За любимым на край Вселенной

Пока изучал, казалось, всё прекрасно понимаю, но видя воочию, хм… вызывало некий трепет и гордость, что ли. Всё-таки реальность оказалась иной, чем воображение. Единственное, что настораживало, это вышки с мощными прожекторами. Охрана? Но от кого? Белые медведи тут не водятся, да и других крупных хищников не припомню.

– Пойдём, – скомандовал всё тот же командир, и мы нестройной толпой потянулись за провожатым.

Заселение было хлопотным, но приятным, неожиданно комфортные комнаты на двух человек порадовали уютом. В них оказалось всё для отдыха и продолжительной жизни: мягкие кровати, приятной ширины, чистое бельё, удобные кресла, шкаф, стол, полки и даже картина на стене. Мы, как дети, ходили друг к другу в гости и по всей станции, заглядывая во все уголки, охая, ахая и не переставая удивляться.

Длинный гостиничного типа коридор стал для взрослых умных и в большинстве случаев именитых уважаемых мужиков как Зазеркалье для Алисы. Открывая очередную дверь, никто из нас не знал, куда она его приведёт. Так я выяснил, что кроме лабораторий, медотсека и обязательной кухни на этой чудо-станции есть бильярдная, тренажёрный зал, сауна, курительная комната и, конечно же общий кубрик, где по вечерам старались появиться почти все проживающие здесь. За исключением, разумеется, тех, кто был на дежурстве.

Очень хотелось всё сфотографировать и послать Наде. Дочь всегда сильно переживала за меня и условия жизни в экспедициях. Но подписка о неразглашении распространялась и на жилой модуль станции.

После сумбурного дня, перелёта и долгой тряски спал, как убитый, а по утру мы обнаружили, что за окном началась снежная буря, не давая ничего разглядеть. Сонные и понурые собрались на кухне, завтракая и раздумывая чем заниматься в такую погоду.

За нас всё решил безопасник, собрав всех для инструктажа в общем зале. Рассевшись кто куда, с интересом разглядывали невысокого чуть полноватого мужика с чуть посеребрёнными сединой волосами и внимательными глазами, но совершенно обычной не запоминающейся внешностью. А вот взгляд выдавал неординарного человека, который привык брать ответственность за всех на себя. Составив мнение о нём, я сидел, дожидаясь, когда начнётся, собственно, сам инструктаж.

– Добрый день, уважаемые, в каком-то смысле, коллеги. Я генерал-лейтенант госбезопасности Романюк Сергей Иванович ещё раз приветствую вас на самой южной станции России – "Восток". Думаю, во время поездки у вас возникли некоторые вопросы. Я начну свой рассказ и, если они ещё останутся у вас, отвечу после.

Шепотки быстро смолкли, всё-таки учёные привыкли к тому, чтобы вначале получить информацию, а уже потом задавать вопросы. Сергей Иванович, внимательно оглядев нас, заговорил:

– Не хотелось бы начинать с истории, думаю, что все её знают, но без неё никуда, – безопасник опустился в кресло, видимо, давая себе несколько секунд выстроить рассказ в голове, и продолжил: – Всегда считалось, что Южный полюс Земли необитаем, если не брать в расчёт пингвинов и некоторых других животных, птиц. О которых не вижу смысла рассказывать. Я поведаю вам о других обитателях, неизвестных миру. Опасных, надо сказать, смертельно.

Наступившая тишина говорила сама за себя, нет, страха не было, любопытство и жажда знаний учёных вышли на первое место.

Романюк, чуть усмехнувшись, продолжил.

– Первые сведения об эндемиках Антарктиды появились в конце одна тысяча пятидесятых годах. Полярники со станции "Мирный" отправились к Южному полюсу. За три недели они достигли пункта назначения и разбили лагерь. Ночью возле палаток Коршунов заметил светящийся шар внушительных размеров, который двигался слишком необычно, чтобы посчитать его атмосферным явлением: он подпрыгивал и менял траекторию резко и бессистемно. Коршунов закричал, зовя остальных исследователей. Один из них попытался сфотографировать объект, но был атакован и умер на месте, а плёнка, как оказалось позднее, засвечена. Полярники открыли огонь по странному объекту разрывными пулями, но шар лишь увеличился в размерах и исчез, – взяв стакан с водой и смочив горло, Сергей Иванович продолжил в гнетущей тишине: – Позже выяснили, что объект состоит из плазмы, отсюда и название “плазмоиды”. Похожие случаи были замечены не только у нас, но и у западных коллег-исследователей. Американцы отправились на Южный полюс, но потеряли два вездехода и несколько человек. Оставшиеся в живых по возвращению домой были признаны сумасшедшими. Это не единственные свидетельства о необычных существах. Так в ходе экспедиции Айзека Горвица, полярники трижды сталкивались с неизвестным созданием. После первого столкновения найти доказательства не удалось, как и понять, куда пропал труп товарища. При втором смогли обнаружить следы, больше напоминающие крыс мутантов в разы больше привычных нам. Во время третьего нападения было замечено существо внушительных размеров, которое больше всего походило на так называемого “белого снежного человека”. Его удалось ранить, но, увы, поймать – нет. На экспертизу отправили несколько капель крови, собранной со снега и похожей на антифриз. Она не замерзала при температуре минус семьдесят градусов. Именно тогда это существо получило название "крион". Наши советские исследователи на станции "Восток" тоже сталкивались с ними, но так и не смогли подобраться близко. Все нападения происходили только зимой, отсюда были сделаны выводы, что эндемикам слишком жарко в местный летний период.

Романюк выдохнул, делая глоток из кружки с уже остывшим чаем.

– Теперь вы понимаете, почему Антарктида закрыта для посещений с осени по весну? Да и во время лета открыта лишь небольшая прибрежная зона и всего пара безопасных путей к полюсу. А если к нам приезжают учёные, то только с военными и усиленной охраной. Самолётам и спутникам запрещено летать над Антарктидой, поскольку эти плазменные шары могут уничтожать любую технику. Возможно, кто-то из вас знает про операцию "Высокий прыжок"?

Повисшая тишина дала понять, если и слышали, то подробностей не знают. Безопасник вздохнул, но всё же пояснил:

– Во времена Второй мировой войны Антарктида стала местом интереса разных государств – все вдруг неожиданно озаботились распространением на южный континент своего влияния. Круче всех оказались американцы. Сразу после войны, в одна тысяча девятьсот сорок шестом году, они предприняли беспрецедентный военный поход к Антарктиде. Операция называлась "Высокий прыжок" – Highjump. На покорение континента США отправили эскадру в сопровождении двух ледоколов и одной субмарины. В эскадру входило десять военных судов, в том числе три авианосца, несущих на себе тридцать три воздушных аппарата, среди которых были патрульные бомбардировщики PBM-5 Mariner и вертолёты Sikorsky R-4, а также три эсминца.

– А что было на самом деле? – кто-то озвучил мысли всех присутствующих.

– Всё те же плазмоиды, – пожал плечами Сергей Иванович, – уничтожение самолёта, гибель людей, паника и сворачивание операции раньше запланированного срока. Пока нас успокаивает только одно, дальше Антарктиды плазмоиды не перемещаются.

Оглядев притихших учёных, Сергей Иванович улыбнулся.

– Если у вас остались вопросы – задавайте.

Что тут началось! И это уважаемые обществом учёные? Хуже мальчишек, честное слово…

***

Казалось бы, потерянный из-за плохой погоды день пролетел незаметно, учёные-мальчишки никак не могли успокоиться, обсуждая полученную информацию и строя свои предположения и догадки. Особенно был возбуждён наш биолог, ну как же мимо него прошла такая сенсационная находка! Он раз десять, наверное, рассказал мне какое это великое открытие, где его можно применить, какие открываются перспективы и что он оказался прав, утверждая, что жизнь может зародиться где угодно, а значит, другие миры и планеты обязательно заселены!

Я кивал, не мешая человеку выплёскивать эмоции, а сам думал: нашу экспедицию организовали не ради этих зверушек. О них уже давно было известно и, значит, есть какой-то объём данных по ним, с которым работают местные биологи. Так что же рассчитывают найти военные подо льдом Антарктиды, неужели живых гуманоидов?

Эта мысль так засела в голову, что я никак не мог уснуть, а ночью снились кошмары: то я убегал от белого монстра, который превращался в плазмоид с крысиными лапами, то ходил от сугроба к сугробу, заглядывал под него и спрашивал странных существ: “Где найти перо Феникса?”. Они лишь пожимали плечами, а маленький плазмоид, который крутился под ногами, отчётливо так и нагло хохотал.

Проснулся от смеха, не соображая, где я, и куда подевался надоедливый насмешник. Приснится же бред…

– Лёнька, вставай, – пробасил сосед, – посмотри какое прекрасное утро! Сегодня нам точно расскажут о цели нашей экспедиции, а не те старые сказки, от которых только биолог в восторге! Да выйти сегодня подышать свежим воздухом можно…

Глядя на довольное и свежее лицо ещё с капельками воды, кивнул, быстро подхватываясь, и занял место в душевой, приводя себя в порядок. Мы оказались в столовой не первыми, но наша многочисленная учёная братия быстро подтягивалась, предвкушая новую сенсацию и, кажется, только я догадывался, какой она будет. Но делиться с остальными своими мыслями не спешил. А вдруг ошибаюсь?

– Доброе утро! – в столовую вошёл Сергей Иванович, как он просил его называть. – Вижу, все в сборе. Что, так не терпится узнать, что вас сегодня ждёт? – накладывая на раздаче завтрак, он хитро посмеивался, глядя на нас.

Раздавшиеся выкрики одобрения и нетерпения явно его веселили.

– Похвальное рвение, – хмыкнул мужчина, садясь за свободный столик, – тогда после завтрака жду всех в кают-компании.

Все без исключения торопились в назначенное место сбора, даже опоздавшие умудрились позавтракать быстрее Романюка. Когда безопасник вошёл, шум голосов стих. Хмурый и собранный вид мужчины давал понять, пустые разговоры закончились. Эта беседа будет серьёзной.

– Я понимаю вашу специфику работы, и насколько учёные умы бывают увлечены и болтливы, – Сергей Иванович хмыкнул, обводя нас пристальным взглядом. – Но напомню, вы все тут только потому, что прошли проверку и подписали бумаги о неразглашении.

Проверка? Быстро глянув на соседей, не увидел у них удивления на лицах. Хм, может, поездка на Алтай и стала той самой проверкой для меня?

– Вижу, вы поняли мой посыл, прошу отнестись с предельной серьёзностью к моим дальнейшим словам.

До этого и так было тихо в комнате, а после слов безопасника стало слышно, как еле различимо шумит кондиционер. Оглядев нас, Романюк начал инструктаж:

– В девяносто шестом году под ледяным панцирем Антарктиды нами был обнаружен внеземной космический объект. Тогда мы не смогли его извлечь и исследовать. Сами понимаете, такое время было, не до тарелок, – неожиданно хмыкнул мужчина. – Но сейчас есть и возможности, и средства. Объект находится недалеко от нашей станции и, если можно так сказать, на берегу подлёдного озера “Восток”. Если кто не знает, ледяная пещера естественного происхождения с высотой купола до восьмисот метров накрывает и защищает озеро, в котором температура воды держится в пределах восемнадцати градусов. Так что жить там можно вполне комфортно, – легко улыбнулся он.

– Естественного, или вы намекаете о нацистских военных базах, якобы построенных во время войны? – не удержался от вопроса, уж больно интересно было узнать байки это или нет.

– Не намекаю, а говорю прямо, – тут же ответил он, отыскивая меня взглядом. – Вот только деятельности фашистов после сорок седьмого года замечено не было и соответствующими органами был сделан вывод, что что-то или кто-то помог избавиться миру от фашизма в Антарктиде. Так что с нацистами мы там не столкнёмся. А с чем – этого никто не знает. В глубине континента приборы зафиксировали высокую магнитную активность. Её источником вполне могут быть рукотворные объекты. Именно эта причина явилась закрытием Антарктиды. То, что здесь обнаружены опасные живые существа было вторично, – кивнул безопасник, отвечая на незаданный вопрос о вчерашнем рассказе.

Странное ощущение дозированной информации немного напрягало. Нам явно не договаривали. Предупредили об опасностях и странных тварях, но на этом всё.

Глава 8

Купцов Леонид Викторович…

К назначенному часу вылазки все желающие уже были готовы и, переговариваясь, нетерпеливо толпились у выхода. Новый инструктаж мы получили уже на улице.

– Выстраиваемся в линию, дальше движемся цепочкой друг за другом. После метели можно не увидеть закрытые перемётами и снежными мостами расколы и трещины во льдах, – вещал нам военный, выстраивая и заодно проверяя одежду и снаряжение.

Не к месту вспомнился детский садик, где нас вот так же наставляли нянечки, поправляя шарфы и съехавшие на глаза шапки. Ассоциация оказалась настолько яркой, что удержаться от смешка не удалось.

– Не вижу ничего смешного, – недовольно зыркнул на меня военный, – ещё ладно, если попадёт нога в небольшую трещину, отделаетесь переломом, а вот если снежный мост под вами провалится, и вы угодите в разлом, можете смело считать себя трупом. Либо убьётесь о выступы и ледяные наросты, пока будете падать, либо застрянете не пойми на какой высоте. Поверьте, достать упавшего в широкий разлом человека живым – это удача одна на сотню.

Смеяться как-то сразу расхотелось. Даже не из-за того, что меня отчитали, как ребёнка, а просто я вдруг осознал, что впервые в подобной экспедиции, и о выживании в условиях крайнего севера, тьфу ты, юга, не имею ни малейшего понятия. Не подводой, а значит, справлюсь. Ха! Глупый чукотский мальчик. Хотелось извиниться, но военный уже отошёл, раздавая команды бойцам сопровождения.

В путь мы двинулись длинной гусеницей, с воздуха, наверное, так и смотрелось. Учёные представляли собой тело, а вооружённые солдаты – лапки. Настроение от яркого солнца, что слепило глаза бликами от белоснежной поверхности, вновь улучшилось. Даже удивительно, какая вчера мела метель, и как резко изменилась погода за ночь, а ведь казалось, что вьюжить будет ещё долго. Специальные очки закрывали пол-лица, спасая от ветра и ослепительно-яркого света. Но всё равно не защищали полностью. Отблески слепили и искажали ландшафт. Теперь стали понятны все предосторожности, которыми окружили нас.

Смотреть в спину впереди идущего было самым оптимальным вариантом. Поэтому не сразу заметил смятение в начале строя. Пока моя путеводная спина не остановилась и не отошла в сторону, не замечал ничего, наслаждаясь прогулкой и хорошей погодой. Только остановившись и оглядевшись увидел то, что заставило всю команду замереть, а военных вскинуть автоматы.

К нам в почти полной тишине плыли три плазменных шара, или как их называл Романюк – плазмоиды. На глаз определять размеры я не очень умею, так что прикинул их диаметр от десяти до двадцати метром, уж слишком огромными они казались. Больше всего плазмоиды или существа, про себя решил называть их именно так, напоминали шаровую молнию, но я никогда в жизни не видел молний такого размера и цвета. Да и “поведение” шаровых молний в корне отличалось от того, что мы видели сейчас.

Резкие и очень быстрые перемещения во всех плоскостях не давали никакой возможности рассмотреть их более подробно или хотя бы понять, в какой точке пространства окажется один из них в следующую секунду. Цвет существ менялся с голубой электры на ярко-жёлтый, почти белый. Иногда по ним проходила рябь, словно по воде, и змеились тонкие линии… молний? Не знаю… Красивое и вместе с тем устрашающее зрелище. Оно было сродни встрече в океане с китами, когда ты сидишь в утлой лодочке, а левиафан проплывает под тобой. Тогда благоговейный восторг от увиденного сплавляется в человеке с животным ужасом, и остаётся одно желание, чтобы монстр прошёл мимо и не обратил на тебя внимание.

И для всех стало неожиданностью, когда один из них завис над землёй, будто давая нам возможность себя рассмотреть, а потом резко переместился к одному из солдат сопровождения. Я так и не понял, что там произошло, но парень дёрнулся, нажимая на курок и в падении паля куда ни попадя. В этот момент мы все будто очнулись от оцепенения: крики, суматоха, пальба. Я растерянно топтался на месте, не совсем понимая происходящее и не зная, что делать. Вроде, по инструкции мы должны стоять и не двигаться, но всё пошло наперекосяк.

– Оставь его, он уже труп, – услышал чей-то надсадный крик. – Всем успокоиться!

Но куда там. Гулкие щелчки автоматных очередей заставляли людей, непривычных к подобному, паниковать. А паника – это самое страшное, что может случиться.

– Чего застыл?! – заорал мне в лицо бородатый детина. – Беги!

– Да куда бежать? Стой! – попытался остановить соседа, но тщетно.

А потом, будто почувствовав неладное, обернулся. Оказывается, страх придаёт телу силы, наверное, потому, что полностью отключает мозги. Я давно так не бегал: быстро, почти наперегонки со смертью. Вот только во время этой панической эстафеты из головы вылетели все предупреждения о трещинах и разломах.

Сам не понял, когда и как, но сильный удар локтем обо что-то твёрдое отрезвил, и только тогда я с удивлением осознал, что лечу вниз. Страх отступил, эмоций, вообще, как таковых не было. В голове промелькнули мысли, что умру, так и не достигнув мечты. Стало обидно за себя и за дочерей, которые так рано лишатся ещё и отца.

Внезапно что-то словно дёрнуло вверх, но оказалось, я зацепился рюкзаком за какой-то выступ. Хорошо хоть им, а не головой или спиной. Ледяное крошево окатило с головы до ног, гулкий трески, и я дальше скольжу в падении по ледяной ловушке. Был бы ледоруб или “кошки” на сапогах, может, тогда бы смог остановиться и попробовать выбраться. Но с голыми руками, нет смысла даже трепыхаться.

Очередной острый выступ принёс новую беду: ногу полоснуло болью и тут же холод проник под одежду. Штанина точно порвана, а нога пульсирует тупой болью, значит не порез, а сильный ушиб. Пока долечу до дна могу превратиться в отбивную котлету. Стало понятно, почему такие везунчики, как я, не выживают. Ледяная трещина неровная и тут много острых, как бритва, тонких выступов и отслоений, эдак и пополам может располосовать.

Все эти мысли безэмоционально всплывали в голове, не принося с собой страха смерти. Ударившись боком об очередной уступ, мотнуло в сторону…

– Ох… – от удара выбило воздух, но, вроде, обошлось без переломов и трещин рёбер, очень хотелось на это надеется.

Не знаю, сколько бы я так ещё падал, какой уступ или острый нарост стал бы моим вечным пристанищем, но трещина сузилась, и у меня получилось дотянуться ногами до противоположной стены. Затормозить не вышло, но хотя бы скорость упала. Со спины, надеюсь, меня защитит многострадальный рюкзак, а ноги – добротные ботинки, поэтому упирался изо всех сил. Шипы на подошве оставляли за собой совсем мизерные царапины, но других вариантов не было.

Лучик надежды на то что расщелина сужается и я невредимым смогу достичь “дна” ободрил. Не хотелось думать, что сам выбраться не смогу, а смерть от холода и голода всё равно нагонит меня.

Человек жив, пока рационально мыслит и не теряет голову от страха. А с этим пока проблем не было. Голова на удивление оставалась холодной, эмоции отступили, будто и не было той паники, бегства и, как результат, падения. Сейчас основное – это выжить, шанс на спасение есть всегда. Если на станции остались живые, то шанс увеличивается вдвое.

Да кому я вру? Сердце так и не успокоилось после быстрого бега и продолжало бухать где-то в горле и ушах. Радовало странное отстранённое спокойствие, анализирующее и не позволяющее скатиться в панику или истерику. Темнота вокруг давила, давая понять, что я слишком глубоко ушёл во льды. Очки где-то слетели, и лицо подмораживало, но мысли что так лучше, чем разбейся они и повреди глаза, успокаивали. Удача! Да я цеплялся за эти мысли, хотелось верить, что она мне сопутствует. Что я именно тот один на сотню выживших.

Нервный смешок вырвался неосознанно, и тут, же давая мне понять как я неправ, сверху ухнул снег вперемешку с ледяным крошевом. Тело не выдержало дополнительной нагрузки, ноги соскользнули, и я рухнул вниз, как на водяной горке, скользя на полученной сверху смазке. Сердце пропустило удар, скорость нарастала, но удивительнее всего оказалось то, что ассоциация была не случайной, я будто попал в ледяную трубу спиралевидной формы с гладкими стенками. Сгруппировавшись, подтягивая ноги и пригибая голову, надеялся на лучшее. Вот только на такой скорости в живых мне вряд ли посчастливится остаться. Рано я помянул удачу.

Как долго я скользил? Не знаю… время словно перестало существовать: может миг, а может и пару дней. Без движений тело начало замерзать, холод пробирался под одежду. От низкой температуры мозг будто погрузился в оцепенение, на тонкой грани яви и сна. Видимо, именно так умирают люди в снегах. Понимание, что засыпать нельзя, билось где-то в подсознании, но в чувство привести не могло.

Резкая боль от удара по спине вывела из дремотной неги уже гаснущее сознание. Нет, сказать, что тут же встрепенулся было бы ложью. Сначала накатило раздражение, мне посмели помешать уснуть. Вечный сон манил своим спокойствием, обещанием умиротворения. Там нет забот, поисков, отчаянья и боли предательства самым любимым и дорогим человеком.

За раздражением пришло вялое осознание происходящего. Да и боль в боку разливалась жаром по телу, приводя его в чувство. А уж только потом пришли страх и ярость, злость на себя, что так легко и позорно сдался. Но что могу в такой ситуации, от меня ничего не зависит. Кочка, на которой меня подбросило, могла быть окончанием “ледяной горки”, и что ждёт внизу – неизвестно. Разобьюсь насмерть, приземлюсь на ледяные пики или окажусь под водой, придавленный сверху тоннами льда?

Страх опалил с новой силой, заставляя распахнуть глаза в бессмысленной попытке рассмотреть своё будущее. Но неожиданно от увиденного перехватило дыхание. Ледяная тюрьма, по которой я скользил, будто подсвеченная изнутри, переливалась тёмной зеленью, переходящей в аквамарин. Всё-таки вода, промелькнула паническая мысль, ведь подобное я видел на борту субмарины на Балтике.

Взгляд испуганно цеплялся за любую мелочь: пузырьки воздуха во льду, мимо которых я проехал, неровности поверхности и удивительно тёплый воздух, идущий снизу… Последнее очень удивило, но замёрзшее лицо, открытое из-за потери очков, явно ощущало тепло. Могла ли быть вода под шапкой льда настолько тёплой? Или под Антарктидой существует вулканическая деятельность? Бредовая мысль, но и вполне себе реальная.

– Не замёрзну, так утону, – хохотнул, разговаривая сам с собой, очень хотелось понять, не схожу ли я с ума, или всё увиденное мной предсмертный сон, – не утону, так сгорю в жерле вулкана или задохнусь в его испарениях.

Прекрасная перспектива. Не к месту вспомнились экспедиции нацистской Германии. Ведь что-то же они нашли здесь, раз за разом отправляя сюда учёных и оборудование. Лучик надежды тут же опалил сознание. А что, если я пролечу льды насквозь, и там внизу одна из пещер лабораторий?

Как это бывает у всех нормальных людей, мозг зацепился за эту мысль, отчаянно ища подтверждения, вспоминая и про озеро Восток во льдах, и другие байки. Думать, что я могу разбиться при падении на лёд, свариться в горячем гейзере и представлять прочие непривлекательные способы убиться, мозг яростно не желал и старался найти позитив, и возможности выжить.

Попытаться затормозить скольжение не удалось, ледяная труба была будто оплавлена горячим воздухом, и ботинки с шипами не оставляли даже бороздок. Странно, но страх, сменившийся надеждой, вдруг перерос в авантюрное желание узнать своё будущее как можно скорее. Да и что я могу? Цепляться за бесплодные надежды?

Выпрямившись, как на водных горках, постарался оттолкнуться руками и, наращивая скорость, ринулся вниз. Труба ледяного аттракциона расширилась и подбросила меня, будто выплёвывая, на инстинктах сгруппировался и от неожиданности и страха зажмурился и закричал. Вот уж не подозревал, что умею так протяжно и бессильно визжать, аж самому стало стыдно, успокаивало одно: мой позор никто не видел. Крик оборвался от удара с чем-то неизвестным и писка обиженной живности. Кубарем прокатился, ломая нечто непонятное на своём пути. Затормозив, развалился, вытянув руки и ноги.

Понадобилось пару минут для осознания, что я жив! Нет, не так, робкого: "Неужели жив?". И только проверив все ли конечности двигаются и ощутив боль в местах ударов в процессе падения, понял, я не просто жив, я везунчик, так как остался цел! Следом догнала мысль: “Надолго ли?” – ведь я точно столкнулся с чем-то живым и пищащим.

Резко сев, быстро огляделся, Дыхание снова перехватило. Сердце стучало как сумасшедшее. С детства любил фильмы и книги про путешествия к ядру планеты и затерянные там миры, но никогда не думал попасть в один из них, считая это выдумкой. Но то, что меня окружало…