Станислава. На круги своя.

Ирина Кукушкина

Станислава. На круги своя.

Глава 1

– Возьми, Ладушка. От моей матушки они мне достались. Берегла всю жизнь. Единственное моё сокровище! – бабушка протянула внучке морщинистую руку, зажатую в кулачок. Кулачок медленно раскрылся, и на большой шершавой ладони Станислава увидела пару серебряных серёжек с перламутровыми горошинками небольших жемчужинок, потускневших от времени.

– Красота какая! Как же ты их сохранила? Вы ведь столько голодали, – удивлённо воскликнула девушка.

– И то, правда. Не раз хотела продать, но обошлось. Были у меня и колечки и серьги разные, все продала в голодные годы, а на эти рука не поднялась. Матушкины заветные. Они как оберег, не дали пропасть.

– Зачем же ты их мне отдаёшь?

– Пусть теперь тебя хранят, а мой век заканчивается.

– Не говори так, бабушка. Как мы без тебя будем?

– Мы и так теперь редко видимся. Привыкнете. Замуж выйдешь, другие заботы пойдут. И вот ещё. Возьми эти письма. Они от деда твоего. Эти треугольнички он мне с первой войны присылал, а эти два… – Прасковья замолкла, словно обдумывая как бы сказать внучке о пропавшем деде.

– Откуда эти? – нетерпеливо произнесла девушка, с удивлением разглядывая помятые конверты с большим количеством марок.

– Из Америки. Там он. Живой. Потом прочитаешь, всё поймёшь. Да не показывай их никому. И отцу не говори, что я их тебе отдала. Он не одобрит. Я бы их выбросила, только чувствую, что пригодятся они ещё. Тебе пригодятся, – бабушка почти перешла на шёпот, словно боялась, что кто-то может их услышать.

Стася с волнением приняла бабушкины подарки, подавив желание засыпать старушку вопросами, и спрятала их подальше в чемодан. Письма она прочитала намного позже, когда бабушки не стало. По иронии судьбы Прасковья оказалась права, они действительно пригодились её внучке и однажды круто изменили жизнь девушки.

Бабушка рассказывала, что назвали Станиславу в честь деда, бывшего по национальности поляком. Как и откуда он появился в их селе, никто не знал, но поговаривали, что был он из ссыльных. Высокий, красивый, работящий он прижился у молодой вдовы Прасковьи, за год до того похоронившей мужа и оставшейся с двумя малыми детьми. Станислав сначала подрядился помогать ей за жильё и стол, а потом и вовсе поселился в её доме, как хозяин. Свадьбы они, правда, не играли и в церкви не венчались, но за несколько лет прижили сынишку, которого поляк записал на своё имя и очень любил.

Николке исполнилось пять лет, когда началась война, и Станислава забрали в армию. Осталась Прасковья снова одна, да ещё на сносях. Но то ли от горя, то ли надорвалась на тяжёлой работе, только последнего ребёнка женщина не выносила. Случился у Прасковьи выкидыш, после которого она долго болела. Станислав же на войне пропал. Может и убит был, да только кто же ей сообщил бы. Ведь официально она не жена. После войны грянула революция, потом гражданская война, потому и осталась Прасковья одна. Где ж было тогда мужиков взять? И молодым девахам парней не хватало, что уж говорить про вдовствующих женщин, как она. Так и жила Прасковья по-вдовьи, растила троих детей, видела бессчётно горя и нищеты. Многие тогда так жили. Часто вспоминала она своего Станислава, горевала о нём, видно любила очень.

Где-то в двадцатых годах, уже во времена НЭПа получила вдруг Прасковья письмо. Из самой Америки. От Станислава. Жив оказался. Как он туда попал, Станислав не писал, сообщил только, что повезло ему в дальних землях, заработал деньжат, разбогател и собирался приехать за Прасковьей и детьми и увезти их с собой. Обещал сытую и счастливую жизнь. Написала она ему ответ, о жизни своей рассказала, о детях, повинилась, что дочку не уберегла, и стала ждать. Долго ждала, соседям рассказывала, что уедет скоро в дальние земли. Только никто за ней так и не приехал, а саму Прасковью за буржуйские настроения, посадили в тюрьму на два года. Нашлись, видимо, недоброжелатели. Позавидовали и донесли на неё. Времена менялись, и попасть за решётку стало очень легко. В тюрьме Прасковье пришлось несладко. Поднимали женщин рано утром и увозили на строительство железной дороги. Работа тяжёлая, кормили плохо. Женщины возили на телегах камни, песок. В холод мёрзли, в жару мучились от жажды. Думала Прасковья, что не выживет, не увидит больше своих детей, но ей повезло, дотянула до конца срока.

На долгие два года остались её дети одни. Хорошо, что старшие уже совсем взрослыми были, да и Николке к тому времени восемнадцатый годок пошёл.

Рос Николай ладным, крепким и работящим. Старшие братья завели семьи, и Николка в доме стал лишним. Потому и отправился он в город, устроился на завод и пошёл в вечернюю школу. Четырехлетку он ещё в селе окончил. А в городе после семилетки попал сметливый парнишка по набору в милицию. Как взяли его туда не ясно. Мать всё же в тюрьме отсидела, отец где-то на войне пропал. Но факт остаётся фактом, отправили его работать участковым в родное село.

Сельчане отнеслись к молодому милиционеру хорошо. Был он хоть и строг, но справедлив. Спуску не давал, но и не зажимал без надобности. К тому же был Николай весельчак и балагур, а потому очень нравился местным девчатам. В начале тридцатых встретил он в соседнем селе девушку, которая так запала ему в сердце, что зачастил он туда за надобностью и ненадобностью. Разъезжал бравый милиционер по округе верхом и каждый раз останавливался у её дома самому воды попить или напоить коня.

Звали девушку Ксенией, была она невысокая стройная, зеленоглазая и очень хорошенькая. Но главным её богатством были волосы. Две толстые длинные косы, туго заплетённые и отливавшие шёлковым шоколадным блеском. Таких кос в округе не было ни у кого. Встречая девушку, Николай не мог оторвать взгляда от её волос. Он мечтал расплести их однажды и уткнуться лицом в этот чудесный мягкий шёлк.

Через три года работы участковым Николая перевели в городской отдел милиции и выделили ему комнату в коммунальной квартире. Тогда-то он и решился сделать Ксении предложение. Девушка давно была влюблена в симпатичного милиционера и сразу дала согласие. Родители выбор дочери одобрили, и осенью они сыграли свадьбу.

Глава 2

Отсидев два года, Прасковья вернулась в свой опустевший дом. Старшие сыновья один за другим женились и покинули обветшалый родительский кров, обзаведясь своим хозяйством, но вскоре из города вернулся Николай, и они с матерью зажили вдвоём. Прасковья впервые за долгое время жила спокойно, не думая о том, что будет у неё на столе завтра. Об отце Николая она больше не вспоминала. Точнее, не говорила о нём вслух. Помнила, чем такие разговоры однажды для неё закончились.

Однако, женившись, и младший сын её покинул. Уехал с молодой женой в город. Осталась Прасковья снова одна. Сыновья, правда, мать навещали, немного помогали по хозяйству, но жилось ей одиноко и скучно. Пока не грянула война.

Сыновья один за другим ушли на фронт. Забрали и Николая. К тому времени он был уже заместителем начальника районной милиции и имел двоих детей: сына и дочь.

Сынишку, как ни просила бабушка, назвали в честь отца Ксении Фёдором, а вот дочке подарили красивое имя Станислава. Все домашние называли её Стасей и очень любили. Была девочка похожа на сказочную принцессу. Светловолосая, кудрявая, зеленоглазая, как мать и очень красивая.

Красота досталась девочке от обоих родителей, а лёгкий и весёлый нрав от отца. Была она певуньей и хохотушкой. К началу войны исполнился девочке годик, а её старшему брату шесть. Уходя на фронт, Николай не успел отправить семью в эвакуацию, а потому Ксения забрала детей и уехала в деревню к Прасковье. Там всё же были огородик и корова и продержаться вместе было легче. По счастью фашисты к ним не дошли. Остановили их под Москвой всего лишь в полусотне километров от их городка.

Четыре военных года прожили они в деревне, голодали, с утра до ночи работали в колхозе, как и другие сельские женщины. Ждали писем с фронта. Все три сына Прасковьи ушли воевать и одной ей на всю округу повезло. Все трое вернулись живыми. Первым возвратился средний сын за год до окончания войны. Пришёл он домой без левой руки, но главное живой. В июне сорок пятого приехал старший. Ранен он был четыре раза, но все ранения были, как говорят, средней тяжести, поэтому после лечения он каждый раз возвращался на фронт.

Последним пришёл самый младший, бравый капитан, с несколькими наградами, и тоже с боевыми ранениями, двумя лёгкими и одним тяжёлым в ногу. Боль в ноге мучила Николая до конца жизни, и он слегка прихрамывал. Почти сразу вернулся Николай на службу в милицию и снова забрал семью в город. Был он теперь уже начальником районного отдела и целыми сутками пропадал на службе. Прасковья поначалу перебралась к сыну в городскую квартиру на зиму, а весной возвратилась в деревню к своему огороду. Не жилось ей в городе без земли.

Служба у сына шла хорошо, но не сиделось ему на месте, хотелось что-то в своей жизни поменять, а потому в сорок седьмом году уехал он служить в бывшую Восточную Пруссию. Назначили его начальником милиции в один из небольших районных городков. Семью Николай увёз с собой. Звал и мать, но Прасковья наотрез отказалась ехать в неметчину. Осталась она в своей деревне, откуда до конца жизни уже не выезжала. Каждый год Николай приезжал к ней в отпуск вместе с семьёй.

Стася подросла и, навещая бабушку, полюбила сидеть с нею по вечерам и слушать рассказы о довоенной жизни и о своём деде, в честь которого она и получила своё редкое для их мест имя.

В деревню Стася всегда приезжала с радостью. Бабушкин дом стоял на высоком берегу у неширокой, но живописной речки, и девушка летом часто бегала на речку купаться. Каждое утро и вечер она выходила на крутой берег и любовалась открывающимися с высоты видами. Тихая извилистая речка, зелёные лужайки, полевые дорожки, рощицы и перелески играли яркими красками, манили к себе. Легко дышалось свежим чистым воздухом и Стасе казалось, что всё вокруг так прекрасно, что хотелось раскинуть руки и обнять всю эту красоту, или полететь, как птица, и насмотреться, надышаться, нарадоваться необыкновенной свободой. Никогда в жизни не довелось ей видеть ничего прекраснее этих мест. А может просто были они для неё родными, а потому самыми любимыми и дорогими.

На третий год после отъезда семьи на запад случилось большое несчастье. Погиб Феденька. После войны прусская земля была усеяна снарядами, многие из которых лежали неразорвавшимися. Вездесущие мальчишки часто находили их и приспосабливали для своих игр. Вот и Федя с ребятами нашёл несколько таких снарядов. Ничего лучшего пацаны не придумали, как разжечь костёр и бросить в него найденные трофеи. Была среди этих трофеев ржавая мина, с виду совсем безобидная. Сначала подростки бросали в огонь патроны и отскакивали в сторону, когда те взрывались, но патроны закончились и этого им показалось мало. Тогда кто-то и предложил бросить в огонь снаряд покрупнее. Недолго думая, Федя схватил мину и швырнул её в костёр. Из четверых парней в живых остался один. Да, и у того навсегда закрылся левый глаз, а тело было искорёжено взрывом. Так и остался он говорящим назиданием для всей окрестной детворы.

После гибели сына Ксения затосковала, стала много болеть, и умерла, едва лишь Стася окончила школу. К тому времени Николай уже был начальником милиции в одном из самых крупных городов области.

Глава 3

Отец с дочерью остались одни. Стася собиралась поступать в институт, но смерть матери спутала девушке все планы. И учёба в голову не лезла и загоревавшего отца боялась одного оставлять. Слишком сильно переживал Николай смерть любимой жены. Потому и решила Стася отложить поступление до следующего года, а пока устроиться на работу. Отец хотел определить её секретарём у себя в отделе милиции, но Стася рассудила, что надо выбирать рабочую специальность. Это могло зачесться ей при поступлении в институт, о котором она так мечтала.

Жизнь, однако, всё расставила по-своему, и об институте девушке пришлось забыть. Встать к станку на заводе Стасе тоже не довелось. Её определили учётчицей на склад готовой продукции. Самым сложным были для девушки ранние подъёмы. Через проходную надо было успеть пробежать пока не пробило восемь часов. Опоздания карались сурово, а Стасе нужна была хорошая характеристика для поступления. Поэтому старалась она изо всех сил, и была на хорошем счету у начальства.

Понемногу они с отцом привыкли жить одни, и боль утраты стала затихать. Молодость брала своё, и Стася стала бегать вместе с подружками в Дом Офицеров на танцы. У красивой весёлой девушки отбоя от кавалеров не было. Ни одного танца не пропускала. К концу вечера, бывало, еле на ногах стояла. Молодые офицеры пытались ухаживать за ней, но Стася никого особо не выделяла. Парней хороших было много, но только не стучало у неё сердечко, когда молодые люди приглашали её на танец и кружили в вальсе. До поры, до времени не стучало.

В один из вечеров подошёл к ней незнакомый молодой офицер, высокий, красивый, улыбнулся широко, галантно пригласил на танец и, взяв аккуратно за локоток, вывел на середину танцплощадки. Заглянул Стасе в глаза, крепко обнял за талию и легко повёл девушку в быстром танце. Вот тут-то её сердечко и дрогнуло, заколотилось, затрепетало.

Танец закончился, офицер проводил её назад, но не отошёл, взял за руку и уже не отпускал до конца вечера. Они танцевали только вдвоём, где-то между танцами представившись друг другу. С этого дня Виктор, так звали парня, стал ухаживать за Стасей.

Бравый лётчик, старший лейтенант, он быстро вскружил девушке голову и стал звать её замуж. Стася поотнекивалась для порядка, а потом разрешила парню попросить её руки у отца. Отец согласился не сразу, решил поначалу присмотреться к потенциальному жениху дочери, но, не заметив ничего плохого, вскоре дал им своё благословение.

Свадьбу назначили на осень. Поступление в институт снова было отложено. Да и какое учение, если мужа в любой момент могли отправить служить в самый дальний конец огромной страны и не только. Так и не удалось Стасе поучиться в институте и получить высшее образование.

Летом перед свадьбой ей дали отпуск, который совпал вместе с отцовским, и они поехали навещать бабушку. Шёл пятьдесят восьмой год, время больших перемен. Страна отстраивалась и хорошела. Вернулись из ссылки и тюрем репрессированные, встретились родные люди, понемногу ушёл из жизни страх.

В деревне их ждала неожиданная новость. Бабушка снова получила письмо из Америки. Через тридцать с лишним лет вновь дал знать о себе пропавший когда-то Станислав. Прасковья не знала радоваться ей этому письму или переживать. Предыдущее принесло ей слишком много бед. Всё же она показала неожиданное послание сыну. Николай поморщился, письма читать не стал, а велел матери убрать его подальше, а ещё лучше выбросить и забыть. Отца он помнил плохо, а может ещё была у него обида, что тот с войны не домой пришёл, а в какую-то Америку подался, да и в Великую отечественную за океаном отсиделся.

Прасковья письмо спрятала, а перед отъездом сына отдала все письма Станислава внучке вместе с заветными серёжками. Видно, чувствовала, что Станислав не ушёл насовсем из их жизни. Девушка спрятала их, позабыв на время, занятая приготовлениями к свадьбе, но вспомнила и прочитала их однажды, улучив момент, когда отец задержался на службе, Виктор стоял в патруле, а она коротала длинный вечер дома одна.

В письме Станислав рассказывал о своей жизни, о том, что так и не получил ответа на своё предыдущее послание и два последующих. Прасковья ещё о двух письмах и ведать не ведала. До неё они так и не дошли. А на первое письмо ответ она писала, да видно напрасно. Потому и не приехал за ней Станислав, что известий не дождался. А потом была та страшная война, и Станислав даже не надеялся, что они остались в живых.

Однако последнее письмо он решился написать как раз потому, что появилась у него слабая надежда, что он сможет найти своих близких. А причиной послужила фотография. Военная фотография, которую он увидел в старой газете, хранившейся в доме его знакомых.

Сын его партнёра по бизнесу служил в армии во время войны. Служил как раз в тех войсках, которые были высажены в Европе для открытия второго фронта. Во время знаменитой встречи союзных войск на Эльбе в конце апреля 1945 года репортёры делали много фотоснимков, разошедшихся по разным печатным изданиям союзных стран. На одной из таких фотографий оказались вместе Николай, служивший тогда на Первом Украинском фронте и Майкл из первой армии США.

У Николая фотографий с той встречи не было, а вот Майклу удалось достать и, главное, сберечь газету со снимком. Газету он подарил родителям, и те хранили её в семейном альбоме.

Станислав и отец Майкла Гарри Стоун были совладельцами одной фирмы, но встречались обычно лишь на работе. Станислав знал, что сын Гарри служил и воевал во время войны в Европе, но с самим Майклом знаком не был. Однако время шло, Майкл вышел в отставку, и отец решил ввести его в бизнес и со временем передать ему свою долю. Майкл был представлен правлению и по случаю вступления его в должность в семье решили организовать небольшую вечеринку, на которую и был приглашён Станислав. На вечеринке зашёл разговор о службе Майкла, войне, незабываемой встрече союзных армий. Вот тогда-то и была извлечена из семейного архива газета с фотографией, на которой все с удивлением увидели русского офицера, как две капли воды похожего на Станислава. Только более молодого.

Станислав разволновался, подробно расспросил о снимке, о капитане с фотографии, пытаясь узнать хоть что-то о сыне. В том, что это был его сын, он даже не сомневался. Былые чувства вспыхнули с новой силой, и он решил, во что бы то ни стало, найти хоть кого-то из своей бывшей семьи. И он снова написал письмо Прасковье и отправил его по единственному известному ему адресу.

Глава 4

Четвёртое письмо, отправленное Станиславом, дошло до адресата. По счастью, Прасковья была ещё жива. Читала и перечитывала она его не один раз. Вспоминала свою жизнь, недолгие счастливые годы, прожитые со Станиславом и долгие горькие годы одиночества и тоски. После этого письма и решилась, наконец, Прасковья рассказать внучке всю историю семьи и в честь кого Стася была названа.

Прасковья долго размышляла, писать ли ей ответ. Всё же решила написать. Вдруг на этот раз Станислав получит её письмо. А, если её снова посадят, не страшно. Всё одно скоро помирать. Сын, правда, запретил ей отвечать. Видимо за свою службу опасался. Ещё бы, у начальника милиции отец где-то в Америке живёт. Такое могли и не простить. И на боевые награды не посмотрят. И внучке судьбу сломать можно. Но уж больно хотелось Прасковье ответить. Да и жили сын с внучкой теперь далеко. Авось Бог милует. Потому после отъезда родных она написала коротенькое послание, мол, есть у тебя сын и внучка Станислава. Просила только Прасковья не писать больше и не тревожить. Внучке же перед самым отъездом, втайне от сына сунула она письма с американским адресом деда. Так, на всякий случай. Знала бы Прасковья, что однажды девушке этот адрес очень пригодится.

На этот раз ответ Прасковьи Станислав получил. Обрадовался очень, только переживал, что писать больше нельзя. Понял, что переписка с ним может навредить дорогим людям.

Зиму Прасковья не пережила. Порадовалась осенью внучкиной свадьбе, про которую та ей подробно написала, и слегла. Перед самым Новым годом приказала она долго жить. Николай съездил на похороны матери, а Стасю не отпустили с работы. Она поплакала об очередной утрате, но вскоре отвлекли её от горя заботы молодой жены.

Поселились молодые у Николая. До свадьбы Виктор жил в офицерском общежитии, и отцу не хотелось отпускать дочь в казённое жильё. К тому же у него была просторная служебная квартира, в которой всем места хватало. Виктора уговаривать не пришлось, ему тоже был по душе домашний уют.

По утрам все рано просыпались, завтракали и расходились по своим рабочим местам. Мужчины на службу, а Стася на свой завод. Домой Стася возвращалась раньше всех, и к приходу отца и мужа у неё уже был готов ужин и накрыт стол. Молодая жена оказалась умелой хозяйкой, и первый год семейной жизни прошел очень хорошо.

В мае Стася объявила о своей беременности. Ребёнок должен был родиться в середине зимы. И отец, и муж были счастливы. По вечерам, собравшись вместе, они рассуждали о том, кто родится: девочка или мальчик, и придумывали имена на оба случая. Мужчины мечтали о мальчике – продолжателе рода, а Стасе очень хотелось дочку, маленькую хорошенькую девочку, которую она будет любить и баловать. Мечты, мечты!

Летом служба у Виктора была особенно напряжённой. Дежурства, учения. Он обычно задерживался допоздна, а временами улетал в командировки, и тогда забота о Стасе полностью ложилась на отца, у которого и самого всегда было много работы. Беременность будущая мама переносила хорошо, если не считать небольшого токсикоза в первые месяцы. Стася округлилась и ещё больше похорошела. Виктор любовался женой и его глаза светились любовью и радостью.

Время шло, наступила осень, потом зима, пролетели новогодние праздники, приближалось долгожданное время родов. Виктор сообщил, что ему обещали дать отпуск к родам жены, а отец стал подумывать об отставке, чтобы помочь дочери с ребёнком. Наконец подошёл срок.

Накануне врач выписала Стасе направление в роддом, сказав, что роды уже совсем близко. Отец взял служебную машину и отвёз дочь в больницу, попросив медсестру звонить сразу, как только родится ребёнок. Стасю увели в палату, а для мужчин наступили томительные часы ожидания. Весь вечер они не отходили от телефона и уснули уже за полночь.

Ранним утром телефон, наконец, зазвонил, и медсестра объявила им о рождении девочки, хорошенькой, крепенькой и здоровой. Несмотря на некоторое разочарование, всё-таки надеялись на мальчика, Николай с Виктором радостно поздравили друг друга и помчались в роддом в надежде, что Стася покажет им младенца через окно. Им не повезло. Молодой маме ещё не разрешили вставать и пока не приносили малышку для первого кормления.

Только на третий день Стася показала им ребёнка в окне второго этажа. Рассмотреть что-то было сложно, но мужчины радовались и этому. Это был единственный и последний раз, когда они видели Стасю счастливо улыбающуюся, с малышкой на руках.

Уже следующий день принёс в дом беду, о которой никто и не думал и, которая навсегда изменила их жизни.

Глава 5

В одной палате с Анфисой Станислава оказалась почти одновременно. Обе женщины должны были вот-вот родить, обе стонали и ойкали, обе с разницей всего в полчаса разрешились девочками. Малышки родились с одинаковым весом и были чем-то похожи. Молодые, только что познакомившиеся, мамы с интересом рассматривали дочек и обсуждали их имена.

– Как ты свою красавицу назовёшь? – спрашивала Анфиса.

– Назову Агнессой. Красивое имя. Агнесса! Ася! Асенька, – мечтательно улыбалась Стася.

– И, правда, красивое. У тебя и самой звучное имя. Не то, что моё – Анфиса. Не нравится мне оно. Какое-то простецкое. Деревенское. А у тебя городское имя. Сразу видно, что барышня.

– Да, какая я барышня? Мои родители тоже из деревни.

– Всё равно, ты городская. И отец у тебя начальник большой, и муж военный, и квартира отдельная – говорила Анфиса и в её голосе проскальзывали неприятные завистливые нотки.

Стася чувствовала, что соседка завидует ей, и жалела, что рассказала, кем были её муж и отец. А Анфиса продолжала рассуждать.

– А я вот для дочери имя не выбрала. Надеялась, что сын будет. Для сына придумала, а для дочери нет. А может мне свою дочку тоже Агнессой назвать? А что! Пусть и у моей доченьки красивое имя будет. Чем она хуже? Я ведь теперь тоже в городе живу. Всё решила. Тоже Агнессой назову. Может, когда они вырастут, подружками будут? Всё же недалеко друг от друга живём.

– Может, и будут, – соглашалась Стася, а у самой щемило сердце от непонятного тревожного предчувствия. Предчувствия, которое не замедлило исполниться.

Женщины находились вдвоём в просторной четырёхместной палате. Рожениц в эти дни было мало, и к ним никого не подселили. Хотя Стасе иногда хотелось, чтобы появились другие женщины. Ей было не слишком приятно находиться рядом с разговорчивой любопытной соседкой. Было в той что-то заставлявшее молодую маму держаться настороженно и крепче прижимать к себе дочурку во время кормления, словно чувствовала, что недолго продлится её материнское счастье.

Анфиса всегда первой начинала разговоры, и каждый раз старалась что-то выспросить и узнать про свою новую знакомую. О себе она тоже рассказывала, только считала свою жизнь тяжёлой и неинтересной.

Родилась она в большой деревенской семье в одной из центральных областей России. Было у неё тяжёлое военное детство, как и у многих детей в то время, хотя фашисты до них не дошли, так же, как и до городка Стаси. В семье она была четвёртым ребёнком из семерых и в военные годы нянчилась с младшими детьми, пока мать и старшие брат и сёстры работали в колхозе. Отца призвали в армию в первые же дни войны и домой он вернулся лишь в самом конце, весь израненный и искалеченный. Жили они голодно и трудно. Учиться Анфисе почти не пришлось. Как и другие её братья и сёстры окончила она в деревне лишь начальную школу.