Перчатки Анаиды

– «Гранатовая маска» Да, ставили всего пять раз. Проклятая опера. После каждого спектакля кто-то умирал.

Он остановился у ложи №13.

– Здесь сидела Анаида Тер-Меликян в последний вечер. Рядом – её брат Григор и Лилит Мартиросян.

– Лилит? – Марина перехватила взгляд Артёма. – Та самая, исчезнувшая?

Гурген кивнул, поправляя фуражку.

– Она пела в хоре. Но после ссоры с Анаидой её уволили. Говорили, Лилит украла эскизы костюмов.

В костюмерной, среди рядов призрачных платьев, Марина нашла журнал учёта 1893 года. На странице с пометкой «Утеряно» значилось: «Перчатки, лайка, серебряная вышивка. Инв. №47».

– Театральные? – Арам провёл пальцем по записи. – Но у Анаиды были свои.

– Или она взяла эти, – Марина открыла фотоальбом. На снимке труппы Лилит стояла в перчатках с вышитыми гранатами. – Смотри: на правой руке – пятно. Как у Анаидиных.

Артём достал из кармана пробирку с красным порошком.

– Киноварь с места убийства в парке. Совпадает с составом из перчаток.

Вечером в мастерской Марина собрала пазл:

1. Анаида и Лилит поссорились из-за украденных эскизов.

2. Лилит исчезла, оставив перчатки в театре.

3. Анаида надела их в роковой вечер – возможно, не зная об истории.

4. Кровь на перчатке – Лилит? Или сама Анаида?

Она включила ультрафиолетовую лампу. На внутренней стороне манжеты проступили новые буквы, вышитые невидимыми нитями: *«L.M. me fecit»* – «Лилит Мартиросян сделала меня».

– Значит, Лилит их создала, – прошептала Марина. – Анаида носила чужие перчатки в ночь убийства.

Сирена за окном взревела, разрезая ночь. Марина подбежала к окну: в переулке горел мусорный бак. В пламени чёрным силуэтом выделялась кукла в винтажном платье, с гранатовой брошью на шее. На груди у неё висела табличка: «Следующая кукла – ты».

– Он здесь, – Артём схватил пистолет. – Не двигайся!

Но когда они выбежали, переулок был пуст. Только пепел от куклы оседал на мокрый асфальт, складываясь в узор: треснувшая маска.

Марина вернулась к столу. Под лупой на костяной пуговице из перчатки она разглядела гравировку: крошечный ключ. Вдруг пуговица щёлкнула, раскрывшись пополам. Внутри лежал свёрток из шёлковой бумаги. Развернув его, Марина ахнула:

– Эскиз костюма Лилит для оперы. И письмо.

*«Анаида, прости. Я взяла эскизы, чтобы спасти нас обеих. Он хочет, чтобы мы стали частью его „спектакля“. Беги. Он везде – за кулисами, в ложах, в твоём доме. Тот, кто носит кольцо с гранатом»*.

На обороте – отпечаток пальца в засохшей коричневой краске. Марина коснулась его, и видение охватило её:

*Темная комната за сценой. Лилит прижимает эскизы к груди. Тень с кольцом в виде граната хватает её за волосы. Нож блестит. Шёпот: «Твоя смерть станет кульминацией».*.

– Лилит убили первой, – Марина упала на стул. – Анаида надела её перчатки и стала следующей жертвой.

Телефон Артёма затрещал. Он выслушал и побледнел:

– Только что в театре нашли тело. Мужчина в плаще. В руке – кольцо с гранатом.

– Убийца? – Арам вскочил.

– Нет. Это Гурген, билетёр. У него в горле – Артём сделал паузу, – гранат. Настоящий.

Марина подошла к сейфу. Перчатки под стеклом лежали, как артефакт из другой эпохи. Она прикоснулась к стеклу.

– Он устраняет свидетелей. Игра продолжается.

За окном, в вспышке молнии, на стене противоположного дома чётко проступила тень – человек в цилиндре, с тростью. Он поклонился и растворился.

Марина взяла нож для резки бумаги. Под лезвием расслоился край перчатки, обнажив шёлковую подкладку. Там, золотыми нитями, была вышита фраза: *«Ищите там, где начался спектакль»*.

– Ложа №13, – сказала она. – Завтра.

Ночью, когда мастерская погрузилась в тишину, перчатки под стеклом сдвинулись на сантиметр. Как будто невидимая рука потянула их в темноту.

Глава 5. Связь эпох.

Архив пахнет временем – не пылью, а именно временем: спрессованным, тяжёлым, как влажная земля после ливня. Марина провела пальцем по корешку дела 1893 года, ощущая шероховатость кожи, которая рассыпалась под ногтем крошечными чешуйками. На столе перед ней лежали письмо Лилит Мартиросян и эскиз театрального костюма, найденные в пуговице перчатки. Слова *«Он везде – за кулисами, в ложах, в твоём доме»* жгли сознание.

– Ищите фонд Мартиросянов, – шепнул пожилой архивариус Сурен, его очки съехали на кончик носа. – Но будьте осторожны. Некоторые дела сопротивляются.

Он указал на дальний стеллаж, где папки были перетянуты чёрной лентой. Марина развязала первую. Внутри – фотография Лилит: тёмные волосы, собранные в жёсткий узел, глаза с поволокой безысходности. На обороте надпись: *«Последний портрет перед исчезновением. 10.10.1893»*. Под ней лежал конверт с гербовой печатью Тер-Меликянов.

*Тишина костюмерной. Лилит пришивает серебряную нить к манжете. Тень падает на ткань. Голос без лица: «Ты испортила спектакль. Теперь займёшь место куклы».*.

Видение схватило Марину за горло. Она уронила фотографию.

– Вам плохо? – Сурен подал стакан воды.

– Нет. Это эхо. – Она сделала глоток, разглядывая герб на конверте: гранат, рассечённый кинжалом. – Что означал этот символ?

– Знак верности роду. Но если гранат треснут – предательство. – Сурен открыл конверт. Внутри лежала расписка: *«Получено от Л. Мартиросян: 500 рублей за молчание о беременности. Вардан Тер-Меликян»*.

Марина вскочила.

– Беременность? Но Анаида.

– Анаида была бесплодна, – Сурен достал медицинское заключение 1892 года. – Лилит носила ребёнка Вардана-старшего. Он откупился, чтобы избежать скандала.

Дождь забарабанил сильнее. Марина развернула эскиз костюма Лилит. На полях, мелким почерком, было написано: *«Ребёнок отдан в семью Меликян. Карапет»*.

– Кто такие Меликяны?

– Дворяне из Сурмалинского уезда. – Сурен подал ей папку с гербом: три граната на щите. – Их предок, Мелик Тер-Меликсетян, получил титул за службу персидскому шаху. В 1893 году они усыновили мальчика.

Марина выписала адрес: улица Абовяна, 28. Особняк в стиле модерн, ныне – мастерская дизайнера.

Лилит Меликян встретила их в ателье, заваленном тканями цвета спелого граната. На стене висел портрет женщины в армянском таразе – Наталии Меликян, учёного-биолога.

– Вы о моём предке? – Лилит поправила серебряную брошь в виде граната. – Карапет Меликян. Он был приёмным. Его мать – Она открыла альбом. На фото 1910 года: мальчик лет пяти с женщиной, лицо которой было скрыто тенью. – Говорят, она работала в театре. Умерла при родах.

Марина показала эскиз костюма. Лилит вздрогнула:

– Это же наш семейный узор! Видите? – Она подвела к станку, где на батике расцветал гранат с трещиной. – Его привезла прабабушка Наталия из экспедиции. Говорила, что символ – ключ к чьей-то тайне.

*Плач ребёнка. Женщина шьёт, капая кровью на ткань. Шёпот: «Он найдёт тебя через века».*.

Видение пронзило Марину. Она схватила край стола.

– Ваша прабабушка изучала растения. Не встречала ли она упоминаний о гранате как яде?

Лилит открыла тетрадь Наталии. На странице с засушенным цветком граната – пометка: *«Кора содержит пеллетьерин. 0.1 г – абортивное, 0.3 г – смерть»*.

– Цианид растительного происхождения, – прошептала Марина. – Его подмешивали в краску для тканей.

Артём позвонил, его голос был сдавлен:

– Только что в театре нашли ещё одну жертву. Актриса с гранатовой брошью. Во рту – зёрна граната.

Марина побледнела. Лилит протянула ей старинный ключ:

– Это из мастерской прабабушки. Там хранились её находки. Может, поможет.

Мастерская Наталии оказалась в подвале особняка. Воздух пахло сушёными травами и металлом. На полках стояли банки с этикетками: «Кора граната», «Киноварь», «Миндальный экстракт». В углу Марина заметила сундук. Внутри – детский костюмчик с вышитым гранатом и письмо:

*«Карапет, если читаешь это, я мертва. Твой отец – Вардан Тер-Меликян. Он убил Лилит, узнав о тебе. Теперь он ищет тебя, чтобы стереть позор. Беги. И помни: гранат лопнет только под ножом правды. Мать»*.

На обратной стороне – схема театральной ложи №13 с пометкой: *«Там, где падает тень от люстры в час заката»*.

– Он убивает тех, кто связан с тайной, – Марина показала письмо Артёму. – Лилит Мартиросян, актрисы Все – «куклы» в его спектакле.

– Но кто ОН? Вардан умер в 1942-м!

– Его потомок, – Марина коснулась герба на письме. – Тот, кто носит кольцо с треснутым гранатом.

Внезапно погас свет. В темноте заскрипели ступени. Лилит крикнула:

– Кто там?

Ответом был шёпот, будто шелест сухих листьев: *«Спектакль завершается. Пришло время финального акта»*.

Фонарь выхватил фигуру в плаще. В руке – нож. Марина толкнула Лилит, крича:

– Бегите!

Она схватила банку с порошком и швырнула в лицо нападавшему. Послышался вопль – порошок оказался перцем. Когда свет включили, на полу лежал театральный билет: «Ложа №13. Завтра. Закат».

Дома Марина разложила улики. На столе: письмо Лилит, ключ, билет. Она прикоснулась к детскому костюмчику.

*Маленький Карапет прячется под столом. Мужчина с кольцом-гранатом бьёт женщину. Крик: «Где ребёнок?!»*.

– Он ищет потомка Карапета, – поняла Марина. – Чтобы уничтожить последнего свидетеля.

Она позвонила Лилит Меликян:

– Ваш прадед Карапет у него есть потомки?

– Только я. Но моя фамилия – по мужу. Род Меликян пресёкся на мне.

В трубке послышался стеклянный звон – будто упал стакан. Потом – гудки.

Марина бросилась к окну. Напротив, в тени, стоял тот же силуэт с ножом. Он поднял руку, показывая на часы. Затем растворился.

Она открыла сейф. Перчатки лежали как живые – пятно крови теперь напоминало карту с указателем. Под ультрафиолетом на ткани проступили координаты: *40°11'21.2"N 44°31'31.5"E*. Место убийства в парке.

– Он ведёт нас туда, – сказала Марина, собирая сумку. – Финал назначен.

Первая капля дождя упала на стекло, расползаясь кровавым узором.

Глава 6. Шепот предметов.

Ключ повернулся в замке с глухим щелчком, открывая тяжёлую дверь в хранилище Тер-Меликянов. Воздух внутри был неподвижен и густ, как сироп, пропитанный запахом старой кожи, воска и чего-то сладковато-гнилостного – словно засохшие цветы в забытом букете. Марина провела рукой по ближайшей полке, и пыль осела на пальцах серым саваном. Вардан молча указал на дубовый сундук в углу, окованный железными полосами.

– Здесь вещи Анаиды, не вошедшие в основной архив. Письма, безделушки – его голос прервался, будто он наступил на невидимый шип. – После вчерашнего с куклой я решил: вы должны увидеть всё.

Марина присела перед сундуком. Замок, украшенный стилизованным гранатом, поддался после третьей попытки. Внутри, поверх пожелтевших конвертов, лежала шкатулка из чёрного дерева. Она открыла её – внутри, на бархатной подушке, покоился браслет: тонкие серебряные звенья, инкрустированные крошечными гранатами. Камень в центре был треснут, словно перезревший плод.

– Это её? – Марина не решилась прикоснуться.

– Свадебный подарок от мужа. Она носила его всегда, – Вардан отвернулся, разглядывая тени на стене. – Сняла только в последний вечер. Говорила, что камень «кричит».

Марина достала пинцет. Под увеличительным стеклом трещина в центральном гранате оказалась искусной подделкой – внутри виднелся микропергамент, свёрнутый в трубочку.

– Здесь что-то есть.

– Не трогайте! – Вардан резко шагнул вперёд, но было поздно. Подушечка её пальца коснулась камня.

*Зимний сад. Лёд на стёклах оранжереи рисует паутину. Анаида с силой бьёт браслетом о мраморную скамью. Камень трескается. Она вытаскивает свёрток, разворачивает дрожащими руками: фотография. Мужчина целует девушку в платье горничной. На обороте: «Прости. Григор».*.

Видение сменилось резким звуком – звон разбитого стекла. Марина очнулась, держа в руках фотографию, выпавшую из браслета. На ней – Григор Тер-Меликян, брат мужа Анаиды, обнимающий девушку с лицом служанки из видения.

– Григор и горничная, – прошептала Марина, показывая снимок Вардану. – Ваш прадед знал?

Он сжал виски, будто пытаясь выдавить память.

– Дневники упоминают его «нездоровую страсть» к прислуге. Но чтобы измена.

Марина развернула пергамент. Там, каллиграфическим почерком, было написано: *«Смотри в глаза тому, кто носит мою боль. Он рядом»*.

– «Мою боль» Чью? Анаиды? Или – она перевернула листок. На обороте – оттиск детской ладони в фиолетовых чернилах.

Внезапно погас свет. Хранилище погрузилось в темноту, нарушаемую только прерывистым дыханием Вардана.

– Электричество – его голос дрогнул.

Из угла донёсся шорох – будто кто-то провёл рукой по стене. Потом щелчок. Напротив, в нише, засветился экран планшета. На нём – фото Марины, сделанное на улице час назад. Красным маркером перечёркнуто.

– Он здесь, – Марина прижалась к стеллажу. – Сейчас.

Вардан достал телефон, но экран оставался чёрным.

– Глушит сигнал.

Шаги. Медленные, тяжёлые. Откуда-то сверху, с антресолей. Марина схватила шкатулку с браслетом – гранаты в темноте светились тускло-багровым, как угли.

*Узкая лестница. Женщина в переднике бежит, прижимая к груди свёрток. Сверху – крик: «Верни сына!»*.

Новое видение ударило, как нож. Марина вскрикнула:

– Горничная Она украла ребёнка! Григора!

Сверху упал фолиант, с грохотом разбив стекло витрины. Вспышка – и свет вернулся. Антресоли были пусты. На ступеньках лежала кукла из воска – миниатюрная копия горничной с вышитым гранатом на фартуке. В её руке зажат ключ.

– Потайная дверь – Вардан поднял куклу. – В особняке был служебный ход для прислуги.

Они нашли её за стеллажом с архивами – низкую дубовую дверь с замочной скважиной в виде граната. Ключ подошёл. За ней открылся коридор, ведущий в оранжерею. Воздух здесь пах землёй и гниющими растениями. Посреди зарослей папоротника стоял детский стульчик. На нём – тетрадь в кожаном переплёте.

Марина открыла её. Страницы были исписаны неровным почерком:

*«12 марта. Сегодня видел её – Сусанну. Носила мою брошь. Сказала, что Анаида подарила. Врёт. Украла. Как всё. Как моего сына.

18 марта. Сусанна исчезла. В её комнате нашли гранат с вырезанными буквами: „Верни“»*.

– Сусанна горничная, – Марина перевернула страницу. Там – схема оранжереи с крестиком у фонтана. – Она что-то спрятала.

Они откопали ямку у основания статуи нимфы. Внутри – жестяная коробка. Письмо:

*«Григор, прости. Я увела его, чтобы спасти. Твой брат хотел отдать ребёнка в приют. Мальчик жив. Его зовут Армен. Ищи в семье садовника Меликянов»*.

– Армен наш историк? – Марина вспомнила его дрожащие руки, когда он разглядывал фото Анаиды. – Он потомок Григора?

Внезапно из темноты вынырнула фигура в плаще. Нож блеснул в лунном свете, пронзая тетрадь, которую держала Марина.

– Довольно копаться в прошлом! – хриплый шёпот прозвучал прямо у неё уха.

Вардан бросился вперёд, получив удар рукоятью в висок. Марина ударила нападавшего коробкой по руке – нож упал в папоротник. Человек отпрянул, скрывшись в тропических зарослях.

На полу осталась его перчатка. Кожаная, чёрная. На внутренней стороне манжеты – вышитый серебром гранат. И инициалы: *«В.Т.М.»*.

– Ваша? – Марина подняла перчатку Вардану.

Он побледнел, как мрамор нимфы.

– Нет. Но это фамильная вышивка. Такие носили только мужчины нашей семьи.

Дома Марина положила перчатку рядом с перчаткой Анаиды. Под ультрафиолетом на обеих проступили идентичные узоры – переплетённые ветви граната. И цифра: *«XIII»*.

– Тринадцать Ложа? – она вспомнила театр.

За окном тень двинулась. Человек в плаще стоял напротив, держа в руке вторую перчатку. Он медленно надел её, затем приложил палец к губам в жесте молчания. На ладони, мелом, было нарисовано: *«Завтра»*.

Марина захлопнула шторы. Когда она вернулась к столу, на перчатке Анаиды появился новый символ – капля крови, вышитая поверх цифры. Она прикоснулась к ней, и видение охватило её:

*Оранжерея. Анаида прижимает к груди браслет. К ней подходит Григор. В его глазах – безумие. „Где мой сын?“ – он хватает её за шею. Браслет падает, камень трескается.*.

– Он убил её – прошептала Марина. – Григор. Из-за сына.

Она открыла ноутбук, вбивая «Григор Тер-Меликян, смерть». Строка из полицейского архива 1894 года: *«Найден замёрзшим в парке. В руке – гранатовая ветвь»*.

Ветер завыл за окном, будто вторя стонам прошлого. Марина взяла браслет – треснутый гранат теперь казался глазом, смотрящим сквозь века.

Глава 7. Тень подозрения.

Вечерний Ереван был полон звуков: где-то за окном лаяла собака, вдалеке гудел автомобиль, а по булыжникам переулка стучали каблуки спешащих прохожих. Марина сидела на подоконнике своей мастерской, глядя на город сквозь мутное стекло, где отражение её лица смешивалось с огнями улицы. Она чувствовала усталость, но не могла позволить себе расслабиться – внутри всё ещё гудел страх, а в голове крутились вопросы, на которые не было ответов. На столе лежали перчатки, рядом – блокнот с заметками, фотографии, ключи, кусочки ткани и перчатка с вышитым гранатом, найденная в хранилище. Всё это казалось частью головоломки, в которой не хватало центрального фрагмента.

Арам вошёл, не стуча, и поставил на стол чашку крепкого кофе. Он не задавал лишних вопросов, просто сел рядом и стал молча листать её записи. Марина почувствовала благодарность за это молчание – сейчас она не хотела слов, только присутствия. Она протянула ему фотографию горничной с ребёнком и спросила:

– Ты когда-нибудь думал, что всё это – не просто семейная история, а что-то большее? Как будто кто-то снаружи играет с нами, расставляет фигуры на доске.

Арам пожал плечами.

– Любая хорошая драма превращается в шахматную партию, если ставки высоки. Но у нас нет ни правил, ни ясного врага. Только тени.

Марина взяла перчатку, провела пальцем по серебряной вышивке. В памяти всплыли слова Вардана о том, что такие перчатки носили только мужчины рода Тер-Меликян. Она задумалась: если убийца использует фамильную реликвию, значит, он считает себя частью этой семьи. Или хочет, чтобы так думали все остальные.

В дверь постучали. На пороге стоял Артём Сафарян, его плащ был мокрым, а лицо – усталым и раздражённым. Он оглядел комнату, задержал взгляд на перчатках и сказал:

– Мне нужно поговорить с вами. Только без мистики, Марина. Я расследую убийства, а не охочусь за призраками.

Она кивнула, жестом приглашая его к столу.

– Я не собираюсь убеждать вас в сверхъестественном. Но у меня есть факты. И кое-какие догадки.

Артём присел, достал из внутреннего кармана папку.

– Сегодня ночью в театре снова кто-то проник в ложу №13. Охранник видел мужчину в маске, но не смог его задержать. На кресле нашли ещё одну куклу – на этот раз с вышитым на груди крестом. Внутри куклы была записка: «Следующий акт – раскрытие».

Марина почувствовала, как по спине пробежал холодок.

– Он играет с нами. Оставляет подсказки, как будто хочет, чтобы мы его нашли.

Артём вздохнул.

– Или чтобы мы ошиблись. Такие люди любят манипулировать. Я проверил архивные записи по всем потомкам Тер-Меликянов и Меликянов – никто из них официально не связан с театром. Но есть один человек, который появляется на фотографиях с разницей в десятилетия. Его зовут Давид Карапетян. Историк, коллекционер, специалист по армянской геральдике. Он консультировал реставрацию ложи №13 десять лет назад.

Марина вспомнила, как на одной из старых фотографий видела мужчину с тростью и кольцом-гранатом. Лицо было неразборчиво, но поза – властная, уверенная.

– Карапетян Я слышала о нём. Он коллекционирует всё, что связано с родом Тер-Меликян. Говорят, у него есть вещи, которые даже семье недоступны.

Артём кивнул.

– Я хочу, чтобы вы встретились с ним. Но не одна. Я пойду с вами.

Марина согласилась, хотя в глубине души не была уверена, что эта встреча принесёт ответы.

Они отправились к особняку Карапетяна на окраине города. Дом был старый, окружён заросшим садом, в окнах горел тусклый свет. Внутри пахло книгами, воском и чем-то ещё – смесью пыли и времени. Давид Карапетян встретил их в библиотеке, где стены были заставлены полками с фолиантами и коробками. Он был высоким, худым, с проницательными глазами и длинными пальцами, которые нервно перебирали четки из граната.

– Вы пришли за истиной, – сказал он, не дожидаясь вопросов. – Но истина всегда дороже, чем кажется.

Марина почувствовала, как её дар активируется – воздух вокруг Карапетяна словно сгустился, наполнился напряжением.

– Вы знали Анаиду Тер-Меликян? – спросила она.

Он улыбнулся уголками губ.

– Я знал её историю. И знаю, что прошлое не умирает. Оно возвращается, когда его тревожат. Вы сделали ошибку, начав это расследование. Теперь остановиться невозможно.

Артём шагнул вперёд.

– Вы угрожаете?

Карапетян покачал головой.

– Я предупреждаю. Каждый, кто пытался раскрыть тайну ложи №13, исчезал или погибал. Я собираю эти истории, чтобы никто не повторил их ошибок.

Марина достала перчатку с вышитым гранатом.

– Вы видели такие раньше?

Он взял перчатку, внимательно осмотрел.

– Это работа мастера Акопяна. Он шил перчатки для мужчин рода Тер-Меликян. Но есть детали, которые вы не заметили.

Он повернул перчатку наизнанку, показал крошечный карман в шве.

– Здесь обычно прятали записки или ключи. Иногда – яд. Такие вещи делались только для посвящённых.

Марина почувствовала, как внутри всё сжимается.

– Кто был последним владельцем этой перчатки?

Карапетян задумался.

– По легенде, её носил Вардан Тер-Меликян в ночь исчезновения Анаиды. Но после его смерти перчатка исчезла. Поговаривали, что она вернулась к семье через третьи руки. Возможно, кто-то из ваших знакомых знает больше, чем говорит.

Артём насторожился.

– Вы намекаете на кого-то конкретного?

Карапетян пожал плечами.

– Я только собираю истории. Но иногда детали складываются в картину, если смотреть под правильным углом.

Марина поблагодарила его и вышла на улицу, чувствуя, что разговор оставил больше вопросов, чем ответов. Она шла по мокрому асфальту, думая о том, что все участники этой истории связаны не только кровью, но и страхом. Каждый что-то скрывает, каждый боится быть разоблачённым.

В мастерской она разложила на столе все найденные предметы: перчатки, браслет, фотографии, письма. Она пыталась выстроить цепочку событий, но каждый раз что-то ускользало. Тогда Марина решила использовать свой дар иначе – не ждать видений, а вызвать их намеренно. Она надела обе перчатки – женскую и мужскую – и закрыла глаза, сосредоточившись на ощущениях.