Кто придумал землю? Путеводитель по геофилософии от Делёза и Деррида до Агамбена и Латура

Максимилиан Неаполитанский

Кто придумал землю?

Путеводитель по геофилософии от Делёза и Деррида до Агамбена и Латура

© М. С. Неаполитанский, 2024

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2025

Предисловие

О чем эта книга

В первую очередь о наших отношениях с пространством и планетой. Затем – о том, каким образом мы понимаем землю, как менялось это понимание и какое влияние на наше мышление оказывали география, геология, картография и другие науки. Вокруг земли построена своя история идей, и в этой книге она раскрывается через рассказы о мыслителях прошлого и настоящего, в числе которых Жиль Делёз, Бруно Латур, Фридрих Ницше, Тимоти Мортон, Иммануил Кант, Фридрих Шеллинг, Донна Харауэй.

Мы можем заметить, насколько пристальное внимание эти авторы в своих текстах уделяли теме земли, которая становится для них не просто отдаленным объектом изучения, а полноценным и сложным концептом с большой историей. Внимание к этой теме стремится сохранить и эта книга. Она сосредотачивается на геофилософии как особом союзе земли и мышления – и именно геофилософия будет для нас главным помощником в путешествии по ландшафтам идей.

Земля как тело, начало опыта, живой организм, источник законов, пространство для путешествий, вечный дом и даже «ужасный Другой» – эти (и не только философские) образы земли мы встретим в процессе нашего рассказа. За этим многообразием скрывается простой смысл: земля – это не фон для жизни человека и не природа, куда можно поехать отдохнуть в выходные. Земля – это важнейшая тема философии и нашей повседневности. Мы вынуждены ежедневно изобретать и переизобретать землю, чтобы продолжать жить на ней, а она в свою очередь изобретает нас, непосредственно влияя на культуру, науку и философию. Подобным геофилософским «изобретениям» и посвящена эта книга.

Как появилась эта книга

Эта книга написана на основе курса «Введение в геофилософию», который был прочитан в одноименном проекте, однако содержание ее отличается от содержания лекций. Материал был переработан и расширен, в него было добавлено больше источников и исследований, которые появились за последние пару лет.

Для меня как автора было важно сохранить структуру курса и одновременно сделать его более интересным для чтения в виде цельного текста, то есть не терять динамичность живой речи, но придать ей немного стилистической строгости и основательности. Сам курс я не раз называл курсом мечты, потому что давно хотел рассказать, что философская история земли намного масштабнее и закрученнее, чем кажется на первый взгляд. В самом курсе – а теперь и в этой книге – моя мечта полностью осуществилась.

Я не встречал ни на русском, ни на иностранных языках исследований, которые целостно рассказывали бы о том, как философы изучали и изучают землю. Эта книга является попыткой хотя бы немного заполнить эту лакуну, аккумулировав разборы самых различных текстов и идей мыслителей, для которых земля становилась главным героем книг или статей. В большей степени это авторы прошлого и нынешнего веков – однако, чтобы разобраться с истоками их идей, мы будем обращаться и к более далекому прошлому.

Для кого эта книга

Как и у любой философской книги, написанной для широкой аудитории, у этого текста нет идеального читателя. Его главная цель – сделать сложные и порой герметичные философские идеи более доступными и понятными. За время своего существования в записи курс по введению в геофилософию собрал более 8000 слушателей. Конечно, тяжело представить, что всех их интересовали исключительно философия или геофилософия в частности. Тем более я нередко получал слова благодарности и сообщения, что их заинтересовала тема, от людей, которые не специализируются на философии. Это были географы, геодезисты, социологи, литературоведы, художники, поэты, менеджеры, курьеры, урбанисты, учителя начальных классов и нейробиологи – в общем, люди с самым разным бэкграундом, для которых геофилософия не самая очевидная тема. Поэтому книга стремится развивать эту линию все дальше, делая землю неожиданным персонажем философских приключений, а геофилософские тексты – частью повседневного чтения. Как обычно пишут в старых изданиях, эта книга будет интересна специалистам, студентам и широкому кругу читателей.

О термине: Земля или земля?

Момент, который хотелось бы прояснить в самом начале, касается слова «земля». В этой книге оно будет писаться по-разному – с прописной и со строчной букв. Чтобы не возникло путаницы, необходимо обозначить небольшое, но существенное смысловое различие между двумя вариантами написания. Итак, земля – это более общее понятие, которое может быть синонимом природы, ландшафта или пространства, а также может обозначать, например, стихию земли или родную землю. Написание со строчной буквы означает, что речь идет о самом концепте; он самостоятелен и многозначен. В случае же Земли речь идет о планете, и это ограниченное понятие. Между землей и Землей есть прочная связь, потому что Земля как планета и объект изучения науки может легко стать философской землей – идеей, которая также включает в себя и Землю как планету. В тех случаях, когда сами философы выбирают писать «Земля» или «земля», мы будем следовать за ними, но иметь в виду, что одно понятие может легко перетекать в другое.

Как устроена эта книга

Книга состоит из 10 лекций. Первые две лекции рассказывают о присутствии земли в истории философии и появлении самого понятия «геофилософия» в 1991 году, когда его ввели Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Далее повествование переходит к отдельным авторам – в основном современным, а также мыслителям ХХ века. (К слову, именно в ХХ веке многие авторы обращались к земле как концепту, однако делали это, не используя понятие «геофилософия».) Книга построена так, чтобы показать философские исследования земли с самых разных сторон, обращая внимание на такие области знания, как феноменология, политическая теология, метафизика, философия природы, экология и критическая картография.

Лекция 1. Что такое геофилософия?

Темы геофилософии и философских исследований земли охватывают целое множество достаточно интересных вопросов: каковы наши отношения с пространством? Почему нас тянет путешествовать? Почему наши дома и жилища устроены именно так, а не иначе? Почему у нас есть желание осваивать новые земли? С чем связано появление государственных границ и территорий? Как выжить на Земле в условиях катаклизмов и катастроф? Наконец, как геофилософия помогает объяснять популярную культуру? В контексте последнего вопроса давайте обратимся к примеру.

В рамках геофилософии мы можем сравнить образ пустыни в истории мысли (у таких философов, как Кьеркегор, Ницше, Делёз[1]) и в современных фильмах. Как известно, Фрэнк Герберт посвятил свою «Дюну» геологам пустыни и сделал ландшафты песчаной планеты одними из главных героев книги – и это отлично показано в последних экранизациях. Схожее главенство планеты и ее геологических сил можно увидеть в медиафраншизе «Безумный Макс», которая оказывается своеобразным экологическим манифестом австралийских пустошей. Геофилософия помогает найти слова, чтобы описать недавнюю тенденцию повышенного интереса к пустыне и к «обожженным» территориям: от освежающего снежного ландшафта «Игры престолов» мы переходим к пустыням и жаре в больших блокбастерах, будто бы следуя нагреванию самой Земли из-за современных природных катаклизмов. Но почему такие, на первый взгляд, далекие области, как кино и философия, вдруг фиксируют этот переход и новый интерес?

Рассказывая о философии земли, мы будем отвечать на эти и многие другие вопросы, а также поймем несколько ключевых моментов, которые касаются не только философского взгляда на землю, но и наших отношений с обширным рядом явлений – природой, планетой, ландшафтом, ископаемыми ресурсами, родным домом и, конечно, самой землей.

Вот что нас ждет в первом сюжете:

1. Мы дадим определение понятию «геофилософия».

2. Узнаем, как геофилософия связана с геополитикой и геоисторией.

3. Разберемся, какими были философские исследования земли до геофилософии.

4. Обратимся к истории и посмотрим на то, как ученые и философы понимали землю в Античности, Средние века и Новое время.

5. Проанализируем, как соотносятся геофилософия и современная философия в лице разных интересных «-измов» – нового материализма и постгуманизма.

Определение геофилософии

Давайте начнем с определения. Изначально термин «геофилософия» ввели французские философы Жиль Делёз и Феликс Гваттари в 1991 году в книге «Что такое философия?». Эту книгу Делёз, по сути, пишет в одиночку. Их сотрудничество с Гваттари на тот момент уже было не таким активным, как раньше, при создании других работ – например, двух томов «Капитализма и шизофрении». Тем не менее Делёз просит издателя упомянуть Гваттари на обложке – в знак уважения к их творческой дружбе. В книге «Что такое философия?» есть глава, которая так и называется – «Геофилософия». Об истории отношений Делёза и Гваттари и об их книгах мы будем подробнее говорить в лекции 2.

Важно, что Делёз и Гваттари говорят: «Философия – это геофилософия»[2], а перед этим упоминают, что мысль осуществляется через соотношение территории и земли (можно сказать, что геофилософию интересует именно это соотношение). На первый взгляд, здесь нет разделения. Нельзя сказать, что геофилософия – это просто одна из областей философии как таковой. Поэтому 1991 год – это, конечно, не год рождения геофилософии. Земля как тема философского исследования появлялась задолго до этого. Тема Земли вообще и Земли как концепта, Земли, которая начинает действовать в философии, поднимается Делёзом и Гваттари еще в 1980 году – просто тогда они еще не ввели само понятие. Земля активно присутствует в их книге «Тысяча плато», где ее противопоставляют территории и где есть целая глава (плато) под названием «10 000 до нашей эры: геология морали (за кого ее принимают, эту землю?)»[3]. В будущем мы еще не раз будем говорить о геофилософии до геофилософии.

Давайте зафиксируем: Делёз и Гваттари были первыми, кто ввел понятие геофилософии и концептуально обосновал его. Их определение имеет конкретный исторический контекст: они обращаются к геофилософии в связи с Античностью и Древней Грецией, а также в связи с проблемой ограничения свободы мышления и оппозиции земли и территории. Это темы, которые интересуют их в работе «Что такое философия?». В нашем случае при разговоре о геофилософии мы будем иметь в виду более широкий контекст, включающий почти все философские попытки осмыслить землю – в современности и в прошлом. Исходя из этого, можно дать более широкое определение, и оно будет звучать следующим образом:

Геофилософия – это совокупность подходов, включающая различные гуманитарные и естественно-научные дисциплины, которые обращаются к земле как концепту, геологическому объекту и предмету научных изысканий. Иными словами, геофилософия – это все, что касается связки «земля – мышление», то есть: мышление о земле (наука, философия), земля мышления (Древняя Греция), мышление земли (вопрос о нечеловеческом восприятии и природном разуме) и, наконец, земля в мышлении (как закон, как фактор мысли или как самостоятельный концепт).

В нашем рассказе мы будем сталкиваться с различными смысловыми оттенками этой связки, но все они будут укладываться в рамки четырех этих вариантов. Чтобы лучше все запомнить, давайте представим их в виде небольшой схемы:

Помимо оригинального определения геофилософии от Делёза и Гваттари и нашего определения, которое мы будем использовать в течение курса, есть и другие. Это те определения, которые давали авторы уже после Делёза и Гваттари. Они, конечно, имели в виду наследие французских философов, но предлагали свою интерпретацию. Например, у современного философа, исследователя натурфилософии и ужаса Бена Вударда есть статья, которая называется «О(бо)снования и безосновности геологического разума», в которой он дает свое определение геофилософии. По сути, это статья о Делёзе и Шеллинге – о трансформациях, которые происходили с понятием «геологического» в их философии. Но именно в этом контексте появляется нужное нам определение. Вудард пишет:

Геофилософия – это не философия Земли или соответствие ей, но серьезное отношение к тому, как Земля обуславливает мышление в его способности мыслить не только саму Землю, и то, как мышление концептуализирует миры на Земле и за ее пределами. Это означает, что необходимо воспринимать знания как нечто, что следует из природы и Земли, а не только как инструмент контроля или ухудшения состояния земли и материального мира в целом[4].

Вудард полагает, что геофилософия не тождественна философии Земли. Мы не будем придерживаться этой точки зрения, но запомним этот посыл: геофилософия – это явление, конечно, более масштабное, чем просто философия Земли. В этом Вудард прав: как понятие геофилософия ближе скорее к философским исследованиям земли, то есть к тому многообразию, которое выходит далеко-далеко за пределы одной философской дисциплины. Если угодно, геофилософия – более междисциплинарное явление, чем сама философия. Поэтому Вудард тоже говорит о множественном числе тех философских и воображаемых миров, которое мышление о Земле может концептуализировать. Вместе с этим мы не будем радикально отказываться от словосочетания «философия земли» – его можно использовать для удобства или большей понятности, но будем держать в уме те смыслы, о которых было сказано выше.

В своем определении Вудард показывает, как выстраивается корреляция между землей и тем, как она обуславливает мышление. Это прямое включение земли в эфир мышления. Земля врывается, земля громко стучит в двери. Даже если мы говорим, что не думаем о земле вообще, она все равно где-то рядом. Это всегда некоторая близость, встроенность. Вудард отлично это показывает, и его определение можно назвать удачным. Он один из тех современных авторов, кто очень внимательно относится к теме земли. Но как философия ХХ века пришла к геофилософии и вообще к тому, что мышление вдруг оказалось связано с землей? Ведь, согласитесь, это не самая ожидаемая связь: мышление, абстракция, нечто максимально возвышенное в смысле своей оторванности от жизни – и вместе с этим земля, материальность, физически ощутимый мир, требующий заземления самого мышления. Давайте разбираться.

Геополитика, геоистория и геофилософия

Отчасти ответу именно на этот вопрос и будет посвящена наша книга. Мы будем говорить о современном состоянии геофилософии и тех метаморфозах, которые происходили с философскими исследованиями земли в прошлом столетии (до того момента, как Делёз и Гваттари открыли для мира свою геофилософию). Но перед этим, безусловно, следует сказать, что появление геофилософии – не внезапность, а часть той тенденции или даже моды, которая была у разных авторов в ХХ веке.

Все начинается с понятия геополитика, которое в 1916 году впервые ввел шведский политический теоретик и социолог Рудольф Челлен. Особое внимание Челлен уделял влиянию географических условий на жизнь и возможности государств. Понятие «геополитика» он впервые использовал в своей работе «Государство как форма жизни». (Немалое влияние на создание этой книги оказали идеи Фридриха Ницше.) Челлен утверждал, что устойчивость и развитие государства зависят от его способности адаптироваться к окружающим природным и пространственным факторам, поэтому и геополитика, по Челлену, должна изучать, как географическое положение влияет на управление, экономику и оборону страны. Сейчас геополитика – вполне понятное для нас слово, мы часто слышим его в новостях, но для того времени такое сочетание звучало не совсем привычно.

Необходимо заметить, что геофилософию достаточно часто путают с геополитикой. Стоит сказать «геофилософия», и у многих сразу же возникает ассоциация с чем-то геополитическим: «А, ты занимаешься геополитикой! Ну понятно, это что-то про континенты и баллистические ракеты, которыми друг друга атакуют» (интересно, что саму геополитику нередко понимают именно в агрессивном ключе). Сейчас это слово приобрело весьма милитаристский окрас. Связь геофилософии и геополитики дает нам обрамление в виде того, что мы учитываем разные факторы мышления: определенная страна, определенная местность, определенная часть карты, где осуществляется политическая свобода или несвобода. Например, так об этом говорил Делёз, рассматривая Древнюю Грецию. Но если говорить в общих чертах, то геофилософия и геополитика все же достаточно далеки друг от друга.

Сам Челлен во многом опирался на труды немецкого географа Фридриха Ратцеля, который разработал знаменитую концепцию жизненного пространства. Ратцель утверждал, что государства похожи на живые организмы. Они вынуждены расти и расширять свое пространство, чтобы выживать. Эти идеи легли в основу взглядов Челлена, однако он подошел к вопросу более системно. Он выделил пять дисциплин, каждая из которых изучает отдельные аспекты жизни государства: геополитика, демополитика (анализ демографии), экономическая политика, социополитика и кратополитика (изучение власти и управления). Если вы откроете книгу «Государство как форма жизни» Челлена, то увидите, что почти каждая отдельная глава посвящена одному из этих аспектов. В такой системе геополитика играет ключевую роль, поскольку именно она определяет условия, в которых выстраивается связь между пространством и государством. В одной из глав Челлен дает определение геополитики:

Геополитика является учением о государстве как о географическом организме или явлении в пространстве, о государстве как о земле, территории, области или, точнее всего, – как о территориальном господстве[5].

Географический организм – интересное словосочетание, вполне в духе геофилософии. Между ней и геополитикой есть сходство, но опять же геофилософия предстает более общим понятием, и это, конечно, положительный момент. Мы вернемся к геополитике, когда будем говорить об экологических идеях французского социолога Бруно Латура. Пока же отметим, что 1916 год – это то время, когда приставку «гео-» начинают использовать в отношении негеографических дисциплин.

Продолжением этой тенденции становится геоистория – понятие, которое разработал французский историк и представитель школы «Анналов» Фернан Бродель. Во время Второй мировой войны он оказался вдали от учебных аудиторий и библиотек: в 1940 году лейтенант Бродель попал в немецкий плен. Как у многих других пленников в то время, судьба Броделя могла сложиться трагично, однако он оказался в офлаге – лагере для военнопленных офицеров. Женевская конвенция давала им право на чтение книг и ведение корреспонденции – и в дополнение к этому не допускала принудительный и каторжный труд, поэтому условия в офлаге были легче.

Давайте представим достаточно драматичную и в то же время вдохновляющую картину: за колючей проволокой, среди унылых казарм, Бродель часами сидит за грубым деревянным столом. В руках – карандаш, перед ним – тетрадь. За окном шумит холодный ветер, охранники мерно шагают вдоль забора, а вокруг – война, страх и неизвестность. Но в мыслях Броделя разворачивается совсем другая картина: медленное, величественное течение истории, где не сражения и герои определяют судьбу мира, а горы, реки, моря и бесконечный ход времени.

Именно в плену у Броделя появляется идея геоистории. Он начинает размышлять о том, как сама природа – рельеф, климат, ресурсы – медленно, почти незаметно формирует судьбы целых цивилизаций. В ситуации, где каждая минута может стать последней, Бродель думал о времени совсем иначе: века и тысячелетия стали для него рабочими единицами. Он понял: чтобы объяснить прошлое, нужно смотреть на историю шире. Нужно видеть не только события, но и географию, в которой эти события происходят; время, которое течет в разном темпе; и структуры, которые медленно, но верно формируют жизни людей.

Находясь в плену, Бродель написал часть своей докторской диссертации, которую затем защитил в Сорбонне в 1947 году. Спустя два года его труд был опубликован под названием «Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II». Там Бродель предложил анализ истории через призму географии и отношений человека с природной средой[6]. В это же время он пишет заметки о геоистории, которые будут опубликованы в качестве статьи уже после его смерти под названием «Геоистория: общество, пространство и время».

Основная идея работы Броделя «Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II» заключалась в том, что для глубокого понимания исторических процессов необходимо учитывать долговременные факторы, среди которых, собственно, география, климат и природные условия. Если вы откроете первый том этого масштабного труда, то стазу увидите, насколько там все строго и одновременно поэтично: французский историк подробно описывает различные геологические объекты (горы, острова, равнины, холмы) и их роль в историческом процессе. Подобную сводку можно было бы сделать и для геофилософии, однако попытка представить мышление геологическими объектами (вместо концептов, например) еще ждет нас впереди.

Геоистория представляет собой наиболее устойчивый слой времени, который изменяется крайне медленно и незаметно. Для Броделя это важный момент, поскольку он опирается на многие идеи французского географа Видаля де ла Бланша, который рассматривал географию как ключевой элемент понимания истории. Однако Бродель расширяет это понимание и утверждает, что история как наука должна охватывать не просто территорию, а весь природный контекст, включая ландшафты, моря и горные хребты. Подход Броделя основан на сложной динамике между устойчивыми природными структурами и «временными» действиями людей.

Термин «геоистория» мы вспомним еще не раз. Его будут активно использовать не только Делёз и Гваттари, но и Бруно Латур – в контексте необходимости отказаться от исключительно человеческой истории и сменить взгляд на историю земли и природы. Делёз и Гваттари будут писать:

Почему философия возникает в Греции в такой-то момент? Вопрос ставится так же, как у Броделя вопрос о капитализме: почему капитализм возникает в таких-то местах и в такие-то моменты, почему не в такой-то другой момент в Китае, благо там уже было налицо столько его составляющих? География не просто дает материю переменных местностей для истории как формы. Подобно пейзажу, она оказывается не только географией природы и человека, но и географией ума[7].

Вопросы Броделя и Делёза с Гваттари имеют сходство, которое замечают и сами французские мыслители. «Почему философия возникает в Древней Греции?» и «Почему капитализм возникает в Европе?» Отчасти, опираясь на схожесть обоих вопросов, Делёз с Гваттари и вводят свое понятие геофилософии – и тем самым подводят итог всем тем философским изысканиям XX века по поводу земли. Надо сказать, что этих изысканий, поисков, идей было действительно немало – и о многих мы будем говорить в нашем курсе. Особое внимание уделим тем, которые получили новые интерпретации в современной философии, – Шмитту и Гуссерлю, Мерло-Понти и Лавлоку, наконец, самим Делёзу и Гваттари. Но пока мы не перешли непосредственно к современности (то есть к основной части нашего курса), давайте поговорим о том, как философы видели и осмысляли землю до ХХ столетия.

Геофилософия до геофилософии

История наук о Земле и история философии на самом деле ближе, чем кажется на первый взгляд. Долгое время – вплоть до институализации науки и появления геологии как отдельной научной дисциплины – философы регулярно обращались к земле. Они рассматривали ее в том числе с научной точки зрения, будучи учеными и интеллектуалами в широком смысле этих слов. Каждая эпоха знает таких личностей, труды которых можно отнести не только к истории философии. Их достижения и интересы выходят далеко за пределы любви к мудрости. Например, у Аристотеля мы найдем работы и о небе, и о метеорологии, и о метафизике; у Августина Блаженного – наблюдения о камнях; у Лейбница – текст под названием «Первоземля»; а у Канта – статьи о землетрясениях и физической географии. Работы всех этих авторов традиционно относят к истории философии, однако у них есть труды и заметки о Земле, географии и даже геологии. Можно ли назвать идеи в этих текстах геофилософией до геофилософии?

На самом деле этому есть понятное объяснение: до XIX века философия и наука были связанными областями западного познания. Философ – это почти, как говорится, «универсальный человек», который занимается далеко не только философией. Безусловно, все начинает меняться с научной революцией в XVI веке и доходит до современного состояния к началу XIX века. Лучше всего мы можем увидеть, как формировалось это современное состояние разделенности науки и философии, на примере двух авторов – Канта и Шеллинга, – которых обычно относят к одной традиции: немецкой классической философии. Несмотря на видимую близость, в их подходах к рассмотрению земли есть существенная разница.