Тени в призме

Глава 3

Узнать о небольшом, скромном буфете в одном из вспомогательных корпусов мне пришлось по плеску рвоты на лестнице третьего этажа. Ранним утром того изрядно неяркого дня мне поручили следовать какому-то распоряжению, в котором каждый последующий параграф, так или иначе, противоречил самому первому, самому важному и потому – трижды подчёркнутому красным карандашом. Я поднимался по лестнице ко второму этажу, где и остановился на половине пути. Желтовато-бежевая жидкость стекала по порогам, пенилась, пузырилась и, конечно же, в ней плавала куча тёртой моркови. Такое столкновение с естеством сдвинуло меня с толку, – я потерялся в просчётах, которые складировались позади моего лба. Какой-то хряк протяжно отрыгнул и испустил ещё порцию рвоты, отчего подванивающий ступенчатый водопад побежал веселее. Такая ситуация не проживала ни в одной из трудовых инструкций, и за то время, что я медлил, рвущего человека позвали по имени. Так я выяснил, что страдалицу звали Михельда.

Я осторожно поднялся наверх. Пухлое тело упомянутой Михельды распласталось на плотном боку перед самым краем лестницы. Жирноватые, едва волнистые рыжие волосы, полуторный подбородок и упакованный в складку локоть были запачканы в содержимое желудка. Задравшаяся багровая юбка едва прикрывала плотные колодки, служившие ей ногами. Одна туфля слетела с мясистой ступни, оголив треснувшую, потемневшую пяту и отлущивающийся с ногтей лак. Она, перебиваемая нездоровой икотой, пыталась говорить и смеяться одновременно. Глубоко вдавленные в лицо глубоко-карие глаза хватались за всё, что ни попадя и, утомившись, обмякали к широкой переносице.

Сочувствующие уже спешили поставить её на ноги. Пошатывая ярко-румяным лицом и размазывая алкогольный запах по воздуху, женщина, держась за подоспевших на помощь, поплелась в сторону двери, за которой находился буфет. С удивлением понял я тогда, что никогда за время моей работы здесь, не попадалась на глаза мне эта дверь. Пока я почивал в заслуженном оцепенении, кто-то, опершись о стену, со спокойным вздохом написал на листке бумаги несколько неопрятных слов. У меня отобрали документы, всунули в руку записку с наименованиями лекарств да деньги под расчёт – и велели отправляться в аптеку.

Я спешно выбежал на улицу. Впервые за месяц с небольшим, я, против собственной воли, отодрал затвердевшее лицо своё от калёной плоскости Производства: вечно подвижной, суетной и беспричинно пузырящейся, как та лужа на лестнице. Выйдя тогда к деревьям, я обратился к своему нюху – он сообщил мне, что взятые взаймы у убежавшего лета тёплые деньки приближаются к концу. Вернувшись из аптеки с пакетом, я обнаружил, что буфет был открыт.