Литофаги

Голос умолк. Все переглянулись.

– "Кобальт"? – осторожно позвала Алёна.

– Слушаю, доктор Волкова, – отозвался ИИ после долгой паузы. – Выполняю 1,2 миллиона диагностических процедур в секунду. Множественные системные конфликты. Рекомендую сохранять спокойствие.

Громов отпустил Кирилла и отошёл к стене. Он выглядел человеком, которого предали самые верные солдаты.

– Он говорит правду, – процедил майор, глядя в никуда. – Р-Тех вложила триллионы в этот бункер, в этот "ковчег". Он был рассчитан на то, чтобы пережить падение астероида. Его шлюзы могут выдержать прямое попадание термоядерного заряда. Но что-то там, снаружи, просто… щёлкнуло пальцами и отрезало нас от мира.

– Не снаружи, майор, – тихо сказала Алёна. Её взгляд был снова прикован к экрану. – Источник был под нами. И теперь… он пробился внутрь. Сектор Гамма-7. Там же наш самый глубокий бур…

Она вывела на центральный экран архитектурные планы нижних уровней. «Объект-76» был произведением искусства параноидальной инженерии. Центральный лифтовый ствол, способный выдержать прямое попадание, пронзал два километра уральских гор. На верхних уровнях располагались жилые блоки «Оазис» – огромные пространства с высокими потолками, где система освещения «Гелиос» имитировала не только дневной свет, но и смену времён года. Там были парки с настоящими деревьями, небольшое озеро. Чуть ниже – кольцо лабораторий, штаб-квартира Р-Тех, центр управления "Кобальт". Ещё ниже – склады, мастерские, оранжереи, где выращивалась пища. И на самом дне, как корни гигантского дерева, уходили в раскаленные недра три геотермальные станции, питавшие этот подземный город. Сектор Гамма-7, сейчас полыхавший на схеме красным, был одной из этих корней.

– Давление в шахте Гамма-7, – её голос дрожал, – оно не падает, оно… выравнивается. С чем-то. С какой-то неизвестной полостью. И датчики метана… зашкаливают. Но это не природный газ. Структура… она чужая.

– Отправьте дрона, – приказал Громов, включая свой личный комлинк. – Иванова, ко мне в центр управления. Орлов, вы тоже. Волкова, выводите картинку с дрона на главный экран. Живо!

Они переместились в центральный командный пункт, соседнюю с лабораторией комнату. Это было сердце объекта. Огромное круглое помещение с панорамным голографическим столом в центре. Громов отдавал короткие, резкие приказы. Его люди сновали вокруг, их лица были напряжены, но паники не было. Это была их работа. Через несколько минут на центральном столе появилось изображение. Дрожащая картинка с камеры разведывательного дрона "Шмель", небольшого аппарата, отправленного по техническим тоннелям к Гамма-7.

Сначала на экране была лишь темнота, освещаемая лучом прожектора дрона. Бетонные стены, переплетения труб и кабелей. Затем тоннель расширился, и они увидели искорёженные взрывом ворота шлюза, ведущего в сектор. Они были вырваны наружу, словно их выдавило чудовищным давлением изнутри шахты.

– Он летит, – прошептала лейтенант Иванова, молодая женщина с цепким взглядом, стоявшая рядом с Громовым.

Дрон протиснулся через пролом. Камера обвела помещение. Все было покрыто странной, быстро застывающей слизью. Она капала с потолка, покрывала стены. Буровая установка, произведение инженерного искусства стоимостью в миллиарды, была смята и скручена в узел, будто её сжала рука великана.

– Что это за вещество? – спросил Громов, обращаясь к Кириллу.

– Органическое, – пробормотал биолог, не отрывая взгляда от данных на своём планшете. – Сложная белковая структура. Но… не земная. Нет следов ДНК.

И тут дрон развернул камеру. И все замолчали.

На противоположной стене, там, где раньше был вход в саму буровую шахту, теперь зияла дыра. Неровная, оплавленная по краям, будто прожжённая кислотой. Из дыры сочилась та же слизь. И из её глубины исходило слабое, пульсирующее голубоватое свечение.

– Приблизить, – приказала Алёна дрогнувшим голосом.

Дрон медленно полетел вперёд. Свечение становилось ярче. В динамиках раздался тихий, царапающий звук, похожий на скрежет металла по стеклу.

– Помехи? – спросил Громов.

– Нет, – покачал головой Кирилл. – Это не помехи. Это… живой звук.

Внезапно картинка на экране дёрнулась. Что-то тёмное и стремительное метнулось из дыры прямо в камеру. На мгновение они увидели нечто похожее на хитиновый коготь, размером с человеческую руку. Затем раздался оглушительный треск, экран заполнился статическими помехами, и на нем замерло последнее, что видел дрон – голубое, многофасеточное око, смотрящее прямо на них.

А потом экран погас.

– Связь с дроном "Шмель" потеряна. Аппарат уничтожен. – констатировал "Кобальт".

В командном центре воцарилась полная тишина. Люди смотрели друг на друга, на пустое голографическое табло. Солдаты крепче сжимали оружие.

– Лейтенант, – голос Громова был твёрд, как сталь, но Алёна уловила в нем новую нотку. Не просто приказ. Решимость. – Группа "Альфа". Полная боевая экипировка, экзоскелеты. Нам нужно вернуть этот сектор. Мы идём вниз.

– Есть, майор! – чётко ответила Иванова.

Алёна подскочила к нему. – Майор, вы не можете! Вы не понимаете! Это самоубийство! Оно разумно! Оно уничтожило дрон, как только поняло, что его заметили! Мы должны запечатать этот уровень. Навсегда!

Громов посмотрел на неё сверху вниз. Его лицо было непроницаемой маской, но в глазах горел холодный огонь.

– Доктор, в этом комплексе есть одно правило, которое вы, учёные, никак не можете усвоить. Здесь нет "ваших" или "наших" уровней. Это всё – моя территория. И на моей территории появилась крыса. Может, очень большая и страшная крыса. Но я не собираюсь отдавать ей свой дом по кускам. Я пойду и вытравлю её. Лейтенант, пошли. Орлов, ваше биологическое любопытство будет удовлетворено. Вы идёте с нами.

Он развернулся и зашагал к выходу, не удостоив Алёну больше ни единым взглядом. Иванова и солдаты последовали за ним. Кирилл бросил на Алёну панический взгляд, полный немого отчаяния, и поплёлся следом.

Алёна осталась одна посреди командного центра. Она смотрела на пустой голографический стол, где только что было окно в ад. Она понимала логику майора. Он был солдатом. Он видел угрозу, и он шёл её уничтожать. Но она была учёным. И она видела нечто большее. Она видела закономерность.

Камчатка. Урал. Удар. Прорыв. Уничтожение разведчика.

Это была не крыса, забравшаяся в подвал.

Это была методичная, холодная, разумная осада. И они, три тысячи душ в самой надёжной крепости на Земле, были в ловушке. Крепость превратилась в гробницу. И кто-то только что начал вскрывать крышку.

Глава 3: Первые 24 часа

Алёна осталась одна посреди командного центра, словно на необитаемом острове из бетона и погасших экранов. Вой сирен стих, но его фантомное эхо продолжало звенеть у неё в ушах. Она смотрела на то место у главных лифтов, где только что исчезла тяжело вооружённая группа майора Громова, и чувствовала, как по спине медленно ползёт ледяной холод, не имеющий ничего общего с температурой в помещении. Он шёл изнутри, из того уголка сознания, где обитал её худший кошмар – Камчатка.

Тогда она тоже осталась одна в центре управления, провожая взглядом троих коллег, ушедших проверять датчики по её настойчивой просьбе. Она тоже была уверена в своей правоте. А потом земля разверзлась. Она своими глазами видела на мониторах, как пирокластический поток, ревущее облако раскалённого пепла и газа, поглотил их маленький вездеход. И последнее, что передал их комлинк, был не крик. Это был удивлённый вздох. Вздох человека, который до последней секунды не верил, что прогнозы могут быть настолько ошибочными.

Его не было в прогнозе… Алёна, его не…

Она тряхнула головой, отгоняя голоса прошлого. Нет. Сейчас все было по-другому. Тогда она ошиблась, проигнорировав аномалию. Сегодня она была единственной, кто воспринял её всерьёз. Но какой в этом толк, если результат может оказаться тем же? Группа вооружённых людей спускается во тьму, навстречу неизвестности, подчиняясь приказу человека, который верил в протокол больше, чем в факты.

Алёна подошла к главному голографическому столу. Проведя рукой по гладкой холодной поверхности, она вызвала системное меню "Кобальт".

– "Кобальт", – её голос прозвучал глухо и неуверенно. – Выведи на главный экран последний кадр с камеры дрона "Шмель". Увеличь. Убери статические помехи.

Над столом материализовалось мутное, искажённое изображение. Алёна обошла его со всех сторон. Голубое, многогранное око, словно глаз гигантского насекомого, занимало весь кадр. В его глубине что-то двигалось, переливалось. И коготь. Этот зазубренный, хитиновый коготь. Он был не просто острым. Он был функциональным. Созданным для того, чтобы рвать, пробивать, уничтожать.

– Проанализируй материал, – приказала она. – Из чего он состоит?

– Анализ невозможен. Спектрометры дрона были уничтожены до начала сканирования, – бесстрастно ответил "Кобальт". – Основываясь на визуальных данных, могу предположить наличие кремнийорганических соединений с высоким содержанием неизвестных металлов. Вероятность – 43 процента.

– А остальное? Какова вероятность, что это полностью органическое существо?

– Вероятность – 29 процентов.

– Техногенный объект? Робот?

– Вероятность – 21 процент.

Алёна фыркнула. "Кобальт" был гениальной машиной, способной управлять экосистемой целого подземного города, но в условиях неопределённости он превращался в простого счетовода, тасующего вероятности. Он не мог сделать главного – совершить скачок воображения.

– А какова вероятность, "Кобальт", что оно разумно?

– Понятие "разум" многогранно. Если под разумом понимать способность к тактическому анализу и целенаправленным действиям для устранения угрозы… – ИИ сделал паузу, обрабатывая данные. – Вероятность – 98.7 процента. Объект атаковал дрон только после того, как дрон начал передачу видеосигнала, тем самым раскрыв себя.

98.7 процента. Вот она, цифра, от которой у Громова должны были волосы на голове зашевелиться, если бы они у него были. Он отправлял своих людей не на зачистку прорыва, а на встречу с разумным противником, о котором они не знали ровным счетом ничего.

Она с силой смахнула голограмму. Нужно было что-то делать. Сидеть здесь и ждать, пока иконки жизнеобеспечения на броне солдат Громова одна за другой погаснут на её мониторе, было равносильно соучастию.

У неё заныло ушибленное плечо. Нужен был стимулятор и болеутоляющее. И кофе. Крепкий, черный, как смола.

Она покинула командный центр, погруженный в тревожный красный полумрак. Коридоры объекта были непривычно пустынны. Обычно в это время здесь кипела жизнь: сновали лаборанты в белых халатах, инженеры в синих комбинезонах, охранники в серой форме. Сейчас лишь изредка попадались навстречу небольшие группки людей, которые жались друг к другу и говорили шёпотом. При виде Алёны они замолкали и провожали её испуганными взглядами. Слухи в замкнутом пространстве распространялись быстрее вируса. Землетрясение. Авария. Изоляция. Все это уже превратилось в зловещую легенду, которую шёпотом передавали из уст в уста.

Она спустилась на несколько уровней ниже, в жилой блок "Оазис". И здесь контраст с происходящим был особенно разительным. "Оазис" был гордостью корпорации Р-Тех. Огромное пространство, накрытое куполом, на котором система "Гелиос" имитировала небо. Здесь был разбит настоящий парк с деревьями, привезёнными с поверхности, небольшим искусственным озером и аккуратными двухэтажными жилыми модулями. Сейчас "Гелиос" завис в режиме вечных сумерек – аварийное энергосбережение. Тусклый оранжевый свет падал на идеально подстриженные газоны, создавая ощущение нереальности, словно смотришь на умирающий осенний пейзаж.

В парке было несколько семей. Дети, не понимая всего ужаса ситуации, играли у воды. Родители сидели на скамейках, глядя в "небо" с одинаковым выражением застывшей тревоги. Маленький мальчик подбежал к маме и дёрнул её за рукав.

– Мам, а когда солнышко опять включат?

Женщина вздрогнула и прижала ребёнка к себе. – Скоро, милый, скоро. Просто небольшая поломка.

Алёна прошла мимо, стараясь не встречаться с ними взглядом. Она – один из тех людей, кто знал правду. Знал, что "солнышко", возможно, не включат уже никогда. От этого знания на плечи ложился невыносимый груз.

Медицинский блок был почти пуст. Автоматический диагност за пару секунд определил у неё ушиб мягких тканей, вколол обезболивающее и регенеративный стимулятор, а затем выдал стаканчик с дымящимся, обжигающе горячим кофе. Боль в плече отступила, сменившись тупой ноющей тяжестью.

Она шла обратно, прихлёбывая кофе, когда её комлинк пискнул. Это был Громов.

– Волкова, я в арсенале на центральном хабе, уровень Дельта-3. Прибудьте немедленно.

Его голос был спокоен, но Алёна уловила в нем нотки напряжения. Она ускорила шаг.

Центральный хаб, огромное круглое пространство, соединявшее основные лифтовые шахты и транспортные туннели, сейчас превратился в военный плац. Дюжина солдат из первого взвода уже облачились в тяжёлые штурмовые экзоскелеты "Голиаф". Эти машины высотой под три метра были вершиной военной инженерии Р-Тех. Они не столько усиливали солдата, сколько превращали его в шагающий танк, способный выдержать попадание из крупнокалиберного пулемёта. Сейчас техники службы безопасности суетливо проверяли гидравлику, подсоединяли к силовым установкам экзоскелетов плазменные винтовки и гранатомёты. В воздухе пахло машинным маслом, озоном и едва уловимым запахом страха.

Громов стоял в центре, рядом с лейтенантом Ивановой, и что-то обсуждал, указывая на голографическую схему сектора Гамма-7. Кирилл Орлов мялся неподалёку, белый как полотно, нервно теребя в руках свой научный планшет.

Увидев Алёну, Громов подозвал её жестом.

– Мы готовы выступать, – сухо констатировал он.

– Майор, вы должны меня выслушать, – выпалила Алёна. – Я проанализировала атаку на дрон. Это было не просто действие. Это было заявление. Предупреждение. Тварь, сидящая там, – она показала на схему, – это разведчик. Он не напал сразу. Он ждал. Он изучал. А потом уничтожил нашего "разведчика". Он показал нам, что он здесь хозяин. Если вы отправите туда отряд, он не будет сражаться с ними в лоб. Он будет наблюдать, изучать нашу тактику, наше оружие, наши слабые места. Вы отправляете дюжину лабораторных крыс в клетку к кошке!

Иванова бросила на Алёну предостерегающий взгляд, но Громов жестом остановил её.

– Допустим, вы правы, доктор, – медленно сказал он, его взгляд был тяжёлым. – Допустим, это разумный и хитрый враг. Что из этого следует? Что мы должны запереться на своих уровнях и ждать, пока он прогрызёт себе дорогу к нам в спальню? Мой долг, доктор, – защищать этот объект и всех, кто в нем находится. И лучшая защита, как учили меня ещё в академии, – это нападение. Мы спустимся, оценим угрозу и нейтрализуем её. Пока она одна.

– Она не одна! – почти крикнула Алёна. – Такая тварь не может быть одна! Это авангард, первая волна!

– Факты, доктор, – отрезал Громов. – Есть факты, подтверждающие это? "Кобальт" что-нибудь нашёл?

– У "Кобальт" нет данных для анализа! Но есть логика! Зачем одному существу проделывать такой путь? Зачем ему атаковать геотермальный узел? Ему нужна энергия. Много энергии. Для чего? Может, чтобы открыть портал для остальных. Или чтобы подать сигнал.

– Сплошные "может" и "если", – Громов покачал головой. Он посмотрел на Кирилла, который вжался в себя ещё сильнее. – Орлов, ваши сканеры готовы?

– Д-да, майор, – заикаясь, ответил биолог. – Сканер органики, датчик гамма-излучения, анализатор атмосферы… Все встроено в мой планшет.

– Отлично. Будете идти во второй линии, сразу за штурмовой группой. Будете моим "научным консультантом".

Кирилл выглядел так, будто его сейчас стошнит прямо на его модные ботинки.

Алёна поняла, что спорить бесполезно. Громов был как танк. Он видел цель и пёр напролом. Уговоры, мольбы, логические доводы – все это было для него лишь "штатским шумом". И тогда она решилась на отчаянный шаг, изменив тактику.

– Хорошо, – неожиданно спокойно сказала она. Громов удивлённо поднял бровь. – Вы солдат, майор, вам виднее. Но если вы непременно хотите туда спуститься, то по крайней мере сделайте это с умом. Дайте мне шанс уравнять ваши шансы.

– Я вас слушаю.

– У вас есть ещё один дрон "Шмель". Я видела по отчётам. Я хочу модифицировать его. Снять стандартную камеру и поставить спектрограф широкого диапазона, который я привезла с собой. Он сможет анализировать не только органику, но и энергетические поля. Кирилл, – она повернулась к биологу, – мне нужны данные по гамма-излучению, которое вы зафиксировали. Частота, модуляция, всё. Я настрою на дроне анализатор, который сможет засечь источник такого же излучения на дистанции. Вы пошлёте этого дрона впереди себя. Не на разведку. А как поводыря. Он будет вашими глазами и ушами, пока вы сами будете оставаться на безопасном расстоянии. Вы получите данные в реальном времени и примете решение, вступать в бой или отступить.

Громов нахмурился, обдумывая её слова. Иванова подошла к нему.

– Майор, это разумное предложение, – тихо сказала она. – Дополнительная разведка никогда не бывает лишней. Это снизит риск для личного состава.

Громов смотрел на Алёну долгим, пронзительным взглядом. Он пытался понять, где подвох. Но подвоха не было. Была лишь отчаянная попытка учёного спасти отряд самоубийц от их собственной глупости.

– Сколько времени вам нужно, доктор? – наконец спросил он.

– Мне нужно… часа три-четыре, чтобы все откалибровать.

– У вас тридцать минут, – отрезал майор. – Через тридцать минут мои люди будут у шахты главного лифта. Либо ваш дрон будет с нами, либо мы пойдём без него. Вы меня поняли?

– Но это невозможно! – воскликнула Алёна.

– Сделайте это возможным, доктор, – он развернулся к своим людям. – Первый взвод, к лифтовому узлу Дельта-5. Приготовиться к спуску.

Алёна и Кирилл переглянулись. Тридцать минут. Это была насмешка. Это был способ Громова унизить её, показать, кто здесь главный. Но она приняла вызов.

– Кирилл, за мной! Бегом! – крикнула она и сорвалась с места, устремляясь обратно в свою лабораторию.

Последующие полчаса превратились в один сплошной, лихорадочный кошмар. Алёна работала так, как не работала никогда в жизни. Её пальцы порхали над сенсорными панелями, пока Кирилл, преодолев первоначальный ступор, диктовал ей данные по излучению. Они вскрыли корпус дрона, голыми руками вырывая стандартные блоки, чтобы вставить хрупкий и капризный спектрограф. Алёна писала программный код на лету, создавая упрощённый интерфейс для анализа данных, который солдаты Громова могли бы понять. Красный. Оранжевый. Зелёный. Опасно. Осторожно. Чисто. Примитивно, но это все, на что у них было время.

Когда таймер на её комлинке показал, что осталась одна минута, она закончила. Дрон, похожий на растерзанного металлического птенца с торчащими проводами, был готов.

– Он будет передавать сигнал напрямую на ваш головной дисплей, майор, и на планшет Орлова, – сказала она по связи, пока они с Кириллом бежали к лифтам. – "Кобальт" усилит сигнал. Дальность действия – около километра.

Они успели в последнюю секунду. Огромные гермоворота лифтовой шахты уже начинали расходиться с низким гулом. Группа Громова стояла на платформе, готовая к погружению. Двенадцать шагающих стальных гигантов и один перепуганный биолог между ними.

Громов взял у Алёны из рук дрона. Он ничего не сказал, лишь кивнул. Но в его взгляде она впервые увидела нечто, похожее на уважение. Он передал аппарат одному из солдат.

– Доктор. Связь с вами будет постоянной. Будьте готовы анализировать всё, что мы пришлём.

– Я буду здесь, майор, – тихо ответила она.

Тяжёлая платформа лифта дрогнула и медленно поползла вниз, унося дюжину солдат и одного учёного в ревущую, неизведанную тьму. Гермоворота над ними с грохотом сошлись, отрезая их от остального объекта.

Алёна осталась стоять перед закрытыми воротами, глядя на свой планшет, где двенадцать зелёных огоньков, обозначавших жизненные показатели бойцов, превращались в крошечные точки, уходящие все глубже и глубже в красную зону опасности на карте объекта.

Таймер миссии в углу экрана начал свой безжалостный отсчёт.

Двадцать четыре часа. Ровно столько прошло с момента "События". Казалось, прошла целая жизнь. И Алёна с леденящим ужасом понимала, что эта новая, страшная жизнь только начинается. И никто не знал, сколько она продлится.

Глава 4: Пропажа разведгруппы

В командном центре воцарилась напряженная, густая тишина, нарушаемая лишь едва слышным шелестом вентиляции и тихим писком серверов. Алёна сидела перед голографическим столом, скрестив руки на груди, и наблюдала за двенадцатью зелёными точками, медленно ползущими вниз по схеме объекта. Лейтенант Иванова оставила ей прямую тактическую карту первого взвода. Каждая точка была снабжена пульсом и давлением – сухие цифры, за которыми скрывались человеческие жизни.

Где-то там, в километре под ней, в темноте и холоде сервисных тоннелей, сейчас двигались стальные гиганты. Двенадцать мужчин, закованных в броню, и один гражданский, которого, наверное, трясло от ужаса. Она не могла отделаться от чувства, что смотрит какую-то видеоигру. Вот только жизни в этой игре были настоящими.

– Спуск завершён. Уровень Дельта-18. Выходим на платформу, – раздался в динамиках сухой, деловитый голос майора Громова.

Алёна переключила главный экран на вид с камер лифтовой площадки Дельта-18. Картинка была зернистой, освещение работало в аварийном режиме. "Голиафы", один за другим, тяжело ступая, выходили из лифта. Их трёхметровые фигуры отбрасывали длинные, пляшущие тени. В центре этой стальной стаи, как цыплёнок среди бульдогов, семенил Кирилл Орлов, судорожно сжимая свой планшет.

– Доктор, вы с нами?

– Я с вами, майор. Вижу вас. Дрон готов к запуску.

– Принято. Запускайте "поводыря", – в голосе Громова проскользнула едва заметная ироничная нотка.

Солдат, нёсший модифицированный "Шмель", поставил его на пол. Маленький аппарат тихо зажужжал, его антигравитационные двигатели подняли его в воздух на метр, и он, моргнув единственным "глазом" спектрографа, плавно двинулся вперед, в черноту сервисного коридора, ведущего к сектору Гамма-7.

На голографическом столе появилось второе изображение – вид с камеры дрона. Картинка была четче, мощный прожектор аппарата выхватывал из темноты куски реальности: бетонные стены, покрытые многолетней пылью, ржавые подтеки на трубах, сплетения кабелей, уходящих в никуда.

– Иду за ним. Дистанция – пятьдесят метров, – доложил Громов. – Первое звено, за мной. Второе – прикрывать тыл. Орлов, держись ближе к лейтенанту.

Алёна видела, как первая шестёрка "Голиафов" медленно двинулась вслед за дроном. Их шаги отдавались гулким эхом в динамиках. Она перевела взгляд на данные со спектрографа, которые начали поступать на её терминал. Фон был чистым. Никакого гамма-излучения, никаких аномальных энергетических полей. Атмосфера была стандартной для технических уровней – повышенное содержание CO2 и взвеси промышленных аэрозолей. Пока что все было спокойно. Слишком спокойно.

Это и пугало больше всего. После такого сокрушительного удара по объекту она ожидала увидеть разрушения, обвалы. Но коридоры, которые пролетал дрон, были целыми. Словно неведомая сила нанесла точечный удар, пробив броню объекта в одном-единственном, самом уязвимом месте – в шахте геотермального бура. Зачем? Чтобы создать проход?

Пять минут прошли в напряженном молчании. Дрон пролетел около полукилометра. Команда двигалась медленно, осторожно, проверяя каждый поворот.

– Майор, слева, боковой коридор, – сказала Алёна, заметив на схеме ответвление. – Ведёт к старому вентиляционному узлу.

– Вижу. "Шмель", проверь, – скомандовал Громов.

Дрон свернул в узкий проход. Луч его прожектора упёрся в заваренную стальную дверь с выцветшей табличкой "Опасно! Высокое напряжение".

– Тупик, – констатировал майор. – Продолжаем движение.

Они шли ещё минут десять. Алёна уже начала думать, что её паранойя действительно сыграла с ней злую шутку. Возможно, в шахте произошёл обычный технический взрыв, который "Кобальт" просто не смог классифицировать, а потеря связи – простое совпадение. Но она гнала эти мысли. Доверять совпадениям – непозволительная роскошь в её профессии.

– Стоп, – голос Громова прозвучал так резко, что она вздрогнула. – Волкова, что это?

Она посмотрела на картинку с дрона. Аппарат завис перед поворотом. За поворотом коридор был другим. Бетонные стены были покрыты чем-то темным, блестящим, словно их облили смолой. Та самая слизь, которую они видели в секторе Гамма-7. Она была повсюду.