Юрисдикция небес. Молекула души

– И я, – признался Эрнест. – Это будет завораживать меня до тех пор, пока система символов и многомерная система цифровых координат будет сокрыта.

– Я бы ущипнул себя, если бы мог.

– Нам пора идти, – он стал торопить меня. – Самое интересное – впереди.

– Что именно?

– Само Триединство, – пояснил Эрнест…

* * *

Триединство компасов являло собой нечто многомерное и еще более динамическое.

– Если карта судьбы определяет ее формулу, то компасы определяют переменные, которые подставляются в эту формулу, – пояснил Эрнест. – Триединство компасов – это универсальное и, пожалуй, самое главное в арсенале Наставника оружие.

– И как оно используется? – уточнил я.

Эрнест взмыл в воздух, облетая Триединство компасов, которое самое по себе напоминало плоский глобус.

– Мне легче будет показать, нежели объяснять, – он махнул рукой. – В самом упрощенном варианте, Наставник просто изменяет линии судьбы, используя простую производную – меняя направления в компасах, он неизменно меняет положение души в системе координат, а значит и в Триединстве компасов, что в свою очередь ведет и манипулированию судьбой и всем и ее составляющими.

– Производной? – я усмехнулся.

– Да, в Юрисдикции небес действуют законы математики, только применительно к тем предметам, к которым они не применяются в поднебесном уровне, – Эрнест приподнял бровь, ожидая реакции.

– Да здесь все как-то слишком напоминает то, откуда мы сюда прибываем, – я был скептичен. – Как будто и сама Юрисдикция небес – не последняя инстанция жизни…

– А это маловероятно, – Куратор усмехнулся. – Ты же сам видишь, не смотря на весь круговорот жизни во всей иерархии уровней Мироздания, основное направление здесь – все же сверху вниз: вектор жизни направлен вниз, а не наверх. Я тебе об этом говорил не раз.

– Да, я помню, – уверил я Эрнеста. Я и вправду старался запоминать все, о чем он мне рассказывал, однако иногда какие-то детали все-таки выпадали из моего сознания, и как мне казалось, это были чрезвычайно важные детали, настолько важные, что у меня появилась идея даже записывать некоторые из них.

– Теперь ты понимаешь, что Наставник души, обладая картой ее судьбы, вооружен компасом, с помощью которого он может задавать так называемые азимуты…

– А это что еще такое? – поинтересовался я, услышав в общем-то знакомое для меня слово.

– Ну, из школьного курса географии ты, наверное, помнишь, что азимут образует угол отклонения от северного направления в компасе, – он сделал паузу. – Так вот, северное направление в обычном компасе все равно, что направление линий на карте судьбы, а углы отклонения от этих линий и есть эти азимуты. А азимуты в свою очередь определяются свободным выбором, который закладывается в молекулу души. И все это так или иначе связано с производной, которая определяет скорость изменения графика судьбы.

– Я бы поблагодарил тебя за обстоятельное объяснение, но с математикой у меня и в школе, и в университете всегда были проблемы, поэтому едва ли я понял, что ты мне сейчас рассказал.

– В общем-то здесь, как и на любой другой работе не всегда важно понимать, чем обусловлены те или иные внутренние процессы, достаточно лишь понимать, каковы их внешние проявления и каковы твои функции в этих процессах. А рассказываю я тебе обо всем этом лишь потому, что мне так велит учебная программа, – Эрнест скорчил рожу, какую я еще не видел. И по этому выражению его лица я понял, что он и сам был бы рад не объяснять все это.

– В общем, обладая картой судьбы подопечной души, Наставник маневрирует только Триединством компасов, – заключил Эрнест.

– Я понял, как устроено Триединство, и примерную его роль, но совершенно не понял, как его использовать на практике и какое влияние он вообще оказывает, – признался я.

– С помощью него Наставник может менять направления движения точки, то есть души во времени и пространстве, а также и графики самой судьбы, тем самым меняя, устраняя или создавая те или иные обстоятельства, – Эрнест показал мне, чтобы я проследовал за ним. – Хотя судьба и задана заранее, обстоятельства, определяющие ее, более чем просто динамичны, определить их заранее невозможно, – слишком сложно устроена система Мироздания. А как ты и сам видел устройство компаса Мироздания и вовсе доступно ограниченному кругу лиц, о которых никто ничего не знает. Поэтому с помощью Триединства компасов создана система распознавания обстоятельств Мироздания и основанная на этом система генерирования обстоятельств судьбы собственно самой души и всех связанных с ней душ.

– Что значит система распознавания обстоятельств Мироздания? – уточнил я.

– Хотя большинство Наставников не обладают сведениями об устройстве компаса, но со временем у многих из них в процессе наблюдения за Триединством, появляются некие знания, позволяющие распознавать те или иные предпосылки в изменении хода Мироздания, которые окажут влияние и на саму душу. Чем больше опыта у Наставника, тем больше у него накопленных знаний, которыми обычно никто не старается делиться друг с другом.

– Почему?

– Потому что все души связаны, а значит, связаны и их Наставники, – Эрнест присел. – Есть так называемые родственные души, есть души-союзники, а есть души-соперники. Если соперничают души на нулевом уровне, несомненно, соперничать будут и их Наставники в Юрисдикции небес.

– Хм, – промычал я, пока формулировал следующий вопрос. – Так чему обучаются души в этих павильонах? Ведь у них в вооружении нет Триединства компасов. Так в чем же смысл их обучения?

– Здесь обучаются не только души, но и молодые Наставники, которые прошли недавно аттестацию, – пояснил Эрнест.

– Полезность этих знаний для Наставников я как раз понимаю, но зачем подобные знания душам? – я никак не мог справиться со свойственной мне пытливостью ума.

– Любое изменение внутри компаса, как я уже сказал, влечет изменение обстоятельств. Здесь души учат распознавать подобные обстоятельства через знаки, которые всегда появляются в жизни. Это проекции тех или иных точек или векторов на нулевом уровне. Знаки предназначены для того, чтобы зафиксировать положение души на карте судьбы. Это все равно, что на обычной карте отмечать флажками города, в которых ты был. То есть любое внеплановое изменение карты судьбы требует определенной отметки либо во времени, либо в пространстве. Обладая знаниями, которые душам дают семинары по Триединству компасов, душа может увидеть предупреждающие, запрещающие или разрешающие сигналы, как на светофоре. Понимаешь?

– Немного…

– Знаки есть повсюду, но распознают их лишь те души, которые не прогуливали эти лекции и научились на семинарах наблюдательности. Души здесь обучаются расшифровывать знаки и делать выводы. Вот собственно и вся полезность подобных знаний, которые пригодятся им уже на следующем уровне, где будут проходить непосредственно сами соревнования.

– Мне не терпится уже взглянуть на них! – несмотря на то, что Эрнест мне уже немного и рассказывал про них, я с трудом представлял, каким образом они проходят.

– Терпение, мы еще много не увидели на этом уровне, – Эрнест охладил мой пыл. – Впереди много интересного, а для тебя еще и полезного.

Я лишь кивнул головой.

* * *

Эрнесту потребовалось куда-то отлучиться, поэтому он велел мне немного отдохнуть и даже разрешил прогуляться по окрестностям. Но без пропуска, который мне еще не успели выдать, поскольку я пока являлся простым Стажером, путь был в основном закрыт. Поэтому я присел и стал наблюдать за суетой, погрузившись в себя.

Я скучал по Лорин. Мне сложно передать словами чувства, которые я испытывал. Мне казалось, что у меня щемит в сердце, но теперь его у меня не было. И скорее всего подобная боль была лишь отголоском памяти моего сознания, расплывавшегося сейчас в воспоминаниях о жизни, которой я лишился по неизвестным для меня причинам. Подумав об этом, я поймал себя на мысли, что происходящее в Юрисдикции небес настолько меня увлекло, что я совсем забыл поинтересоваться, по какой причине я умер, и почему так рано. Я даже ни у кого не спросил про карту своей судьбы. В голове, которой теперь у меня не было так же, как и сердца, я поставил галочку.

– Нужно все-таки все разузнать о себе и своей судьбе, – подумал я и вдруг вздрогнул, от того насколько громко прозвучала моя мысль.

«В Юрисдикции небес другая слышимость. Со временем ты сумеешь слышать даже голос чужих мыслей, который будет звучать ничуть не тише, чем твой собственный голос», – вспомнил я.

– Лорин, – протянул я, вспомнив ее очаровательную улыбку, в которую влюбился в первый же день.

Я заметил интересную закономерность. Чем ниже я спускался, тем чаще я ее вспоминал, тем сильнее была боль от осознания своей смерти.

– Я умер во сне, – думал я про себя.

За смерть без боли я словно расплачивался сейчас, чувствуя жуткое сожаление о том, что моя жизнь внезапно прервалась.

– Чем ближе к нулевому уровню, тем сложней! – вторгся в мои мысли Эрнест. – Хуже всего на первом, когда провожаешь душу туда, куда сам уже никогда не попадешь.

– Я безумно скучаю по Лорин, – признался я.

– Я понимаю тебя, – он вздохнул. – С понижением уровней, усиливается притяжение к тому, кого ты покинул. А в самом низу и вовсе можно увидеть того, кто у тебя там остался.

– То есть я смогу ее увидеть?! – воскликнул я.

– Да, но лучше этого не делать, так только хуже, – Эрнест отвернулся в сторону. – Я часто хожу туда, чтобы посмотреть на свою малышку.

– Малышка – это?..

– Моя жена, – продолжил он. – Встреча, в которой тебя никто не увидит и не услышит, как бы громко ты не кричал, приносит только страдания. Если они тебе по душе, ты можешь ходить со мной туда каждый третий день.

– Так тебе по душе страдания?

– Без них мне здесь совсем тоскливо, – признался Эрнест. – Я слишком любил свою жизнь, чтобы так же сильно полюбить жизнь после смерти.

– Может, тебе снять с себя полномочия и попросить вернуться обратно?

– А смысл? – ответил Эрнест. – Я вернулся бы только ради нее. А если я ее не увижу, то и возвращаться смысла нет. Я буду ждать ее здесь. И тогда мы вернемся туда вместе…

– Но ведь она может…

– Оказаться в бассейне для душ? – усмехнулся Эрнест. – Пока я буду здесь, этого не случится… Поэтому на нулевой уровень я не тороплюсь.

– Как ее зовут?

– Бриана…

– Красивое имя…

– Не только имя. Она сама настолько очаровательна, что не влюбиться в нее просто невозможно… Если бы я не влюбился в ее улыбку, то обязательно влюбился бы в голос. Если бы я ни разу его не услышал, просто с ума сошел бы от взгляда. Я даже не помню, что так сильно меня покорило…

– Ты словно я, когда встретился с Лорин, – я откинул голову. – Забавно, что когда происходит нечто подобное, это нечто у всех одинаковое. Запоминаешь детали… И казалось бы, самый обыденный момент в твоей жизни становится вдруг самым важным и незабываемым, где бы ты ни оказался.

– Как вы с ней познакомились? – Эрнест поменялся со мной местами, начав задавать вопросы.

– Нас свели общие друзья. В буквальном смысле свели, поэтому наше с Лорин знакомство неожиданным не назовешь. Но могу совершенно точно сказать одно, что тут наши друзья не ошиблись, – я усмехнулся, вспомнив, как на самом деле вначале мы не понравились друг другу.

– Мое знакомство тоже судьбоносным не назовешь. Мы с Брианой познакомились на работе. Она была моим начальником, а потом я ее, – Эрнест тоже решил поделиться своей историей. – Я влюбился сразу, как ее увидел. Хотя… Нет… Я лукавлю… До нашего первого свидания, а это примерно одиннадцать месяцев, она была моей сексуальной фантазией, а после первого же свидания стала смыслом жизни…

– Ого… Одиннадцать месяцев… А ты нерешительный, – я не смог не заметить этого.

– Представляешь, одиннадцать месяцев не мог пригласить ее на свидание, – Эрнест улыбался. – Потом я уволился, и позвонил в первый же день после своего расчета.

– А как же ты стал ее начальником? – вопрос возник сам собой.

– Компания, в которой она работала, была дочерней для той, в которую я впоследствии устроился. Думаю, дальше объяснять не стоит, – Эрнест сделал паузу, а потом вернулся к тому, с чего начали. – Сложно привыкнуть…

– К чему? – спросил я, хотя знал, о чем идет речь.

– Жизнь в Юрисдикции небес нисколько не отличается от той, что в поднебесье. И быть здесь в одиночестве все равно, что быть живым и без нее, – признался Эрнест. – Мне так долго ее ждать. Долгие бесконечные минуты, дни, недели…Нам пора дальше, мне есть еще что показать…

* * *

– Это Заповедник ветров, – пояснил Эрнест, когда мы оказались по другую сторону огражденной территории, которая изнутри напоминала нечто вроде Парка Гуэль в Барселоне. – Ветра – это энергии стихий – воды, огня, земли и воздуха. Каждая стихия, как основа жизни, являет собой частицу формулы Мироздания.

– Зачем мы здесь?

– За тем, что стихии несут в себе множество знаний, в большинстве своем никому не доступных. Ты слышал фразу «идеи витают в воздухе»? – спросил он.

– Конечно…

– Так вот это не метафора, – отрезал Эрнест. – Если бы души лучше обучались на семинарах в Заповеднике ветров, то на нулевом уровне болезни лечили бы без лекарств энергией земли, знания получали, пользуясь энергией воды, а не учебниками. Прислушиваясь к энергии воздуха, мы постигали бы таинства Мироздания и собственной судьбы. А энергия огня наделяла бы нас незыблемой силой. Но, к сожалению, эти, как и многие другие знания, полученные в тренировочном лагере, души утрачивают.

– Ты имеешь в виду, что стихии сами по себе обладают всей доступной информацией об устройстве мира?

– Не просто всей доступной, а исчерпывающей. Стихии знают больше, чем мы с тобой и любой из Юрисдикции небес. Вода, земля и воздух лежали у самых истоков Мироздания. Они являют собой его душу, – Эрнест замолчал. – Все что тебе нужно здесь – это просто остановиться, прислушаться к едва слышимым ветрам стихий и всмотреться в невидимое, тогда многое станет для тебя понятней.

Эрнест замолчал, я последовал его примеру. Мы стояли так минут пятнадцать или больше, но я так ничего не услышал и не увидел.

– Извини, но я ничего не слышу, – я не выдержал и нарушил тишину.

– Сейчас это сложно, ты не физическое тело, – Эрнест, кажется, не был удивлен. – Было бы намного легче, если бы ты голыми стопами мог ступить на землю, руками прикоснуться к поверхности воды, спиной ощутить тепло огня, и носом вдохнуть воздух. Вглядевшись и прислушавшись, ты бы непременно услышал музыку ветров…

– Если я не могу этого сделать здесь, в чем смысл занятий?

– Я не сказал, что ты не можешь этого сделать, – Эрнест улыбнулся. – Я сказал, что это сделать сложнее, не обладая физическим телом. Но возможно… Час-два, может, и вовсе несколько дней или недель, возможно даже месяцев, и ты сможешь своей неподвижностью ощутить движение энергии, знаний вокруг. Обладая физическим телом в земном бренном мире, потребуется и того больше времени. Но, только подключив зрение, слух и осязание ко всем четырем стихиям, можно будет понять то, что раньше было не понятно, получить то, что никто не мог дать. Здесь учатся терпению и внимательности. Учатся слышать и распознавать музыку ветров, которая олицетворяет собой музыку сокрытых знаний и грядущих событий…

Эрнест велел мне попробовать еще раз, оставив меня наедине с собой на целых семь часов, три из которых я бродил внутри парка. Здесь все и вправду напоминало заповедник. В буквальном смысле не тронутая никем красота расцветала и благоухала. Мне даже показалось, что я лишенный обаяния почувствовал великолепный аромат мерцающих и распахивающих свои бутоны цветов.

– Такая гармония, – подумал я про себя, увидев пейзаж, который от всего остального отличала некая симметричность и равновесие.

Водопад, небольшой по меркам Юрисдикции небес, высотой с семьсот метров, ронял воду в чашу, которую образовал небольшой вогнутый островок земли. Огонь горел прямо на воде, которой была наполнена эта цветущая чаща, а легкий дискретный ветер вытесывал на пламени орнаменты и узоры. Нигде во всем парке не было такого изобилия жизни, как на этом маленьком островке, в котором слились все стихии. Жизнь словно тянулась туда, где было единство и равновесие. Я подошел ближе и, сконцентрировавшись, в первый раз взмыл в воздух, чтобы оказаться частью всей этой идиллии.

Я всмотрелся сквозь окружающее меня, вслушался в тишину и прикоснулся к пустоте, как говорил Эрнест. Так я провел три часа. Будь у меня тело, скорее всего мне бы давно уже свело руку или ногу. Но я ничего не чувствовал, не слышал, не ощущал.

Я старался изо всех сил, и только через три часа я понял, что это и было главной моей ошибкой. Я вспомнил другой урок Эрнеста, который говорил мне, что нужно высвободить разум. И как только я решил пойти от обратного, я услышал эту волшебную мелодию, но эта была не музыка ветров. Это была та самая мелодия, отголоски которой, скорее всего, доносились с седьмого уровня.

– Никакой шумоизоляции между уровнями, – пошутил Эрнест.

Он хотел сказать еще что-то, но не успел – небо над нами вспыхнуло точечными цветными огоньками, не так ярко, как это было на седьмом небе, но все также завораживающе.

– Я второй раз уже вижу нечто подобное, – признался я.

– Я видел это сотни раз и до сих пор не знаю, что это, – Эрнест ответил прежде, чем я задал свой вопрос.

– И никто не знает, – прошептал я разочарованно…

– Увы, это так…

Он куда-то торопился, поэтому мы тут же поспешили к выходу из Заповедника.

– Куда мы спешим? – поинтересовался я.

– Через десять минут начинаются соревнования, я хочу, чтобы ты увидел все воочию, – Эрнест пошел в противоположную сторону от выхода. – Нам придется немного сократить путь, от тренировочного городка до соревновательного пути несколько десятков миль.

– Соревновательный путь? – я переспросил.

– Ну, или соревновательная трасса с испытаниями, – он любезно пояснил мне, пока мы неслись через заповедную равнину. – Скоро ты сам все увидишь.

Иногда Эрнест интриговал своей немногословностью, и сейчас я предпочитал потерпеть и не донимать его своими расспросами.

* * *

Тренировочный лагерь оставался позади, а звуки, сопровождающие соревнования, становились сильней. Мы спешили прямо к голосам. Я услышал, как объявили лоты, имена участников и Наставников, сделанные ставки, привилегии и санкции.

– Мы опоздали? – поинтересовался я, когда услышал гонг, который ознаменовал начало соревнования.

– Участников запускают по порядку лотов каждые три минуты, – Эрнест пояснил. – Но меня интересует лот судьбы номер 117 и никакой другой.

– Почему именно он?

– Потому что от этого лота будет зависеть судьба моей сестры… И я совершенно точно знаю, кого буду поддерживать.

– Ничего себе! – воскликнул я. Одно дело слышать, как все может происходить в теории, совершенно другое дело – наблюдать, как происходит все в действительности.

– Ты Наставник чей-то души? – предположил я.

– Я Куратор для стажеров типа тебя. Это и есть моя квалификация. Вот почему я сейчас с тобой, а не на соревнованиях. Я не могу заниматься наставничеством души, у меня нет на это полномочий…

Наконец, мы прибыли к месту назначения. На входе нас встречал некто, кто потребовал от нас пригласительные пропуска.

– У нас спецпропуск, – Эрнест ткнул им в лицо, чтобы нас скорее пропустили.

Увидев одобрительный кивок встречающего, он поспешил к дверям, которые сиюминутно разомкнулись перед нами.

То, что я увидел внутри, ни с чем нельзя было сравнить. Огромный стадион, овальной формы простирался на несколько миль вперед и напоминал вытянутый элипсоподобный колизей. Все места были заняты, толкучка была такой, что нельзя было протиснуться.

– Кто это такие? – спросил я, указав на зрительские места.

– Все те же участники – Покровители, Наставники, Наблюдатели, – перечислил Эрнест.

Пораженный количеством зрителей, я не заметил самого главного, а именно того, что творилось на самой арене.

– Соревновательный путь состоит из семи этапов, – объяснял Эрнест, расталкивая толпу наблюдателей.

– Что это такое? – спросил я, указав на вращающие в воздухе фигуры, внутри которых, казалось, вместе с душой помещались целые вселенные. – Это соревновательные многогранники – кубы, призмы и пирамиды. Они эмитируют условия, в которых душа должна принимать те или иные решения. Чем больше граней в многограннике, тем сложнее задание. На первом этапе соревнование проходит по вертикали, душа движется снизу вверх. Если испытание пройдено успешно, многогранник перемещается вверх на один уровень, количество граней увеличивается, задание усложняется. И так, пока не будет достигнут верхний уровень. По мере успешного прохождения задания, душа зарабатывает бонусы, которые потом можно обменять на привилегии по установленному курсу конвертации. Если этап не пройден, грани многогранника раскрываются, сталкивая душу вниз. …

– А что будет потом, когда многогранник столкнет душу? – спросил я.

– Этого не произойдет, пока у души будут привилегии. Стоимость ошибки определяется уровнем сложности задания. На первом уровне, как правило, одна ошибка стоит пяти привилегий, с каждым следующим уровнем цена ошибки растет. И так, пока баланс души не достигнет нуля. Если грани многогранника раскроются, душа выбывает из соревнования, а ее соперник досрочно признается победителем. Однако душе могут установить так называемый лимит санкций – своеобразный кредит, по которому придется расплачиваться на следующих этапах, зарабатывая привилегии и погашая ими выбранный лимит.

– И кто устанавливает лимит санкций? – поинтересовался я.

– Банк Юрисдикции небес, – Эрнест сказал это как само собой разумеющееся, и я постеснялся задавать вопрос о самом Банке, поэтому решил задать другой:

– А что если вместо привилегий у души изначально в распоряжении санкции?

– Это значит лишь одно – душа не имеет право на ошибку. А испытания с первого же уровня сложнее, чем у соперника, – Эрнест еще что-то хотел сказать, но его что-то отвлекло.

Он услышал, как объявляют лот 117.

– Пол – мужчина. Призвание – врач. Профессия – врач-нейрохирург. Личность – выдающаяся, успешная. Будет рожден в семье педагогов, которые смогут дать самое лучшее образование. В двадцать девять лет сделает сложнейшую операцию, после чего карьера стремительно пойдет в гору. В тридцать семь лет возможна врачебная ошибка, цена которой будет жизнь юной девушки.

Сначала я внимательно слушал описание лота, но потом происходящее на арене меня настолько отвлекло, что голос оратора слился с толпой. Едва ли я мог представить, что когда-то увижу подобное множество сценариев. Внутри многогранников протекала целая жизнь, подобная той, которая даруется душе по итогу прохождения соревнования. То, за чем я так пристально теперь наблюдал, напоминало мне одновременно казино, рулетку, карусель и олимпиаду. Мне казалось, что я просматриваю короткометражные фильмы, которые являются частью одного большого кино…

– Ставки 97 против 78, – голос за ареной вернул меня обратно к лоту номер 117.

Многогранники постоянно находились в движении, они вращались, поднимались наверх, менялись местами, иногда даже сталкивались. Мне казалось, как будто кто-то невидимый ими жонглирует. Словно само Мироздание баловалось, то подбрасывая их наверх, то роняя вниз.

Я заметил, как внутри многогранников стремительно меняется время.

– Внутри каждого соревновательного элемента время протекает несколько иначе – намного быстрее, нежели здесь. Душа, помещенная внутрь многогранника, на самом деле проживает от нескольких часов, до нескольких лет, в поисках решения поставленных задач. Вращаясь, многогранники приводят время, переживаемое каждой душой, к единому знаменателю. Таким образом, скорость вращения каждого из них определяет, кто быстрее проходит то или иное испытание. Чем медленней вращается многогранник, тем быстрее душа находит верное решение, – Эрнест прислушивался к моим мыслям, поэтому теперь его ответ часто стал опережать мой вопрос. – То есть существует, как минимум три режима времени…

Все это он говорил мне, пристально уставившись на пьедестал, на котором готовили две души к сто семнадцатому соревновательному пути. Определить, какие души за какой соревнуются лот, было довольно легко: номер соревновательного пути совпадал с номером объявленного лота, а имя души с количеством данных привилегий. Ко всему прочему, сам многогранник был отмечен номером лота.

– И кому ты отдаешь свое предпочтение? – мне стало любопытно.

– За номер 78, – даже не обдумывая, ответил Эрнест.

– Почему?

– Потому, обладатель меньших привилегий всегда борется с большей самоотдачей. А побеждающий с большей самоотдачей, впоследствии, с большей ответственностью относится ко всему, что делает, а потому способен совершать великие дела…