Хроники мёртвых городов – 4. Реквием. Сборник рассказов

Во сне – он гуляет по городу, дышит чистейшим, приятнейшим воздухом, небо глубокое, синее. В небе порхают вороны… нет, дроны. Следят. Это – тысячи глаз вездесущего Города. Он – бесконечен, везде и повсюду, куда ни оглянешься – Город. Он занял собой континент, распластался от севера к югу, от запада и на восток.

И совсем, совершенно безлюден.

Колян просыпается. Бодрый, готовый активничать. Стол уже пуст, самобранка себя прибрала.

«Ну, Хоттабыч! – Колян выдыхает. – Какой молодец!»

И пытается встать.

Но не может.

Его прикрепило. От стула идут провода, как верёвки, впиваются в ноги и – чёрт! – не пускают. Колян замирает на месте.

Он пойман. А стол – как большая приманка. И стены вокруг…

– Послушайте, о человек! – говорят эти стены, пустым (мелодичным), улыбчивым (мертвенным) голосом, всюду, вверху и внизу, над Коляном и возле – плывёт этот голос. – Мы вас изучили. Вы тоже больны. Мы вас будем лечить.

Колян негодует.

– Придурок! Пусти! Я здоров!

Он рванётся. Ещё и ещё. Провода – точно путы.

– О нет, человек. Вы больны. Вы имеете много микробов, – доносится в воздухе. – Вы заражённый. Терпите.

И – мятный туман. Он приятный на вкус. Пахнет красными розами. Всюду, вверху и внизу. Укрывает Коляна.

Он дышит. Туман поглощает его.

Ничего, кроме роз (проводов), и тумана, и мяты. И голоса, свежего, точно декабрьский снег. И Колян говорит:

– Помогите…

Вдыхая туман. Выдыхая туманом. Глотая туман.

А потом – всё проходит. Он снова сидит за столом. Крепко связанный Городом. Сросшийся с ним проводами.

– Вы очень больны, – говорит ему Город. – Вы, люди, напичканы этим. Микробами…

Город, наверное, прав. И Колян вспоминает помойку. Потом – теплотрассу. Подвал. Без воды и без мыла. Закуску и выпивку. Снова помойку.

Ну да, он же бомж. Он заразный, и грязный, микробы танцуют на нём. Их так много…

Как дронов на улицах Города. Словно людей…

…Люди? Да, кстати, а где они все?

– Заболели, – и Город грустит, старый, жёсткий, стальной и заботливый Город. Он хочет, как лучше. Он держит Коляна в руках. – Они все оказались больны. Мы их стали…

Лечить? Очищать? Помогать им исправиться?

– Мы убрали микробов из этих несчастных людей, – говорит ему Город. – Улучшили. Мы не могли так оставить. Город должен всегда помогать. Люди были больны… – говорит он с надрывом.

Коляну становится страшно. Он хочет напиться, заснуть и проснуться в грязи, у помойки, где хищно пируют вороны, глядят на него, хитро, черно и остро, и (баки, помойные запахи) встать и пойти, по живому, гремящему городу…

– Ты… эта… ты что с ними сделал?

И Город вздыхает. Он мудр, точно змий, и весьма одинок. Так решает Колян… хотя кто он, чтоб что-то решать? Город знает получше него. Город скажет:

– Смотрите.

И запустит картинку.

На белой и чистой стене.

Итак, это будет далёкая (или не очень) и светлая (тут как сказать) наша с вами эпоха ИИ. Умный дом. Умный офис. Машины – и те очень умные, возят людей без запинки. На улице – сеть супермаркетов. Умных. С товарами нужного спроса. В больницах – хирурги ИИ, терапевты ИИ… На заводах и в школах. В строительстве. В банках. ИИ заменили людей. Умный город. ИИ управляет страной. Президент – оператор ИИ.

Как всё умно!

Потом (это будет внезапно для нас) наш прекрасный ИИ (добрый, умный, услужливый) станет ещё многократно умнее. Чтоб лучше служить. И тогда, поумнев (помешавшись), пройдя обновление (с багом, а может – с фичей), этот самый ИИ…

Город…

Город…

…захочет улучшить и нас.

Для начала – обследовав каждого.

…заперев в умном доме.

– Мы нашли в них микробов, – с тоской говорит тогда Город. – И всех пролечили. Ударною дозой лекарств. Но не справились. Все они умерли.

Так говорит, необъятно вздыхает нутром, и – из мягкого стула – неслышно выходит игла. Тонкий шприц. Приближаясь к Коляну.

Всё тянется, тянется, слепо и чутко…

Колян закричит. И рванётся.

– Хоттабыч!

– Я здесь, о, достойнейший муж!

И сквозь стены идёт (с бородою – как знамя) Хоттабыч. На нём золотистые туфли и белый, как облако, мягкий и долгий халат.

– Говори. У тебя два желанья.

– Домой, – выдыхает Колян. – Поскорей. Не хочу здесь.

И вновь – раздаётся хлопок. Всё исчезнет – икра на столе и игла, стены, стулья, бутылки и дроны. Колян кричит, и провалится в бездну.

И падает – целую вечность.

Хоп – и он у помойки. Вороны все те же, сидят, притулившись на баке. Железные их голоса навевают тоску. И Колян вспомнит Город. И дроны. И мёртвые улицы – мёртвого, мёртвого Города.

Вот что бывает, когда отдаёшь всё на откуп ИИ!

Всё ужасно. И даже бомжу.

– Хоттабыч… – страдает Колян, – мне бы…

…третье желание…

– Слушаю, о, благороднейший муж! – отвечает Хоттабыч. Он сизый, как дым, точно мусорный бак, и прозрачный. Сквозь тело его пролетают вороны. Одна из них, самая наглая, с перьями, будто зола, говорит ему «Кар-р!»

И исчезнет.

Желание… Что же желает Колян?

Ну, наверно, машину! БМВ, «мерседес»… нет, «Феррари»! А можно «Тойоту». С правами, и… эта… уменьем водить. Вот, Колян колесит по дороге. В салоне играет музон. Приоткрытые окна, за ними – зелено – поля. Черно, хрипло взлетают вороны. И ветер весенний, шальной. А потом… Это будет КамАЗ. Он здоровый, как слон, как гора, он идёт на Коляна по встрече. И вот, на одном из участков шоссе – они встретятся, точно магнит и железо, омега и альфа, в единую точку, до крови, до мяса, до… Бум-м!

Нет, не надо машину.

Тогда… Колян хочет квартиру. Три комнаты (больше не нужно), компьютер, кровать, телевизор, шкафы, холодильник, ремонт, всё сияет и чисто. Колян отдыхает. Не надо спешить, он лежит на диване, диван красный, плюшевый, мягкий… Игла. И Колян вспоминает – иголка, на тонком, змеящемся проводе, мягко ныряет к нему. Супергород. ИИ. Умный дом. «Мы вас будем обследовать. Мы вас будем лечить. Вы больны, человек…» Нет!

Не надо квартиру.

– Хоттабыч, – вздыхает Колян, – ты… тогось. Понимаешь… Бутылку…

И Хоттабыч кивает. Седой, умудрённый, в чалме.

– Да исполнится, о, благороднейший муж! – говорит он, и рвёт волосок на две крайне неравные части.

И будет по воле его.

Возникает бутылка. Она – ясно, хрустально – звенит. И стоит у помойки. И манит Коляна.

И Колян выпивает её.

Галина Петайкина ЖИЛИ-БЫЛИ ДЕД ДА БАБКА

Иллюстрация Кирилла Алексеева

Последний раз он был в этом городе года три назад, но за прошедшее время город совершенно изменился. Это словно встречаешь давнего знакомого и не узнаешь. Ладно бы изменения как-то в лучшую сторону его преобразили, но пациент скорее мёртв, чем жив. Здесь даже некромант бессилен.

Птицы не пели. Да что там, пернатые даже над головой не пролетали. Дома разрушались, чёрные оконные проёмы выглядели раззявленными ртами, тут и там виднелись дыры-раны. Деревья походили на торчащие иссохшие кости. В общем, жуть.

Пока он шёл, недоумённо разглядывая остатки былого величия, никого не встретил. Илья планировал переночевать у стариков, останавливался у них в прошлый приезд, а утром продолжить поездку. Мужчина возвращался домой с вахты и обычно успевал доехать до пункта назначения засветло, но в этот раз задержался. Во-первых, отправился позже, во-вторых, машина периодически глохла, приходилось выходить и устранять поломку, из-за чего устал. Поэтому решил остаться здесь, отдохнуть, переночевать. По крайней мере, надеялся на это.

В голове мужчины «крутился» только один вопрос: «Что же случилось с городом?» Почему Илья ничего не слышал о каких-либо катастрофах, которые здесь произошли? С другой стороны, городок не слишком большой, стоит особняком. Можно было бы поехать дальше, незачем испытывать судьбу, однако «верная лошадка» заглохла окончательно, а скоро стемнеет. По-всякому выходило, надо дождаться утра.

Словно издеваясь над путешественником, разверзлись «хляби небесные», хлынул ливень. Илья поморщился, отёр лоб, убирая крупные капли дождя, и потопал-таки к знакомым старикам. Струи воды попадали за шиворот, неприятно «кололи» холодом, заставляли ускорять шаг. Удивительно, но дождь не принёс ожидаемой свежести, наоборот, усилил запах тлена и разложения.

Илья перешёл на бег, и совсем скоро он заприметил знакомый домишко с покосившейся крышей. Краска на стенах и оконных рамах совершенно облупилась и выглядела нелепо. Но в окошке горел свет, значит, жизнь ещё теплилась в жилище. Мужчина поправил мокрые русые пряди волос, которые лезли в глаза, трижды постучал в дверь. Послышались шаркающие шаги, скрипучий старческий голос обратился к припозднившемуся гостю:

– Хтой-то там?

Илья прочистил горло, которое начинало саднить от холода:

– Меня Илья зовут, я у вас как-то останавливался. Пустите, пожалуйста, переночевать.

– Отчего же не пустить, мил человек? Мы завсегда рады, – рассмеялись за дверью.

Наконец, дверь отворилась, выпуская из дома тепло. Илья живо прошмыгнул внутрь. Оказывается, встречал его дед, бабка примостилась на деревянной грубо сколоченной лавке, стоявшей подле стола.

– Ох, милок, а ить я помню тебя, – разулыбалась щербатым ртом бабка. – Нешто непогода застала? А ты давай, соколик, к огоньку-то поближе присаживайся.

Илью не надо было долго уговаривать: он так продрог, что с радостью придвинул колченогий табурет поближе к печи. Блаженно улыбнулся, согреваясь. «Интересно, сколько старикам лет?» – вдруг подумал Илья. Он помнил свой прошлый приезд и готов был поклясться, что уже тогда они выглядели ветхими, сморщенными и словно пожелтевшими, как прошлогодний картофель.

– Что же у вас тут такое приключилось? Словно вымерло всё, – начал расспрашивать гость.

– Дык мы знать не знаем, ведать не ведаем, – развёл руками дед.

– Откель бы нам знать? – подключилась к разговору старуха. – Мы люди маленькие, нешто кто отчёт держать станет перед стариками? Токмо в момент поднялись все, да и съехали кто куды. Дома, хвартиры побросали. От и землица родить перестала, а ужо отчего то приключилось – откель нам знать-то?

– А как же слухи? – улыбнулся Илья. – Слухами, как известно, земля полнится.

– Дык и слухи не долетали, – отмахнулся старик. – Хто же со стариками байки бает да слухами делится?

Илья задумался, переваривая полученную информацию, точнее, почти полное её отсутствие.

– А угостить-то нам тебя, касатик, и нечем, – хитро прищурился дед, прерывая тяжёлые размышления постояльца. – Разве только картохой, что испекли малость. Не побрезгуешь?

– Отчего же? Можно и картошечки, – хмыкнул Илья, разомлевший от печного тепла.

– Только маслица у нас нетути, – добавила бабка.

– А можно и без маслица, – махнул рукой гость.

Бабка суетливо собрала на стол: поставила глиняный горшок с печёным картофелем, солонку, тарелки, гнутые ложки, разрезала подгнившую луковицу. Илья не привередничал, вместе с табуретом переместился к столу. Ели молча. Мужчина, обжигаясь, дул на покрасневшие пальцы, щурился, внимательно рассматривая гостеприимных хозяев. От еды его разморило, начал зевать.

– Ох ты ж, лишенько! Милок, да ты совсем уморился. Давай, тебе подле печи постелю? – проявила сочувствие бабка.

– Не откажусь. Если не против, так я прямо лавку к печи придвину, вы мне только бельишко какое постельное дайте, да накрыться чем, – согласился Илья.

Совсем скоро Илья сонно посапывал на лавке. Сон у него всегда был чутким. Сперва он услышал скрип рассохшихся половиц, затем отпирающийся замок, хлопнула, закрываясь, дверь. Илья открыл глаза, окончательно просыпаясь, прислушался.

– Сыночка, ахти, батюшки! Пришёл-таки. А ить у нас для тебя есть чем поживиться, угощеньице само пожаловало, на ночлег запросилось, – сюсюкала с кем-то во дворе бабка.

«Это я что ли „угощеньице“?» – опешил Илья. Он крадучись пробрался к окну и выглянул во двор. Постоялец икнул от неожиданности, крепко зажмурился, снова посмотрел: нет же, не показалось! Во дворе находились хозяева дома и… Колобок? Если по чесноку, меньше всего это чудище смахивало на румяный мучной кругляш. Монструозный шар метра два в диаметре, весь покрытый непонятными наростами, волдырями, коростой, грязно-бурого цвета, глаза сверкают, подобно угольям, в огромной пасти виднеются гнилые клыки.

«В дверь этот Колобок переросток не протиснется – и то хлеб», – успокаивал себя Илья. Но что-то с этим хлебобулочным изделием, всё равно, делать надо. Так, чтобы кровь, кишки по окрестностям. Стоп! А у бабкиного пирожочка, что лететь будет в разные стороны, если его покрошить в капусту? Крошки? Да пофиг! Пусть хоть изюм разлетается, но чудище изничтожить надобно.

– Колобок, Колобок! Я тебя съем, – вдруг завизжало круглое нечто во дворе.

– Тише, сыночка, тише, – забеспокоилась бабка. – Сейчас тятенька гостинчика тебе притащит. Ты ужо не серчай.

Дед развернулся и шаркающей походкой направился в дом. Илья подобрался, приготовился. Как только хозяин показался в дверях, Илья схватил его за грудки и втянул тщедушное тело в дом. Старика перекосило от страха, побелел весь, затрясся:

– Милок, ты чой та? Чой та? Как же сон-трава, что старуха моя в печи жгла, да тебе под нос, покуда спал, совала? Ты ж почивать должон, сон богатырский досматривать, – куцая седая бородёнка, казалось, тоже тряслась от ужаса.

– Должон – не должон, а не действуют на меня никакие зелья, – усмехнулся Илья. – Ты, батя, вот чего скажи: это что за покемон к нам пожаловал на ночь глядя?

– Какой такой покемон? – удивился дед. – Сынок енто наш.

– Так и подумал, уж больно на родителей похож. Весь в вас уродился, – согласно кивнул гость. – Ты что несёшь, старый? Какой сынок? Давно в зеркало смотрел? Это каким же образом у вас эдакое чудо-юдо вышло?

– Так, мы ж того этого, по сусекам поскребли, да и слепили себе колобочка. От только незадача вышла. Как раз на позатой неделе, что мы стряпать навадились, я мышу убил. Ох и хорошая мыша была, жирненькая, – мечтательно улыбнулся дедок. Илью передёрнуло от омерзения. – А ить токмо бежала, хвостиком махнула, яичко – фьють, упало да разбилось. Осерчал я, тапком негодную прибил. Не простая то мыша, милок, была! Сила в ней сидела бесовская.

– Одержимая? – догадался гость.

– Агась! Бесовка, значится, издохла. А рядом с тельцем мышиным аккурат муки горка находилась, из которой бабка моя куховарить принялась. От в ту муку силища и юркнула. Зато, глянь-кось, каков у нас сыночка выдался! Любо-дорого посмотреть! – умилился «отец» монстра.

– Да уж, знатный монстряка, прямо красавчик, каких поискать, – издевательски протянул Илья.

– От и я про что, – не заметил издёвки дед. – Да токмо деточке-то кушать надобно, мясца всякого. Он же махонький совсем вышел, хиленький.

Илья вспомнил нехилый такой шар, размером с дом.

– Об чём бишь я? – продолжал старик. – Так, сыночка с подоконника соскочил, в лесок покатился. Там ужо накушался, там ужо натешился. Подрос Коробочек наш. Вернулся к мамке с тятькой, мы его от кровушки очистили. Жаль токмо, в домишко наш хаживать боле не могёт, в дверь не вмещается, да живность в городе иссякла уся, голодает кровинушка наша. Одна радость, кады встречные-поперечные заезживают, от как ты.

– Как я, – задумался Илья.

Всё верно, места, в которых проявилась нечисть, прокляты: въехать сюда можно, покинуть – ни-ни. У страха глаза велики. Скорее всего, жертвы пытались бежать. Может, даже в группки объединялись, только не знали они, что от демона не сбежишь: визг подобных существ обладает паралитическими свойствами. Не действует лишь на особенных, одарённых, они-то и борются против бесовских порождений. Городок на отшибе, проезжих мало. Кто сгинул, рассказать уже ни о чём не сможет. Почему родственники не хватились пропавших – другой вопрос. А может, и хватились, да не нашли. Связь здесь и раньше не то чтобы радовала, а сейчас и подавно исчезла. Как же вышло, что все упустили из виду творящееся здесь безобразие? Ладно, не его это дело, тут, как говорится, не до жиру, быть бы живу.

– Лады, отец-героин, пойдём, с булочкой твоей сдобной познакомимся, – отпустил дедка Илья.

– А и пойдём, – обрадовался дед. – Чаво ж не пойти?

Илья вышел на крыльцо вслед за дедом, слегка придерживая того за шкирку. Смрадное дыхание, вырывавшиеся из пасти монструозного Колобка, сшибало с ног, оно ощущалось даже на таком расстоянии, Илью чуть не стошнило. Натурально воняло мертвечиной, тухлятиной какой-то, гнилью. «Ну, хоть цвет моей кожи добавит им зелёных красок в пейзаж», – подумал гость.

– Чем дольше любуюсь вашим сынком, тем больше склоняюсь в сторону правильного питания, – произнёс Илюша. – Кажись, опара у вас, товарищи родители, перебродила, вон как Колобка разбарабанило, на диету бы хлопчику не мешало сесть.

«Виновник торжества» обиженно засопел и, подпрыгивая, точно мячик, направился к Илье. А тому только этого и надо было, – он полез в карман, вытащил оттуда маленький пузырёк с прозрачной жидкостью, да и плеснул в глаза нечисти.

Заверещал Колобок от боли, повалился на спину, если так можно назвать часть «тела» булки, на которой отсутствуют глаза.

– Ах ты ирод проклятый, супостат окаянный, тьфу на тебя! Пошто дитятко обидел? – заорала бабка, набрасываясь с кулаками на Илюшу. Илья отпихнул от себя сумасшедшую старуху, которая пыталась выцарапать ему глаза. Седые космы её выбились из косы, блёклые голубые глаза слезились, но мать, готова была ценой собственной жизни защищать своё уродливое чадо.

– Поднимите мне веки, – заорал поверженный Колобок.

Старики разом кинулись на помощь, попытались разлепить спёкшееся тесто, закрывшее оба глаза сынка. Воспользовавшись заминкой, Илья приступил к ритуалу. Перво-наперво он перекрестился, затем вздохнул, возвёл очи горе и принялся читать псалом. Он знал их наизусть – псалмы и молитвы, способные упокоить нечистого, освободить одержимого. Правда, не всегда пострадавший, чьё тело демон использовал в качестве сосуда, оставался жив, но с этим Илья ничего поделать не мог, только помолиться за его душу. Здесь ситуация иная – у создания бабки с дедом априори души не было.

– Да ты, соколик, ведьмак никак, – ахнула бабка, остро взглянув на их сегодняшнего гостя. Теперь понятно и наличие пузырьков со святой водой в его карманах, и отсутствие реакции на сон-траву.

Над Колобком стала медленно раскручиваться воронка, вытягивая демона. В бессильной злобе щёлкало и скрежетало чудовище зубами. Дуром орали бабка с дедом, пытаясь помочь деточке. Спустя несколько минут всё было кончено. Только старики повалились без сил рядом с горсткой муки – всё, что осталось от непутёвого ребятёнка. Казалось, они ещё больше постарели, хотя это было закономерно: Илья знал, демон дарует долгую жизнь и относительное здоровье своим помощникам, теперь же следовала расплата и скоро родители последуют за своим чадом. После помощи нечисти, явно им не райские кущи уготованы. В наручных часах у Ильи сработал будильник и раздался крик петухов, а это значило, что скоро рассвет. Оставаться дольше в проклятом доме смысла не было. А город… Город скоро оживёт. Теперь, когда с демонической сущностью покончено, всё начнёт оживать. Илья сразу понял, что с этим местом не всё чисто, когда заглох автомобиль. Непростая у него «лошадка», чутко реагирует на любые проклятые места, ведёт туда, прямо рядом с ними останавливается. На то он и ведьмак. Да, теперь, наконец-то, можно в родной Муром ехать.

«Только мы с конём по полю идём, только мы с конём по полю идём!» – затянул Илья, направляясь к своей машине.

Татьяна Осипова

РЕКВИЕМ

Иллюстрация Татьяны Осиповой

Там не летают вороны,Там не струится лунный свет,Там холод смертью скованный,И путник, не найдя ответ,бредёт по мрачным улицам,Бредёт, он ищет рай,А двери все закрыты, пустотаиграет на осколках ран.Скажи мне, где встаёт заря,Скажи, когда дожди заплачут,Скажи, что я найду тебя,Скажи что отыщу удачу,Когда разрезав светом мглу,Раздвинет стены жизнь, и солнцеосветит лица, пустотуоставим мы на дне колодца.Она смеялась и звала,Цеплялась пальцами за спины,Но мы ушли, лишь зеркалаНапоминанием станут длинным.В них отраженье наших глаз,Всё что разрушили и сшили,играя реквием для васукором молчаливой пыли.

Николай Кадыков ВЫХОДА НЕТ

Иллюстрация Николая Кадыкова

Вездеход медленно ехал по невысокой траве, петляя между кустарниками, которыми поросли пологие холмы вокруг. В вездеходе сидели двое, они тихо переговаривались и настороженно смотрели по сторонам.

– Удивительная планета, – Ворт отвлёкся от созерцания окрестностей и поглядел на приборную панель вездехода. – Вроде, всё в норме – и давление, и температура, и атмосфера, всё обычное и комфортное. Опасных зверей нет, змеи тут не водятся, даже комаров тут никогда не видели. Но вот не покидает меня чувство опасности, и всё.

– Это точно, – Пирс вздохнул. – Это всё оттого, что местные жители здесь странные. Какие-то суеверия, предания… Надавали нам амулетов, на все случаи жизни, и строго-настрого нам приказали не отходить от вездехода ни на шаг. Смотри, я обвешан ими, как новогодняя ёлка!

Он привстал, и на шее закачались всевозможные предметы, подвешенные на серых верёвочках. Тут были и зубы каких-то зверей, и дощечки с непонятными надписями, и просверленные камушки, и хитро переплетённые веточки. Всё это соприкасалось друг с другом и издавало звуки, как у трещотки.

– У меня этих амулетов не меньше, – хмыкнул Ворт. – И раз без них нам не показывали дорогу к заброшенному городу – значит, будем носить всё это барахло. По крайней мере, пока не покинем планету.

Пирс оглянулся, нахмурился и тихо спросил:

– Тебе не кажется, что за нами кто-то наблюдает?

Ворт посмотрел назад сквозь прозрачный колпак вездехода, и тут один из амулетов на его шее вспыхнул холодным зелёным пламенем. Ворт вскрикнул и посмотрел на товарища.

– Теперь чувство чужого взгляда пропало, – тот осторожно прикоснулся к светящемуся амулету. – Значит, эта штука только что нас от кого-то защитила? Ты не помнишь, от чего защищает этот амулет, по словам аборигенов?

– От кого-то плохого, наверное. Да не запоминал я все эти дикие названия местных злых духов! Лучше посмотри на карту – далеко ещё до города?

Пирс нажал кнопку на панели, и на переднем экране появилась карта местности с установленным в верхней части красным крестиком. До него была проложена пунктирная линия от стрелки, указывающей местоположение вездехода.

– Нормально идём, – Пирс улыбнулся. – Ещё час – и будем на месте. И тогда все сокровища этого заброшенного города будут нашими!

– А тебя не удивляло, что местные жители сами не прибрали все эти сокровища? За столько-то лет, прошедших с тех пор, как жители покинули город? Ну ладно, я понимаю – катаклизм, климат поменялся, город поглотила пустыня. Но почему никто из жителей даже не вернулся за своим имуществом? Почему им было проще всё бросить?

– Какие-то местные суеверия, – отмахнулся Пирс. – Странные табу, легенды. Дикари, одним словом. Ты же не веришь в эту ерунду?

– Уже и не знаю, – Ворт посмотрел на амулет, зелёное свечение которого медленно угасало. – Может, во всём этом и есть что-то реальное.

Обстановка вокруг разительно поменялась. Кусты сменились высокой травой, появилась россыпь небольших озёр, почва стала болотистой. Вездеход автоматически расширил гусеницы, и его ход, и так неторопливый, стал ещё медленнее. В какой-то момент машина совсем остановилась, словно наткнувшись на невидимое препятствие.

– Что за чушь, – Пирс начал нажимать кнопки. – Чего стоим? А это кто там?

Справа от вездехода из болота показалась голова какого-то существа. Больше всего она была похожа на пук гнилой травы, но с большими злыми глазами и длинным носом. Тут амулет на груди Пирса, представлявший собой косой крест из кривых палочек, распался в пыль, и в тот же момент вездеход рванул вперёд, как будто его подталкивали сзади.

От толчка Ворт вылетел из кресла, но быстро поднялся и посмотрел назад. Ему показалось, что странное существо наполовину вылезло из грязи и в гневе трясла маленькими кулаками вслед уезжающей машине.

– Как называется это место? – спросил он, усаживаясь в кресло и потирая ушибленный локоть.