Почтовый дракончик Люпин

Ольга Сличная

Почтовый дракончик Люпин

Почтовый дракончик Люпин.

Маленький дракончик Люпин работает в «Ночной почте» – организации, которая доставляет детям не письма, а сны. Но однажды он случайно перепутывает посылку и отправляет мальчику Лёве кошмар вместо сладкого сна. Теперь Люпину нужно исправить ошибку, пока кошмар не распространился по всему городу!

Часть Первая

Кошмар с доставкой на дом

Самая важная доставка

Люпин сделал глубокий вздох и в последний раз поправил лямки на своем новом голубом рюкзаке. Сегодня была его первая самостоятельная доставка, и сердце бешено колотилось, а лапки дрожали так, что звенели пузырьки с драгоценными снами.

"Эй, Люпин! Ты там уснул что ли?" – раздался насмешливый голос сверху. Флик, старший почтальон с блестящей медной чешуёй и серебряной фуражкой, лениво парил в воздухе, наблюдая за суетой. Его перепончатые крылья мерно покачивались, будто он и не тратил сил на полёт.

"Я… я готов!" – выдохнул Люпин, поправляя съехавшую набок синюю фуражку со значком в виде облачка. Его собственные крылышки, ещё маленькие и неокрепшие, нервно подрагивали. «Самый важный груз – это тот, который нельзя уронить», – твердил он себе под нос, но, как всегда, всё пошло не так.

Во-первых, он опоздал на разбор посылок. Во-вторых, у него развязались шнурки и он долго не мог вспомнить как их завязать, в итоге просто засунул их в кеды. А в-третьих…

– Люпин! – раздался резкий голос. – Ты взял сон для мальчика Лёвы? До рассвета остался всего час!

Госпожа Сова, начальник Ночной почты, сидела на высокой ветке облачного дерева. Лунный свет играл в её золотых очках, когда она сверялась со списком: – Дом №7 по улице Амадеуса. Сон №68 – "Катание на роликах в парке".

Люпин бросился к полке с голубыми пузырьками, но в этот момент он наступил на вылетевшей из ботинка шнурок и грохнулся! В панике дракончик быстро подскочил с пола и схватил с полки пузырёк и положил его в карман не глядя.

– Беги уже, рассвет близко! – крикнул Флик, подталкивая его к выходу.

Люпин быстро выскочил из здания «Ночной почты» и помчался со всех ног к дому номер 7 по улице Амадеуса.

Только у Лёвиного дома Люпин разглядел свою ошибку. Пузырёк был… чёрным. На корявой этикетке значилось: "Кошмар №89. Паучий ужас!"

У Люпина похолодело внутри, как будто он быстро заглотил целый шарик мороженого, даже хвост стал ледышкой. Возвращаться? Но тогда все узнают о его промахе. Его первая самостоятельная доставка … Может, пронесёт?

Люпин зашел в комнату Лёвы. Тихо-тихо подлетел к кровати. Дрожащими лапками он просунул пузырёк под подушку. Раздался тихий "плюх", и комната наполнилась фиолетовым дымом.

Сначала ничего не происходило. Люпин уже хотел улетать, как вдруг…

Тени на стенах зашевелились. Они росли, сливаясь в огромное пятно с восемью мохнатыми лапами. Из кровати донёсся испуганный всхлип.

– Ой-ой-ой… Только не это! – прошептал Люпин, понимая, что теперь остался только один выход. Набрав полную грудь воздуха, он прыгнул в подушку – прямо в кошмар, который сам же и доставил.

Нырок в подушку

Люпин ощутил, как его затягивает в воронку из пушистых облаков. В ушах звенело, а в животе ёкнуло, будто он падал с самой высокой горы в Сновидинске. Вдруг – бух! – он приземлился на что-то мягкое.

Открыв глаза, дракончик увидел странную комнату. Она была похожа на Лёвину, но всё здесь было… неправильным. Плюшевый медведь на полке шевелил лапами и сердито хмурился. Обои переливались как северное сияние, то растягиваясь, то сжимаясь. Из-под кровати раздавался шепот: "сссс… страшно?"

"Э-это же мир снов Лёвы", – догадался Люпин. Тут раздался тихий всхлип. В углу, обхватив колени руками, сидел сам Лёва. Его пижама была в разноцветных динозаврах, которые тускло мерцали.

– Не-не подходи! – закричал мальчик, увидев Люпина. – Ты тоже какая-то страшилка!

– Нет-нет, я почтальон! – залепетал дракончик, но его перебил скрипучий голос:

– Ооо, новенький?

Из тени выплыло… нечто. Длинное, скрюченное, с горящими жёлтыми глазами. Оно извивалось, как дым, и пахло тухлой капустой.

– Я Тень-Ворчун, – представилось существо. – И ты испортил мой ужин! Я триста лет собираю кошмары и ждал именно этот страх!

Люпин почувствовал, как в горле у него встал ком. Он постарался его сглотнуть. Но вдруг заметил – в глазах Тени мелькнуло что-то… одинокое?

Побег из паутины

Люпин почувствовал, как липкие противные нити сковывают его лапки. Паутина была особенной – не просто липкой, а живой, будто сплетённой из жидкого страха. Каждая нить пульсировала и шептала: «Не вырвешься… не вырвешься…». Чем больше боялся Люпин, тем сильнее его стягивала паутина.

– Ой, ну и ну! – пискнул дракончик, беспомощно дёргая хвостом. Его маленькие уши нервно подрагивали. – Кажется я влип! Я теперь не успею разнести все посылки!

Лёва съёжился в углу, обхватив руками колени. Его пижама с динозаврами казалась теперь тусклой.

– Я… я не боюсь… – шептал он, но взгляд его был прикован к огромной тени на стене, а на лице читалась самая настоящая паника. – Просто… просто однажды…

Лева повернул голову к дракончика, но глаза его так и смотрели в одну точку.

… Однажды я был в летнем лагере. Я спокойно сидел и читал книжку. Вдруг по руке что-то пробежало… Я посветил фонариком в ту сторону – и увидел. Огромный мохнатый паук сидел прямо на моём спальном мешке! В темноте он казался размером с кошку. Я закричал так, что разбудил весь отряд. А утром все надо мной смеялись и шептались у меня за спиной: «Ты испугался такого малявки?» Но никто не понимал – дело было не в размере. А в этих глазах… Множестве крошечных глаз, которые смотрели как будто мне в душу…

– …и с тех пор, – закончил Лёва, – я их вижу везде. Даже когда их нет.

Тень-Ворчун захихикал, и его форма заколебалась, как пламя горящий свечи:

– Ооо, какой вкусный страх! Я триста лет коллекционирую такие. Особенно детские – они… самые хрустящие и вкусные.

Люпин вдруг вспомнил про волшебный свисток – подарок Госпожи Совы на первую доставку. Старая сова тогда сказала: «Этот свисток сделан из перьев феникса и лунной пыли. Он играет ту мелодию, которая нужна слушателю, а не тебе».

Дракончик с трудом высвободил лапку и дунул в свисток. Раздался не свист, а… смех. Звонкий детский смех, как в школьном дворе на перемене.

П-ф-ф-фух!

Из свистка вырвались переливающиеся пузыри, очень похожие на мыльные. Они танцевали в воздухе, и там, где пузыри касались паутины, серая липкая масса превращалась в…

– Это же желейные червячки! – удивился Лёва.

Действительно, паутина теперь состояла из разноцветных мармеладных нитей. Даже тенепауки остановились в недоумении, а один, самый маленький и любопытный, осторожно лизнул нить.

– Малиновый вкус! – прошептал он.

Тень-Ворчун зашипел, как проколотый воздушный шар:

– Это нечестно! Вы портите мою коллекцию! Быстро прекратите это!

Лёва вдруг потянулся к карману:

– У меня есть… фонарик. Тот самый, из лагеря.

Он нажал кнопку. Фонарик мигнул один раз… и погас.

– Батарейки, – грустно сказал мальчик. – Они всегда кончаются в самый неподходящий момент.

Тень медленно поползла вперёд, принимая форму гигантского паука. Его глаза мерцали, как у того самого паучка из лагеря. Он становился всё больше и больше.

– Ну что, – прошипел он, – кто теперь вас спасёт?

В этот момент из рюкзака Люпина выпал пустой пузырёк от кошмара. На этикетке можно было разобрать: «Ингредиенты: 10% пауки, 30% темнота, 60% чувство одиночества…»

Рецепт кошмара

Пузырёк покатился по полу, звеня, как крошечный колокольчик. Люпин замер, разглядывая этикетку. «60% чувство одиночества»? Это было неожиданно.

– Эй, – дрогнувшим голосом позвал дракончик, – а тебе… тебе тоже бывает одиноко?

Тень-Ворчун замер на полпути. Его паучьи очертания вдруг задрожали и расплылись, как тушь на воде.

– Ч-что? – его голос внезапно стал менее скрипучим. – Какая глупость! Я… я ужасаю детей триста лет! У меня целая коллекция страхов! Мне некогда думать об одиночестве!

Но он больше не приближался. Вместо этого Тень-Ворчун невольно потянулась к пузырьку, будто его притягивало как магнит.

Лёва осторожно приподнялся не обращая внимание на последние слова Тени-Ворчуна:

– Мне тоже бывает одиноко. Особенно сейчас, когда мы переехали в новый район… – Он потрогал карман, там лежал фонарик. – Поэтому я всегда ношу его с собой.

Вдруг со свистом открылось окно. В комнату влетело что-то большое и пернатое и очень шумное.

– А вот и я! – протрубила Госпожа Сова, эффектно приземляясь на спинку кровати. Её золотые очки съехали на нос от спешки. – Люпин, ты какого чёр… О! – Она резко замолкла, увидев Тень.

Наступила напряжённая тишина. Сова и Тень смотрели друг на друга, будто пытаясь вспомнить.

– Бруно? – наконец прошептала Сова. – Это… ты?

Тень сжалась в комок:

– Как ты меня узнала? Я же теперь другой… Я собираю страхи, я…

– Ты тот самый дракончик, – твёрдо сказала Сова, – который триста лет назад отправился доставлять сон и не вернулся.

Тень прикрыл глаза и начал вспоминать, но в голове остались лишь обрывки, скорее напоминающие сон:

«Маленький дракончик Бруно с перевязанным крылом. «Я доставлю этот сон, даже если мне придётся идти пешком!» Последний взгляд на почту. Тёмный лес. Заблудился. Тени шепчут: «Останься с нами… Ты же устал…»*

Люпин вдруг чихнул – из его ноздрей вырвались крошечные искорки. Одна из них попала на этикетку пузырька, и та загорелась синим пламенем, открывая скрытый текст:

«Рецепт возвращения:

1 щепотка воспоминаний

2 капли смелости

1 настоящий друг»

– О! – воскликнул Люпин. – Да это же…

Но он не успел закончить фразу, как Тень-Ворчун вдруг рванулся к окну.

– Нет! Я не могу… Я не хочу вспоминать!

Он выскользнул в ночь, оставив после себя лишь облачко чёрного дыма да несколько перьев, которые медленно падали на пол. Перья были… зелёными. Как чешуя дракончика.

Госпожа Сова тяжело вздохнула:

– Нам нужно в Лес Тёмной Дремы. И чем быстрее, тем лучше.

Лёва поднял одно перо. Оно было тёплым.

– А почему… почему он стал таким?

Сова поправила очки:

– Когда дракончик-почтальон теряет последний сон, который должен был доставить… он сам становится кошмаром.

За окном завыл ветер, и тени на стене снова зашевелились. Люпин, Лёва и Сова вылетели из комнаты через окно – и застыли в ужасе. Весь Сновидинск был окутан фиолетовой паутиной. Сквозь нее просвечивали искаженные силуэты домов. В окне пекарни мелькал гигантский крысиный хвост. На крыше школы копошились тени со слишком длинными руками, даже фонарные столбы извивались, как змеи.

– Оно… расползается, – прошептал Люпин. Его хвост судорожно начал стучать по асфальту. – Кошмар питается страхом Лёвы, но скоро начнет искать новую пищу.

Сова схватила их и потащила к фонарю – его свет едва пробивался сквозь липкую плёнку:

– Видите эти чёрные точки?

Присмотревших Лёва и Люпин увидели, что это крошечные паучки из сгустков тьмы. Каждый тащил за собой обрывок кошмара (чью-то забытую обиду, детский испуг).

– Посмотрите! – показал Лёва на фонарь, – его опутывает какая-то нить-паразит, кажется, она высасывает из него свет.

– Если они доберутся до Главного Фонаря на площади… – Сова сделала паузу.

Лёва закончил за нее:

– Город погрузится в вечный полумрак. Не совсем ночь, но и дня уже не будет.

Город, который забыл свет

Люпин прижал лапки к груди, чувствуя, как его почтальонский значок леденеет от страха. Они стояли на крыше аптеки, откуда открывался вид на весь Сновидинск – вернее, на то, во что он постепенно превращался.

Фиолетовые нити опутывали всё. Телефонные провода шевелились, как змеи, передавая не звонки, а обрывки кошмаров ("а если ты не проснёшься?", "они все смеются над тобой!") Фонари начали клонится к дороге, почти касаясь ее своими стеклянными колпаками, внутри они были забиты огромными пауками. Даже лужи отражали теперь не небо, а чужие страшные сны.

– Прислушайтесь, – Лёва показал вниз в сторону мальчика-газетчика.

–– Страх распродажа! Тревоги со скидкой 50%!

– Эй, мальчишка! Дай мне газету! – старушка сидела на лавочке, гладя пустое место на коленях, её кот Мурзик теперь стал лишь тенью на асфальте. Она выхватила протянутую ей газету и её глаза быстро забегали по статьям, будто выискивая что-то, она получала удовольствия от самых противных и страшных новостей.

Но кое-где ещё теплился свет. В кондитерской дяди Гюстава висел единственный чистый фонарь.

– Интересно, почему этот фонарь не атакуют пауки? – удивился Люпин.

Сова посмотрела с улыбкой:

– Точно, дядя Гюстав всегда заправляет его ванильным экстрактом, а не керосином. Говорит, что от этого запаха душа начинает петь и верить в чудеса. А он оказывается прав! Скорее за мной! У нас совсем мало времени!

Люпин, Сова и Лёва быстро побежали по улице. Вдруг Лёва остановился как вкопанный напротив одного окна, в нем горел яркий свет. Библиотекарь Алиса (та самая, что всегда носила свитер с совой, и всегда предлагала ему самые интересные и захватывающие книги) заклеивала окна своей квартиры страницами из сказок.

Уличный кот Барсик (обычно такой ленивый) царапал паутину, где мог, пытаясь отогнать ее от своей любимой лавочки.

Друзья дошли до площади перед мэрией. Главный Фонарь, обычно золотой и яркий теперь был окутан фиолетовым коконом.

– У нас совсем мало времени! – Сова забеспокоилась не на шутку.

– Ого! – вскрикнул Лёва. Его фонарик сам включился, луч вытянулся в нить и потянул их в сторону парка.

– Это… чья-то просьба о помощи? – дрожащим голосом спросил Люпин.

Сова расправила крылья, и тут они увидели, что каждое перо было исписано крошечными письмами:

– Нет. Это последний маршрут Бруно. Он ведёт нас…

Ветер донёс обрывок детского смеха.

– …туда, где всё началось.

Лес, который помнит всё

Лёва шёл первым, чувствуя, как фонарик в его руке пульсирует, будто живой. Они ступили под сень первых деревьев – и тут же… лес будто вздохнул. Воздух наполнился шепотом:

– Опоздал… опоздал… опоздал…

Стволы старых дубов покрылись почтовыми штемпелями с датами: все прошлогодние, все просроченные.

Ноги Люпина увязли в земле. Он вскрикнул – из почвы полезли буквы-червяки, складываясь в слова:

"Почему ты не пришёл вовремя?"

"Ты подвёл всех"

"Теперь они будут бояться"

Лёва быстро схватил дракончика за лапку, сильно дёрнув его на себя – буквы рассыпались с визгом.

– Ты же не один! – мальчик сжал лапу Люпина так, что его костяшки побелели. – Мы ведь команда, да?

Дракончик растерянно моргнул, разглядывая свои освобождённые лапки:

– Но… если бы не моя ошибка, мы бы не…

– Зато теперь ты знаешь дорогу! – Лёва тряхнул фонариком, и луч случайно осветил Сову – та прятала слезу за крылом. – Мы спасаем город вместе. И Бруно тоже.

Из рассыпавшихся букв вдруг сложилась новая фраза:

«Друзья не дают упасть»

Люпин фыркнул – и из его ноздрей вылетели две искорки, которые подожгли оставшиеся слова.

– Ладно, – он выпрямил фуражку. – Тогда я иду первым. Почтальоны ведь всегда прокладывают маршрут.

Сова одобрительно кивнула, поправляя очки.

На пне сидел старый Тьмошмыг в истрёпанной почтальонской фуражке. Вместо глаз у него были два мерцающих почтовых штемпеля.

– Бруно? – прошептала Сова.

Существо зашевелило бумажными крыльями:

– Он там, где теряются последние сны. В Сердце Леса. Но… – его голос стал тонким, как паутина, – он не хочет возвращаться.

Дорога из потерь

Люпин вдруг ахнул, хлопая себя по карманам:

– Мой свисток! Где же он? Я же… – его уши поникли, – наверное, выронил его ещё в твоей комнате, засмотревшись на желейных червячков! Вот всегда у меня так! Вечно заглядываюсь по сторонам.

Лёва хотел утешить друга, но в этот момент его фонарик внезапно стал невероятно тяжёлым как будто наполненным ртутью.

Сова приподняла свое левое крыло, с него упало перо и превратилось в клочок газеты с объявлением: "Пропал дракончик. Верните, если найдёте"

Из-под корней вылезло круглое существо, напоминающее помесь ёжика и чернильницы. На его боку красовалась бирка: «Хранитель раздела 7. Голоден. Осторожно, кусается.»

– А-а, едааааа! – оно облизнулось, обнажив зубы в виде запятых. – Точнее… свежие страхи. У вас же есть страхи, да? Мы не привередливые, нам любые подойдут. Ну хотя бы самый маленький? Ну, на один зубочек? Ну, пожалуйста.

Люпин неуверенно спрятал дрожащий хвост:

– Вы… едите страхи?

– Ну да! – Тьмошмыг весело подпрыгнул. – Особенно вкусные – страхи первого класса – опоздать, упасть, не справиться, например. Или страхи с эмоциональной подливкой – «а что, если они меня разлюбят?», очень интересный вкус, прям чарующий. А антикварные страхи – вот бабушкин страх публичных выступлений – прям деликатес!

Лёва неожиданно рассмеялся:

– То есть вы… библиотекари страхов?

– Ну-у… – существо почесало пузо, – скорее гастрономические критики. Вот, например, – оно тыкало лапой в невидимый список, – у тебя есть восхитительный страх не оправдать ожиданий. Пахнет… – Тьмошмыг глубоко вдохнул, – о, боже, болотом и школьной доской!

Сова выступила вперёд:

– Мы дадим вам три страха на пробу. А вы – проводите нас к Бруно.

Тьмошмыг заурчал, как кот, которого почесали за ушками.

– Сделк-сделк-сделка! Я согласен!

Лёва разжал пальцы – фонарик выскользнул из рук и разбился о корни, словно стеклянная луковица. Вспыхнув в последний раз, он оставил после себя лишь тёплую золотинку на ладони.

– Странно, – мальчик повертел пустую руку, – я думал, будет страшнее.

Люпин тем временем снимал почтовую сумку – та зашипела, как раскалённый металл в воде, и растворилась в воздухе, оставив запах мокрой газеты и три монетки на память.

– Ой, – дёрнулся дракончик, – а сдачу мне не положено?

Сова молча вырвала перо – оно хрустнуло, как первый осенний ледок. Вместо него осталась тончайшая бумажная полоска с написанным: «Пропал дракончик. Вознаграждение – сахарный пряник».

Тьмошмыг, причмокивая, собирал их «пожертвования» в позолоченное сито:

– М-м-м, первосортный материал! Ваш страх темноты, – он тыкался мордой в светящийся комочек, – пахнет… о, боже… маминым одеялом и мандариновыми корками. Редкий экземпляр!

– Ох…а этот, – Тьмошмыг облизывался, – да у вас определенно есть талант! Особенно этот «страх ошибок» – с хрустящей корочкой неуверенности и нежнейшей начинкой из старательности. Пять звёзд!

Люпин косился на свой потерянный свисток, теперь болтавшийся на шее у существа:

– Эй, а это честно? Вы же прямо при нас прикарманили…

– Инвентаризация! – Тьмошмыг возмущённо надулся, становясь похожим на чернильный пузырь с глазами. – Всё будет записано в Книгу Утрат! Ну… может быть. Если не съем страницы. Случайно.

Лёва вдруг рассмеялся – смех зазвенел среди деревьев, как монетка на кафеле:

– Значит, вы воруете… чтобы потом вернуть?

– Ну-у… – существо закатило глаза, они прокрутились, как барабаны в лотерейном аппарате, – скорее перераспределяем. Ваши страхи уже идут на корм младшим Тьмошмыжатам. Хотите посмотреть?

Оно широким жестом указало за дерево, откуда доносилось чавканье и довольное похрюкивание.

Сова стремительно накрыла крылом глаза Лёве:

– Лучше не надо.

Сладкий дождь проливных страхов

Лёва ещё разглядывал пустую ладонь, где минуту назад был фонарик, когда Тьмошмыг вдруг чихнул – из его ноздрей вылетели три миниатюрных свистка и упали в траву с тихим «дзинь».

– О! – существо подпрыгнуло, задевая Люпина по носу. – Кажется, наша система возвратов сработала!

Тьмошмыг вытащил из черного мешка три предмета. увеличительное стекло в оправе из паучьих лапок:

– Это чтобы читать то, что написано между строк страха.

Чернильную бомбу в виде чернильницы.

– Встряхните перед применением! Вызывает временную слепоту у кошмаров.

И … серебряный свисток с гравировкой «Л.В.»

– Срок годности – до первого петуха.

Люпин осторожно взял свисток:

– Но… это же мой! Тот самый, который…

– Который ты бросил, засмотревшись на желейных червячков— Тьмошмыг подмигнул (его глаз-штамп прокрутился с веселым щелчком). – Мы все подбираем, что падает в мир страхов.

Сова нахмурилась, рассматривая свисток:

– И что вы хотите взамен?

Существо заерзало, вдруг став похожим на провинившегося школьника:

– Ну-у… вам ведь к Бруно? Он там, в Сердце, уже… э-э… интегрировался с кошмаром.

Лёва поднял увеличительное стекло – в нём отразились сотни бегущих ног:

– Это что, очередь?

– Его воспоминания, – прошептал Тьмошмыг, поправляя воображаемые очки. – Каждый раз, когда он почти выбирался, кошмар подбрасывал новых бегунов. Теперь их… – существо сделало паузу, пересчитывая на лапах, – как в том анекдоте про бесконечный марафон.

Лёва прищурился:

– То есть…

– То есть очень много. Ну или… – Тьмошмыг почесал затылок, – три тысячи семьсот четыре. Последний прибежал вчера – страх опоздать на собственное спасение». Смешной такой, толстенький.

Тьмошмыг вдруг щелкнул пальцами перед собой и в руке у него появился договор;

– Давайте сделку! Вы возьмёте Бруно и заберёте лишние страхи, они портят нам статистику. А мы дадим вам навигатор, – Тьмошмыг достал компас со стрелкой из паутины, – и вернём половину потерянного. Фонарик будет даже на 50% ярче светить.

Люпин потрогал свой возвращённый свисток – он грелся в лапке, как живой:

– А если… мы не сможем?

Тьмошмыг вдруг вытянулся в полный рост, оказавшись вдвое выше Совы и протянул им официальный документ. На нем проступили кроваво-красные печати. Ткнул пальцем в самый низ договора, там мелкими буковками в сносочке значилось:

– Раздел 7. Пункт 3:

«Просроченные страхи подлежат:

1. Вечной архивации в Желудке Леса.

2. Трансформации в топливо для кошмаров.

3. Использованию как строительный материал для новых ловушек»

Сова резко взметнула крылья, заслонив Лёву:

– Это значит…

– Значит, – Тьмошмыг облизнул чернильный нос, – твой страх темноты станет новыми щупальцами для паутины над городом, а твоя боязнь ошибок превратится в ядовитые чернила для писем-ловушек. Ну а Ваша тревога за других… – он замялся,– ну, из неё получаются очень цепкие корни .

Лёва прижал к груди компас:

– И мы… забудем, что боялись?

– Хуже. – Глаза-штампы прокрутились, показывая пугающе четкие изображения. На первом – Люпин, который забыл, как летать, крылья заросли паутиной. На следующим Лёва стоял с пустыми глазами, в них отражались только чужие страхи. Изображение мелькнуло и поменялось, на нем Сова, перечитывала один и тот же приказ по сто раз, а её перья превращались в бумагу.

Тьмошмыг свернулся обратно в комок:

– Но вы же не проиграете, да? – Тьмошмыг вдруг из воздуха достал миниатюрный калькулятор и принялся яростно тыкать в него когтем. – Смотрите-ка, какие цифры! Во-первых, если вы победите, мы получим премию за возврат страхов в оборот. Во-вторых, наш шеф-повар уже замариновал для вас бочонок «Победного варенья» из улыбок. А в-третьих… – он вдруг шмыгнул носом и достал из-за пазухи крошечный зонтик с надписью «На случай проливных страхов» – … мы даже вам страховку оформили!

Лёва покосился на зонтик:

– Это… чтобы под ним прятаться, если всё пойдёт не так?

– Нет! – Тьмошмыг торжествующе раскрыл зонтик, и оттуда выпали конфетти в форме сердечек. – Это чтобы стильно ныть, если проиграете!

– А варенье из улыбок почему? Вы же страхами питаетесь.

– Ах, ну это же очевидно! – Тьмошмыг сгреб сиропные лапки в охапку и закатил глаза, они провертелись, как барабаны игрового автомата, – Сладкое – для баланса! Иначе у нас на обед сплошная гастрономическая тоска. Страх темноты— горький, с послевкусием мокрых простыней. Тревога— кислая, как недозрелый лимон. Панические атаки – вообще жгучий перец с эффектом лавы.

Он шлепнул себя по животу, отчего оттуда донесся булькающий смешок:

– А улыбки – это десерт! Ну знаете, как маринованный имбирь к суши. Очищает нёбо после страхов!

Люпин потерянно моргнул:

– То есть вы… заедаете наши кошмары радостью?

– Ну конечно! – Тьмошмыг выдавил из уха каплю сиропа прямо в рот. – Иначе заработаем изжогу мироздания. В прошлом году один коллега переел страхов публичных выступлений – так у него вся шкура покрылась цитатами из плохих отзывов. Пришлось отмывать с мылом!