Бухта Скорби

– Ты сегодня рано закончил. – В голосе Микки слышатся обвинительные нотки, и я добавляю их в мой список красных флагов.

– Угу. – Джек стягивает футболку и бросает в угол, затем достает пиво из холодильника. – Хочешь пиво, Кенна?

Я стараюсь смотреть на его лицо, а не на грудь.

– Лучше не буду, иначе засну. – А мне нужно не терять концентрацию.

Джек садится рядом со мной и делает большой глоток пива. Я разрываюсь между ненавистью к нему и желанием. Не могу отрицать, что они с Микки вместе смотрятся отлично. Он – блондин атлетического телосложения. Она – темноволосая девушка на голову ниже. И у них есть общий интерес – серфинг, что очень важно. Но во время наших разговоров Микки почти не упоминала Джека. Если бы она на самом деле была в него влюблена, то не прекращала бы говорить про него, правда?

Судя по тому, что она переехала к нему чуть ли не сразу же после знакомства, платила за него арендную плату, когда он был без работы, по их поспешной помолвке, можно было бы подумать, что они безумно влюблены друг в друга, но, глядя на них сейчас, я не могу этого сказать. Кажется, он слегка ее раздражает; он относится к ней добродушно-терпимо. Микки всегда была сдержанной в демонстрации эмоций, да и они вместе уже почти год, поэтому огонь вполне мог уже превратиться в стабильно, но неярко горящее пламя. Но ее уклончивость, если дело касается его, говорит о том, что что-то здесь не так.

Я знаю о нем очень мало, и эту информацию мне пришлось буквально вытягивать из Микки. Работает он мало – у него проблемы со спиной, поэтому она «ему помогает» платить арендную плату и отказалась от своих планов объездить всю Австралию, потому что Джек показал ей «самый лучший пляж». Похоже, он сильно ее контролирует, и мне это не нравится.

Информация о свадьбе случайно проскользнула, когда мы разговаривали на прошлой неделе, словно Микки не собиралась мне о ней сообщать. Это стало последней каплей.

«Я прилечу», – тут же заявила я.

«Нет, нет. Мы не хотим устраивать пышное празднование. Ничего особенного не будет», – ее тон говорил об усталости и смирении, почти грусти.

«Ты беременна?»

«Нет!» – она аж захлебнулась.

Тогда почему она выходит за него замуж? Но она не стала отвечать. Я была так сильно обеспокоена, что купила билет на самолет, как только мы закончили разговор. Это означало, что я месяц не смогу выходить на работу. Такой отпуск совсем не идеальный вариант, но я работаю на себя, поэтому могу устраивать себе отдых когда захочу. Кроме того, последние полтора года я только и делала, что работала. Я была дерьмовой подругой, слишком долго переживала из-за своего горя, погрузилась в свои страдания. Микки поддерживала меня два года назад, когда она была мне нужна, поэтому мой долг – помочь ей сейчас.

Перед отъездом я позвонила родителям Микки – сообщить, что собираюсь в гости, и прозондировать почву. Я не упоминала свадьбу, и они тоже ничего про нее не сказали. Следовательно, можно предположить, они про нее не знают. Еще один тревожный сигнал.

Меня беспокоит, что Джек давит на нее, желая заключить официальный брак из-за ее денег. Хочет прибрать их к рукам. Это не первый раз, когда кто-то пытается ее использовать. Микки клюет на каждую душещипательную историю. Вы знаете таких людей: они просят денег на улице, потому что потеряли кошелек, им нужно два с половиной фунта стерлингов на билет на автобус, чтобы вернуться домой. На следующий день вы снова их встречаете, и они занимаются тем же самым. Микки дает им два с половиной фунта стерлингов, каждый раз дает. Она – самый добрый человек из всех, кого я знаю, но она никогда не кажется готовой жить в мире взрослых.

Джек знает, что ее семье принадлежит сеть прибыльных магазинов товаров для серфинга? Даже если она сама не сказала ему об этом, он мог найти информацию о ней в интернете.

Он касается ладонью руки Микки.

– Документы все подготовлены?

Я мгновенно напрягаюсь.

– Да, – отвечает Микки.

Я не вижу страха – ее тело не подает никаких таких сигналов, но это не означает, что страха нет.

– Через две недели, да? – говорит Джек.

О, проклятье! Они, вероятно, говорят про свадьбу. Я понятия не имела, что она планируется так скоро. Значит, у меня есть четырнадцать дней на то, чтобы убедить ее изменить решение. Я смотрю на ее безымянный палец, но на руке у нее нет помолвочного кольца. Наверное, это не должно меня удивлять, если Джек вообще с голой задницей. Не думаю, что отсутствие кольца беспокоит Микки. Может, она и хорошо обеспеченная девушка, но абсолютно равнодушна ко всему материальному. Самый равнодушный к материальным вещам человек, которого только можно представить.

Я смотрю, как Джек ест. Ее жених. У меня это до сих пор не укладывается в голове. За все годы нашего знакомства у Микки никогда не было серьезных отношений с парнями. В старших классах она недолго встречалась с одним парнем, после него еще с несколькими, но отношения никогда не длились долго. У меня даже появлялись мысли, не предпочитает ли она женщин, но оказалось, что ее и это не прельщает. Возможно, ей хватает серфинга, ее единственной настоящей страсти.

Джек совершенно не похож на парней, с которыми она встречалась раньше. Те по большей части были творческими личностями, носили бороды, длинные волосы, одевались как хиппи. Джек кажется более… цельной натурой, и он спортсмен. Он сексапилен.

«Эта мысль тебе не поможет, Кенна».

Его татуировки – это еще одна странность. Он весь покрыт ими. Цветные обитатели моря и мифические животные, змея обвивает его запястье как браслет. Именно поэтому Микки не сказала своим родителям про свадьбу – потому что они не одобрят жениха?

Джек снова неотрывно смотрит на меня, и у меня от этого взгляда мурашки бегут по коже. Мне нужно остаться с Микки наедине и выяснить побольше об этом типе. Он собирает пустые тарелки. По крайней мере, умеет что-то делать по дому. Пока он моет посуду, я раскрываю свой рюкзак и достаю подарки: пакеты с английским шоколадом – Ministrels и Revels, – потому что Микки упоминала, что ей здесь не хватает этих конфет; книги; симпатичные шлепанцы от Havaianas с японской девушкой из какой-то манги.

Микки тут же сует в них ноги.

– О, какие классные!

– И… – Я робею, доставая косметику. Я привезла товары всех брендов, которые ей нравились, когда мы жили вместе. – Я не знала, можно ли их здесь купить. И не знала, продолжаешь ли ты ими пользоваться.

Она снимает крышечку с помады и идет к зеркалу в гостиной, чтобы нанести ее на губы.

– Можно, но все равно спасибо.

Розовые губы Микки блестят, она еще раз обнимает меня и снова усаживается. Между нами все еще остается странное напряжение, но по крайней мере она выглядит больше похожей на себя.

– Как Тим? – спрашивает она.

На меня производит впечатление то, что она даже помнит его имя.

– Мы встретились всего несколько раз. Я рассталась с ним сто лет назад. Разве я тебе не говорила?

– Хорошо. Мне он даже заочно показался скучным и занудным.

Я смеюсь. Она так хорошо меня знает.

– Почему ты не сказала мне это раньше?

– Я хотела. – Она тоже смеется.

На мгновение мне кажется, что все у нас как в старые добрые времена. Мы – лучшие подруги, подруги навсегда. У меня нет сестры, только старший брат, с которым мы не близки. Ближе всего мне всегда была Микки. Она лучше всех!

– Он был слишком милым? – интересуется она.

– Не то чтобы… – Меня озадачивает ее вопрос: он открывает что-то в ее отношениях с Джеком? – Просто… мое сердце не лежало к этому.

– Ты ни с кем не встречаешься? – спрашивает Микки.

Джек смотрит на меня через плечо, и я смущаюсь.

– Нет.

Он вытирает руки о кухонное полотенце и идет к нам.

– Тебе повезло, Кенна, что ты приехала сейчас, потому что завтра мы уезжаем на побережье.

Я смотрю на Микки, жду подтверждения. Робость у нее на лице глубоко задевает меня. Я прилетела сюда, проделав такой путь, чтобы побыть с ней вместе всего несколько часов?

– У тебя есть какие-то планы? – спрашивает Джек.

– М-м-м… – Провести время с лучшей подругой. Выяснить побольше об этом скользком австралийском парне, за которого она собирается замуж. Вразумить ее и увезти домой. – На самом деле нет.

– Тебе следует поехать с нами, – объявляет Джек.

У Микки округляются глаза, но он этого не замечает. От нее исходят странные флюиды. Пока она не замечает, что я смотрю на нее, а когда замечает, то меняет выражение лица.

– Да, на самом деле тебе следует поехать с нами.

– Мне не хочется вам мешать, если вы хотели побыть вдвоем, – говорю я.

– Нет, нас там шестеро, – сообщает Джек.

Я напрягаюсь. Микки почти ничего не говорила про группу серферов, с которыми катается, но мне не нравится то, что я только что услышала. Я тяну время.

– Куда вы едете?

– Это просто пляж. – Джек улыбается, но я не понимаю смысл этой шутки.

Я поворачиваюсь к Микки.

– Это тот пляж для серфинга, который ты упоминала? Тот, где почти никого не бывает?

– Да.

Микки и Джек быстро переглядываются. Что такое промелькнуло между ними? Она краснеет.

– Как долго вы планируете там оставаться? – интересуюсь я.

– Сколько получится. Как можно дольше, – отвечает Джек. – Правда, Микки?

Я жду, когда кто-то из них упомянет свадьбу, но они этого не делают.

– Вы там разбиваете лагерь?

– Да, – кивает Джек. – Ты ведь катаешься на доске?

– Раньше каталась, больше нет.

– Как так?

Мне не хочется в это углубляться.

– Закончила с этим делом.

Джек хмурится.

– Как ты смогла отказаться от серфинга?

Смогла, потому что больше не могла видеть океан. Не после случившегося.

– Я переехала с пляжа в другое место из-за работы.

– Но ты же сейчас не работаешь?

– У меня нет доски.

– Ты на какой катаешься – на короткой или длинной?

Как много вопросов.

– М-м-м, на шортборде.

– Жди здесь. – Джек выходит из комнаты.

Я поворачиваюсь к Микки.

– Если ты не хочешь, чтобы я ехала, просто скажи.

– Конечно, я хочу, чтобы ты ехала, – отвечает она.

– С тобой все в порядке? – спрашиваю я, понижая голос. – Потому что, если он… тебя обижает, я могу помочь.

Вот. Я это сказала.

– Что? – Микки резко дергается. – Нет.

Скорость ответа кажется подозрительной.

– Ты не выглядишь счастливой.

– Дело не в этом. Совсем нет. Я просто удивилась, увидев тебя. – Она бросает взгляд на дверь. – И в Племени произошли кое-какие странные события.

– Где? Что это?

– Мы так себя называем. Но тебе абсолютно точно следует поехать с нами. Будет классно.

Теперь она переигрывает. Во что она впуталась? Меня охватывает паника.

– Я уловила странности во время наших разговоров. Поэтому и прилетела сюда. Я хочу вернуть тебя домой.

– Нет. Я…

Возвращается Джек с шортбордом, который несет, держа за боковую часть. Проклятье! Он ставит доску рядом со мной. Верх намазан воском, но, судя по прекрасному состоянию, ею едва ли пользовались. Он сжимает мое плечо рукой. Я подпрыгиваю от неожиданного прикосновения. Во мне вспыхивает злость, когда он подталкивает меня к доске.

Джек переводит взгляд с моей макушки на нос доски.

– Как думаешь? Ее длина пять футов и одиннадцать дюймов[8].

Я отстраняюсь и гневно смотрю на него.

Он не замечает. Он смотрит на Микки.

– Если не подходит, то у Микки есть несколько досок.

У Микки всегда были все доски, которые она хотела. Спасибо родителям, владеющим сетью магазинов, где продаются товары для серфинга. За неделю до того, как мне исполнился двадцать один год, я сломала свою единственную доску и не могла позволить себе купить что-то взамен. Микки подарила мне новую на день рождения, красиво ее упаковав. Наверное, на это ушел целый рулон упаковочной бумаги. Она всегда давала мне больше, чем я могла дать ей, и это еще одна причина, почему я нацелена сейчас находиться здесь, чтобы помочь ей.

Микки быстро кивает.

– Да, досок много, есть из чего выбирать.

– Поверь мне: там, куда мы собираемся, ты увидишь потрясающие волны и станешь на них кататься, – говорит Джек. – У нас есть запасная палатка. У нас есть все запасное. Ну, едешь?

Он возбужден как маленький ребенок.

– Угу.

Я снова бросаю взгляд на Микки. Мне очень неловко ехать, когда она совершенно точно не хочет этого, но она явно в беде. Что-то не так. Я должна сделать все, чтобы доставить ее домой в целости и сохранности.

Глава 4

Кенна

У Джека такая большая машина, что, по сути, ее можно считать маленьким грузовичком. Черная, хромированная, с именным номерным знаком – «Джек0», с высокой посадкой на слишком больших колесах. Как он может позволить себе такую машину, если он нищеброд? Или за нее платила Микки?

Из радио доносится: «Сегодня ожидается невыносимо жаркий день. Если собираетесь на пляж – ветер слабый, западный, высота волн около метра».

Из-за разницы во времени я проснулась в два часа ночи. У меня сна не было ни в одном глазу, я лежала и думала, как вытянуть побольше информации из Микки, но Джек встал раньше нее и принялся таскать вещи в машину, поэтому мне не удалось застать ее одну. Тем не менее сегодня утром она только улыбается и, как кажется, на самом деле радуется, что я еду вместе с ними.

Джек заворачивает за угол.

– Пляж Бонди-бич[9], – объявляет он, показывая рукой в окно.

Здания расступаются, и открывается сияющий голубой океан, волны набегают на пляж в форме подковы. Сейчас очень рано, но люди все равно собираются группами на белоснежном песке. Одинокие бегуны совершают пробежку босиком; дежурят спасатели в красно-желтых шляпах. Солнце слепит, краски такие яркие, что мне приходится прикрывать глаза. Если поместить фото этого пляжа рядом с фотографией какого-нибудь английского, то подумаешь, что на последнем нужен фонарик.

Несколько сотен серферов прыгают в океане, гоняясь за каждой проходящей волной. Я смотрю, как три человека едут на одной и той же волне: один на лонгборде, второй на шортборде, а третий на бодиборде, наполовину скрытом в белой пене. Тот, который на короткой доске, подкатывает к тому, который на длинной, и злобно жестикулирует[10]. За ними быстро перемещается парень на бодиборде, словно собирается прорезать середину волны. Волна схлопывается, и все трое летят – клубок конечностей, досок и пены. Я не дышу, пока на поверхности не появляются три головы.

– Почему мы едем этой дорогой? – спрашивает Микки, сидящая впереди.

– Я подумал, что нужно провести для Кенны экскурсию, – отвечает Джек. – На тот случай, если она больше сюда не вернется.

– Что ты имеешь в виду? – обращаюсь к нему я. – Я вылетаю отсюда, поэтому я определенно сюда вернусь.

Джек бросает на меня взгляд через плечо, глаза скрыты зеркальными солнечными очками.

– Кто знает? Может, тебе так понравится там, куда мы едем, что ты не захочешь уезжать. – На его губах появляется легкая улыбка. Вернее, тень от нее.

У меня по телу пробегает холодок, несмотря на то что в машине жарко и душно.

Джек останавливается перед супермаркетом.

– Напомни мне купить кемпингаз[11].

Они с Микки идут в магазин, каждый берет по тележке. Я иду вслед за ними. Джек кладет к себе пачки макарон и риса, банки с овощными и рыбными консервами, четыре больших бутыли воды. Микки отмечает покупки в списке.

– Брокколи или зеленый горошек? – спрашивает Джек.

– Брокколи подольше полежит, – отвечает она.

Джек берет в руку большой желтый фрукт, который я никогда не видела.

– Ой, нет, – говорит Микки, и он кладет его назад.

Я наблюдаю за динамикой между ними, ищу новые тревожные сигналы. Пока он совершенно не похож на доминирующего партнера, чего я опасалась, но он вполне может играть роль для меня. За закрытыми дверьми он может быть совсем другим.

Я показываю пальцем на ярко-розовый фрукт с шипами.

– Что это?

– Драконий фрукт. Он тебе понравится. – Микки берет один и кладет в тележку.

Когда я приезжаю в новую страну, мне больше всего нравится пробовать местные шоколад и конфеты, но, к моему сожалению, они проезжают мимо кондитерского отдела. К счастью, перед кассой тоже выложены шоколадки, среди них есть знакомые, а есть такие, которых я никогда не видела. Я выбираю парочку, когда Джек с Микки выкладывают покупки на ленту. Джек мне подмигивает, а я чувствую себя маленьким ребенком, который контрабандным путем подкладывает сладости в тележку родителей.

Джек выкатывает свою тележку на улицу, Микки остается платить за все. Они ни о чем не спорили, что говорит о давно устоявшейся привычке: еще один красный флаг против него.

– Вот, возьми. – Я протягиваю Микки двести долларов из пятисот, на которые обменяла фунты стерлингов в аэропорту.

Микки отмахивается.

– Ни в коем случае! Возможно, ты там пробудешь всего день или два.

Она выкатывает тележку из магазина до того, как я успеваю настоять.

Джек к этому времени уже открыл багажник. Там стоит огромный холодильник, в который мы перекладываем молоко, сыр и мясо. Остатки приготовленной вчера Микки никудзяги уже лежат там. Я поднимаю пакет со льдом из тележки. Он тяжелее, чем я ожидала, и меня ведет в сторону.

Ладони Джека сжимаются на моих руках.

– Держу. – Он подставляет под пакет голое колено и переносит на него его вес.

У меня внутри все закипает от телесного контакта. Я отпускаю пакет, и Джек с легкостью отправляет его в холодильник.

– Что у тебя с уровнем глюкозы? – спрашивает он, поворачиваясь к Микки. – Банан хочешь?

– Нет, не хочу. Все нормально, – отвечает она.

То, что он об этом спросил, производит на меня впечатление, но я этого не показываю. У Микки всегда были проблемы с уровнем сахара в крови, ей нужно регулярно питаться, или она теряет сознание.

Джек достает банан из пакета, очищает и впивается в него зубами.

– Хочешь банан, Кенна?

– Не сейчас, спасибо.

В машине невыносимо жарко. Я вскрикиваю, забираясь на сиденье. Кожа, которой оно обтянуто, обжигает.

– Прости. Кондиционер грохнулся, – говорит Джек.

Запах скошенной травы смешивается с парами бензина, когда мы едем по пригородам Сиднея. Мы проезжаем мимо полей для игры в крикет и поля для регби. Каждый раз, когда мы останавливаемся у светофора, я вижу маленькие сценки из жизни в Австралии. Мужчина в соломенной шляпе стоит на берегу реки, свесив в воду удочку; семья из четырех человек тащит огромный холодильник через дорогу. Кажется, что внутри каждого транспортного средства, на рейлинге на крыше или в прицепленном трейлере имеется какое-то приспособление для водных видов спорта – гидроциклы и доски для серфинга, лодки и каноэ.

– Вы знакомы с начальной школы, да? – спрашивает Джек.

– Да, – отвечаю я. – Моя семья переехала из Шотландии, потому что отец лишился работы. У маминого брата была ферма в Корнуолле, ему требовались помощники, а я пошла в новую школу в середине года. Я была новой девочкой со смешным шотландским акцентом. Учительница привела меня в класс, и я увидела девочку в таких же кроссах, как у меня.

– В чем? – переспрашивает Джек.

– Кроссовках. Обуви для бега. – Микки бросает на меня взгляд через плечо и улыбается. – Предполагается, что австралийцы говорят на том же языке, что и мы, но на самом деле это не так[12].

Это были кроссовки «Адидас». Черные с белыми полосами.

«У тебя крутое имя», – сказала тогда Микки, когда я села рядом с ней.

«Это сокращение от Маккензи, – пояснила я. – Мне нравятся твои кроссовки».

И так началась наша дружба. В том возрасте жизнь кажется простой и легкой. Если бы она всегда оставалась такой…

Я смотрю, как женщина в бикини привязывает лонгборд ремнями к своей машине. Я сразу вспомнила о летних сезонах в Корнуолле, в позднем подростковом возрасте, когда крыша в «Фольксвагене-жуке» Микки прогибалась под весом наших досок, привязанных к багажнику.

При приближении к центру города движение плотное, бампер к бамперу.

– Ну давай! Двигайся! – У Джека под рулем трясутся колени. – Не могу дождаться, когда окажусь в воде.

– Я тоже, – говорит Микки.

Мы проезжаем мимо небоскребов, от которых на дорогу падает тень. Женщина в парандже переходит дорогу по переходу и несет поднос с роллами суши. Девочка-японка несет пакет из «Макдоналдса». Это вполне мог бы быть большой английский город, если не приглядываться, а если приглядеться, то увидишь стариков в шортах и бейсболках с брендами компаний, торгующих товарами для серфинга, пожилых женщин с голыми ногами и в сандалиях вместо толстых коричневых чулок и ботинок на шнуровке и на низком каблуке.

Мое внимание привлекает постер на остановке. «Пропал человек: француженка». На фотографии улыбающаяся темноволосая девушка. От остановки отходит автобус, и становится видно еще одно объявление о пропаже человека. Затем еще одно.

– Вау! Сколько туристов пропало. Их так много! – Я думаю о маме Элке и ее грустных глазах.

Микки легко взмахивает рукой.

– Австралия – большая страна. Каждый год пропадает тридцать тысяч человек.

Я смотрю на эти объявления, когда мимо них проезжает Джек: три молодые женщины.

– Вон туда смотри! – показывает Джек.

В проемах между небоскребами я вижу ярко-белые парусообразные конструкции, образующие крышу Сиднейского оперного театра, но прямо сейчас меня больше интересуют пропавшие туристы.

– Но куда они здесь отправляются?

Микки поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. Арочная конструкция моста Харбор-бридж отбрасывает ей на лицо затейливые узоры.

– Кто знает? Они теряются или просто исчезают по собственному желанию. Большинство в конце концов объявляется снова.

Глава 5

Кенна

Когда поток движения редеет, Джек давит на газ, и в открытые окна врывается долгожданный бриз. По обеим сторонам дороги – скалы медного цвета, часть дороги проходит по туннелю, пробитому сквозь скалу. Австралию называют «везучей страной», но я сомневаюсь, что люди, которые строили эту дорогу, чувствовали себя везучими.

– Этот пляж, на который мы едем, далеко? – Мне приходится кричать из-за шума врывающегося в салон ветра, чтобы меня услышали.

– Четыре или пять часов пути, – отвечает Джек. – Зависит от ситуации на дороге.

– Вау. Как далеко. – Надеюсь, что при необходимости я смогу вернуться оттуда на автобусе или поезде.

– Не беспокойся. Он того стоит.

– Он точно того стоит, – кивает Микки.

Их возбуждение передается и мне. Пляж. Я не была на пляже полтора года – с тех пор, как уехала из Корнуолла.

– А название у него есть?

– Бухта Скорби. Но мы называем это место просто Залив, – отвечает Джек.

Дорога начинает взбираться вверх. Глубокие узкие ущелья видны по бокам тут и там между лесополос.

– На южной оконечности там большие камни. Скалистый пойнт-брейк[13]! – рассказывает Джек. – На севере – устье реки. С одной стороны там маленькое поселение, но с нашей – никого. От автомобильной дороги до нашего пляжа час пути, и нужен полноприводный автомобиль повышенной проходимости, чтобы вообще до него добраться. Там грунтовая дорога с кучей выбоин и колдобин. Нужно знать, где она, или не доедешь. Не знаешь – и дергаться не стоит.

Я достаю телефон и открываю «Гугл Планета Земля». Ввожу «Бухта Скорби». Вот она. Маленький пляж с песком бежевого цвета, за ним огромный зеленый национальный парк. А вот и река.

– Акулий ручей? Они там водятся? Акулы?

Джек бросает взгляд на Микки, словно не уверен, следует ли мне говорить об этом.

– В разные годы были зафиксированы нападения на людей, но это работает в нашу пользу. Отваживает людей от нашего пляжа.

– Под нападением на людей ты имеешь в виду…

– Чаще всего это большие белые акулы. Выжить после ее нападения сложно. Но поэтому нет толпы. Раньше место было популярное, люди регулярно ставили палатки, разбивали лагерь. Но теперь там серфим только мы.

Я сглатываю.

– Я рада, что не собираюсь заходить в воду.

– Подожди так говорить! Ты пока ее не увидела.

Серферы стараются не думать об акулах. В Корнуолле нам не приходилось из-за них беспокоиться, но мы с Микки катались в таких местах, где акул часто видят. Просто нужно принять, что это риск, связанный с твоим видом спорта, точно так же, как лыжники и сноубордисты рискуют попасть под лавину.

Микки сидит впереди, склонившись над своим телефоном. Значит, вот чем она тут занималась – серфила с акулами? На самом деле это не должно меня удивлять. Серфинг был неотъемлемой частью ее жизни все годы моего знакомства с ней. Он также был и частью моей жизни много лет, но Микки пошла дальше – стала работать инструктором по серфингу, а это означало, что она проводила в океане весь день, каждый день.