Сладкий уголок в другом мире

– Я ценю хорошую выпечку, – мягко, но не оставляя возражений, сказал Эдриан. – И ненавижу сплетни. – Он выложил на стол тяжёлый кошель. Золотые монеты с королевским гербом звякнули по дереву. – Это за ваше молчание. И, месье Гаррет, завтра ко мне в управление поступят документы на проверку налоговых отчислений вашей пекарни за последние пять лет. Уверен, всё в идеальном порядке. Как и тишина вокруг всего, что происходит в этих стенах. Мы понимаем друг друга?

Пекарь кивнул, не поднимая глаз, и, бормоча извинения, поспешно ретировался. Когда дверь закрылась, в пекарне повисла гнетущая тишина.

– Простите, – прошептала Алиса. – Я не хотела…

Эдриан неожиданно коснулся её руки:

– Не извиняйтесь. Эти вечера… они важны для меня. – Он посмотрел на рассыпанные вишни. – Давайте соберём их и приготовим что-нибудь вместе. Я научу вас секрету вишнёвого тарта моей матери.

Перед рассветом, когда Эдриан уже собирался уходить, Алиса протянула ему маленькую деревянную коробочку, украшенную выжженным узором.

– Это… для вас. Вишнёвые трюфели. По рецепту вашей матери, но с моими поправками.

Он открыл коробку, и его лицо озарила улыбка – настоящая, без остатка. В этот момент он выглядел не как лорд, а как человек, нашедший крупицу счастья.

– Спасибо, – он бережно спрятал коробку во внутренний карман. – До завтра.

Когда дверь закрылась за ним, Алиса заметила, что он забыл свой плащ. Сердце ещё бешено колотилось от недавней ссоры, а в горле стоял ком. Она подняла плащ и невольно прижала к лицу – ткань пахла дождём, дубом и чем-то неуловимо «ним». И только тогда, вдохнув этот запах, она почувствовала, как страх отступает, сменяясь тёплой, трепетной волной.

Прошла ночь, и на следующее утро, когда Алиса готовила обещанное угощение для детей, за дверью послышался лёгкий стук. Лора стояла на пороге, её тёмные глаза сияли.

Лора, заметив забытый на стуле мужской плащ, хихикнула:

– Это лорда Рейтеля, да? Весь город говорит, что он влюблён в пекаршу.

Алиса покраснела, как вишни в её пирогах:

– Не болтай глупостей!

– Да вы вся светитесь, как те светящиеся грибы! – рассмеялась Лора. – Не переживайте, ваш секрет в безопасности. – Она сделала вид, что завязывает замок на губах, но тут же стала серьёзной. – Но вам стоит быть осторожнее. Я слышала, в таверне «Золотой якорь» уже спорят, сколько лорд Рейтель заплатил месье Гаррету за вашу… опеку. А один тип в плаще с гербом Валмора слушал этот разговор очень внимательно.

Когда девочка ушла, Алиса подошла к зеркалу. Лора была права – её глаза сияли, а щёки горели. Она потрогала ленточку и вдруг осознала, что больше не чувствует себя чужой в этом мире. В нём теперь было место, куда она спешила, и человек, который ждал её… пусть даже только ради выпечки. Но предупреждение Лоры висело в воздухе тёмным облаком, напоминая, что за стенами пекарни их хрупкому счастью уже объявили войну.

Глава 4. Соль в ране

Лунный свет струился сквозь запотевшие окна пекарни, рисуя на деревянном полу причудливые узоры. Алиса в пятый раз перекладывала вишнёвые пирожки с противня на тарелку – первые уже начали подсыхать по краям. Часы на городской ратуше пробили два удара, каждый из которых отдавался в её груди ледяной тяжестью.

«Может, передумал? Или… испугался?» – её пальцы нервно перебирали голубую ленточку в волосах, оставшуюся от Лоры. Внезапно ленточка развязалась и упала на пол бесшумно и странно, как падает перчатка перед вызовом на дуэль.

Гаррет, ворча себе под нос, с силой швырял в печь охапки дров. Наконец он не выдержал и обернулся к ней, вытирая лицо засаленным рукавом.

– Ожидаешь гостя? – Он с размаху бросил на стол полупустой мешок с мукой, подняв белое облачко. – Видно же, что как кот на горячих углях. Третью ночь почти не спишь.

Она застыла на месте, и только скрип поворачиваемой на каблуке подошвы выдал её порыв.

– Просто… праздничные заказы. После Урожая все хотят сладкого.

Пекарь хмыкнул, вытирая руки о засаленный фартук. Но когда она уже гасила свет, неожиданно пробормотал, глядя куда-то в угол:

– Лорд Рейтель сегодня на дуэли был. С графом Валмором. На западном мосту.

Деревянная ложка выскользнула у неё из пальцев с глухим стуком. В груди заныло, а сердце забилось с такой силой, что перехватило дыхание.

Алиса не сомкнула глаз до рассвета. В голове крутились обрывки слухов, подхваченных на рынке – «граф Валмор вызвал на дуэль», «спор из-за наследства», «отравленный клинок»…

На рассвете в пекарню ворвалась запыхавшаяся Лора. Её тёмные волосы выбились из-под платка, а на коленке красовалась свежая ссадина.

– Он жив! – девочка схватила Алису за руку, оставив на запястье грязный отпечаток. – Но руку повредил. Говорят, граф хотел отравить клинок, но лорд-канцлер вовремя вмешался.

Сердце Алисы застучало так сильно, что в ушах зазвенело.

– Где он сейчас?

– В своем городском доме у Старой площади. Но… – Лора оглянулась и понизила голос до шёпота, – его люди по всему городу ищут того, кто разбирается в травяных настоях. Официальный лекарь отказался – боится мести графа.

Алиса уже срывала с гвоздя фартук, мысленно перебирая рецепты из бабушкиной книги, где рядом с кулинарными рецептами встречались и лечебные – мази от ожогов, успокаивающие чаи.

– Сбегай в Приют, попроси у сестры Марфы её зелёную книгу! И… – она сунула руку в керамическую кружку, где хранила мелкие монеты, – купи у травницы на Рыбном переулке корень мандрагоры. Скажи, для пекарни. Та, у которой я брала цветы для украшения тортов.

Рассвет только начинал размывать ночные тени, когда Алиса, прижимая к груди свёрток с зелёной книгой и корнем мандрагоры, стояла у дома Эдриана. Особняк оказался неожиданно скромным – узкий трёхэтажный особняк из серого камня, зажатый между лавкой торговца пряностями и старой библиотекой. Никаких позолоченных решёток, никаких гербов на дверях – только крошечный крендель, выгравированный на дверном молотке.

– Вы? – Камердинер с перевязанной головой смотрел на неё с явным недоверием. Его левый глаз был закрыт кровавой повязкой. – Пекарша?

Алиса достала из корзины стеклянную банку, где в густом мёде плавали тёмные листья и фиолетовые цветки.

– Медовый настой с шалфеем, лавандой и корнем мандрагоры. Для ран. – Она намеренно говорила громко, чтобы слышали в глубине дома. – По рецепту моей бабушки.

Из полумрака коридора донесся знакомый голос, слабый, но твёрдый:

– Пусть войдёт.

Эдриан сидел у камина в глубоком кресле с высокой спинкой. Комната была просторной, но почти пустынной. Если не считать пары таких же кресел да массивного стола, заваленного бумагами, здесь не было ни роскоши, ни уюта. Казалось, это было место, где он не живёт, а лишь иногда останавливается, чтобы передохнуть. Лишь на каминной полке стояла одинокая серебряная чаша в виде кренделя – единственный намёк на личное.

Его обычно безупречный камзол был расстегнут, рубашка на правой руке – разрезана от запястья до локтя. На маленьком столике рядом стояла полупустая бутылка виски и дуэльный пистолет с инкрустированной рукоятью.

– Вы… – Алиса замерла на пороге, внезапно осознавая, как неуместна она должна выглядеть – простая пекарша в муке и пятнах от вишнёвого сока.

– Жив-здоров, как видите, – он горько усмехнулся, поднимая бокал левой рукой. В камине треснуло полено, осветив его лицо оранжевым светом – тени под глазами стали глубже, губы – бледнее. – Хотя граф Валмор уверен, что отравил клинок.

Она молча подошла, поставила корзину на пол и взяла его руку. Даже сквозь бинты чувствовалось сухое, обжигающее тепло, пугавшее больше, чем сама кровь. Когда она начала аккуратно разматывать повязку, Эдриан резко вдохнул через зубы.

Кожа по краям раны была багрово-синей и неественнойно вздутой, будто её изнутри распирало ядовитым жаром. В центре зиял длинный неровный разрез, а вокруг – синеватое пятно.

– За что вы дрались? – не удержалась она, смачивая тряпицу в медовом настое.

Эдриан вздрогнул, когда лекарство коснулось раны.

– Он назвал вас… – он стиснул зубы, не в силах договорить. – Неважно.

Алиса замерла с баночкой в руках.

– Меня?

Мед действовал чудесно – уже через час воспаление начало спадать, а синеватый оттенок сменился здоровым розоватым. Эдриан, ослабевший от боли и виски, откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. Казалось, он забыл о её присутствии. Алиса уже думала, что он заснул, когда его голос, тихий и разбитый, снова разорвал тишину.

– Моя мать… – его голос был беззвучным шёпотом, – …она умерла не своей смертью. – Пальцы впились в ручку кресла так, что дерево затрещало. – Её отравили. За то, что пекла для «не тех» людей. Для бунтовщиков. Для детей из Приюта…

Алиса не поднимала глаз, сосредоточенно накладывая новый компресс. Тёплая, липкая от мёда ткань казалась единственной реальностью в этом кошмаре.

– А вы… – её собственный голос прозвучал сипло, – …боитесь повторить её судьбу?

Он резко поднял на неё глаза – впервые за вечер по-настоящему живой взгляд.

– Я боюсь, что вам придётся за это заплатить. В этом мире за кусок хлеба можно лишиться головы.

Внезапно его рука дрогнула, и бокал упал на ковёр, оставив тёмное пятно. Алиса неожиданно поняла – этот человек, обычно такой сдержанный и холодный, сейчас полностью беззащитен перед ней. И эта мысль наполнила её странным чувством – смесью нежности и ответственности.

Когда она собралась уходить, солнце уже высоко поднялось над крышами. Эдриан вдруг встал – немного шатаясь – и схватил её за руку:

– Подождите.

Он подошёл к старинному секретеру и достал небольшую шкатулку из тёмного дерева с инкрустацией в виде кренделя.

– Это… семейная реликвия. Мать завещала отдать тому, кто… – он запнулся, отвернувшись к окну, – …проявит истинную смелость, чтобы накормить или исцелить другого, не думая о последствиях. Сегодня вы сделали именно это.

В шкатулке на бархатной подушке лежал крошечный серебряный медальон в виде… кренделя, точь-в-точь как шрам на её ладони.

– Но я…

– Возьмите, – он закрыл её пальцы над медальоном. Его ладонь была горячей от лихорадки. – Я знаю, что вы достойны его.

На обратном пути Алиса заметила, что за ней следят. Двое мужчин в дорогих, но неброских плащах неотступно шли по пятам. Она свернула в переулок к Приюту – и наткнулась на Лору. Девочка что-то прятала за спиной, её глаза были расширены от волнения.

– Я… я следила за ними! – прошептала она, втягивая Алису в тёмный проход между домами. – Они хотят узнать, кто вы такому лорду. Граф дал им три дня.

Алиса сжала медальон в кармане. Они шли, стараясь не выказывать паники, но тяжёлое предчувствие сжимало сердце Алисы. Казалось, сама атмосфера города сгустилась и потемнела. И когда они, наконец, свернули к знакомой вывеске, это предчувствие оправдалось: на пороге пекарни, разговаривая с бледным и растерянным Гарретом, стоял высокий мужчина в серебристо-сером камзоле с лисьим воротником.

Незнакомец медленно обернулся, и его тонкие губы растянулись в улыбке хищника:

– Наконец-то мы познакомимся, пекарша. Мой друг Эдриан так много о вас… не рассказывал. – Граф Валмор сделал шаг вперёд, и солнечный луч высветил кинжал у него за поясом – с изумрудом на рукояти, точно таким же зелёным, как пятно на ране Эдриана.

Глава 5. Тесто для двоих

Граф Валмор переступил порог пекарни с изяществом хищника, вступающего на чужую территорию. Его ботфорты, отполированные до зеркального блеска, гулко стукнули по деревянному полу, оставляя на пыльной поверхности четкие отпечатки. Алиса инстинктивно прижала Лору к себе, чувствуя, как тонкое тельце девочки дрожит, как осиновый лист.

– Гаррет уехал за мукой в порт, – солгала Алиса, заслоняя собой Лору. В углу глаза она заметила, как из кухни исчезла тень – старый пекарь явно предпочел остаться в тени. – Вернётся только к вечеру.

Граф медленно обвёл взглядом пекарню, его бледные пальцы с тщательно подпиленными ногтями поглаживали рукоять кинжала с изумрудной инкрустацией. В свете утреннего солнца камень переливался ядовито-зелеными бликами, точно так же, как пятно на ране Эдриана.

– Как… мило, – прошипел он, растягивая слова, будто пробуя их на вкус. – Скромная пекарня, скромная пекарша… и такой неожиданный покровитель. – Он резко повернулся к Алисе, и его холодные глаза впились в нее, как лезвия. – Что ты для него значишь? Простая девка с мукой на руках и лорд Рейтель?

Лора неожиданно выскользнула из-за её спины, ее детские глазки сверкали яростью:

– Она лучшая пекарша в городе! Даже королева пригласила её на бал! Вчера гонец приходил с пергаментом и печатью!

Граф резко засмеялся – высокий, неестественный звук, напоминающий скрип несмазанных колес:

– Ах вот в чём дело! – Его тонкие брови поползли вверх. – Значит, Рейтель нашел себе новую королевскую кондитершу. Как трогательно возрождает семейную традицию. – Он сделал шаг вперед, и Алиса почувствовала запах его духов – удушливую смесь мирры и чего-то горького. – Его мать тоже начинала с королевских балов… пока не кончила в канаве с перерезанным горлом.

Вдруг дверь распахнулась с такой силой, что колокольчик над входом сорвался и с звоном упал на пол. На пороге, окутанный утренним туманом, стоял Эдриан. Его правая рука была перевязана чистой белой тканью, левая – покоилась на эфесе шпаги. За его спиной маячили тени двух вооруженных стражников.

– Валмор, – произнёс он ледяным тоном, который заставил даже графа непроизвольно выпрямиться. – Ты нарушил условия дуэли. Тебе запрещено приближаться ко мне и моим… – он едва заметно запнулся, – моим подчинённым до полного заживления ран.

Граф медленно развернулся, его длинный плащ разлетелся, обнажив роскошный камзол из серебристого шелка:

– Подчинённым? – его губы искривились в улыбке, обнажив неестественно белые зубы. – Какая трогательная забота о простой пекарше. Или… – он бросил взгляд на Лору, – их уже две?

Эдриан сделал шаг вперед, и Алиса увидела, как боль пробегает по его лицу, но он мгновенно взял себя в руки:

– Она готовит для королевского бала. Любое препятствие – измена. – Его голос звучал металлически холодно, каждое слово падало, как удар молота. – Хочешь пополнить список предателей, Валмор? После истории с поставками оружия северянам?

Валмор медленно повернулся к Эдриану, его лицо исказила гримаса, в которой смешались боль и ненависть.

– Измена? – он горько рассмеялся. – Твоя мать тоже говорила о верности. Верности долгу, семье, короне. А где была её верность тем, кто любил её по-настоящему? Она предала нас всех, выбрав свою сладкую, ядовитую участь. И теперь ты тащишь в наш мир очередную самозванку с волшебными пальцами? История повторяется, Рейтель. И я здесь для того, чтобы её финал был правильным.

В воздухе повисло напряженное молчание. Даже Лора затаила дыхание. Наконец граф склонил голову в едва уловимом поклоне:

– До бала, значит. – Он бросил на Алису взгляд, полный немой ненависти, и вышел, нарочито громко хлопнув дверью.

Когда шаги затихли, Эдриан внезапно прислонился к прилавку, бледнея. Капли пота выступили на его лбу, повязка на руке начала краснеть.

– Ваша рана… – Алиса бросилась к нему, но он остановил ее жестом.

– Ничего, – он махнул рукой, стиснув зубы. – Просто поспешил. – Затем перевел взгляд на Лору, которая смотрела на него, раскрыв рот: – Девочка, сбегай к моему камердинеру в синий дом у фонтана. Скажи, чтобы прислал корзину с зелёной лентой.

Когда Лора выскочила, хлопнув дверью, он неожиданно улыбнулся – слабая, но искренняя улыбка:

– Теперь научите меня печь. По-настоящему.

– Что? – Алиса не поняла, все еще глядя на его окровавленную повязку.

– Валмор не отступит. Нам нужен предлог для встреч. – Он указал на свою рану. – Я буду приходить «учиться». А вы – «лечить» меня. Так мы сохраним видимость. – Его глаза стали серьезными. – Если он заподозрит большее…

Алиса молча кивнула, протягивая ему скалку. Их пальцы соприкоснулись, и она почувствовала, как его рука дрожит – не от слабости, а от сдерживаемых эмоций. В этот момент она вдруг осознала, что этот человек, обычно такой холодный и неприступный, сейчас полностью доверяет ей свою жизнь.

Первая попытка Эдриана раскатать тесто закончилась катастрофой. Липкая масса прилипла не только к скалке, но и к его дорогому камзолу, к столу, и даже к его сапогам.

– Чёрт возьми! – выругался он, что было совершенно непохоже на его обычную аристократическую сдержанность. – Это же просто мука и вода! Как оно может…

Алиса не смогла сдержать смех. Звук, звонкий и неожиданный, наполнил пекарню:

– Ваша светлость, вы обращаетесь с тестом, как с мятежным вассалом! – сквозь смех произнесла она. – Его нужно не покорять, а уговаривать.

Эдриан сначала нахмурился, затем его лицо неожиданно расслабилось, и он рассмеялся – искренне, по-настоящему, как ребенок. В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился Гаррет с мешком муки за спиной.

– Что за… – его глаза, похожие на две щелочки в тесте, перебегали с перепачканного в тесте лорда на смеющуюся Алису. – Лорды не пачкают руки, девка! – рявкнул он, швыряя мешок на пол. Белое облако муки окутало его. – Ты с ума сошла?!

Эдриан мгновенно изменился в лице – снова стал тем холодным аристократом, каким его знал весь город:

– Это я попросил научить меня. Для королевского бала. – Его голос звучал так, что даже Гаррет потупил взгляд. – Есть возражения, пекарь?

Пекарь пробормотал что-то невнятное и удалился в подсобку, хлопнув дверью. Алиса заметила, как его плечи напряглись – не от страха, а от чего-то другого… может быть, догадки? Или ревности?

Поздно вечером, когда Эдриан ушёл, а Гаррет, ворча, запирал пекарню, Алиса нашла у задней двери небольшую плетеную корзину, перевязанную зелёной шелковой лентой. Внутри, аккуратно уложенные на бархатной ткани, лежали:

– Хрустальный флакон с розовой водой из королевских оранжерей

– Мешочек из золотой парчи с редкими специями с южных островов

– Крошечная серебряная ложка с изящной гравировкой в виде кренделя

– И маленький пергамент: «Для нашего следующего урока. Э.»

Когда она подняла глаза, то увидела в окне Лору, которая отчаянно махала руками, делая какие-то сложные знаки. Выглянув на улицу, Алиса заметила в переулке двух знакомых мужчин в серых плащах с едва заметным гербом Валмора. Они что-то усердно записывали в маленькие книжечки, украдкой поглядывая на пекарню.

Сердце Алисы забилось чаще. Игра становилась опасной. Но когда ее пальцы снова коснулись серебряной ложки с кренделем, она поняла – отступать уже поздно. В этом странном мире, где выпечка могла стоить жизни, она вдруг обрела нечто большее, чем просто выживание.

Нежданный королевский приказ

За три дня до скандала с графом Валмором, когда Алиса как раз заканчивала украшать вишнёвые тарталетки для ночного визита Эдриана, в пекарню ворвался запыхавшийся паж в ливрее с королевским гербом.

– Пекарша Алиса? – оттопырив мизинец, юноша протянул ей сверток с золотой печатью. – Её Величество требует ваш лучший торт к празднику урожая. С вишнями. И чтобы… – он закатил глаза, вспоминая, – чтобы «тающий во рту, как первый снег».

Гаррет, наблюдавший за сценой из-за прилавка, побледнел так, что его щетина стала выглядеть синей.

– Королевский заказ?! – прошипел он, когда паж удалился. – Да ты понимаешь, что если что-то пойдет не так, нам отрубят головы вместо того, чтобы заплатить?!

Алиса развернула пергамент дрожащими руками. На плотной бумаге каллиграфическим почерком было выведено:

«Ко двору ожидается торт „Вишнёвое облако“ – трёхъярусный, с позолотой и без ванили (Её Величество не выносит запаха). К вечеру пятого дня месяца Жатвы. Вознаграждение – 50 золотых крон. В случае неудачи – неделя в колодках на Рыночной площади.»