить резинку – но она не полетела, она шлёпнулась коту на морду.
