Цианистый карлик

Лейтенант не преминул устыдить:

– Мы взяток не берем! И не стыдно предлагать, гражданин майор?

– Уже гражданин?

– В соответствии со статьей 12.15.3 Кодекса об административных правонарушениях «Выезд на встречную полосу», отягощенный пересечением двойной сплошной, наказывается лишением водительского удостоверения, – вынес сурово приговор инспектор и, не медля, положил удостоверение Никиты в планшет.

– Товарищ лейтенант… – взмолился Савушкин. – Гражданин лейтенант! Вы меня задержали, а я ведь опаздываю на служебное задание! А вам вот – непременно надо «палку» в отчетность поставить…

– Ага, по тревоге, и с помадой на щеке! – иронично подметил инспектор.

Савушкин глянул в зеркало в салоне, лихорадочно стер ладонью.

– Вот и разобраться надо, кому из нас палку ставить… – добил Савушкина лейтенант.

Он скоренько настрочил протокол задержания, дал подписать Савушкину. Никита с ненавистью подписал, получил свой экземпляр.

– Значит, своим войну объявляете? – покачал головой Савушкин.

– Для закона своих нет: все – чужие! – наставительно заметил инспектор.

Он козырнул и отошел ловить других нарушителей в погонах.

Савушкин тронул машину.

– Ну, ты смотри, что творится! – возмущенно оценил дурацкую историю с гаишником Савушкин. – Просто полный беспредел.

– Ну, ты ведь действительно нарушил правила! – заметила Настя.

– Вот и ты тоже, – обиделся Савушкин. – Весь мир строит козни против нас! А ты: нарушил, нарушил… Гаишница-яичница!

Уже не разгоняясь особо, Савушкин подъехал к кафе, шустро открыл дверцу перед Настей, помог выйти.

Он сразу повел Настю в конец зала. Встретившаяся по пути женщина-администратор пожелала им доброго вечера. Савушкин тут же поинтересовался, есть ли у них ВИП-зал.

– Постараемся найти, – чуть усмехнулась администратор. – Отдельный кабинет.

Тут у Савушкина, как всегда, некстати зазвонил мобильник.

Еще не вытащив из кармана телефон, Савушкин взорвался:

– Да что же вы от меня хотите?

Администратор выпучила глаза.

– Это не вам – телефону… – поторопился объяснить Савушкин и, не глядя, кто звонит, отключил телефон.

– Надо время от времени менять мелодию телефона, – посоветовала Настя. – Помогает.

– А лучше – номера телефонов, – буркнул Савушкин.

Они вошли в кабинет, сели на бархатный диван. Тут же без лишних слов слились в поцелуе. Заглянул официант и сразу исчез.

– Знаешь, какая у меня мечта? – спросил Савушкин. – Уехать с тобой за сотни верст в какую-нибудь глухую деревню, где сохранился патриархальный уклад, где нет ни телевидения, ни мобильной связи, и в этой зоне покрытие осуществляет только местный бугай – своих ласковых буренушек с длинными ресницами. А, каково? Лежали бы с тобой на стоге сена, глядели в небо. А когда гроза – в садовом шалаше укрылись бы. Гром бы разрывал небо, и дождь – сплошная серебряная стена шумящей воды. И пили б парное молоко, которое приносила бы нам хозяйка. Здорово?

– Ты просто угадываешь мои сокровенные мечты, – усмехнулась Настя.

– Правда?

Тут в дверь постучали.

– Можно, – разрешил Савушкин.

– Добрый вечер! – сказал официант, положил меню и удалился.

– Мы по скромному, ладно? – попросила Настя.

– Как скажешь.

Савушкин открыл меню, пролистал.

– Парного молока нет… Придется пить вино.

– А тебе нельзя! – тут же отреагировала Настя.

– Уже можно, – махнул рукой Никита. – Второй раз права не отберут.

Настя взяла меню, стала перелистывать.

Вновь беззвучно появился официант.

– Бутылку красного вина, – попросил Савушкин. – Сухого. Марочного.

– И какой-нибудь легкий салат, – добавила Настя.

– Два салата и сыр, – уточнил Савушкин.

Официант поклонился и вышел.

– Тебе, наверное, интересно, что нового в деле пропавшей Марии Лихолетовой?

– Да. Как понятая я все же надеюсь на доступ к информации.

– Ладно, раз обещал… Маленькая сенсация, но не для печати… Шесть лет назад Маша снималась в сериале «Криминальные истории». Знаешь, по телевизору гонят?

– Знаю.

– Фильм назывался «Девочка на цепи». Фильм о похищении детей с целью выкупа. Маша сыграла в нем реконструкцию событий. В подвале, на цепи, с гримом и всеми ужасами.

– Представляю, какую психологическую травму ей пришлось пережить.

– Самое ужасное было после премьеры, – продолжил Савушкин. – Девчонку буквально затравили одноклассники. Кто-то придумал ей кличку «болонка на цепи», а один дебил, когда она приходила, становился на четвереньки и лаял.

– И представить страшно…

Настя ужаснулась.

– И вот, Настя, спустя шесть лет кому-то пришла идея сделать римейк фильма. Если, конечно, труженики метлы и лопаты все это не присочинили. Впрочем, на кого, на кого, а на твоих коллег-сочинителей они уж совсем не похожи.

Официант принес салаты, сыр, налил вино в фужеры и, пожелав приятного вечера, тихо удалился.

– За встречу? – предложила Настя.

Савушкин вздохнул:

– Да, Настя, и очень долгожданную.

Похвалив вино, Настя спросила:

– Это мачеха заставила ее сниматься в этом киношедевре?

– Вне сомнений. Можно представить, каково ей пришлось после смерти отца.

– А ты знаешь, отчего он умер?

– Кажется, острая сердечная недостаточность.

– А какая специальность у Варвары, знаешь? – спросила Настя.

– Кардиолог…

Настя кивнула.

– А умер ее отец, знаешь, где? – И, выдержав паузу, ответила: – По пути в районную больницу… И это мужик, который, по отзывам друзей и родственников, никогда не жаловался на здоровье.

– Черная вдова? – усмехнулся Савушкин.

– Ты попал в точку… – мрачно похвалила Настя. – Я наводила справки. Есть препараты, которые в сочетании, например, даже с небольшими дозами алкоголя вызывают острую сердечную недостаточность. Любой кардиолог назовет тебе эти дьявольские таблетки. А своевременно не оказанная медицинская помощь приводит к гарантированному летальному исходу… Отец Маши – Олег Лихолетов – умер в день своего рождения. Человек малопьющий в этот день гарантированно должен был выпить хоть пару рюмок спиртного. И выпил…

– Откуда ты все это знаешь? – Савушкин отложил вилку.

– Четыре года назад я проводила собственное расследование. – Настя взяла фужер с вином и, посмотрев на свет, оценила его багрянец. – У меня было несколько материалов по «черным риэлторам». У тебя, наверное, тоже были такие дела: исчезали хозяева квартир, вместо них заселялись новые.

– Было несколько дел, – кивнул Савушкин. – Банда в восемь человек, всех посадили. Трое хозяев квартир до сих пор – без вести.

– А я работала в соседнем районе по заданию одной серьезной газеты. Раздобыла списки проданных за последние годы квартир. И решила установить: живы ли прежние владельцы? Каторжный труд, скажу тебе! Выезжала в заброшенные деревни, где опустившимся старикам давали с мизерной доплатой развалюхи в обмен на их весьма приличные городские квартиры. И вот наткнулась на эту Варвару Шпонку. Восемь лет назад она по завещанию получила четырехкомнатную квартиру, принадлежавшую отцу и матери ее мужа Василия Лаптева. Он скоропостижно умер девять лет назад. Угадай причину смерти.

– Та же?

– Да – острая сердечная недостаточность. У меня буквально волосы дыбом встали, когда я узнала, что с интервалом в полгода умирает свекор, а через три месяца – свекровь. Инфаркт, ишемическая болезнь… Со стариками было проще. Заставила их написать на свое имя завещание. И она завладевает элитной квартирой, как сейчас помню, на улице Пионерской. Хотя на квартиру мог претендовать и их старший сын. Но не стал. Я встречалась с ним. Пожилой уже человек. Варвара, оказывается, сказала ему: «Смотри, чтоб никаких поползновений на квартиру. А то сдохнешь от инфаркта!»

– И кто сейчас в этой квартире живет? – спросил Савушкин.

– Ее сын от самого первого брака. Ему около двадцати лет. До этого он жил у своего отца.

– А этот-то, первый, муж жив?

– Жив… Обитает в коммуналке…

– Не женщина, а просто вампир, – хмыкнул Савушкин. – Но вот зачем ей надо было устраивать такой спектакль в подвале?

– Смерть от инфаркта девятнадцатилетней девушки вызвала бы тучу подозрений, – пояснила Настя.

– Ты права, – согласился Савушкин. – Поэтому она и организует этот кровавый римейк, уже по-взрослому. Смерть девушки всех потрясает. Под подозрение попадают практически все, кто видел, делал этот фильм и знал Машу: начиная от съемочной группы, кончая садистами-одноклассниками и соседями.

– Вот все вроде бы склеивается, кроме одного нюанса. – Настя сделала эффектную паузу. – Мы не знаем, где Маша: живая, полуживая или мертвая. Всю правду знает только Маша. Или убийцы…

– Ты сохранила документы расследования по квартире на Пионерской?

– Да, они у меня в редакции. Завтра можешь заехать и забрать.

Настя и Никита молча допили вино. Савушкин призадумался. Вспомнил про время, попросил расчет.

– Спасибо за ужин, – поблагодарила Настя.

– Спасибо и тебе. – Савушкин погладил Настю по руке. – С тобой так уютно…

По пути к выходу Савушкин опрометчиво достал телефон и тут же увидел массу неотвеченных вызовов. Пришлось наскоро просмотреть их.

– Ждут? – поинтересовалась Настя.

– Подождут, – отмахнулся Савушкин.

Молча сели в машину. Савушкин позабыл открыть ей дверцу: устал. Настя села рядом. Не проехали и ста метров, как Настя потребовала:

– Останови здесь, я дальше пешком пройду, воздухом подышу.

– Давай подвезу тебя к подъезду, – стал не очень уверенно настаивать Савушкин.

– Не надо! – твердо оборвала его попытки Настя и кратко, как точку в конце поэмы, обозначила поцелуй. – Звони.

Савушкин удрученно проводил ее взглядом и поехал домой, предчувствуя, что случится какая-то гадость.

А Настя тем временем шла по подворотням к себе домой, размышляя о полной бесперспективности завязавшегося романа с милиционером Никитой. Она не заметила силуэтов мужчины и женщины, как бы приклеенных к стене ее дома. Женщина тенью тотчас торопливо исчезла за углом, а мужчина в надвинутой на глаза большой кепке не спеша направился к Насте. Когда он подошел ближе, Настя с ужасом увидела, что у незнакомца к тому же на голову был натянут капроновый чулок. Так, в бытность школьниками, развлекались ее одноклассники: лишь вблизи видишь жуткое лицо со смазанными чертами. Настя решила не паниковать, тем более мужчина не проявлял агрессивности, поравнявшись, прошел… Но удар стал неожиданным, уже в затылок, потом, ослепляющий, сильный, в лицо, потом еще один. Настя рухнула на землю, как во сне, издалека услышала голос с еле выраженным кавказским акцентом:

– Не суй свой нос куда не надо, журналюха…

Сюрприз таки поджидал Савушкина. Дверь родной квартиры ему открыл озлобленный полувыбритый коротышка.

– Ну, чего тебе? – с ненавистью спросил он.

Савушкин отшвырнул мужичка, вошел в комнату и остолбенел: в квартире орудовала съемочная телегруппа. На штативе возвышалась видеокамера, на диване с парадным выражением на лицах сидели теща и жена Наталья, в руках они гордо держали грамоты в рамках – «Благодарности» от заместителя министра внутренних дел. Коротышка оказался оператором. Худая мадам в крупных очках, как видно, режиссер, вовсю костерила его:

– Саврас, ну, что там опять возишься, десятый уже дубль снимаем! И все без толку!

В комнате также находился человек с микрофоном в руке. Он записывал интервью у «отблагодаренных» женщин.

– Что в тот момент у вас превалировало, – вопрошал он, – осознание гражданского долга, инстинкт охотника или обостренное чувство справедливости?

Никита догадался, что грамоты вручены за давний уже эпизод задержания карманника на рынке, но не подал виду.

– Никита, Ники, выйди, выйди, пожалуйста, у нас съемка! – затрясла грамотой Матильда Жановна и, повернувшись к камере, елейным голоском ответила: – Я бы сказала, обостренный инстинкт гражданина и охотника.

Никита, пожав плечами, повернулся, и… уже было пошел на кухню.

– Стойте, назад, назад! – всплеснула руками режиссер. – Вы – муж? Сейчас все будет по-другому! Вы входите, видите награжденных маму и жену, радуетесь вместе с ними, подхватываете обеих и начинаете кружить их. Они у вас типа – под мышками.

– Что это за грамоты? – сурово спросил Никита.

– Никита, – хмыкнув, горделиво ответила теща, – нам объявлены благодарности заместителя министра внутренних дел Российской Федерации.

– За задержание особо опасного преступника! – пискнула Наташа.

– И проявленные при этом мужество, инициативу и силу духа, – добавила теща.

– Наконец-то… – порадовался Савушкин. – И полгода не прошло. Поздравляю! Я горжусь вами…

Никита подошел к теще, поцеловал ее в щеку, затем чмокнул и жену.

– Не так, не так, не так! Не верю!!! – взвилась режиссер.

– Хотите, чтоб я разрыдался? – мрачно глянул на тетку Савушкин.

– Нет! Вы входите в квартиру…

– Юлиана, а как же мои синхроны? – раздался обиженный голос человека с микрофоном. – У меня еще целый перечень прикольных вопросов…

Режиссер отмахнулась:

– От твоих приколов, Петя, только уколоться и забыться!.. – Она повернулась к Савушкину. – Итак, вы входите в квартиру. Вам открывает жена, в руке у нее – грамота, проходите в комнату – там ваша теща, в руке у нее – тоже грамота!!! У вас буря чувств, вы обхватываете жену, тещу, приподымаете и начинаете кружиться с ними. У вас хорошая фактура, вы здоровенный мужик, именно так бурно и должны выражать свои эмоции. Репетируем?

– Может, сразу снимать будем? – устало вякнул оператор. – Матушка тяжеловата. На десять дублей не потянем…

Теща тут же возмутилась:

– Какая я тебе тяжеловатая? Худосок! – Она вскочила, подбоченилась. – У меня 44, от силы – 45 килограммов. Я просто воздушная!!!

Матильда Жановна изящно подпрыгнула на цыпочках. Паркет простонал от этого экспромта.

– Хорошо, все готовы? – властно произнесла режиссер. – Как вас? Никита? На исходную, за дверь.

– Какая-то клоунада… – игнорируя команду, мрачно выразил свое отношение Никита.

– Ну, Никиточка, ради нас с мамой, ты же у нас сильный… – взмолилась Наташа.

– Мы жизнью рисковали, а ты – кочевряжишься! – поддакнула теща.

– Ладно, затейники! – со значением произнес Никита. – Только держитесь крепче…

– Готовы? – громко спросила режиссер.

Никита с каменной рожей ушел за дверь, через пять секунд позвонил.

– Мотор! – крикнула дама-режиссер.

Открыла ему жена, в руке у нее – грамота. Никита изо всех сил выпучил глаза.

– О как!

Потом вслед за супругой прошел в комнату, а там – теща, и в руке у нее (какое совпадение!) – тоже грамота!

– О как!!! – еще более выпучив глаза, оценил Никита.

– Снято! – недовольно произнесла режиссер. – Надо, чтоб все было естественно… Вот, как в вашей семье выражают удивление, восторг, чувство счастья?

Никита пожал плечами:

– О как!

– Ну, а самый всплеск эмоций? – уже выходила из себя режиссер.

– Ну… – Никита подумал и убежденно ответил: – Каково!

– Ну, хорошо… – сдалась режиссер. – Эмоциональную скудость фразы компенсируем выражением глаз… Саврас, глаза давай – на крупняке!.. Теперь, с другой точки – снимаем женщин… Вы обе бурно поясняете мужчине, что за рамки у вас в руках. Типа: «Николай! Мы получили благодарности от зама министра!» И сразу без паузы – буря чувств, вы хватаете жену, тещу, приподымаете и начинаете кружиться с ними. Кружиться и кружиться, пока я не скажу: «Снято! На исходную!»

Саврас обреченно переставил камеру.

– Все в готовности. Мотор!

Никита вновь вошел в комнату вслед за женой, тупо воскликнул, увидев тещу.

– О как!

– Еще раз! – скрежетнула зубами режиссер.

– О как! – еще тупее произнес Никита.

И тут теща и Наталья одновременно, во всю мощь, как солдаты в строю, проорали:

– Никита, мы получили благодарности от заместителя министра Российской Федерации!!!

Вместе с «благодарностями», как научили, Никита подхватил под правую руку тещу, под левую – жену и начал кружиться с ними по комнате.

– Так, давай еще, еще, чтобы уже не переснимать, – сипло кричала женщина-режиссер. – Саврас, облизывай все: руки, эти сильные мужские руки, эти счастливые глаза, полные радости и слез… Эти поджатые от счастья женские ноги… Николай, Коля, давай, давай еще, чтоб без дублей… вращаемся быстрее, покажи, на что способен в необузданных чувствах русский богатырь!

Никита побагровел, как бык-производитель, женщины, чтобы не упасть, повисли у него на шее, поджав ноги… Наконец, случилось то, чего было не миновать: все трое завалились прямо на камеру, штатив опрокинулся, оператор еле успел подхватить аппарат у самого пола.

– Снято… – выдохнул он.

– Ничего страшного, мы этот фрагмент вырежем, – успокоила себя режиссер.

– Кстати, шефиня, отдадим этот кусок в «Сам себе режиссер», – заметил оператор. – Баксов пятьсот отвалят…

Все с хохотом, возней наконец встали. Никита сдержанно улыбался.

– А если в программу «Сам себе могилу роешь»? – отменно вежливо спросил он у оператора.

– Николай, не волнуйтесь, никуда этот фрагмент не попадет, – успокоила режиссер.

– Обычно это я заставляю волноваться… – не преминул внести ясность Никита. – По роду своей деятельности.

(К слову, дальнейшие события полностью подтвердили этот в легкую брошенный афоризм.)

– Да-да, мы в курсе… – небрежно согласилась режиссер. – Хотите, это веселое падение мы вам перепишем?

– Хотим! – за всех ответила Матильда Жановна.

5‐е число. Дело к вечеру

Савушкин в самом беззаботном настроении шел в городской парк на свидание с Настей. Он издали увидел ее, сидящей на скамейке, и ускорил шаг. Настя сидела вполоборота к нему, в кепи и больших, явно не идущих ей очках.

– Прилетел по первому зову! – радостно объявил Никита и, оценив новый стиль (очки и кепи) добавил: – Моя таинственная леди…

Настя молча повернула к нему голову, так же молча сняла очки. И Никита с ужасом увидел у нее вокруг глаза огромный синяк, разбитую припудренную губу. Так же, не проронив ни слова, показала ссадины на ладонях после падения.

– Кто?! – страшно закричал Никита, так что даже шарахнулись прохожие. – Настенька, кто посмел? – Он опустился на колено перед ней. – Это вчера?

– Вчера… – еле слышно ответила Настя.

– Настя, прости, я не должен был тебя оставлять. Какой же я идиот… Кто это был?

– Курбан. Они с Варварой поджидали меня. Она спряталась за углом, а он ко мне пошел. В кепке, лицо под чулком скрыл. Думала, не узнаю… Ударил раз, еще раз… Сказал, чтобы я не совала нос в чужие дела.

– Точно он был? – Ярость колотила Никиту.

– Да. Голос его был…

– Вот так, значит, как мы… Вот так, значит… Ладно.

Он взял в ладони ее израненные руки, поцеловал их, порывисто встал.

– Я не достоин целовать даже твои ноги… – тихо сказал он. – Прости…

Настя надела очки, отвернулась, не проводив Никиту взглядом.

Уже через несколько минут, преодолев расстояние на автомобиле, Никита ворвался в дом, где жила Варвара. Кнопка лифта застряла вместе кабиной где-то на верхних этажах. Савушкин чертыхнулся, бросился на боковую лестницу, в считанные секунды преодолел этажи. С холодной яростью вдавил кнопку звонка, потом стал стучать.

Варвара ответила из-за двери:

– Кто там?

– Откройте, милиция! Майор Савушкин.

Шпонка испуганно открыла дверь, Никита оттолкнул ее с прохода, безошибочно прошел на кухню. Курбан сидел за столом в светлых, но порядком засаленных спортивных штанах и белой футболке. Он с аппетитом ел: перед ним стояла большая миска с наваристым супом, из которого торчали куски мяса. Тут же на столе возвышалась гора костей, объедков, огрызков, зелени, рыбьей чешуи, стояла початая бутылка красного вина. Курбан не успел встать: Савушкин уже возвышался над ним.

– Приятного аппетита! – пожелал Никита.

Ответ «спасибо» прозвучал уже в миске, куда Савушкин окунул голову Курбана.

Варвара с ужасом взирала на происходящее, остерегаясь даже слово сказать в его защиту.

– Это кажется хаш? – поинтересовался Савушкин.

– Хаш… – испуганно подтвердила Варвара.

– Что ж ты ему так мало наливаешь?

– Он уже две тарелки съел… – призналась Варя.

– Настоящему джигиту и кастрюли мало.

Сказав это, Никита снял кастрюлю с хашем с плиты и водрузил на голову Курбану, который только начал приходить в себя. Гулко шлепнулись на пол кости. Светлое одеяние сожителя вмиг окрасилось в нечто неописуемое.

– А теперь – и вином запьем, – продолжил тихий кураж Савушкин.

Он взял бутылку, расколотил ее о кастрюлю, торчавшую на голове Курбана, потекло красное вино, дополняя цветовую гамму. Курбан завыл, из-под кастрюли это получилось особо жутко.

– Ну, чего ждешь, хозяйка, снимай, после ужина посуду мыть надо! – подбодрил Савушкин.

Дрожащими руками Шпонка сняла кастрюлю с головы Курбана. Он завыл еще громче.

– Ты что, с ума сошел?! За что?!

– Фу, грязный, как свинья! – отреагировал Савушкин. – Пошли голову мыть.

С легкостью Никита поднял за шкирку вялого Курбана, потащил в туалет. Нагнув, сунул его голову в унитаз, несколько раз спустил воду. Потом, увидев моющее средство для сантехники жгуче-синего цвета, щедро полил им Курбанью голову. И вытащил на обозрение Варвары – с жутко синим лицом.

– Получай, хозяйка: вымытый и надушенный.

Варвару прорвало:

– Это беспредел!

Савушкин шагнул навстречу, Варька отшатнулась.

– А об тебя, падаль, даже ноги пачкать не хочется…

Он зашел в ванную, вымыл руки, не прикасаясь к чужому мылу, стряхнул воду и неторопливо вышел из квартиры, оставив со значением настежь открытую дверь. Как знак что еще вернется.

Когда шаги визитера стихли на лестничной площадке, Курбан с ужасом спросил:

– А ч-чего он приходил?

– Тебя покормить! – ядовито ответила Варвара.

6‐е число

Савушкин махом поднялся на второй этаж родного УВД, ворвался в кабинет с табличкой «Уголовный розыск». Там, в сигаретном дыму, сидели и что-то явно малосущественное обсуждали Белозеров, Кошкин и юный опер Ряхин. При появлении Никиты воцарилась тишина.

– Господа, я хочу вам сообщить чрезвычайно неприятное известие: меня отстранили от розыска Маши Лихолетовой! – объявил он.

– За что? – спросил Белозеров.

– За хулиганские действия, сопряженные с проникновением в квартиру гражданки Шпонки с использованием служебного положения.

Белозеров округлил глаза:

– Ты что – изнасиловал этого монстра?!

– Нет… – подпустив разочарования, ответил Савушкин. – Я всего лишь покормил хашем ее сожителя.

– Как это? – вновь спросил Белозеров.

– Надел кастрюлю с этой баландой ему на голову. И, кстати, смягчающее обстоятельство, как в лучших салонах, сам вымыл ему голову… в унитазе. С шампунем… Между прочим, ни одной царапинки!

Кошкин и Ряхин переглянулись и заржали.

– Дурак ты! – покачал головой Белозеров. – Тебя что – переклинило? Теперь они такой вой подымут…

– А хочешь узнать, почему опера Савушкина переклинило? – жестко заговорил Никита.

– Ну?

– Позапрошлым вечером Курбан жестоко избил Настю Иванову, да, понятую в нашем деле. Лицо разбил, ладони в крови… Поджидал ее у дома, нацепил чулок на морду, думал, не узнает… Митрич, гости солнечных стран бьют наших женщин. Когда хотят – и за что хотят… А нам что – сопли друг другу подтирать?

– Ты правильно сделал, Никита Алексеевич! Мочить их надо! – поддержал Кошкин.

– Как говорил президент Путин – в сортире! – добавил Ряхин.

– Ладно… – хмуро подвел итог Белозеров. – По факту разбойного нападения на Иванову возбудим уголовное дело… Ряхин, кстати, где кассета с фильмом «Девочка на цепи»? Я когда давал поручение?

– На телеканале требуют официальное письмо от Генеральной прокуратуры на имя генерального директора… – развел руками Ряхин.

– Не утомляйте бумагу! Вот вам кассета!

Савушкин вытащил из цветастого пакета и кинул на стол бытовую кассету с надписью на корешке: «Девочка на цепи».

– Как это тебе удалось? – без эмоций поинтересовался Белозеров.

– По системе майора Савушкина, главный постулат которой: «В угрозыске знают все!» Мне вручил ее наш общий знакомый Рома. С чувством глубокой благодарности.

– Ну, рассказывай, раз так, – выразил общий интерес Белозеров.

– Ну, что, подъехал я к дому Романа, – начал рассказывать Савушкин. – Набрал Ромкин телефон. Здорово, говорю, это Никита, убойный отдел… И комментирую с элементами импровизации: вижу, вижу, говорю, как вытягивается твое лицо, а губы беззвучно шепчут ругательство… Так что давай не хами даже в мыслях, а спустись на улицу, потолковать надо. Ну, значит, выбегает Ромка из подъезда, в одежке не по последней моде. Цепляет очки, вытирает пот, идет ко мне. Говорит: «Что-то ты зачастил, командир…» А я ему: «Я не надолго. Вынеси мне, – прошу его, – твою любимую кассету из “Криминальных историй”, посмотреть хочу». Он «дурку» включил: «Какую?» – «Девочка на цепи», – поясняю. «Откуда?!» «Оттуда, – говорю задушевно, – вот у меня ордер на обыск, найдем ее, и будешь блеять, почему ты прячешь эту кассету…» Тут он и поплыл: «Ну-у, я поищу, конечно, может, и есть». Пошел домой. А я его еще предупредил, чтоб не вздумал выбросить кассету в мусоропровод. Это усугубит… Через три с половиной секунды эта кассета была у меня.