Божественные Игрища. Первый сезон

Анатолий Фрадкин

Божественные Игрища. Первый сезон

Глава 1.

По длинной, и, казалось бы, бесконечной эллиптической траектории, по черным глубинам космоса, вокруг умирающей нейтронной звезды болталась громадная орбитальная станция. На ней находилось множество блоков и секций, оснащенных современным оборудованием, в одном из блоков, специализация которого редкие растительные формы жизни про которые ничего не было известно, располагалась лаборатория в виде большого цветущего  сада. На одном, искусственно выращенном дереве, из ещё не изученного генетического материала, висело громадное золочёное яблоко. Внутри яблока кипела своя неуёмная жизнь, возле самой семенной коробочки в выгрызенном зале на троне восседал важного вида маленький червяк, зеленого цвета с большими надутыми щеками, и  маленькой золотой  короной на голове. Напротив него, находился небольшой столик с огромным светящимся шаром посередине, за столом сидел комар помятого, вида с кривым носом прижимаясь все ниже и ниже чуть ли не прячась под столом, и подобострастно заискивающе поглядывал на зеленого червяка. Сидящий на троне Червяк, важно глядел вдаль, и как бы, не видя комара, произнёс:

– Давно тебя у нас не было,  ну что скажешь Анофис, по поводу своих пророчеств? Слышал я, видения тебя посещают, – ехидно хихикая, прошипел червяк.

– А ну-ка глянь в свой волшебный шар, – уже более строго приказал он. О Великий Зимий действительно мне было видение, и не очень хорошее. Червяк, явно польщенный подобным обращением к себе, довольный расплылся в улыбке:

– Ну да, бывали у нас роду Аспиды, говорят моя прапрабабка, с Василиском дружбу важивала. Ну, так что же ты, конкретно мне расскажешь? О, наисветлейший, – пролепетал комар заплетающимся языком:

– Вели мне налить твоего волшебного сидра, а то, башка гудит как турбина.

С чего бы это вдруг, – ехидно прошипел червяк.

Комар закатил глаза:

– Да вчера с дрозофилами познакомился одна трехглазая и другая ух… трехжопая, забродившую грушу нашли в углу, блин так нарезались. Ага, продолжай, – оживился Червяк и заерзал на своем троне, потирая ладошки верхних лапок.

– Это с какими такими дрозоо хи хи филами, – заинтересовано уточнил он.

– А ну это из седьмого блока,  там где спецлаборатория, они из колбы ночью свалили. И мне рассказывали, что над ними там ставили, какие-то эксперименты, толи с ПНК толи с ГНК они сами толком не знают.

– Это событие зовётся ДНК, – уточнил Червяк, задумчиво перебирая передними лапками.

– А ну да ДНК, – тут же подхватил комар.

– Одна даже жаловалась что у нее теперь три глаза, а у другой две жопы!

– Да неужели? Ты же, говорил, что жопы было три, – прокомментировал совсем   развеселившийся Червяк.

И наклонившись в сторону,  запустил одну из своих множественных рук под трон, что-то там поискал. А потом торжественно извлёк оттуда,  покрытую пылью пузатую бутылку с жидкостью ядовито зелёного цвета, накрытую сверху стаканом.

– Нукась нака Анофис поправься, – и щедро плеснул в стакан это сомнительного пойла.

Комар быстро схватил стакан и жадно глотками осушил его.

– Ух, хорошо пошла зараза, ядреная какая стерва, – прокомментировал он данное действо, вытираясь крылом и занюхивая одновременно.

Червяк удобнее уселся на троне, и продолжал расспрос:

– Расскажи мне, а откуда на космической станции тухлая забродившая груша, не убирают что ли?

– Ой, Вааашество! – уже  явно захмелевшим голосом запричитал комар:

– Тут такой фрукт завёлся,   на станции ну прям разрушитель, социопат какой то.

Червяк ехидно ухмыльнулся:

– Словечки то, какие знаешь.

– Это я Вашество на лекциях по Логосу втихаря подслушиваю, когда на потолке сижу. Но очень сильно рискую, они оболтусы лектора не слушают, все за мной охотятся. Бумагой жеванной в меня плюются, особенно там у них такой волосатый громадный заводила есть.

– Ну и о чём они там говорят, и что обсуждают, – заинтересовался Червяк.

И комар продолжил:

– Да энто, там проект у них новый, они в пробирках планируют каких то, толи гама, толи гомо, спапиенсов, искусственных  создавать, причём парами, буду их на дальние планеты засылать, умирающие миры спасать. Это я подслушал, когда над унитазом на потолке сидел, там очкастый и лысый, с главным бородатым беседовали, а главный у них в авторитете и очень умный такой, они там часто совещания устраивают, а накурят-то как ужас, что я потом винтами летаю, а пожарную сигналку они отключают.

– Ну что там ещё у них, планируется? – буркнул Червяк с показным равнодушием. Комар немного помолчал, а потом как бы осмелев, схватил стакан и протянул в сторону червяка:

– О, Святейшество плесни мне, ещё своего волшебного сидра.

Червяк поморщился и уже с сожалением плеснул в стакан, но уже намного меньше. Комар в один глоток расправился с волшебной жидкостью, и продолжил.

– Так вот, всех созданных особей, они уже по планетам разослали, а эта пара, ещё проходит обучение, там у них чего-то не клеится, та особь что поменьше, послушная все исполняет, её Евой кличут, а этот здоровый волосатый, они его зовут то Дамдам, то Агдам, то Адам, вообще не управляемый. Везде сорит, все ломает, везде лазает,  давяча ручку дверную железную отломал и вжик, вжик ею по стеклу, брр ужас, всех дрозофил распугал.

– Так, так интересно, – подытожил Червяк.

– Ну, ты там смотри, следи, гляди, и мне все докладывай.

– Усе б дет ячполненно Ваашество, – выпалил комар, заплетающимся языком, проглатывая слова, и яростно стреляя осоловевшими глазками в сторону стакана. Хозяин волшебной жидкости понял намек и плеснул в стакан ещё меньше прежнего, комар влив себя очередную дозу громко икнул, и уставившись стеклянными глазками куда то в даль, нараспев произнёс:

– Спеть что ли комариную-зудиную.

– Э, э, э, – тревожно произнёс Червяк, – не расслабляться, ну-ка давай погадай на своём шаре, и в будущее загляни, что там ждет меня и созданный мной, народ мой. Комар тожественно придвинул к себе шар, почти в плотную сверху накрыл себя крыльями, и начал издавать низкочастотные вибрирующие звуки монотонно раскачиваясь  в стороны, Червяк с  недоумением и некоторым недоверием взирал на это действо, однако любопытство взяло верх, и он ожидал ответа с трудно скрываемом нетерпением, то барабаня пальцами по ручкам трона, то вытягивал голову пытаясь заглянуть сквозь комариные крылышки. Ну вот, наконец, комар поднял голову очумелыми невидящими глазами вращал в разные стороны, шумно выдохнул отработанными парами сидра в сторону трона и с сокрушением объявил, в никуда:

– Всему конец!

– Чего, чего? Почётче нельзя разъяснить, – прошипел Червяк.

– Бежать тебе надо, Вашество, – комар икнул, – и народ свой выводить! Вааашество, поглотит тебя пасть страшная, чудовищная, и больше в волшебных плодах не стоит  селиться.

– Живи в этих, ну как там их, – комар опять икнул, – о, вспомнил, в сухофруктах. Червяк из салатово зеленого червячка, начал превращаться в другое существо, сильно изменившись, становясь багрово синюшным, весь надулся, стал размером намного больше, и навис над комаром, последний испугался, он и не думал, что  можно так быстро до неузнаваемости  измениться. А Червяк тем временем задыхаясь в ярости продолжал:

– Залил глаза он, тут понимаешь, сидит хамит, дерзит. Его тут угощают, а он нагло бред несет, да ещё смеет всё это за пророчества выдавать. Червяк вобрал в себя воздух, стал вообще громадным по меркам комара, открыл рот, да и не рот уже, а пасть, и обнажились несколько рядов мрачно блестящих чёрных перламутровых острых зубов, только маленькая золотая корона не изменившись, а еще ярче сверкала на голове, и подавляла волю комара. Сжавшись в комок, мгновенно протрезвев, комар быстро запищал скороговоркой:

– Я не лгу, мне этот шар от прабабки достался! Я точно видел, поглотит дом твой пасть страшная, зубастая, и тебя и народ твой будущий изгонит. Поселишься ты потом в яблоке молодильном что на древе в саду волшебном, дядька полупьяный, на какой то собаке, похожей на волка, приедет, и то яблоко заберёт. Выгонят тебя,  видел я плод наливной и ты в нем и катает его дева по блюдцу какому-то с каймой голубой ой закружит она тебя, ой закружит, будешь жить потом в плоде заветном, пока не отдаст его юноша  одной из трёх дев, самой красивой спор из разрешив, и начнётся война кровавая…

– Хватит мне тут заливать, пошёл вон пока я тебя не съел, – злобно прошипел Червяк. Комар явно обиженный и оскорблённый, вибрируя, и часто перебирая мятыми крылышками, пропищал:

– Ну, погоди! Ты ещё пожалеешь, слизняк вонючий! Возомнил себя, невесть кем. Да у меня в брюхе такая коллекции бнэнка тьфу ты, ДНК, закачаешься, мои предки таких великих существ в разных галактиках кусали нечета тебе.

Глава 2.

Лаборатория неизвестных биотехнологий находилась, в четвёртом блоке, в самом углу орбитальной станции, и представляла собой декоративный сад, где содержались единичные образцы растений, выращенные из семян доставленных экспедициями из отдаленных уголков галактики, с еще не изученными свойствами. Вход посторонним был строго воспрещен, допуск по высшему уровню безопасности только для узкого круга лиц, во избежание бесконтрольного распространения неизвестных и возможно опасных форм жизни.   Пожилому профессору, ведущему специалисту в области биоинформационных технологий, в этот день так не хотелось спускаться в низ, на два сектора, обострилась подагра, большой палец правой ноги распух, и не влезал в ботинок. Профессор Сергей Петрович Селезёнкин не желал афишировать подобный казус, как это он сам про себя называл, он уже принял лекарства и ждал эффекта, который не спешил посещать своего старого друга, о, с возрастом все сложнее и труднее бороться с недугами, которых, к сожалению никак не избежать. Да молодое поколение буквально дышало в спину, конкуренция была умопомрачительна, зазеваешься, стащат идею, кусок от диссертации оттяпают, нужно было всегда быть в форме, во всяком случае, декларировать наличие оной, показывая что ты еще в соку, и в строю. Так сказать в силе, еще покажешь ого го,  иначе спишут, затопчут и на пенсию в забвение, почетную грамоту в зубы, юбилейной медалью по заднице, и конец интересной любимой работе. Насыщенной событиями жизни, поездки, экспедиции, конференции и гранды, премии и крупные гонорары за научные статьи и прочтённые лекций, пресса телевидение. А эти молодые аспирантки и ассистентки, с глазами послушных кроликов слушающие тебя, от которых приятно пахло молодостью, готовые если не на все, то на многое, лишь бы также достичь, вожделенных научных высот и не остаться за обочиной жизни.  Профессор Селезёнкин был необычайно талантлив, одарен и трудоспособен весь уходил с головой в работу лично вникал во все подробности. Но был очень добр и прост, чем и пользовались его коллеги, не правильно принимая это за слабость,  за глаза называя его Зелёнкин, а председатель комисии по материальному обеспечению читая его заявки на те, или иные технические средства ворчал:

– У меня это Селезёнкин в печёнках сидит. Профессор любовно погладил распухший большой палец правой стопы, ласково проговорил вслух:

– Ничего мы прорвёмся, победа будет, за нами. Лекарство уже начинало действовать, и боль постепенно проходила, но еще не до конца, никуда не хотелось идти, было желание просто побыть в покое. Однако необходимо было взять образцы для  стандартных тестовых рутинных испытаний с ДНК, из секретной лаборатории, куда доставлялись совершенно не изученные, с неизвестными свойствами биологические материалы из отдаленных звездных систем галактики, собранные при различных загадочных обстоятельствах. Но подобный уровень информации не входил в сферу знаний сотрудников орбитальной станции, каждый отдел занимался сугубо своим делом, и не знал чем, занимается соседний. Немного подумав, профессор решил задействовать свое детище, которое с группой коллег пенсионеров он создал на этой станции, так как подобные эксперименты были условно разрешены только в межпланетном пространстве. Он инициировал сигнал призыва, и через некоторое время в  его личный кабинет вошла молодая грациозная девушка почти голая и не одетая, молочные железы и лобок были прикрыты пластиковыми кленовыми листиками. Профессор с отеческой любовью посмотрел на свое детище, и слегка прослезился, детей у него не было, хотя он и был женат, а детьми с супругой так и не обзавелись, все время забирала работа. Так сказать толкал науку, не до детей было, все откладывали на потом, и случилось это самое потом, только не то что они желали. Жена буквально сгорела от онкологии, не смотря на всю мощь современной медицины, человек все еще был смертен, так же имел все те же слабости, и уязвимости, и ничто человеческое так же, не было ему чуждо. Он вспомнил как ещё совсем недавно представлял её на ученом совете в большом зале для конференций, где его коллеги в основном пожилые люди, внимательно рассматривали объект под рабочим названием ЭВО ( эктракорпорально верифицированная особь). Голую особь попросили  подняться в президиум и  задали несколько вопросов, хотя профессор заранее объявил, что память объекта еще пуста и не загружена, идет формирование навыков. Кто то из зала попросил пройтись, повернуться спиной и низко нагнуться, расставив ноги, профессор не успев что либо возразить, объект все быстро исполнил, по рядам побежал одобрительный гул цоканье языков, и редкие но очень громкие аплодисменты, профессор строго погрозил пальцем, трибуны коллегам старикам озорникам. А входящая в комиссию ведущий генетик Флора Мурдаевна, строго потребовала, что бы объект одели, глухой синтетический костюм, на что, сидящий с ней рядом Академик Мебиус, плешивый сморщенный как гриб с трясущимися руками заявил:

– Что он как главный специалист по биосинтетическим покровам не видит такой необходимости, и  так как объект должен постоянно облучаться ультрафиолетом, для профилактики различных заболеваний,  и он рекомендует ношение пластиковых накладок в виде кленовых листочков. Что вызвало одобрение зала, и тут же было занесено в протокол заседания. Ведущий генетик Фдора Мурдаевна, демонстративно встав направилась к выходу, на ходу обещая разобраться с данным инцидентом на другом уровне, и силой хлопнула дверью.  Пока профессор побежал следом улаживать конфликт, за его спиной ЭВО, еще раз попросили повернуться спиной и нагнуться, защелкали вспышки гаджетов, после чего ассистенты тут же, увели объект за ширму. К вернувшемуся профессору гурьбой и с ехидными выражениями лица, подошли его пожилые коллеги и заявили:

– Что будут часто заходить к нему в гости.

На что профессор погрозил уже не пальцем, а здоровенным кулаком, заслуженные старцы с кислыми, и недовольными выражениям лиц, покорно разбрелись по своим лабораториям.

Профессор Сергей Петрович вернулся в свой кабинет, присел за стол, и задумавшись, ушел себя, как то так нахлынуло, ему стало жалко себя, он представил как совсем дряхлый немощный, и одинокий закончит свой жизненный путь. И никто неподойдёт не обнимет и не скажет ласкового, не казенного, а тёплого и живого слова. Он в который раз горько сожалел, что у него нет детей, и не будет внуков, профессор  засмотрелся на ЭВО,  не сильно защемило в груди, схватило горло, и накатилось слеза, которую он быстро проморгал, громко шмыгнул носом, и рассеянно глядя вдаль, о чём-то задумался, и вдруг вздрогнул. За спиной у ЭВО стояла огромная волосатая фигура, и в место пластиковых листочков была одета в набедренную повязку, это решение было принято из за этических соображений. По лицу профессора пробежала тень, он узнал этот объект, который лично модернизировал, это был Экстракорпорально дополнительноверифицированный организм,  модернизированный ( ЭДО-М). Происхождение его очень запутанная история, разработкой его сначала занимались сотрудники другой галактической корпорации, непосредственные конкуренты, так же выигрывавшие тендер.  Однако их научный руководитель академик и член всех коллегий, Гурген Откатри Хапхапавич,  как шептались в кулуарах, не очень блистал на научном подиуме, но имел очень плотные связи в Академии Межгалактических наук и умел говорить длинные и витиеватые тосты нужным  людям, в нужных метах. Неизвестно какими путями произошла утечка информации, но межпланетное контрольно ревизионное управление внезапно заинтересовалось деятельностью данной лаборатории. Были выявлены вопиющие факты расхищения казенных денег их нецелевое использование, выяснилось, что академик купил заброшенный астероид и завез туда морскую воду, песок пальмы, всяких редких животных, а так же прочую экзотику. На астероиде вдали от всех глаз устраивались, вечеринки, чуть ли не оргии заключались, обсуждались, и проворачивались сомнительные сделки, и все это, накрыли и прикрыли в один момент. Академика и его коллег подчиненных, а так же всех его ближних родственников, а это были как не странно одни и те же люди, отправили под домашний арест, пока шло следствие. А оно обещало быть очень долгим,  как сборник  любимых тостов Откатри Хапхаповича, у академика в контрольно ревизионном галактическом управлении тоже были свои люди. Проект передали на орбитальную станцию в лабораторию, которой руководил Сергей Петрович Селезёнкин,    сильно урезав  бюджет, и не совсем официально, что бы скандал не разворачивался дальше в научных кругах, так как профессор в материально финансовом плане слыл кристально чистым человеком. Приступая к доработке переданного ему организма, при исследовании его ДНК структуры Селезёнкин с коллегами выявили грубейшие нарушение протоколов производства искусственных организмов. Было непонятно, и отавалось загадкой, откуда академик вообще взял генетичкский материал. Внешне ЭДО-М ( экстракорпарально дополнилельнлверифицированная особь модернизированная ) подозрительным образом был похож  на самого академика Гургена в молодости, а формой и размерами на гориллу. Обнаружились целые куски цепочек ДНК, не совместимые с ЭВО ( экстракорпорально верифицированный организм ) хотя подразумевалось что пары должны быть максимально совместимы, по всем параметрам. Поэтому профессор Слезёнкин скрепя сердцем не без сожаления добавил ЭВО  часть ДНК от ЭДО-М, что бы в дальнейшем не возникли какие либо конфликты на биохимическом уровне, при общении особей между собой. Однако профессор и его коллеги,  не контролировали весь геном создаваемых им особей, часть генома отвечающего за социальное поведение морально этические качества контролировали специалисты из загадочного и закрытого отдела СОЭНТО ( Социально Ориентированная Этическая Нравственная Тоталитарная Онтология), но Селезёнкин сильно рискуя без их ведома вносил свои коррективы, бормоча себе под нос:

– Ну я же учёный в конце концов. Модернизация ЭДО-М прошла без осложнения, особь отличалась очень большой выносливостью, живучестью, с большим запасом регенеративных возможностей. Тем не менее профессор испытывая некую неприязнь с ЭВО-М,  и не считал его своим полноценным детищем, иногда он даже ловил себя на мыслях, или даже скорее на странном ощущении, которое он мог бы назвать ревностью, когда видел ЭДА- Ма рядом с ЭВО, но туже хоронил все это крамолу в глубинах своего подсознания. Увидев особей вместе, он решил их обеих отправить с заданием в секретную лабораторию, но ценные указания и инструкции дал только ЭВО, ласково называя её Евой.  ЭДО-Ма все сотрудники называли поразному, кто-то Дам Дам, потому что он постоянно просил:

– Дай! Дай! – если он видел, какую ни будь вещь в руках, без всяких вопросов забирал себе и туже её ломал, пытаясь изучить и познать.

Поэтому завидев   вдалеке громадную волосатую фигуру, сотрудники лаборатории быстро прятали личные вещи, гаджеты, бутерброды, и все золотые украшения.  Кто-то называл его Агдам, потому  что на второй день после модернизации, он залез в личный кабинет Селезёнкина, и каким-то звериным чутьём нашел и выпил, раритетную бутылку вина под  названием Агдам. Очень давно привезённую поисковым отрядом из какой-то дальней  забытой Богом планеты, не то Млямля, не то Луна. И торжественно подареную профессору на аукционе, в качестве научного экспоната для дальнейшего изучения. После чего, этот вандал облевался и заснул прямо на столе.

Палец на ноге все ещё болел,  и Сергей Петрович написав подробное техническое задание Еве в блокнотик, который она все время носила с собой,   дал ей вербальное указание приступить к исполнению. Ева припрыгивая шла по коридору,  впереди АДО-Ма, так как считала что она главная, потому что задание дали ей лично, да  ещё и записали в её любимый блокнот. Да вообще,  ей нравилось внимательно слушать, получать поручения  все исполнять, и ей самой хотелось тоже отдавать указания строгим командным тоном, стоя на кафедре. Тайком что бы никто не видел, она одевала очки профессора, и делала строгое серьезное лицо,  тыкала тонким гибким пальцем с вытянутой рукой как указкой, куда то в пространство, отдавая приказы, и при этом смотрелась в зеркало, только почему то от очков сильно кружилась голова. Полностью войдя в роль руководителя путешествия, Ева командным и ехидным  тоном спросила:

– Так как же тебя зовут? Дам дам? Агдам? Адам?

– Э,  нэзнаю зови как хочешь – проворчал угрюмо ЭДО- М.

Покорно плетущийся вслед за ней, почесывая  здоровеной рукой волосатый живот, и поглядывая по сторонам находясь в поиске, чего ни будь  съестного, так как  до вербального сигнала к вечернему приёму пищи, было ещё далеко. Ева не успокаивалась, она даже сама себе не давала отчета, что ей нравится, и в тоже время раздражает, покорность и спокойствие огромной волосатой особи. Это как если ты вонзаешь острую иглу,  во что-то огромное  дышащее и живое, ожидая бурной реакции после своих действий, от этого подопытного организма.  ИИ этот объект просто обязан, разразится спектром эмоций, активно изливая свои ощущения от острой боли.   А её, этой последующей реакции нет! Вот тогда появляется растерянность и понятие  бессмысленности  содеянного деяния.  И восклицает палач мысленно, «Ой, как тебя пытать не неинтересно. Молчишь гад! Всё терпишь скотина! Возмутительное неуважение, понимаешь, к моей такой нужной и необходимой царям профессии…»

Поход в лабораторию продолжался.

– Так как же тебя зовут? Агдам или Дам дам? – наседала на него Ева, продолжая свой монолог. Приседая и вприпрыжку идя по коридору, словно ей внезапно захотелось в туалет.

– А может Дам, Недам, недам дам, –  заливаясь уже откровенным смехом, Ева перечисляла варианты словосочетаний.

– О! Адам не Дам!

– Э нэ говори так, у меня от этих слов, почему то,  прям мурашки по коже бэгут, да?  Это прям когда я жэлэзной ручкой по стэклу скрёб.

Ева снова хихикнула:

– Адам не дам,  а зачем ручку то отломал?

– Э, кинжал хотел здэлать, а я же сказал, не говори так, опять мурашки бэгут.  Ева ещё успокоившись громко хихикнула. Но в голове крутилась мысль:

– Какое-то странное слово сочетание, оно меня прям как то возбуждает, словно это самое главное слово в моей жизни, я как будто родилась с ним, надо будет узнать на лекциях по Логосу что оно значит?

И снова вонзилась иглой:

– Адам не дам!

ЭДО-М уже яростно взревел:

– Э я же сказал тэбе прэкрати!

Ева почувствовала спиной мощную эмоциональную  звуковую волну, ей вдруг как  то стало приятно и комфортно, в присутствии этой огромной волосатой особи, а потом пришло осознание того, что это фраза уже не нужна, она стала не интересной и потеряла всякий смысл, хотя она его и не знала.

– Ну, хорошо, хорошо, будешь Адамом, – добавила она, идя по коридору, о чем-то задумавшись. Очнувшись от странного оцепенения, Ева остановилась перед  дверью в секретную лабораторию, раскрыла блокнотик и ввела код, который был записан под диктовку профессора Селезнёва Сергея Петровича. Входная дверь, издав протяжный и резкий звук, открылась сама, и посланники профессора вошли в небольшое помещение дверь тут же закрылась. Защелкали какие-то приборы, замелькали вспышки, сверху брызнула какая-то жидкость, потом помещение наполнилось каким-то бледно мерцающим газом, открылась другая дверь и процедура повторилась ещё несколько раз. Ева и раньше уже бывала в этой лаборатории, исполняя поручения профессора, ЭДО-М был здесь впервые, тем не менее, он не высказывал и не проявлял никакого страха, только одно любопытство. Лаборатория представляла собой просторное техническое помещение, где располагались единичные экземпляры, растительных форм жизни, с неизученными свойствами, доставленные специальными поисковыми отрядами, из различных далеких  планетарных систем, с умирающей звездой в центре. Каждый экземпляр занимал свое место на отдельном столе, с большим набором различной электронной аппаратуры, обвешанный датчиками и всякими контроллерами, анализаторами сканерами и прочей техникой. Находясь в лаборатории, Ева опять начала комиссарить, на правах того что она здесь бывала много раз, а ЭДО-М впервые. Нравоучительным голосом она начала повествование: