Сквозь войну и руины

– Возможно, у меня есть способ, – сказала Кира.

Глава 16. Заставить бога дрожать

Звук удара отозвался в ногах Каллинвара, и туча снега взметнулась в воздух, когда он приземлился, но охраняющие доспехи поглотили большую часть силы удара. Впереди пылал город Дрифейна – Хротфалла, – озаряя все вокруг, оранжевые языки пламени поднимались в темное небо. Ночь наполняла какофония: крики людей и животных, звон стали, рев, вопли, треск огня. Высокий частокол окружал большой город с бревенчатыми домами, которые сейчас были разрушены и сожжены.

Работа Отмеченных Кровью.

Кровь самого Каллинвара закипела при мысли о подлых Отмеченных Кровью, в груди клокотала ярость.

Он сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. Однако Гроссмейстер понимал, что впустую тратит время. После смерти Вератина мысли Каллинвара не находили покоя. Он провел долгие часы в Саду Умиротворения, и перед его внутренним взором духомеч Шамана раз за разом рассекал грудь друга. Он дал клятву заставить дрожать бога-предателя, почувствовать, как кровь его созданий напоит землю. Именно так Каллинвар собирался поступить.

Остальная часть Второго отделения выстроилась справа от Каллинвара, их темно-зеленые охраняющие доспехи мерцали в пламени городских пожаров, ослепительно-белые плащи развевал ветер. Здесь присутствовало все отделение – за исключением Лирина, – а такое редко случалось после Падения. Орден состоял всего из сотни рыцарей, так что не имело смысла посылать отделение из десяти воинов, чтобы разобраться с одним всплеском Тьмы. Несколько рыцарей Каллинвара могли без особых проблем справиться с парой сотен Отмеченных Кровью.

Но иногда случались исключения. Одно из них – Кингпасс. Концентрация Порчи в Хротфалле не выглядела достаточно серьезной, чтобы отправить сюда отделение целиком. Впрочем, анализ силы и интенсивности Порчи пока оставался непривычным делом для Каллинвара – и после гибели Вератина он решил, что не следует разделять рыцарей. Пока. Он не мог допустить новых потерь.

– Сестра-капитан?

Руон шагнула к Каллинвару, снег заскрипел под ее тяжелыми сапогами, сквозь прорези в шлеме сверкали зеленые глаза.

– Из того, что я успела увидеть сверху, мы имеем дело с тремя группами. Араки и два отряда людей. Вероятно, жители города и солдаты Империи, но сказать наверняка невозможно. Мы получали донесения, что в Дрифейне идет гражданская война – и может царить полнейший хаос. Я могу взять Миркена, Илдриса, Ардена и Таррона, чтобы ударить с фланга на востоке, если ты…

– Нет, – перебил ее Каллинвар.

– Но, Каллинвар, если мы атакуем с двух сторон…

– Нет, – прорычал Гроссмейстер и тут же громко выдохнул. – Мы не станем разделяться. Мы будем действовать вместе. Обойдемся без молота и наковальни. Только молот.

Каллинвар не видел лица Руон, но знал, какой взгляд она бросила на него из-под шлема. Он шагнул мимо женщины в сторону города, бросив взгляд на остальных рыцарей. Арден, Дейнин, Сильвин, Илдрис и Таррон стояли справа от него, а Миркин и Варлин слева от Руон. Они являлись его рыцарями. Его братьями и сестрами. Воины оставались всем, что у него было в мире, – они, рыцарство и Акерон.

«Я буду защищать их, брат. – Каллинвар стиснул зубы при мысли о Вератине. – До последнего вздоха. Я больше не допущу ошибок».

– Уничтожайте Порчу без колебаний, – сказал Гроссмейстер, решительно направляясь к разбитым деревянным воротам города, где в мерцавшем пламени дрожали тени. В воздухе волнами пульсировал густой, маслянистый запах Порчи. Теперь, когда у него на груди появилась Печать Гроссмейстера, Каллинвар ощущал все гораздо сильнее, чем прежде. – Там наверняка есть Отмеченные Кровью, возможно, Шаман. Но могут оказаться и маги Империи, черпающие из сосудов. Не останавливайтесь ни перед чем.

– За Акерона! – прозвучал общий ответ рыцарей.

Каллинвар почувствовал опасения в Печатях Ардена, Сильвин, Миркена и Варлина – четверки рыцарей, принявших Печать менее столетия назад. Илдрис, Руон и Таррон были с ним со времени Падения. Они сражались против предателей, напавших на Орден, видели, как боевые маги рассекали кровь и кости во имя Эфиалтира. Но остальные не знали настоящей Тьмы. Для них Отмеченные Кровью и были Тенью. Они еще не до конца понимали, что рука Эфиалтира использует все, до чего может дотянуться. Люди, Отмеченные Кровью, эльфы – для него не имело значения. Сейчас им предстояло впервые по-настоящему понять, что враг приближается. Осознать, что мир не бывает только черным и белым. Впервые столкнуться с бесконечно меняющимися оттенками серого, характерными для настоящей войны.

Каллинвар ускорил шаг и тут же перешел на легкий бег, разбрасывая во все стороны снег. Энергия волнами наполняла Печать, наделяя ноги силой.

Стоны и крики эхом разносились в ночи, становились громче по мере того, как Гроссмейстер приближался к разбитым воротам. Он скользнул взглядом по телам, устилавшим землю возле ворот и частокола. Меньше сотни. Только люди.

Многие были в кожаных доспехах, мехах и кольчугах, снег вокруг тел покраснел от крови. Каллинвар заметил трупы с черными львами Лории, но не больше четырех или пяти.

Пульсация Порчи исходила от лежавшего лицом вниз мертвеца в черном плаще.

Не сбавляя шага, Каллинвар поднял правую ногу и нанес удар по спине мертвого черного мага, вложив в него всю мощь охраняющих доспехов. Хрустнули кости, над брызнувшей на снег кровью стал подниматься пар. Яростное алое сияние вырвалось из-под тела, и Каллинвар почувствовал, как под его сапогом треснул красный камень мага. Сияние потускнело, сущность самоцвета испарялась.

– Уничтожай их, дитя мое.

Дрожь прошла по телу Каллинвара, когда он услышал прозвучавший в его сознании голос Акерона. Какая-то часть его существа говорила, что он сходит с ума, ведь даже предположение, что он может слышать голос бога-воителя, свидетельствовало о безумии. Неужели он утратил разум? Неужели скорбь настолько его поглотила, что его стали посещать голоса?

– Я с тобой, дитя мое.

Каллинвар постарался отодвинуть голос в глубины своего разума и вбежал в ворота, призывая духомеч.

Печать в его груди воспламенилась от вспышки энергии, подобной расплавленному огню. А еще через мгновение зеленое сияние духомеча разогнало темноту ночи.

На площади за воротами царил хаос. Сталь ударяла о сталь; топоры, мечи и копья рубили конечности и рассекали плоть. Люди в коже, мехах и кольчугах с безумными криками атаковали друг друга, а солдаты в красно-черных кожаных доспехах Лории, не разбирая, наносили удары всем подряд.

И посреди этого хаоса Порождения Крови крушили сталь и плоть, убивая все, что двигалось. Двое Отмеченных Кровью заняли площадь, высеченные на их коже руны испускали красный свет на залитый кровью снег, а обсидиановые когти рвали кости, словно высохший тростник.

Пронзительный крик раздался слева от Каллинвара, его атаковали два арака, один обнаженный по пояс, другой в зазубренных пластинчатых доспехах. Оба держали в руках копья из черной стали, красные глаза горели безумным огнем, зубы щелкали.

Каллинвар ушел в сторону от первого выпада, а затем, чувствуя, что энергия охраняющих доспехов рвется наружу, поднял ногу, ударил врага по бедру и услышал, как ломаются кости: тварь взвыла и рухнула на бежавшее рядом чудовище.

Прежде чем араки успели прийти в себя, Каллинвар сократил дистанцию, взмахнул духомечом, держа его одной рукой, отсек поднимавшемуся зверю правую руку, а потом разрубил шею, и отвратительная голова упала с плеч. Каллинвар перешагнул через труп зверя, схватил левой рукой в латной рукавице второго арака за плечо и вонзил клинок ему в грудь, глаза твари широко раскрылись. Каллинвар выдернул меч и отшвырнул тело на землю. Остальные рыцари пробежали мимо, их духомечи мерцали в темноте ночи, озаренной огнями пожаров, пламя отражалось в сверкавших охраняющих доспехах.

Арден сразу устремился к одному из Отмеченных Кровью и атаковал чудовище с такой яростью, словно у него имелись к нему личные счеты. Дейнин и Миркен сошлись с группой араков на площади справа; Руон, Сильвин и Варлин бились слева. Илдрис и Таррон заняли места по сторонам Каллинвара.

– За Акерона, брат! – сказал Илдрис, наклонив голову.

Он остался единственным рыцарем, который обращался к Каллинвару, называя братом, а не Гроссмейстером.

Если бы так поступил кто-то другой, Каллинвар посчитал бы подобное знаком неуважения. Но Илдрис отличался от других. Он, Таррон и Руон сражались бок о бок с Каллинваром с самого Падения – его братья и сестры во множестве разных смыслов. Даже родство являлось недостаточным словом, чтобы описать то, что их связывало.

– За Акерона! – ответил Каллинвар.

Каллинвар, Илдрис и Таррон атаковали врагов в центре площади, их духомечи рассекали твердые шкуры, уничтожая порождения Тени.

Мужчина в черной и красной коже и доспехах, украшенных черным львом Лории, бросился на Гроссмейстера, и его клинок рассек воздух. Зазвенела сталь, отброшенная доспехами Каллинвара. Глаза мужчины широко раскрылись, он с благоговейным ужасом посмотрел на противника, а потом собрался нанести новый удар. Каллинвар сделал выпад рукой, чувствуя, как ломается кость под латной рукавицей: воина отбросило в сторону, таким мощным получился удар, усиленный охраняющими доспехами. Каллинвар не испытывал удовольствия, забирая жизни тех, кто не отмечен Порчей, но делал то, что необходимо. Поле боя – не самое подходящее место, чтобы привлекать к себе сердца.

Шум сражения накатывал на Каллинвара, пока он и остальные рыцари с боем прорывались через площадь. Одно движение плавно переходило в другое, его душа жаждала плоти Порождений Крови. Он поклялся себе, что заставит их заплатить за каждую каплю крови Вератина.

Вокруг сверкал зеленый свет духомечей его братьев и сестер, пробивавшихся вперед.

Чем дольше бушевало сражение, тем понятнее становилась ситуация, в которой оказались Каллинвар и его рыцари.

Две фракции Дрифейна сражались друг с другом, сжимая в руках холодную сталь и тяжелые щиты. Одна начала собираться вокруг площади, их щиты украшало изображение, напоминающее белого кота. Они старались держаться подальше от рыцарей и не пускать в город Порождения Крови. Защитники города.

На щитах остальных солдат Дрифейна было изображение красного змея, и теперь, когда Каллинвар подошел ближе, он понял, что они сражались на стороне воинов Лорийской Империи.

Руон была права. Гражданская война.

Обнаружив отсутствие тел Порождений Крови за городскими стенами, Гроссмейстер пришел к выводу, что солдаты Лории и верные им бойцы Дрифейна первыми атаковали город. Порождения Крови последовали за ними, просачиваясь сквозь самые разные щели. Их пульсировавшие, маслянистые щупальца змеились по воздуху, точно корни деревьев в земле. Одна только мысль о Порче вызывала у Каллинвара отвращение. Потом он почувствовал то, что искал. Источник. Бьющееся сердце гниющей мерзости.

– Брат? – Илдрис поймал Каллинвара за руку, когда тот резко направился к источнику.

– Шаман, – прорычал Каллинвар.

Илдрис кивнул и указал в сторону площади.

– Я останусь с Арденом, Дейнином и Миркеном. Здесь еще много…

– Нет. – Каллинвар постарался скрыть раздражение и взять под контроль ярость, рвавшуюся наружу, несмотря на все его усилия. – Мы здесь для того, чтобы с корнем вырвать Порчу из города. Если мы убьем Шамана, остальные побегут. И чем дольше мы медлим, тем больше будет жертв. За мной, Илдрис.

Илдрис кивнул, и его зеленые глаза сверкнули.

– Рыцари, вперед! – Каллинвар устремился через площадь, вновь призвав духомеч, и луч зеленого света вырвался из руки, мгновенно обретая твердость.

Он взмахнул духомечом, блокируя выпад клинка из черной стали, используя силу инерции, чтобы развернуть свое оружие, и рассек торс атаковавшего его зверя. Духомеч прошел, как нож сквозь масло, через плоть и кости, во все стороны брызнула кровь. Арак взвыл, когда две половинки его тела рухнули на землю.

Каллинвар поднял меч, чтобы принять новый удар черного стального клинка. Сила ответного удара отбросила оружие зверя назад, и он не успел восстановить равновесие, когда Гроссмейстер стиснул рукой в латной рукавице его горло. Сила охраняющих доспехов пылала в его венах, он сжал пальцы и оторвал арака от земли.

Чудовище зарычало, пытаясь вырваться, и Каллинвар подтянул его к себе. Почти семи футов ростом, зверь не привык, чтобы с ним обращались, как с детской игрушкой, но сила Гроссмейстера переполняла Каллинвара.

Образы безжизненного тела Вератина вспыхивали в его сознании, и тут же его начала наполнять ослепительная ярость. Вся прошлая жизнь убеждала Каллинвара взять ее под контроль, использовать как оружие, но сейчас его мало волновали требования разума. Он позволил боли и потере захватить все свое существо, и в сердце запылал огонь мщения.

– Скажи своему богу, что я пришел за его кровью, – прошептал Каллинвар отчаянно дергавшемуся араку. Зверь на миг замер, словно хотел заговорить, но Каллинвар стиснул челюсти и сжал пальцы, в голове у него отчаянно пульсировала кровь. Раздался громкий треск. Голова зверя дернулась влево, и тело поникло. Каллинвар разжал руку, тварь упала в грязь, рыцарь Акерона перешагнул через неподвижный труп, а зеленое сияние его духомеча отражалось в лужах разлитой на улицах города крови.

Словно дверь открылась в разуме Каллинвара: накатили воспоминания о Вератине. У него отчаянно дрожали руки, мысли мчались вперед. Это я должен был погибнуть, старый друг. А тебе следовало уцелеть. Кровь Каллинвара кипела, когда он шагал по улице, а его духомеч пробивал кровавую тропу сквозь Порождения Крови и имперских магов. Он убивал любое проявление Порчи, встававшее на его пути. Как я со всем этим справлюсь без тебя? Он полностью погрузился в ритмичные движения духомеча, чтобы сжечь горе, и в те мгновения его интересовало только искусство убивать.

Он лишь смутно воспринимал своих рыцарей, которые двигались справа и слева от него, убивая Порождения Крови, ускользнувшие от его клинка. Группы воинов с белыми символами котов на щитах рассеялись по улицам, они защищали город и его жителей от Порождений Крови и солдат Лории.

Впереди Каллинвар увидел Отмеченного Кровью, поднимавшегося над грудой тел лорианских бойцов и трупов горожан Дрифейна – воинов и мирных жителей. Красный свет пронизывал дым, который изливался из рун, выжженных на плоти Отмеченного Кровью. Монстр был почти вдвое выше Каллинвара, мускулы бугрились под толстой шкурой, блестели обсидиановые когти, огнем горели красные глаза. Порча растекалась во все стороны от зверя, подобно кругам на воде от камня, брошенного в пруд.

Каллинвар издал звериный рев и атаковал, тяжелые сапоги с грохотом отталкивались от земли.

Отмеченный Кровью отступил от массы изуродованных тел и испустил утробный вой. Потом ударил покрытыми рунами кулаками в землю, пульсировавшая Порча вырвалась наружу, и в сторону Каллинвара двинулась волна пламени. Земля задрожала после удара Отмеченного Кровью, тела, куски дерева и стали взметнулись в воздух, пыль и грязь смешались с искрами и тлевшими угольками – и этот поток мчался к Каллинвару.

Инстинкт подсказывал ему, что следовало отпрыгнуть в сторону, но что-то подтолкнуло вперед, а в голове зазвучал голос Вератина.

«Мы избраны Акероном. Наше бремя никогда не бывало легким».

Каллинвар взревел, слова старого друга пронзили его, словно острый клинок, и он устремился вперед сквозь волну огня и земли. Энергия пела в нем, голос Акерона присоединился к голосу Вератина, никогда прежде Каллинвар не чувствовал такого прилива силы.

– Покажи им, дитя мое. Покажи им силу Акерона.

Голос бога громом прозвучал в разуме Гроссмейстера, заглушив все звуки вокруг. Когда он устремился вперед, земля трескалась под его ногами, огонь ударял в охраняющие доспехи и расступался перед ним, точно ревущая река вокруг камня. Он поднял духомеч и рассек мощную плоть Отмеченного Кровью.

Чудовище отшатнулось и взвыло, а его кровь фонтаном брызнула во все стороны. Руны засияли ослепительным красным светом, воздух вокруг окрасился дымом. Отмеченный Кровью направил когтистую лапу Каллинвару в голову, но Гроссмейстер перехватил его кисть, и их руки застыли в неподвижности. Легкость, с которой Каллинвар сумел остановить врага, поразила даже его самого, но кровь больше не кипела, она горела и обжигала. Ярость сражения захватила Гроссмейстера, мысли о Вератине гнали вперед. Он сделал выпад, продолжая сжимать запястье врага, и духомеч вошел в грудь Отмеченного Кровью.

Зверь метался и выл, острые желтые зубы щелкали, руны испускали алый свет, в воздухе кружился дым. Зверь ударил Каллинвара по шлему, отчего его голова дернулась в сторону, и перед глазами замелькали искры. Гроссмейстер посмотрел в кроваво-красные глаза твари, издал дикий крик и вырвал духомеч из груди Отмеченного Кровью.

Фонтаном брызнула кровь, зверь повалился на землю, пыль и искры взметнулись в воздух.

Кровь Каллинвара оглушительно стучала в ушах, тяжелое дыхание слетало с губ. Повернувшись, он отбил в сторону черное копье и тут же ударил арака в грудь ногой с такой силой, что услышал треск ломавшихся костей, который заглушил рев огня, крики и скрежет стали.

Я убью их всех, до самого последнего.

Справа раздался крик. Каллинвар не колебался.

Сжав двумя руками эфес духомеча, он нанес сокрушительный удар, и лезвие рассекло плоть арака.

Снова и снова он вскидывал клинок, и фонтаны крови взмывали в воздух. На моем месте должен быть ты, брат. Мир вокруг Каллинвара потускнел, он потерял себя, и его духомеч сеял вокруг смерть.

Ты был лучшим из нас. Он кричал, отсекая руку твари, а затем срубил духомечом голову зверя. Но они отняли тебя у нас. Мускулы Каллинвара горели, в горле пересохло от рева, сердце ныло от боли. Мне так тебя не хватает.

Сердце Каллинвара грохотало, точно копыта скачущей лошади, грудь тяжело вздымалась, дыхание стало хриплым. Его разум куда-то уплывал, но духомеч не знал усталости. Он стал смертью. Он не мог вернуть Вератина, не мог спасти душу друга от скитаний в бездне. Но мог отомстить кровью, разорвать на части Порождения Крови.

Каллинвар ревел, наносил все новые и новые удары, теряя себя.

Затем он ощутил дрожь в руках, его духомеч замер, вспышка зеленого света озарила ночь.

– Брат-капитан!

Слова дрейфовали в сознании Каллинвара, невнятные и туманные в огне его ярости. Его рука дрожала, легкие требовали воздуха – он смотрел на другой духомеч, вставший на пути его оружия. Рыцарь в полных охраняющих доспехах стоял справа от него, зеленый духомеч сверкал рядом с мечом Каллинвара: Арден.

– Что с тобой, брат? – прорычал Каллинвар.

Шлем Ардена превратился в жидкий металл и исчез в вороте охраняющих доспехов. Лоб молодого человека блестел от пота, лицо раскраснелось, широко раскрытые глаза с ужасом смотрели на Каллинвара.

– Что не так со мной? Долг сильных – охранять слабых, брат-капитан.

– У нас нет на это времени, Арден. – Каллинвар перевел взгляд с Ардена на два пульсировавших зеленым светом духомеча, все еще скрещенных. Только теперь, за сиянием клинков, Каллинвар понял, что имел в виду Арден. На том месте, куда Каллинвар направлял удар своего меча, стояла женщина со светлыми, заплетенными в косы волосами, которая держала копье в левой руке и щит с изображением белого кота в правой. За ее спиной находились два воина, один из них лежал на земле, из груди лилась кровь, другой пытался ее остановить. Если бы Каллинвар завершил свой удар, женщина покинула бы мир живых. И тогда ее душа вечно скиталась бы в бездне, как душа Вератина.

– Я…

Каллинвар опустил духомеч и тряхнул головой.

– Я больше не твой брат-капитан, Арден. Не останавливайся. Источник Порчи уже рядом.

Арден отпустил свой духомеч, и поток зеленого света исчез.

Он не шевелился. Рыцарь смотрел на Каллинвара, и от сочувствия в глазах юноши сердце Гроссмейстера сжалось.

– С вами все в порядке? – спросил Арден.

– Я же сказал, не останавливайся. – Каллинвар стиснул зубы.

Он не имел права испытывать гнев по отношению к Ардену. Нет, он чувствовал ярость по отношению к себе. За то, что позволил горю овладеть собой и в результате едва не лишил души невинного человека.

Арден некоторое время продолжал смотреть в глаза Каллинвара, а потом коротко кивнул.

– Слушаюсь, Гроссмейстер.

Юноша взглянул на женщину, затем призвал шлем и, на ходу призывая духомеч, зашагал по улице в ту сторону, откуда волнами шла Порча.

Каллинвар посмотрел на застывшую перед ним женщину, ее лицо заливала кровь, а на боку он увидел еще одну рану. Она прикрывала двух юношей, широко расставив ноги, подняв щит и направив вперед копье. Ее губы искажала дерзкая гримаса, но рука дрожала на древке копья. Она не была врагом – просто защищала своих. И я едва не отнял у нее жизнь.

Он хотел с ней заговорить, но разве слова что-то изменят?

Каллинвар молча отвернулся и последовал за Арденом.

Самый лучший способ помочь этим людям – убить Шамана. Теперь все будет иначе. Никто из его братьев и сестер не умрет. Он позаботится.

Но тут его плечо сжала железная рука. Он попытался вырваться, но не смог. Каллинвар повернул голову – на него смотрела Руон, убравшая шлем, темные волосы были стянуты в узел на затылке, а блестящие зеленые глаза с коричневыми и золотыми крапинками смотрели на него.

– Что это было, Каллинвар? Что с тобой происходит? – Странная смесь доброты и гнева исказила голос женщины.

– Отпусти, Руон. Сейчас не время. – Каллинвар снова попытался высвободиться, но воительница сжала пальцы на его плече еще сильнее, помогли охраняющие доспехи. – Я же сказал, отпусти!

– Ты можешь говорить так с Арденом. Но не со мной.

– Я твой Гроссмейстер! – прорычал Каллинвар, резким движением сбрасывая руку Руон. – Пора бы тебе начать обращаться ко мне подобающе. – Он повернулся к женщине спиной.

Что-то ударило его в спину, и ему пришлось сделать пару шагов вперед. Он повернулся к Руон, сжимая рукоять клинка, поднял меч и направил его острие к шее воительницы.

– Ну, давай, – сказала Руон, презрительно наморщив нос. Она наклонилась вперед, нахмурила лоб, оскалила зубы, точно волк, и сияние духомеча отбросило зеленый отсвет на ее кожу. – Для меня ты навсегда останешься Каллинваром, и лишь потом будешь Гроссмейстером. Ты мой якорь, Каллинвар. Ты то, что держит меня здесь. Мы с тобой – одно целое. И мне безразлично, что ты говоришь, я не позволю тебе думать, что смерть Вератина равносильна твоей смерти. Я знаю, что ты страдаешь, вижу, как твое сердце истекает кровью. Но ты должен сохранять контроль. Теперь все рыцари Ордена твои, и нуждаются в тебе. Я нуждаюсь в тебе.

Грудь Каллинвара тяжело вздымалась, он дышал медленно и глубоко. В одно мгновение желание закричать сменилось желанием заплакать, проделать дыру в мироздании. Но он все отбросил прочь, стиснул зубы, рука с клинком задрожала. И вновь слова Вератина зазвучали в его сознании: «Долг сильных – охранять слабых, мой брат. Всегда помни об этом, вне зависимости от того, что произойдет».

Каллинвар обратился к Печати, чтобы избавиться от шлема и духомеча; зеленый свет сменился красно-оранжевым пламенем города. Он протянул руку.

– До бездны и обратно.

– До бездны и обратно, – повторила Руон, сжимая предплечье Каллинвара. – Однако мы не будем спешить. Нам предстоит еще много работы. – Женщина слабо улыбнулась, кивнула и сделала шаг, собираясь последовать за остальными.

Каллинвар сжал ее руку.

– Спасибо тебе.

– Мы поговорим, когда вернемся в Храм. Ты не можешь один нести бремя утраты Вератина, независимо от силы твоего духа.

– Руон, я…

– Мы поговорим, Каллинвар. – Жидкий металл поднялся из воротника воительницы, когда она прошла мимо Каллинвара, шлем снова закрыл голову, и темно-зеленый металл блеснул в отсветах пламени.

Глава 17. О, брат, мой брат

Через несколько часов после сражения в Дрифейне Каллинвар с закрытыми глазами лежал в воде Колодца Герайи в Саду Безмятежности, прислушиваясь к тихим голосам птиц и шелесту падавшей воды многочисленных ручейков, сбегающих в водоем. Он сделал глубокий вдох, медленно выдохнул. Каллинвар парил в воде, и боль постепенно отступала, Воды Жизни уносили ее прочь. Он все еще чувствовал легкое жжение в плече, там, где нифрал Тени рассек охраняющие доспехи и задел кожу. В мышцах верхней части спины оставалось напряжение, но оно уходило с каждой секундой.

Сегодня они одержали победу, уничтожили все Порождения Крови в городе, и никто из рыцарей не погиб, но Гроссмейстер позволил ярости и скорби затуманить свой разум, дал боли от утраты Вератина поглотить себя. Все закончилось хорошо – сегодня. Но так будет не всегда. И если что-то случится, то на его плечи ляжет тяжкое бремя. Я Гроссмейстер. Бремя ответственности всегда будет лежать на моих плечах. И я обязательно буду поступать правильно, ради тебя, брат. Во всяком случае, постараюсь.