Нас не остановить

– Отпусти, придурок, – тихо шипит Юля, видимо, затылком безошибочно определившая, что это именно я.

Ведь таким недовольным тоном она разговаривает только со мной. За вот уже два дня непонятного самому наблюдения за девчонкой понял наверняка.

– Вообще-то придурок спас тебя от падения, – бросаю небрежно, не разжимая рук. – А ты что, даже не заметила, что мимо ступеньки ногу поставила? С такой лестницей это стопроцентное падение.

Юля скептически хмыкает – кажется, реально не считает, что там была необходимость вмешательства. Ну и дура, раз так.

По-дурацки чуть ли не трусь носом о её волосы, наклоняясь так, чтобы лицом поближе к ним быть. А руки улавливают дрожь Юли… Тепло и нежность кожи тоже. Вот прям через одежду это считывают и аж покалывают от желания впитать в себя.

Хочу её, да. Но это не повод плыть. Но вполне себе повод не отпускать пока.

– Спас, спасибо, – нервно проговаривает она. – Теперь отпусти.

– Непредусмотрительная ты совсем, – аж заковыристое словечко вспоминаю, когда мозг ищет возможность подольше так обнимать её. – Тебе бы расслабиться и кайф изобразить, Вова твой смотрит.

Ну надо же… Ведь в точку попадаю: и вправду смотрит. Бросив на него взгляд, замечаю, что Мельников как раз прошёл уже проём и сейчас в точке, откуда мы видны хорошо. Видимо, непроизвольно кинул взгляд и задерживает, удивившись такой картине.

Значит, всё-таки замечал, что Юля по нему плывёт. Эта мысль неожиданно провоцирует на действия: веду по несопротивляющейся девчонке ладонями, глажу, почти доставая до груди, но не направляясь ни к ней, ни совсем ниже… Прям весь такой ласковый осторожный. Как будто обозначить перед Вовой что-то хочу. Или перед ней? Ну не успокоить же её.

– Ему всё равно, – прерывисто шепчет Юля. Воу, она уже не отрицает передо мной свою дурацкую симпатию? – Уже не смотрит, отпусти.

Блять, знакомая дрожь в голосе… Как в той подворотне была перед слезами, которых так и не увидел, но слишком уж почувствовал. Отпустил тогда девчонку, чтобы вдали могла нареветься…

И сейчас разжимаю руки. А то меня не только её нежностью и мягкостью окутывает, но и болью её тоже.

Вот нахера так убиваться по какому-то придурку?

Глава 6. Юля

Неделя суматошная получается. Пытаясь отвлечься от очевидно сближающегося со старостой Вову, ударяюсь в учёбу. Благо, я всё-таки нахожу задание на следующий семинар: оно у меня в рюкзаке лежит. Листок с незнакомым почерком: чуть размашистым, почти без наклона. Разобрать такой легко, и даже подсознание включается, напоминая момент, как препод о задании мне говорил.

А я как идиотка даже не записывала. Слишком уж подвисла от того, что Нина очень охотно на контакт с Вовой шла. Он на неё всё так же влюблённо смотрел, как на первом курсе… И если тогда наша староста вообще игнорировала Мельникова, то теперь, кажется, пережила влюблённость в Артёма и куда более расположенной к флирту с другим стала. Да и вообще похорошела, причёску сменила…

Подготовиться к семинару намного проще, чем к репортажу-хвосту, но второе как раз важнее. Первое особо ни на что не влияет, даже не в аттестационную неделю задано. Поэтому, кто бы ни помог мне не пропустить задание, это в целом меня не спасёт. Хотя я всё равно думаю о том, кто бы это мог быть… Сзади меня Вова сидит. Вчера с Ниной. Мой открытый рюкзак лежал прямо перед ним. Если бы кто-то другой засунул мне листик, проходя мимо, я бы заметила.

Его почерк я не знаю, как, впрочем, почти ничей из группы… Так что это запросто мог быть он. Пожалел меня? Заметил, что не пишу ничего?

Долбанный стыд… Если Вова заметил это, то и мои взгляды тоже наверняка. И отрешённость общую. Надеюсь, хотя бы о причинах не догадался…

В общем, ударяюсь в учёбу, всю неделю с головой там. И даже тема для репортажа появилась: будет как признание любви к Вове. Из скандального только не самые приглядные факты обо мне: как не решалась с ним заговорить, как давно он мне нравится и как я иногда довольно косячно пыталась привлечь его внимание. В общем, разоблачение лишь самой себя, а не кого-либо ещё.

Ну а что мне ещё делать, когда никакая другая идея в голову не идёт? Любую тему можно подогнать под нужный формат. Конечно, Игорь Андреевич вряд ли впечатлится, но хотя бы тройку мне поставить должен – мне хватит, главное, чтобы не отчислял. Заодно и тему с Вовой закрою. Я ведь сдавать буду перед всей группой.

Тут уж либо растрогаю его и даст мне шанс, либо ловить реально нечего.

*******

– Ну что, Денисова, порадуете нас сегодня репортажем? – откровенно насмешливо интересуется Игорь Андреевич. – Или на следующей паре сдадите? Учтите, что на следующей паре будет последняя возможность, больше ждать я не буду.

Аж сердце пропускает удар. Ужасно хочется взять эту отсрочку, но она ведь только на неделю… Даже если я быстро найду тему для крутого репортажа, вряд ли достойно его приготовлю с учётом, что у меня ещё работа. К тому же, у меня уже заготовлен материал о любви к Вове. И если я не решусь сейчас, не сделаю это никогда.

Может, Игорь Андреевич это зачтёт. А если нет, то я хотя бы буду знать, что такой репортаж не вариант. А то ведь если не представлю сейчас, всю неделю буду колебаться между ним и неуклюжим сбором новых тем.

В общем, решено…

– Готова сейчас, – пытаюсь говорить уверенно.

– Так вперёд, – Игорь Андреевич усаживается за свой стол и кивает мне на доску. – Проектор настроен.

Видеоряд у меня, конечно, такой себе… В основном из общедоступных видосов Вовы состоит. И мои там тоже есть: когда я рассказываю, на что меня вдохновлял и как на мою жизнь влиял.

Чем больше действий я предпринимаю – подхожу к трибуне, настраиваю проектор – тем сильнее окутывает стыдом. Собственная идея кажется не только ни разу не эффектным признанием в любви, но заведомым провалом по всем пунктам сразу. Включая, конечно, и сам экзамен, который вроде как сдать должна.

Но обратного пути уже нет… Свет выключен, и на доске появляется моё пока что не включенное видео, но с очень даже говорящей обложкой. На ней ведь Вова.

На которого я сейчас, конечно, усиленно не смотрю. Он по-прежнему со старостой сидит: как и всю эту неделю. Антон теперь один, и на самой последней парте.

Смотрю почему-то именно туда. Как ни странно, мне так спокойнее.

Он как-то хмуро уставляется на доску, на которой всё ещё не включенный Вова. А я набираюсь смелости даже от такой скорее недовольной реакции – так уж на меня Антон действует. Тормошит что-то внутри, как будто вызов мне бросает. Прям назло ему хочется уверенно действовать.

– Разоблачения бывают разными, как все мы знаем, – начинаю, игнорируя мгновенно ускорившееся сердцебиение. – Включая и саморазоблачение. Сегодня я представлю такой формат, потому что то, о чём я буду вести речь, слишком личное и даже неловкое для меня.

Кто-то перешёптывается, Антон качает головой, но меня уже не остановить. Говорю всё более уверенно, видео включаю. Это как исповедь получается. Давно наболевшая, отчаянная…

Взгляд только на Антоне – его хмурое выражение придаёт уверенности. За всю эту неделю я уже настолько привыкла к этому опасному и выбивающемуся из группы парню, что нисколько не боюсь. И даже мои следы – шрамы на его скуле – не напоминают о том ужасном дне, когда я думала, что с жизнью распрощаться могу. Наоборот, сейчас они показывают мне, что я способна дать отпор даже в таких страшных ситуациях. Я способна постоять за себя, а потому сейчас не станет исключением.

Да, я чувствую взгляд Вовы. Да, не могу смотреть в ответ. Но я справлюсь хотя бы с тем, чтобы достойно представлять свой «репортаж» – уверенно, не сбиваясь и наверняка даже не краснея.

За эту неделю я несколько раз переговаривалась с Вовой и с Ниной тоже – они постоянно тёрлись рядом, и я довольствовалась тем, что заводила общую тему, как бы обращаясь к старосте. Мельников тоже отвечал.

Иногда даже вмешивался Антон – я так понимаю, из других парней в группе Вова именно его считает другом. Неожиданно, конечно, учитывая, что учившийся на заочке бандюган только недавно влился в коллектив. Но я даже не против: его вмешательство в наши разговоры даже как-то разряжало обстановку. То очень вовремя шутил, заставляя меня смеяться и почти забыть, как Нина легко и почти привычным жестом касалась плеча Вовы. То Антон отвечал мне на вопрос за этих двоих, когда они меня как будто даже не слышали и заставляли этим чувствовать себя идиоткой. То просто поддерживал тему, которая грозила быть свёрнутой из-за односложных ответов Вовы.

Точно знаю, что переживала бы по поводу этого всего больше, если бы не ушла в учёбу с головой. И если бы… не Антон.

Хотя он очевидно лишь развлекается за счёт моей влюблённости. Других причин его поведению подобрать не могу – да и зачем? Рано или поздно ему надоест, а пока… Пока мне это на пользу. Как и само его присутствие.

– Так, всё, хватит, – резко перебивает меня Игорь Андреевич. – Я устал выслушивать эти сопли в надежде, что пойдёт что-то более интересное. Дальше в том же духе?

Кровь мгновенно подступает к лицу. Губы перестают слушаться… Не могу ничего ответить преподавателю – переполняет стыд. Еле стою на подкосившихся ногах, слыша только шум в собственных ушах и мечтая просто исчезнуть. Значит, я только опозорилась?

Дурацкая была идея! Задыхаюсь, а к горлу подступает ком. А я-то думала, что держалась уверенно.

– Вообще-то, саморазоблачение – интересный метод, вполне себе скандальный и откликается обычно у многих, – неожиданно вмешивается Антон, ещё и подгоняя своё заступничество под критерии Игоря Андреевича. – Оригинальный подход всегда оценивается более въедливо, но…

– Не припомню, чтобы спрашивал ваше мнение, – резко перебивает его преподаватель.

– Ведёте себя непедагогично, – жёстко парирует Антон, которого вряд ли вообще возможно остановить.

Ловлю его взгляд и качаю головой, умоляя не злить Игоря Андреевича ещё больше. Это прежде всего меня в ещё более унизительное положение ставит, а не спасает ситуацию.

Но внезапная поддержка Антона, видимо, вдохновляет и Дашу заступиться за меня. Она успевает раньше, чем препод бы отреагировал на выпад в его сторону:

– Простите, Игорь Андреевич, но вот мы с Артёмом на первом курсе тоже делали скорее личную для меня работу, и вы её оценили.

От напряжения у меня уже кружится голова. На Вову так и не решаюсь посмотреть, да и на препода тоже. А он поднимается с места, обращаясь уже к Даше:

– Во-первых, это было на первом курсе, а не на третьем. Во-вторых, тогда не было конкретного задания, как сейчас про скандал или разоблачение. И в-третьих, уровень вашей работы был и на первом курсе на голову выше этого… Хм… Подобия репортажа.

Сильно кусаю губу, чтобы не разреветься. Даже не знаю, что сейчас могу увидеть во взгляде Вовы – жалость или пренебрежение, согласие со словами препода. Проверить всё равно боюсь. Смотрю всё ещё на Антона, который выглядит злым.

Даже более злым, чем там, в подворотне..,

– Так что всё, тема закрыта, – подытоживает Игорь Андреевич. И поворачивается уже ко мне: – Могу поставить только тройку, но исключительно за смелость. Жаль, что объект вашего воздыхания не вдохновил вас на более серьёзный подход к моему предмету.

Я больше тройки и не рассчитывала получать, конечно. Хотя после пережитого позора это тоже как унизительная подачка воспринимается. Игорь Андреевич ведь ясно даёт понять, что я и такой оценки не заслуживаю.

Скорее бы это всё просто закончилось уже…

Трясущимися руками сворачиваю видео, вынимаю флешку, разбираюсь с проектором. И вдруг заговаривает Вова, отчего я разве что не дёргаюсь. На месте так вообще с трудом теперь стою, а неугомонное сердце только разгоняется с каждой секундой быстрее.

– Вообще у Юли не было троек, насколько я знаю. Этот хвост и без того ей стипендию отрезал, а теперь ещё и диплом испорчен может быть, – не отрываю взгляда от трибуны, пока говорит Вова. Не решаюсь посмотреть выше: теперь даже на Антона. – Так что предлагаю так: давайте эта тройка как бы будет у неё в кармане при любом раскладе, а раз сроки ещё есть, то на следующей неделе Юля представит уже другой репортаж. И если получится лучше, а я уверен, что она справится, то вы уже поставите оценку выше.

Кажется, я даже дышу через раз. С одной стороны приятно, что Вова помнит о моих оценках и даже об отсутствии важной для меня стипендии. Но с другой…

Вот нафига мне ещё растягивать позор? Через неделю опять выходить и выступать перед группой, ещё и выслушивая едкие комментарии Игоря Андреевича? Закрыли бы сегодня тему, и всё на этом.

Или Вова всё-таки собирается помочь мне с репортажем сам, поэтому так уверенно предлагает?..

Сглатываю. Если так, то нам придётся взаимодействовать, а я даже посмотреть на него боюсь.

– Денисоваааа, – насмешливо тянет Игорь Андреевич, на что я вздрагиваю. – Я задал вопрос. Вы не заснули там?

– Н-нет, – выдавливаю, чувствуя себя ещё более жалкой, хотя куда уж.

– Так говорите: согласны на вариант объекта вашего воздыхания? – давит Игорь Андреевич. Боже, он теперь всегда будет так Вову называть? И без того ведь тошно. – Будете готовы через неделю что-то поинтереснее рассказать?