Темные души: Лесной контракт

Непроизвольный.

Его глаза вспыхивают.

– Нравится? – он усмехается, и его пальцы сжимают мою ногу крепче.

Я не отвечаю.

Но тело уже предательски дрожит.

Аскар

Да, я знал, что делать с ней.

Каждый её вздох, каждый трепет кожи – всё кричало о том, что она готова. Готова, чтобы я продавливал её границы, ломился внутрь, заставлял сдаваться.

Когда я завёл её в комнату, уже было ясно – она отсюда не выйдет.

Но самое интересное…

Я чувствовал её.

Не просто страх – он был старым знакомым.

А стыд.

Смущение.

Горячее, яркое, как вспышка.

Я не помнил, чтобы хоть раз ловил такое у женщин. Похоть – да. Голод – конечно.

Но этот трепет, когда она села на диван…

Что-то новое.

Её волосы – белоснежные – только подчёркивали красноту кожи.

Щёки – розовые, будто её отшлёпали.

Грудь – алая, и я знал, что этот румянец спускается ниже, туда, где её кожа горит так же сильно.

Я был на пределе.

Хотел накинуться.

Разорвать этот дурацкий корсет зубами.

Заставить её закричать.

Но…

Охота только начиналась.

И мне нужны были её эмоции.

Каждый содрогающийся вздох.

Каждая предательская дрожь.

Я коснулся её.

Бархатная.

Тонкая кожа, горячая под пальцами.

И запах…

Теперь чёткий.

Сладкая лаванда.

Смешанная со страхом.

Я услышал это – её сладкий, до боли в штанах невинный стон. Такой чистый, такой непроизвольный, что у меня самого перехватило дыхание.

– Нравится? – спросил я, продолжая водить пальцами по её ноге.

Аппетитной.

Дрожащей.

Слишком маленькой для моих рук.

Она не ответила, только закусила нижнюю губу, пытаясь подавить следующий стон. Но её бёдра предательски сжались, а между ними… Да, там было влажно. Я чувствовал этот запах даже сквозь ткань.

И я усмехнулся, медленно проводя пальцем выше, к внутренней стороне бедра.

– Ты вся дрожишь, кролик, – мой голос звучал хрипло от возбуждения. – И знаешь что? Мне это нравится.

Её зрачки расширились, грудь учащённо вздымалась, а пальцы вцепились в край дивана.

Идеальная картина.

Я наклонился ближе, чувствуя, как её дыхание становится чаще, горячее.

– Давай проверим, что ещё тебе… нравится.

Мои пальцы медленно поползли вверх по её бедру, ощущая под тонкой тканью костюма дрожащую кожу. Каждый сантиметр продвижения вызывал новый трепет в её теле.

– Т-т-так нельзя… – её голосок дрожал, но глаза говорили совсем другое.

Я усмехнулся, чувствуя, как мои собственные пальцы слегка дрогнули от возбуждения.

– А что "нельзя", малышка? – мой голос звучал низко, почти шёпотом, пока я продолжал свой путь к самому источнику её тепла. – Вот это?

Моя ладонь накрыла её целиком, ощущая через ткань влажное тепло.       Она ахнула, её ноги инстинктивно раздвинулись, прежде чем снова сжаться, пытаясь закрыться.

– Или… вот так? – я надавил чуть сильнее, заставив её выгнуться.

Её пальцы впились мне в плечи – не то, чтобы оттолкнуть, скорее удержаться. Губы приоткрылись в беззвучном стоне.

Я почувствовал, как мои собственные брюшные мышцы напряглись, когда её запах – теперь совсем другой, густой и сладкий – ударил мне в нос.

– Ты вся дрожишь, – прошептал я, приближая лицо к её шее. – И пахнешь… божественно.

Её пульс бешено стучал под моими губами. Я провёл языком по тонкой коже, чувствуя, как она вздрагивает.

– Я… я никогда… – она пыталась говорить, но её дыхание сбивалось.

– Никогда что, кролик? —я оттянул край её трусиков одним пальцем, достаточно, чтобы почувствовать исходящий оттуда жар. – Никогда не была такая мокрая? Никогда не хотела кого-то так сильно?

Её глаза наполнились слезами – не от страха, а от переизбытка чувств.

– Я… я не знаю… нет…

– Знаешь, – я прикусил её мочку уха, заставив вздрогнуть. – Просто скажи "да".

Её губы дрожали, тело напряглось, и в этот момент я понял – она уже на грани.

Это было всё, что мне нужно.

Мой палец скользнул внутрь, и я чуть не спустил себе в штаны. Она была такой тугой – неестественно тугой, словно девственница, но при этом настолько мокрой, что мои пальцы сразу утонули в этом сладком тепле.

– Черт возьми… – прошипел я себе под нос, чувствуя, как член пульсирует в тесных шортах. – Как мой член вообще поместится в эту крошку?

Её внутренние стенки сжались вокруг моего пальца, когда я медленно ввел его до конца. Она застонала – тихий, сдавленный звук, будто пыталась сдержаться, но тело предательски отзывалось на каждое движение.

Я начал медленные поступательные движения, наблюдая, как её лицо искажается от противоречивых чувств. Губы дрожали, веки подрагивали, а пальцы впились в кожу моих плеч.

– Ты… ты не должен… – её голос сорвался на высокую ноту, когда я загнул палец, нащупывая ту особую точку внутри.

– Не должен что, малышка? – я ускорил движения, чувствуя, как её бедра начинают непроизвольно двигаться в такт. – Не должен чувствовать, как ты сжимаешь мой палец? Как твоё тело само просит большего? Насаживайся!

Она закинула голову назад, обнажив шею, по которой катились капельки пота.       Я не удержался и прикусил эту нежную кожу, одновременно добавляя второй палец.

Её тихие вздохи и нежные стоны оглушили меня. Она была такой тесной, что два пальца входили с трудом, но её мокрое тепло обволакивало их, будто пытаясь втянуть глубже.

– Ну что, кролик, боишься? – мои пальцы впились в её бёдра, оставляя красные следы. – А ведь тебе нравится. Чувствую, как трясёшься.

– П-пожалуйста… не надо так… – её голосок дрожал, но тело предательски выгибалось навстречу.

– "Не надо"? – я усмехнулся, проводя ногтем по внутренней стороне её бедра. – А почему тогда такая мокрая?

– Я… я не… – она закусила губу, но тихий стон вырвался сам.

– Раздвинь ноги. Шире. – приказал я, чувствуя, как её тело вздрагивает в ответ. – Или сделать это за тебя?

Я знал, что ещё пару минут – и она сорвётся в оргазме. Видел это по тому, как её живот начал подрагивать, как дыхание стало прерывистым…

И в этот момент дверь с грохотом распахнулась.

– Аскар… черт возьми! – раздался грубый голос Макса. – Твой бой через пять минут, а ты тут… Блядь, прикрой девчонку!

Я медленно вынул пальцы, смачно хлопнув по её мокрой киске. Она взвизгнула, а я облизнул пальцы, не сводя с неё глаз.

– Не убегай далеко, кролик, – прошипел я, поправляя вздыбившийся член. – Это только разминка.

Макс выругался ещё раз, но я лишь усмехнулся, видя, как её глаза расширяются от осознания того, что сейчас произошло и наполняются слезами.

Лана

Я бежала. Ноги подкашивались, будто я вырвалась из клетки, где меня уже почти придушили. Что это было? Гипноз? Наркотики в воздухе? Какой-то психологический приём?

Почему я не закричала, не дала пощечину, не впилась ему в лицо ногтями?

Слезы.

Я ворвалась в раздевалку, схватила сумку – руки тряслись так, что телефон выскользнул на пол.

– Лана, стой! Что случилось?! – Анна схватила меня за запястье.

Я дернулась, как ошпаренная.

– Отстань! – мой голос сорвался на визг. – Я ухожу!

– Ты не получишь денег! – крикнула она мне вслед.

Как будто это сейчас имело значение.

Выбежала на улицу, холодный вечерний воздух обжёг лёгкие. Пальцы едва слушались, когда я открывала приложение такси. Через минуту я уже сидела на заднем сиденье, прижав колени к груди, стараясь дышать.

Комендантша открыла дверь, увидела мой размазанный макияж, короткий костюм и синяк на колене – и ничего не сказала. Просто вздохнула и пропустила. Видела, наверное, таких, как я, сотни.

Я заперлась в своей комнате, упала на кровать и зарылась лицом в подушку, чтобы заглушить рыдания.

Зачем я туда пошла?

Пятьдесят тысяч.

Мама.

Ее последнее сообщение светилось на экране три дня назад:

«Ланка, прости… Я сорвалась. Но я завяжу, правда. Мне просто нужно немного помочь…»

А потом – голос соседки в трубке: «Она опять в запое, Лана. Вчера чуть печку не спалила».

Я ненавидела ее. Ненавидела запах перегара, сиплый голос, руки в синяках от падений. Но больше всего – ненавидела себя, потому что не могла бросить.

Стипендии едва хватало на общагу и дешевые макароны. Все, что оставалось – отправляла ей. А она… тратила на водку.

Пятьдесят тысяч.

На них можно было:

Вытащить маму в город, записать к наркологу.

Нанять ей сиделку.

Или сдаться и купить ей еще яда, чтобы добить окончательно.

Я сжала кулаки. Именно поэтому я согласилась. Не из-за глупого любопытства или жажды приключений. Я продала себя, как последняя дура, потому что иначе – смотреть, как она умирает.

А теперь…

Я провела пальцами по внутренней стороне бедра – там еще сохранилась липкость от его прикосновений.

Тело предательски сжалось.

Теплая вода стекала по телу, смывая липкий блеск с кожи, дешевые духи, запах его пальцев – но не это было самым страшным.

Самый страшный грех – как мое тело откликнулось.

Я терла кожу мочалкой до боли, до красноты, но воспоминания не растворялись в мыльной пене:

– «Ты вся дрожишь…» – его голос, низкий, будто шелест корней под землей.

– Губы, обжигающие шею.

– Тепло между ног – не страх, а что-то другое. Что-то постыдное.

Я зажмурилась – и перед глазами всплыло мамино лицо.

Ее пьяный голос в трубке, месяц назад:

«Ты думаешь, я не вижу? Ты же презираешь меня…»

Презирала.

Но теперь…

Я стала хуже.

Она хотя бы не выбирала свою болезнь. Не просила алкоголь сожрать ее изнутри. А я?

Я сама пришла в тот клуб.

Я стояла перед ним, дрожала – но не убежала.

Я зажмурилась – но не закричала.

Может, эта грязь была во мне всегда?

Я посмотрела в зеркало. На бедре алел синяк – след его пальцев. Ладонь сама потянулась к нему, прикоснулась – и кожа вспыхнула, будто снова чувствуя его прикосновение.

Предательница.

Тело помнило.

И – что хуже всего – хотело повторить.

Глава 5. Охота продолжается

Бой завершён.

Я даже не помню, как уложил этого мальчишку. Он что-то хрипел, стонал, пытался встать – но я не слышал. В ушах звенели её тихие стоны, прерывистое дыхание, тот самый сдавленный звук, когда она пыталась не заплакать, но тело уже предало её.

Мне это очень понравилось.

Что-то было в ней иное.

После боя я влетел в раздевалку, как голодный зверь в логово – наивный, глупый, думал, что она ждёт