Резонанс безмолвия

Он оттащил Наиру в угол, накрыл её плащом. Потом вернулся к дыре, достал блокнот. На последней странице написал: "Они не хотят передавать. Они хотят слушать. Мы – батарейки для их двери". Блокнот упал в бездну, не долетев до дна.

На часах била полночь, когда Левон встал на край. Голос в его голове прошептал:

– Шагни. Стань мостом.

Левон зажмурился. Шагнул назад.

Наира застонала, открывая глаза. Левон помог ей подняться. Они молча спустились вниз, не оглядываясь на чердак. На улице туман рассеялся, открыв луну – холодную, безжалостную.

– Что теперь? – спросила Наира, опираясь на его плечо.

– Теперь мы знаем, куда не надо ступать.

– И что с дверью?

– Она подождёт.

Они пошли по пустынной улице. За спиной Дом Радио возвышался тёмным монолитом. На самом шпиле, где-то у луны, мелькнул синий огонёк – одинокий и насмешливый. Левон не обернулся. Он нёс свою тишину внутри, как щит.

Глава 2. Сигнал.

Тени антенн на крыше Дома Радио сплетались в гигантскую паутину, цепляясь за луну, которая тонула в рваных облаках. Левон прислонился к холодной парапетной решётке, пытаясь разглядеть в тумане очертания моста – но город растворился, оставив лишь запах влажного бетона и ржавого металла. Каждый шаг эхом отдавался в пустоте, будто пространство специально подчёркивало его одиночество. Он проверил часы: 23:58. Две минуты до назначенного срока.

За спиной раздался лёгкий скрип. Левон резко обернулся, рука инстинктивно сжала нож в кармане. Из-за вентиляционной шахты вышла женщина – высокая, в чёрном ветровке с поднятым воротником, волосы цвета воронова крыла спадали на плечи. Её движения были бесшумными, как у хищника.

– Вы пришли.

Голос звучал неожиданно низко, с лёгким акцентом, который Левон не смог идентифицировать.

– Вы та, кто звонила?

– Звонил не я. Но знаю, кто.

Она сделала шаг вперёд, и свет луны выхватил острые скулы, тёмные глаза без намёка на приветливость.

– Меня зовут Наира. Я изучаю нейроакустику в Институте когнитивных исследований.

– Левон Мартиросян. Инженер-акустик.

– Знаю. Ваши работы по инфразвуковым паттернам – единственное, что хоть как-то объясняет происходящее.

Она достала планшет, экран которого светился призрачным синим. На графике пульсировала сложная волновая структура.

– Это запись вашего "гостя". Того, что вы слышали в лаборатории.

– Откуда у вас.

– Я три года веду мониторинг аномальных аудиальных феноменов. Ваш случай – не первый. Но самый интенсивный.

Она провела пальцем по экрану, увеличив участок спектрограммы.

– Видите эти гармоники? Они не соответствуют ни одному известному источнику. Это не звук, Левон. Это код.

Ветер внезапно усилился, завывая в раструбах старых антенн. Наира непостижимым образом услышала его вопрос сквозь шум:

– Код для чего?

– Для перезаписи сознания. – Она откинула прядь волос, и Левон заметил шрам над бровью. – Представьте вирус, который распространяется не через кровь, а через восприятие. Услышал – заразился.

– Бред.

– Вчера в 17:30 у вас расплавилась катушка с магнитной лентой. В 18:03 вы задокументировали спонтанную кристаллизацию оконного стекла в лаборатории. Сегодня в 14:17.

– Хватит. – Левон сжал перила. – Кто вы на самом деле?

Наира молча подняла руку и щёлкнула пальцами. Внезапно все городские огни погасли на две секунды. Когда свет вернулся, её глаза казались абсолютно чёрными.

– Я жертва Песни. Как и вы. Только моя "версия" пришла раньше. – Она расстегнула манжету, показав кожу, покрытую причудливыми светящимися узорами, похожими на микросхемы. – Это началось после экспедиции на Таймыр. Мы нашли лёд, который пел. Думали, сенсация.

Она резко оборвала себя, когда внизу, на набережной, раздался душераздирающий крик. Затем второй. Третий. Как эхо. Левон бросился к краю крыши. В тумане метались силуэты, сталкиваясь, падая, снова поднимаясь.

– Что с ними?

– Первая стадия заражения. Агрессия, вызванная конфликтом сигналов в слуховой коре. – Наира не отрывала взгляда от планшета, где графики бешено прыгали. – Ваш сосед по лестничной клетке, Артём Голубев, сейчас находится там. Он уже не контролирует себя.

Левон ощутил холодную волну страха:

– Почему вы знаете про Артёма?

– Потому что он мой пациент. С тех пор как услышал "Таймырский хор". – Она нажала кнопку на планшете, и экран показал карту с пульсирующими точками. – Вот он. Идёт сюда.

Шаги на пожарной лестнице прогремели, как удары молота. Дверь на крышу с треском выломали. На пороге стоял Артём, но его глаза были полностью белыми, без зрачков, а изо рта капала пенистая слюна.

– Он нас нашел – прохрипел он, делая шаг вперёд. – Через вибрации.

Наира бросила к ногам Артёма небольшой цилиндр. Раздался высокий писк – не звук, а скорее вибрация, от которой задрожали стёкла. Артём схватился за голову с воем.

– Бежим! – крикнула Наира, хватая Левона за рукав.

– Но он.

– Умрёт через час в любом случае. Или убьёт нас. Выбирайте!

Они спустились по аварийной лестнице в чёрную пасть вентиляционной шахты. Сверху доносились рёв и удары – Артём крушил антенны. Наира вела уверенно, будто знала каждый поворот.

– Куда мы?

– В убежище. Там есть оборудование.

– Почему вы мне доверяете?

– Потому что у вас нет узоров. – Она указала на его руки. – Значит, иммунитет или вы следующая мишень.

Они вышли в подвал, заваленный ящиками с ретрансляторами. Наира сдвинула тяжёлый шкаф, открыв стальную дверь. Внутри – лаборатория: экраны, генераторы, кристаллы кварца в свинцовых контейнерах.

– Моя "песочница", – она бросила куртку на стул. – Здесь экранировано от внешних частот.

– Как долго?

– Пока не включат городскую систему оповещения. Тогда резонанс пробьёт даже свинец.

На столе лежала фотография: Наира с группой людей в арктических костюмах на фоне ледника. Все улыбались.

– Таймыр?

– Да. Из восьми выжила я одна. – Она тронула экран, запуская программу. – "Песня" не просто меняет сознание. Она строит что-то. Как коралловый риф из нейронов.

На мониторе вибрировала трёхмерная модель мозга. В височных долях пульсировали странные структуры, похожие на кристаллы.

– Это Артём?

– Его МРТ за час до того, как он пришёл к вам. Видите эти образования? Они растут, реагируя на звуковое поле города. Сейчас, благодаря туману, резонанс усилился втрое.

Левон подошёл к аппарату, напоминающему стоматологический рентген.

– А это?

– Сонар для сканирования акустического поля. Ваша разработка, кстати. Военные отказались – слишком чувствительный.

– Откуда.

– Я собираю технологии выживших. – Она запустила установку. На экране возникла карта города, покрытая пульсирующими волнами. Эпицентр – их район. – Видите? Это не хаос. Это фрактальный рисунок. Как снежинка.

Внезапно свет погас. Зажглись аварийные лампы, окрашивая комнату в кроваво-красный. Генераторы взревели, пытаясь компенсировать скачок напряжения.

– Они здесь, – прошептала Наира, глядя на датчики движения. – Чувствуют нас через вибрации.

– Кто?

– Те, кого Песнь достроила до конца.

Стальная дверь прогнулась от чудовищного удара. Вмятину величиной с тарелку. Затем вторую. Третью.

– Запасной выход! – Наира рванула рычаг под столом. В стене открылся лаз. – Бегите к реке! Там моя лодка!

– А вы?

– Я задержу их. У меня есть контраргумент.

Она достала цилиндр, похожий на тот, что использовала на крыше, но крупнее. Левон увидел в её глазах не страх, а яростную решимость.

– Вместе или никак, – он встал рядом, сдвинув тяжёлый огнетушитель.

– Идиот, – буркнула она, но уголок губ дрогнул.

Дверь вырвало с петель. В проёме стояли три фигуры в лохмотьях. Их кожа светилась тем же узором, что у Наиры, но ярче, агрессивнее. Глаза – сплошное молочное свечение.

– Отойди! – Наира бросила цилиндр.

Раздался не звук, а удар по вестибулярному аппарату. Левон упал, мир поплыл. Фигуры замерли, затем одна начала рассыпаться, как песчаная статуя. Две другие шагнули вперёд.

– Беги! – закричала Наира, отстреливаясь шприцем с прозрачной жидкостью.

Левон прыгнул в лаз. Последнее, что он увидел – Наира, прижимающаяся спиной к генератору, и тени, нависающие над ней.

Холодная вода реки окатила его, когда он вынырнул у причала. Пустая лодка колыхалась у сваи. Со стороны Дома Радио донёсся приглушённый взрыв, и окна в верхних этажах вспыхнули жёлтым пламенем.

Левон забрался в лодку, оттолкнулся. Течение сразу подхватило лёгкое судёнышко. Он смотрел, как пожар пожирает здание, и знал: если Наира выжила – она найдёт его. А если нет.

В кармане куртки что-то жёстко упёрлось. Он достал миниатюрный жёсткий диск с наклейкой: "Для Л.М. от Н.К. Только в случае моего"

Дальше текст был смазан кровью.

Запах гниющей древесины и речной воды висел в воздухе заброшенной лодочной станции, где Левон и Наира укрылись после побега. Стеклянные стены полуразрушенного здания покрылись паутиной трещин, словно карта неизвестной территории. Наира разложила на верстаке оборудование: портативный спектрограф, нейросканер и жёсткий диск с трещиной по корпусу. Её пальцы дрожали, когда она подключила провода к генератору.

– Ты говорила, что Песня – код. Какой алгоритм за этим стоит?

Левон присел на перевёрнутый ящик, наблюдая, как экран сканера оживает.

– Не алгоритм. Язык, – Наира ткнула в трёхмерную модель мозга. – Видишь эти структуры в височной коре? Они формируют нейронные "антенны".

– Для приёма сигнала?

– Для создания. – Она увеличила изображение. – Твой собственный мозг сейчас генерирует микровибрации на частоте 18.5 Гц. Это база. Песня лишь настраивает инструмент.

Она открыла папку с надписью "Таймыр". На экране появилось видео: учёные в арктических костюмах стояли перед ледяной пещерой. Из глубины доносился низкий гул, заставляющий дрожать камеру.

– Мы думали, это резонанс льда. Ошибка. – Наира остановила запись в момент, когда лёд начал трескаться узорами, повторяющими спектрограмму Песни. – Ледник был носителем. Как CD-диск царапинами.