Век Козерога

Роль Духовенства очень важна в развитии государства. Однако наибольших успехов в истории достигали именно те государства, где Духовенство было ослаблено. Именно потому, что Духовенство воевать не умеет. И чем больше духовников влияет на дела армии, тем хуже выглядят успехи страны на полях брани. Религиозность в войсках нужна, именно происходящая из аристократических принципов, ибо ежели она начинает генерироваться принципами религиозными, то войска устраивают погромы, занимаются массовыми сожжениями еретиков или истреблением ведьм, зато на полях почему-то получаются одни Мазурские операции да Мукдены с Цусимами.

Определив, зачем Духовенство не нужно, надобно определиться, для чего оно необходимо. Нужно оно для нормального судопроизводства, для того чтобы было возможно нормальное развитие бизнеса, чтобы законы в стране работали, а не зависели от тех или иных персоналий. Духовенство нужно для развития всей социальной жизни, для того чтобы было кому заниматься развитием филологии, этнографии и философии. Короче говоря, Духовенство стимулирует развитие всех социальных структур и технологий, не прямо связанных с военным делом или же экономикой. То есть сильные империи (которые по определению управляются Аристократией и не имеют внутри себя развитого Духовенства) обречены расширяться, а потом частично разваливаться в тот момент, когда работающая внутри них военная машина не в состоянии удержать данное государство от распада ввиду архаичности своего социального развития. То же самое ждет и буржуазные республики (к которым относятся кроме Голландии и Венеции нынешние США). Только в отличие от империй аристократических буржуазные республики расширяются за счет силы экономической, но социальное развитие и у них опять же оставляет желать лучшего, и рано или поздно погоня за выгодами экономическими приводит к развалу республики, какой бы богатой она ни была.

То есть Духовенство создает некие моральные скрепы общества, которые не дают этому обществу деградировать. А также оно развивает данное общество социально (и этим отличается от Аристократии, которая развивает общество государственно-политически). Однако надобно понимать, что, с другой стороны, Духовенство – это класс «умников», а отношение «умников» ко всем прочим во все времена и во всех обществах было, мягко говоря, весьма жестким.

В эпоху Платона, к примеру, именно «умниками» высказывались вполне серьезные предложения о введении «образовательного ценза», и те граждане, которые не могли сдать экзаменов, должны были быть приравнены к обычным рабам, то есть бессловесным животным, ибо умного от них – по мнению умников – все равно не добьешься. Этот подход – с лишением всех прав людей, по мнению «умников», «некультурных и недоразвитых», и объясняет существование и зарождение самого института рабства в истории. Иными словами, духовники по своей сути – психологически есть рабовладельцы, считающие, что есть они, «люди умные», и все прочие, у кого не должно быть вообще никаких прав.

Самым ярким примером общества, в котором фактически нет Духовенства, будет Россия. Как мы уже говорили, Духовенство всегда и везде тяготеет к структурам рабовладельческим, и поэтому Россия – это именно то самое общество, где все застревает на стадии социализма и общины. Советские колхозы с коммунами на «собственно русских землях» долго и упорно жили именно как вариант дореформенной крестьянской общины, а в тех краях, где было традиционно развито Духовенство – на Кавказе, в Средней Азии, во многих местах Украины, – они очень быстро вырождались в аналоги рабовладельческой латифундии, где председатель колхоза владел простыми колхозниками на манер рабовладельца, включая травлю людей собаками, работу на хлопковых полях – сколько получится, посадку и содержание «колхозников» в подземных зинданах, а также фактическое многоженство азиатских, кавказских (а часто и украинских) председателей колхозов со всеми доступными ему тетеньками. Ибо социальная структура данных ландшафтов и вытекающие традиции этому зело способствовали.

2. Аристократия – герои иль воины. Цветок – «человек»

Создатель теории древнегреческого театра Эсхил когда-то сказал, что в театре все сводится к отношениям трех Актеров, играющих на фоне огромного хора, который все их действия комментирует. Второго по возрасту и обычно самого красивого и сильного из актеров Эсхил считает героем или на худой конец воином (в зависимости от рода пьесы), и он должен отвечать в любой пьесе за «голос страсти», и на его долю по идеям Эсхила приходятся все «зажигательные речи и приключения».

В азиатской же натурфилософии – в искусстве составления живых композиций – также утверждается, что она, по сути, составляется из трех цветков, и второй по высоте цветок должен быть самым ярким и красивым во всей композиции, его-то и зовут «человек». Он отвечает за силу и яркость всей икебаны.

Итак, мы знаем, что второй элемент отвечает за те страсти, которые будут пылать в нашей пьесе, иными словами – за действие, и функции Аристократии сводятся к управлению обществом, к построению долгосрочных стратегий выживания и развития для данного общества, а также определяют уровень развития прикладных наук, военного дела или любых иных технологий, направленных на завоевание, развитие и защиту данного общества.

Аристократия нужна, чтобы воевать с окружающими и защищать свое общество от вражеских посягательств. Аристократия живет войною и ради войны. Именно поэтому те общества, в которых слаба роль Аристократии, не расширяются. Наиболее явным и одиозным примером без-аристократического общества является огромный Китай. Страна эта возникла как результат долгих, методичных и частых завоеваний – всеми, кому было не лень, и границы данного общества соответствуют тем границам, докуда дошли те из завоевателей, которым не лень было управлять местными кадрами. Когда иноземцы заканчивались, внешняя экспансия Китая заканчивалась вместе с завоевателями. Ибо собственная Аристократия была аккуратно вырезана агрессорами в незапамятные времена, и с тех пор Китай управлялся только местным Духовенством, которое потом стало судьями и чиновниками. Именно поэтому нынешние страшилки про то, что Китай вот-вот ринется куда-то что-нибудь завоевывать, – бред чистой воды. Если бы они могли, они бы уже две тысячи лет назад ринулись. А так это огромная скорлупа, оболочка, из которой злобные варвары вышибли мотор – раз и навсегда – хрен знает когда. Китай становится агрессивным лишь после того, как его завоевывают, и это «наведенная агрессивность», создаваемая чужеродной Аристократией, которая оказывается то и дело у «пульта управления» этим огромным и «безвольным» колоссом. Очень хорошим индикатором этого является то, что социальные отношения в Китае «застряли» в форме общества рабовладельческого. (Ибо то, что средний китаец готов впахивать за десять баксов в день или просто еду, и есть манифестация рабства, которое не навязано гадкими рабовладельцами, – оно имманентно зашито в головах членов этого общества.)

Причина этого в том, что в уклады жизни в обществе должны сменять друг друга по очереди: рабовладение сменяется феодальным укладом, феодализм – капиталистическими отношениями, капитализму на смену идут идеи социального равенства, а уж внутри социализма – особенности построения разнообразных коммун и колхозов порождают опять-таки начатки рабовладения. Так вот, Аристократия по сути своей – носительница феодальных идей, и в том случае, ежели ее нет (была некогда вырезана, как в Китае), – некому смещать точку социального равновесия от рабовладения к феодализму, и все общество в целом начинает застревать на фазе рабовладения, откуда при неких условиях оно может скачком переходить, не задерживаясь в феодализме, сразу к капиталистическим отношениям (что мы и наблюдаем в современном Китае).

Короче говоря, сильная Аристократия в государстве приводит к тому, что государство становится агрессивным, способным стратегически планировать свои действия (то есть ведет многоходовую, преемственную политику с дальними целями), создает мощную промышленность с уклоном в тяжелую индустрию, имея в виду, прежде всего, военный аспект своего развития, и, наконец, подталкивает развитие естественных наук – опять же с выходом, прежде всего, в военные технологии. Кроме этого, разумеется, развивается сильная власть.

В «Тарасе Бульбе», про которого сломано немало копий, обычное обвинение критиков состоит в том, что казаки перед смертью часто поминают веру православную, а так как быт и нравы этих людей всем известны, критики весьма сомневаются в такой уж нарочитой религиозности «степных лыцарей».

Да, с тех пор много воды утекло и многое забывается. Однако в любом фильме о Великой Отечественной мы сплошь и рядом видим сцены того, как люди идут в последний бой и с чувством говорят: «Считайте меня коммунистом!» или просят перед сражением принять их в партию. И ни у кого это не вызывает ни малейшего изумления, несмотря на то, что на тех же коммунистов или компартию в последнее время немало гуана вылито. И все понимают, что вчерашний шахтер и колхозник перед тем смертным боем коммунистического «Манифеста» в глаза не видывал и скорей всего думает, что Энгельс был женой Маркса. То есть о том, что такое коммунизм, представления у него самые смутные. Однако он перед Курской битвой просит принять его в партию с тем же пылом, что и давешний казнокрад и горький пьяница Мосий Шило перед боем просит друзей постоять за крест православный и Русь-матушку. И его берут в коммунисты, равно как казаки будут целовать крест перед Мосием.

Равно как пираты Френсиса Дрейка, выходя на бой с Непобедимой армадой, будут бить челом перед государыней и клясться умереть, но не сдаться католикам (отличие англиканской церкви от католической только в том, что у англиканцев король вместо папы. Во всем остальном разницы не замечено). Они будут клясться на католической Библии и целовать крест католический и плакать, когда Елизавета ответит им: «Идите и спасите нас от католиков!».

В последнем примере особенно хорошо видно, что под религиозностью очень часто имеют в виду два самых разных понятия, и религиозность казаков Тараса Бульбы, пиратов Дрейка иль безымянных солдат, принятых в коммунисты перед Сталинградским сражением, не вызывает сомнений, но она отличается от религиозности польского шляхтича или испанского инквизитора, собирающегося на бой с иной стороны.

Так вышло, что историю того же Тараса Бульбы больше описывают и критикуют именно те, кто унаследовал традицию выморочной Речи Посполитой, и с их точки зрения внезапная религиозность того же Мосия Шило выглядит удивительно. Это значит лишь то, что, скорее всего, предки их не стояли «под Орлами» у той же батареи Раевского и при Полтаве. Их не было. (Боюсь предполагать, где были предки сих описателей с критиками в дни Отечественной. Предположим, что по дефолту они были эвакуированы в Ташкент с прочими деятелями культуры.) Именно поэтому они и не могут понять, откуда берется несомненная религиозность Мосия Шило, ибо в их традициях этого всего не было (это же и причина, почему не стало Речи Посполитой, и это для них обидно).

Итак, повторим функции двух верхних классов любого общества. Духовенство – скрепы данного общества, которые не дают данному государству разваливаться. Они же и смирительная рубашка для любого общества, порой не дающая ему шанс на развитие.

Аристократия – мотор, расширяющий территорию данного общества и стратегический центр управления, выбирающий те или иные внешние цели для государства.

То есть общество со слабым Духовенством теряет свои территории так, как это происходит в России и Англии, со слезами, обидами, но чувством: «Хрен с вами, мы все равно все вернем», а общество с сильным Духовенством типа французского иль испанского обязательно устроит кровавую резню в Алжире или Голландии, ибо здесь цели гораздо более охранительные, и совершенно нет никакой уверенности, что все удастся вернуть. Поэтому и уходят, убивая всех, кого смогут, отравив родники и нагадив в колодцы.

Со времен Эсхила так повелось, что главными лицами любой пьесы были и остаются мудрецы и герои, и потому Духовенство и Аристократия были и остаются у нас классами управляющими или господствующими.

Перейдем теперь к классам управляемым. Для начала вообразим себе некое сфероконское общество, в котором всех четырех классов поровну. Выяснится, что каждый аристократ и духовник приносит по одному условному ресурсу в общую копилку данного общества, ремесленник создаст три ресурса, а крестьянин – пять. Это значит, что если обществу нужно больше ресурсов, то выгоднее, чтобы у нас было больше крестьян, если же ресурсов достаточно, то можно размножать хоть аристократов с духовниками. То есть господствующие классы по сути своей являются нахлебниками на этом празднике жизни, ремесленники кормят сами себя (и еще чуток остается), зато крестьянин работает за себя и того парня.

3. Буржуазия – плуты, торговцы и воры. Цветок – «цветы»

Создатель теории древнегреческого театра Эсхил когда-то сказал, что в театре все сводится к отношениям трех актеров, играющих на фоне огромного хора, который все их действия комментирует. Самого младшего и поэтому ловкого из актеров Эсхил при этом называет плутом, торговцем иль вором (в зависимости от рода пьесы), и он должен отвечать в любой пьесе за «развлечение зрителя» или на худой конец на его долю приходятся шутки, проказы и розыгрыши. При этом роль плута понималась трояко: с одной стороны, именно он втравливает героя во все события, и в этом его роль отрицательна, с другой – он советами помогает герою из событий выпутаться, и в этом его роль положительна, а в третьих – именно плут был гонцом иль посланником, который сообщал герою «волю богов».

В азиатской же натурфилософии – в искусстве составления живых композиций – также утверждается, что она составляется из трех цветков, и самый короткий цветок помогает объединить композицию в единое целое и придает ей «особость». Он отвечает за объем композиции и зовется просто «цветок» или «растение».

Буржуазия занимается тем, что ей ближе к сердцу, – экономикой. Она выходит из ремесленных цехов и гильдий – больших городов, и поэтому она связана с легкой и пищевой промышленностью, сферой услуг, а также всем, что каким-то образом связано с частной жизнью граждан и их потреблением. В идеале буржуазное общество видит себя в мире без войн и насилия, где правит богатство и нет морально-правовых норм, чтобы это самое богатство как-либо ограничить. Не случайно Венецию мы знаем по Венецианскому карнавалу, где люди, скрывая личность под маской, могли делать что им угодно – от невинных шуток до самых разнузданных развлечений, когда совокупление происходило невзирая на возраст, пол и вид объекта страсти. С одной стороны, это кажется дикостью или особым приколом для привлечения туда любострастников со всей Европы, а с другой – это указание на слабость веры, нарочно подчеркнутое местной властью. Раз нет норм и правил, то нет и чувства вины, которая порождена моралью и совестью, а стало быть, можно грабить, обирать и эксплуатировать любую сиротку. «Вчера я встретил сиротку, – маленькая, ручки-ножки худенькие, на виске жилка синяя… Не поверите, господа, – я плакал! Е**л и плакал!» — это именно про то самое.

Умножение капитала – дело интимное. Ему не должны мешать ни дворянская честь, ни вера в Господа, ни страх (хоть смерти, хоть потери души иль – бесчестия). Идеал буржуазного общества – это поиск «сироток» с последующей их е**ей и слезами. То, что при этом данное общество сплошь и рядом паразитирует не только на всех окружающих, но и на самих себе, данную структуру весьма мало трогает.

Ведь не просто так карнавал – венецианское изобретение, равно как «кварталы красных фонарей» пошли из Голландии. Людям нужно жить здесь и сейчас. Сегодня они джюнджюрят некую абстрактную «сиротку», а завтра эта самая «сиротка», став женщиной, не сможет рожать. Или же «сиротка» та была мальчиком, и, попав в армию, она пошла страну защищать, и вместо того чтобы драться с противником, она спускает штаны и рада на все для этих самых противников. А в итоге все без исключения буржуазные республики обязательно обзаводятся наемной армией, ибо сами буржуа бабки делают да занимаются «потреблядством», «сиротки» в их краях вымирают, а страну защищают исключительно наемные дядечки. Пока бабки есть. А нет бабок – нет пряников. Так было с Венецией, так случилось с Голландией, так будет с США.

На вопрос, почему, ответ прост: тут нету Аристократии, которая умеет смотреть дальше своего носа и умеет себя самоограничивать. Хотя бы потому, что, разжирев, тяжко влезть в рыцарские доспехи, и толстую жопу лошадь не вынесет. В итоге аристократы занимаются физо именно потому, что они должны держать себя в форме. И физической и парадной. Для Буржуазии этой проблемы нет. В лучшем случае буржуа будут ограничивать себя в пище лишь ради собственного здоровья, или чтобы дали кому-то присунуть, или чтобы тебе присунули ради вполне земных выгод. То, что нужно быть стройным, сильным и ловким ради того, чтобы когда-нибудь послужить, для Буржуа пустой звук и сотрясение воздуха. А самоограничение начинается с малого. И отсутствие его тоже. Сегодня ты позволил себе съесть конфетку, завтра отпердолил «сиротку», затем обул с десяток «лохов» с нарисованными тобой фантиками, а потом на тебя из зеркала смотрит жирный, похотливый, вороватый и мерзкий хрюн, а ты удивляешься: «Почему Бога нет?»