Разрушение

Нонна Монро

Разрушение

Моей гиперфиксации по братьям Фальконе. Это были лучшие 6 месяцев.

И отдельное посвящение для Бена Барнса, который вдохновил меня своей ролью в сериале "Каратель".

Примечание от автора

Дорогой читатель! Ты открываешь для себя большой цикл, состоящий из маленьких книг. Все книги связанны друг с другом: на моменте, где закончится первая, начнется вторая и т.д. Также я не стала ограничивать свою фантазию, поэтому цикл отчасти можно причислить к жанру фэнтези.

Книга "Разрушение" является прямым продолжением книги "Сближение". Их необходимо читать в правильном порядке: "Плен", "Освобождение", "Союз", "Сопротивление", "Сближение", "Разрушение".

Дисклеймер: в книге есть сцены физического насилия.

Главы с 1 по 4 содержат в себе: сцены физического и сексуального насилия над детьми в прошлом, графические сцены изнасилования в прошлом, суицидальные мысли.

Найти меня можно в тг https://t.me/nonnamonrowriter (там есть вырезанные главы из книги "Союз", бонусная глава Ройса и Джиджи и дополнительные материалы по книгам)

Глава 1. Алекс

Здесь очень страшно.

Страшнее, чем в доме Кармины. Я обвожу взглядом клетку и снова пытаюсь понять, что сделала не так. Я выполняла каждый приказ Кармины. Старалась тихо плакать, когда ночи в кладовке становились холодными. Когда мыши скребли в стенах и пугали меня своим писком. Когда Кармина разрешала мне выходить, я вела себя спокойно, не приближалась к окнам, никогда не говорила свое имя вслух, даже мужчине, который время от времени приходил к нам.

У него были точно такие же глаза, как и у меня. Он был злым, грубым, причинял боль Кармине и заставлял ее кричать. На меня он старался лишний раз не смотреть. Именно этот мужчина привел меня в эту комнату и посадил в клетку.

Именно этот мужчина убил Кармину.

Сколько я себя помнила, я всегда жила у нее. Но Кармине не нравилось, когда я называла ее мамой, как другие дети, постоянно пробегающие мимо нашего дома. Время от времени мне удавалось прижаться к окну и посмотреть, что же происходит снаружи. Там было очень ярко и красиво. Я мечтала хоть раз выйти на улицу. Однажды мне практически удалось это сделать, однако Кармина схватила меня за волосы и затащила в кладовку. Она била меня по щекам с такой силой, что кружилась голова. Ее глаза казались огромными и едва ли не занимали половину лица.

– Никогда. Слышишь меня? Никогда не выходи на улицу, Алессия.

Она редко называла меня по имени, предпочитала вообще не разговаривать со мной. Но в отличие от этого мужчины, Кармина кормила меня. Совсем немного, но каждый день. И давала воды. Я не знала, что жажда может быть такой невыносимой, что хотелось содрать себе кожу на шее. На дне ведра, которое мужчина принес сюда, остается несколько капель. Я мочу палец и подношу к сухим губам. Их приходится раздирать, потому что в таком случае проступает кровь, и хотя бы так я могу промочить сухое горло.

Здесь очень холодно.

На мне все еще белое платье. Только теперь оно грязное и забрызганное кровью Кармины. Я стараюсь не думать об этом. Не вспоминать тот день.

Но я не могу его забыть.

Тот мужчина снова пришел к нам.

Угго. Его звали Угго. И он не хотел, чтобы остальные знали обо мне.

Кармина вытащила меня из кладовки и приставила к горлу нож. Она клялась, что расскажет всем обо мне. Расскажет о том, как Угго Эррера обманул всех, сказав, что я умерла еще в роддоме, ведь на самом деле, в ночь моего рождения, он забрал меня и отвез к Кармине.

Оказывается, у меня есть мама и два младших брата.

Но я не понимала, почему Угго так сильно ненавидел меня. Кармина с силой прижала нож, и я не выдержала и заплакала. Пыталась вырваться из ее хватки, но зашипела, когда лезвие полоснуло кожу.

– П-пожалуйста, я же ничего не сделала, – рыдая, умоляла я, но Угго и Кармина не слышали меня.

Я никогда не видела Кармину такой: ее лицо исказила ярость, а глаза горели ненавистью. Она кричала то на одном языке, то на другом. Размахивала рукой, плакала, смеялась. Она повторяла, что репутация Угго будет уничтожена, когда все узнают правду. В глубине души я хотела этого. Чтобы у Кармины все получилось. Возможно, мама пришла бы сюда за мной. Я не знала, есть ли у меня папа, но и он бы наверняка спас меня.

Я старалась плакать тихо, но грудь сотрясалась от рыданий, и в конце концов они вырвались из горла. Резкий звук заставил меня вздрогнуть. Кармина ослабила хватку и замолчала. Я перевела взгляд на Угго. Его глаза стали красными и пугающими. Снова прозвучал этот звук. Черная штука в руках Угго издавала его. Я не знала, что это такое, и не понимала значения многих вещей. Кармина не любила отвечать на вопросы. Поэтому я перестала их задавать.

Блузка Кармины стала багровой. Я завизжала и отшатнулась, когда поняла, что это кровь. Кармина издала странный булькающий звук и упала. Мои глаза расширились, когда под ней начала разрастаться лужа крови.

Я хотела убежать, но Угго схватил меня за плечо и приставил эту штуку к виску.

– Ничтожество, – выплюнул он.

Я пыталась выдавить из горла слово «пожалуйста», но что-то острое врезалось в мою шею.

Больше я никогда не увижу дом Кармины. Больше я никогда не окажусь в кладовке.

***

Я не знаю, где нахожусь. Вокруг меня смыкаются прутья клетки, а за ней – небольшое пространство и дверь. Здесь очень сыро, под ногами чавкает земля, из маленького окошка просачивается холодный ветер. Тряпки, что Угго когда-то швырнул в меня, уже грязные и влажные. Я заворачиваюсь в них и пытаюсь уснуть, но не могу.

Я хочу обратно в дом Кармины. Лучше ее удары, чем холод, который теперь постоянно живет со мной.

Лучше ее невкусная еда, чем та, что Угго приносит мне в лучшем случае раз в неделю.

Я прячусь под тряпками, обвиваю себя ими и тихо плачу. Я в клетке, запертая как зверь. Вокруг тьма, и в ней возникают образы. Они пугают меня, а рядом нет даже Кармины, которая способна своим ударом и криком привести в чувство.

Что я такого сделала? Почему Угго не хочет вернуть меня маме? Я ведь пыталась быть послушной, как того хотела Кармина. Я даже не жаловалась, когда она забывала кормить меня. Просто сидела и ждала, когда дверь кладовки откроется, и я смогу немного погулять по дому и сходить в туалет.

Лязг металла заставляет меня открыть глаза и подняться. Угго заносит ведро с водой, тонкий матрас и еду. Желудок протяжно урчит, и я едва не набрасываюсь на Угго, желая вырвать из его рук хоть что-то съедобное. Он никогда не разговаривает со мной. Но как только я говорю «спасибо», он бьет меня по щеке со всей силой.

Угго пугает меня. Он очень высокий и крупный. У него черные волосы, такого же цвета глаза, как и у меня. Но когда мы случайно смотрим друг на друга, мое сердце начинает оглушительно стучать в груди. Каждый раз я боюсь, что он достанет ту черную штуку и сделает так, что и из моей груди потечет кровь. Однако чем дольше Угго находится в комнате, тем отчетливей я понимаю, что все внутри меня, итак, кровоточит.

Ему не нужна эта штука, чтобы заставить мое сердце обливаться кровью.

В этот раз я проглатываю благодарность и жду, когда он разрешит мне поесть. Угго бросает тряпки и матрас, долго смотрит на меня и, наконец-то, уходит. Я набрасываюсь на еду, жадно заталкивая ее в горло. Я даже не могу понять, что именно ем и вкусно ли это. Мне просто хочется, чтобы боль в желудке прекратилась.

Еда быстро заканчивается. Я заламываю пальцы, ищу какие-нибудь крошки или кусочек, который мог случайно выпасть. Но ничего не остается. Я все съела.

Грудь разрывается от обжигающей боли. Я до крови кусаю губу, надеясь, что не разрыдаюсь. Но слезы текут по щекам, а громкий всхлип вырывается из меня. Я громко плачу и в глубине души надеюсь, что кто-нибудь услышит меня. Может быть моя мама где-нибудь здесь? Или братья? Я видела, как соседские мальчишки без спросу пробирались на чужую территорию, чтобы достать оттуда мяч. Вдруг и мои братья окажутся где-то поблизости и услышат меня?

Эта мысль немного успокаивает. Я стараюсь представить, как они выглядят. Сильно зажмуриваюсь, и в голове возникает образ двух мальчишек. Мне бы хотелось, чтобы у них были такие же черные волосы и темно-зеленые глаза. Чтобы они хоть немного были похожи на меня.

Я трясусь от холода, сильнее кутаюсь в тряпки и дышу на руки, в надежде, что хоть так смогу их согреть. Запах сырой земли и моей мочи пробирается в ноздри, к горлу подкатывает тошнота, но я сглатываю, чтобы в желудке осталась хоть какая-то еда.

До меня доносится тихий писк. Я закрываю уши ладонями, твержу себе, что здесь нет мышей и крыс, но перед глазами что-то быстро проносится. Визг вырывается из меня и пугает крысу, которая быстро ныряет в щель в стене.

– Пожалуйста, отпустите меня, – сквозь рыдания умоляю я, но никто не слышит.

И тогда страшная мысль поселяется в моей голове: мне кажется, что Угго никогда не выпустит меня отсюда.

Глава 2. Алекс

Это никогда не закончится. Это никогда не прекратится.

Я обнимаю собственные колени и раскачиваюсь, пытаясь хоть как-то согреться. Тело трясется от холода, зубы звонко стучат друг об друга, а в боку постоянно чувствуется острая боль.

Больно. Больно. Больно.

Мне больно ходить в туалет, больно спать, больно есть, больно говорить. Но я стараюсь разговаривать каждый день, чтобы не забыть, как это делать.

Я не знаю, сколько времени прошло. Я не знаю, когда смогу выйти из этой клетки. Первое время я пыталась кричать, когда слышала голоса за пределами этой комнаты. Но такое ощущение, что только я могла их услышать. А они меня нет.

Иногда там кричит и плачет женщина. Иногда доносится голос мальчика. Но чаще всего я слышу смех мужчин. Когда они ходят там, то сюда просачивается какой-то неприятный дым. Он щекочет горло, заставляет меня подолгу кашлять и задыхаться. В такие дни я мочу одну из тряпочек в ведре и прикладываю ее ко рту. Становится чуть легче дышать.

Я давно не различаю день и ночь. Маленькое окошко стало таким грязным, что ничего не видно. А еще у меня сильно выпадают волосы. Я собираю эти клочки и прячу под матрас. Не знаю, зачем это делаю, но ведь они часть меня. Часть того, что было у меня раньше.

Дверь открывается, и на пороге появляется Угго. Я прячусь в уголок и стараюсь не смотреть на него. Ему обычно это не нравится, а я быстро смирилась с новыми правилами. Угго открывает клетку, швыряет пакет с едой, и кусочек мяса падает. Я не думаю. Я просто набрасываюсь на этот кусок и жадно запихиваю его в себя, не замечая грязи. Внезапно в груди взрывается боль. Такая сильная, что мясо вылетает изо рта.

– Ты как чертово животное! – Кричит Угго. Звук его голоса сотрясает эту комнату и тяжело повисает в воздухе.

Животное. Животное. Животное.

Я отползаю в свой уголок, сворачиваюсь и обнимаю себя, не понимая, что опять сделала не так. Я просто не хотела снова жевать землю. Разве это плохо? Разве мне следовало просто сидеть и смотреть?

Он бьет меня еще раз. Удар такой сильный, что комната расплывается перед глазами. Я чувствую во рту знакомый металлический привкус и понимаю, что, наверное, сейчас все закончится.

Это мой последний день.

Я никогда не увижу маму и братьев. Не почувствую под ногами мокрую траву. Не увижу солнце. Голубое-голубое небо. Не прикоснусь к дождю. Не побегаю под его холодными каплями. Не сделаю ничего из того, о чем мечтала в кладовке Кармины.

Я больше никогда не улыбнусь.

Я не сопротивляюсь, когда он хватает меня за волосы и откидывает в сторону. Угго кричит на незнакомом языке, внезапно бьет по ведру с водой. Она растекается по земле, бежит к матрасу, так быстро-быстро, что я не успеваю спасти его.

Наконец-то Угго уходит. Я обвожу взглядом погром, который он оставил после себя, с трудом дотягиваюсь до еды и грязными пальцами заталкиваю ее в рот. Слезы катятся по щекам, голова очень сильно болит от его хватки, но зато желудок больше не урчит. Это ведь хорошо, да?

Да.

***

Перед глазами все расплывается. Сил осталось так мало, что я даже не могу поднять руку. Мне постоянно хочется спать. Я закрываю глаза и вижу, как дверь распахивается. Но когда открываю их, то все остается как раньше. Никто не приходит ко мне.

Никто не приносит еду. Воду. Удары.

Где-то вдали я слышу крик. Женский крик. Я хочу как-то утешить эту женщину. Сказать, что все будет хорошо.

Ведь будет?

В книгах, которые мне давала читать Кармина, так и происходило. И я верю в это, потому что ни во что другое не хочу верить.

Однажды я обязательно выберусь отсюда. Найду маму, братьев и буду жить, как остальные дети. Нужно только немножко подождать.

Слезы опять текут по щекам, и на этот раз я даже не смахиваю их. Мне тяжело дышать, тяжело оставлять глаза открытыми, но я боюсь. Боюсь того, что тьма окончательно поглотит меня. Заберет в свои объятия и больше никогда не выпустит.

Я поворачиваю голову, но глаза снова натыкаются на прутья клетки. Здесь так тесно, что временами мне кажется, что они сомкнутся и задавят меня.

Мне нечем дышать.

Мне нечем дышать.

Мне нечем …

Дверь как-то тихо открывается. Я забиваюсь в угол, закрываю глаза, но не до конца, чтобы понять, что на этот раз принес Угго. Только это не он. Я понимаю это по худобе и оборванной одежде. Угго всегда ходит в чистых вещах, а у этого человека на ногах грязные джинсы и порванные ботинки. Если присмотреться, то можно увидеть пальцы ног.

– Здесь кто-то есть? – Тихо спрашивает он и заглядывает в мою клетку. У него темные волосы, большие темно-зеленые глаза и бледное лицо.

Заметив меня, он удивляется и садится на корточки.

– Привет? – вопросительно спрашивает он. Я облизываю пересохшие губы, но не отвечаю. Я так давно не пила, что мне вряд ли удастся вытолкнуть слова из сухого горла. – Ты умеешь разговаривать?

Я киваю. Он шумно выдыхает и хватается за прутья клетки.

– Кто ты такая?

Кто я такая? Я не знаю, как ответить на этот вопрос, поэтому просто молчу. Мальчик с нескрываемым любопытством смотрит на меня. Он кажется мне добрым, наверное, потому, что не кричит и не пытается схватить меня.

– Ты принадлежишь другому клану?

– Что такое клан? – Осмеливаюсь заговорить я. Мальчик несколько раз моргает и вскидывает брови. Я сказала что-то не то? Я не должна была задавать вопрос? Он ударит меня за это?

Я на всякий случай прижимаюсь к прутьям клетки. Мальчик выглядит не таким сильным, как Угго, но в отличие от меня он, наверняка, ест и пьет. Из-за слабости я даже не смогу защитить себя от ударов. Моя кожа итак разукрашена синяками, которые никогда не заживают. Угго каждый раз наказывает меня, но я не знаю за что.

– Кто привел тебя сюда?

Я открываю рот, но не издаю ни звука. Не знаю, почему не могу назвать Угго. Вдруг, я должна всегда молчать? Вдруг, Угго тогда решит меня отпустить, ведь я хорошо себя веду.

– У тебя есть имя?

Я снова киваю.

– Назовешь мне его?

– Нет.

На этот раз он тяжело вздыхает и проводит рукой по лицу. Он теряет терпение? Теперь он ударит меня или нет? Я не могу понять, как именно он относится ко мне, но точно жду удара. Потому что все люди, с которыми мне удавалось поговорить, били меня.

– Меня зовут Энзо. Я сын Угго. Ты знаешь, кто такой Угго?

Выражение моего лица меняется, как только он произносит это имя. Энзо теперь тоже смотрит по-другому, словно ему… жаль меня? Я не понимаю. Просто никто не смотрел на меня так, как он. Его взгляд согревает, и я больше не дрожу. Может быть Энзо появился здесь не просто так?

А вдруг его не существует? Все это сон? Я сплю?

Тогда я не хочу просыпаться.

Но я все равно щипаю себя, чтобы лишний раз убедиться: Энзо настоящий.

– Угго причинил тебе боль? – Медленно спрашивает Энзо. Я снова молчу, но по моим щекам стекают слезы. Быстро стираю их, боясь, что Угго ворвется сюда в любую секунду и снова ударит меня.

– Расскажи мне, что там? – Я показываю пальцем на окошко. – Там тепло?

Энзо не отвечает. Вместо этого стягивает с себя кофту и протягивает мне. Могу ли я ее взять? Или он делает это только для того, чтобы ударить? Мысли о том, что он может причинить боль, не покидают меня.

– Возьми, – просит он, и я сразу протягиваю руку. Натягиваю кофту на себя и чувствую какой-то незнакомый аромат. Вдыхаю его поглубже, потому что пахнет он очень вкусно и перебивает запах дыма. Тепло разливается под кожей, и впервые за долгое время я не дрожу.

– Я немножко погреюсь и верну ее тебе, – быстро и тихо говорю я. Энзо качает головой.

– Оставь себе. Я найду новую.

Уголки моих губ приподнимаются, и это вызывает у Энзо улыбку.

– Может, все-таки скажешь мне свое имя? – Еще раз просит он. Я быстро качаю головой. – У тебя есть семья?

– Да. Наверное. Ну, у всех же она есть, да? – Нижняя губа трясется так сильно, что я прикусываю ее. – Мне сказали, что у меня есть мама, но я никогда не видела ее.

Энзо задумчиво склоняет голову, изучающе смотрит на меня, но после качает головой. Я пытаюсь придумать, о чем еще с ним поговорить, чтобы он не ушел. Не решаюсь попросить его вытащить меня отсюда, потому что не уверена, что Энзо на самом деле существует. Вдруг клетка откроется, и он исчезнет?

Я не хочу оставаться здесь одна.

Я заламываю пальцы, смотрю на него, надеясь, что он задаст мне еще какой-нибудь вопрос. На глаза наворачиваются слезы, но я плотно сжимаю губы, чтоб не разрыдаться.

– У тебя достаточно еды? – Спрашивает он.

– Я не ела уже несколько дней, – признание со всхлипом срывается с моих губ. Я вытираю грязными руками глаза, чтобы стереть слезы. Но они льются, льются и льются, падают крупными каплями на платье.

Энзо вытаскивает из кармана половинку яблока и протягивает мне. Я жадно вгрызаюсь в него и съедаю за несколько секунд. На пальцах остаются капельки сока. Слизываю и их, потому что не знаю, когда в следующий раз смогу поесть.

– Черт, мне пора уходить, иначе он поймет, что я опять сбежал.

Я улыбаюсь ему, но слезы быстро стирают улыбку с моего лица. Энзо протягивает руку сквозь прутья решеток и смотрит прямо мне в глаза.

– Я обязательно вернусь и принесу что-нибудь из еды, договорились?

«Спасибо» вырывается из меня. Я касаюсь кончиками пальцев теплой руки Энзо и радуюсь тому, что он на самом деле здесь.

Он существует.

Когда Энзо уходит, я сворачиваюсь на матрасе. Крысиный писк разрывает слух, но мне некуда от него спрятаться. Я стараюсь думать о чем-то хорошем. О том, что скоро Энзо вернется с едой и водой. Возможно ему удастся принести мне какую-нибудь одежду. Возможно, он убедит Угго вернуть меня маме.

***

Когда Энзо приходит снова, он приносит мне какую-то горячую булочку. Я разрываюсь между желанием погреть об нее пальцы и съесть. В конце концов голод побеждает, и я расправляюсь с ней так быстро, что не успеваю почувствовать вкус.

– Как же мне вытащить тебя отсюда? – Спрашивает Энзо, но задает этот вопрос не мне. Несколько раз дернув замок, Энзо вскидывает голову и смотрит на окошко. Оно такое маленькое, вряд ли я смогу пролезть в него. – Тебя привел сюда Угго?

Я решаюсь кивнуть.

– Он не говорил, как долго ты будешь здесь?

– Нет.

Энзо поджимает губы и смотрит на свои руки. Его плечи опускаются, и я не понимаю, как оценивать перемену в его настроении.

– Можно рассказать тебе секрет? – Мой вопрос вызывает у него интерес, и даже темно-зеленые глаза загораются. – У меня есть мама и два брата.

Губы Энзо приоткрываются. Теперь он как-то странно смотрит на меня. Я боюсь, что Энзо уйдет и больше никогда не вернется. Вдруг моя семья сделала что-то плохое Угго, и поэтому он запер меня в этой клетке.

Вдруг та женщина, чей крик я слышу время от времени, и есть моя мама?

– Здесь иногда кричит женщина, – быстро говорю я, чтобы Энзо забыл о моем секрете, – кто она?

– Моя мачеха. Вэнна. Жена Угго.

Я тяжело вздыхаю и пытаюсь найти новую тему для разговора. Пока Энзо сидит рядом со мной, холод не беспокоит меня так сильно, как когда я остаюсь одна.

– У меня тоже есть братья. Эмилио и Армандо. Но Угго не разрешает мне с ними видеться.

– Почему?

– Он не считает меня своим сыном. Я бастард.

Я не понимаю, что такое бастард, и не успеваю задать вопрос. Энзо смотрит в какую-то черную штуку, от которой исходит слабый свет, тихо ругается и встает.

– Мне нужно идти. Угго скоро вернется. Он не должен узнать, что я прихожу к тебе. Сохранишь мой секрет?

Я быстро киваю и почему-то опять хочу поделиться своим секретом. В отличие от Кармины и Угго Энзо добр ко мне.

– Меня зовут Алессия.

Глаза Энзо расширяются, но я не понимаю, в чем причина.

– Ты итальянка, – внезапно говорит он. Я хмурюсь, так как не понимаю, что такое итальянка. – Потом объясню.

– Только не говори никому мое имя, – добавляю я, прежде чем Энзо тянется к двери.

– Хорошо. Я обязательно вернусь, как только Угго уедет.

Но Энзо не возвращается.

И пройдет очень много времени, прежде чем я снова увижу его.

Глава 3. Алекс

Если постараться, то можно что-то красивое нарисовать на земле. Я провожу дрожащим пальцем, и появляются очертания девочки с длинными волосами и тонкими руками и ногами. Закрываю глаза и представляю на ней платье. Я видела их не так много, так что вспоминаю девочку, которая бегала рядом с домом Кармины. Она размахивала красивой куклой с длинными светлыми волосами. Я знала, что если попрошу такую у Кармины, то она снова ударит меня, поэтому долго смотрела, чтобы запомнить каждую деталь.

Я дорисовываю эту куклу девочке, закрываю глаза и снова представляю себя. Вокруг много света, тепла и смеха. Не такого грубого, как за пределами этой комнаты. Раньше я пыталась кричать, надеясь, что меня кто-нибудь услышит. Но никто не приходит на мой зов. Как такое возможно? Когда я рыдала в кладовке Кармины, она всегда открывала дверь и кричала на меня. Жить с ней, оказывается, было не так плохо. Я бы все отдала, чтобы вернуться в ее дом.

Но у меня ничего нет.

Вытираю слезы и продолжаю рисовать. Добавлю к девочке двух мальчиков. Это ее братья. И они всегда и везде будут защищать ее. Будут приносить еду, горячую воду и одежду. Рисую на лице девочки улыбку, потому что она счастлива. У нее есть все, что только можно пожелать.

Смех не умолкает. Я вскидываю голову и смотрю на дверь, в надежде, что она распахнется. Угго давно не приходил. Еду, которую он в последний раз принес, я разделила на несколько порций. Живот все равно болит, но уже не так сильно. Может быть, Угго придет сегодня? Может, принесет с собой хотя бы кусочек хлеба? Кармина иногда поджаривала тосты и разрешала смазывать их какой-то сладкой пастой. Если сильно захотеть, то можно вспомнить ее вкус. Я закрываю глаза, возвращаюсь в дом Кармины, чувствую тепло тоста в своей руке. Голова сильно кружится, поэтому оставляю рисунок и ложусь. Не успеваю закрыть глаза, как дверь открывается.

Комната наполняется грубым смехом и запахом дыма. Я прикрываю нос ладошкой и выглядываю из своего укрытия.

– Кто это здесь у нас? – Доносится мужской голос. Это не Угго. Может быть, они пришли спасти меня?