Разлом

Владимир Саяпин

Разлом

Глава 1

Дневник. Запись первая

Всё кругом внезапно стало серым, тусклым и безжизненным. Я даже не заметил, как это произошло. Никто этого не заметил. Просто шутки и болтовня мгновенно выветрились, будто эта серость вытянула из нас все звуки.

Бойцы в кузове собрались разные. Некоторых я почти не знал, но молодых, совсем уж необстрелянных не было. Все знали, куда едут. В меру шутили, поддерживали бодрость. И тут умолкли. Словно каждый здесь, попав в дымку тумана, за мгновение смирился с тем, что уже не вернётся.

Серость необычная. Я осторожно высунул голову и осмотрелся. Только что небо было голубое, точно помню, и уже одни тучи.

Что-то очень странное, неуловимое, что-то пугающее в этой пустоте. Такое, что даже те, кто в бою уже побывал, молчали. Только что, ещё секунду назад была весна. А теперь в округе попрятались все листья. Каждая травинка. Как будто бы каждое цветное пятно исчезло.

Все это почувствовали разом. Исчез горизонт. Когда это случилось?

Словно мы прошли рубеж. Все это почувствовали. В кузове потому и стало тихо. Это был первый удар, с которым мы должны были справиться.

Тогда беспокоило одно.: как много из нас сможет вернуться туда, где весна ещё не закончилась?

Глава 2

Турбулентность

– Капец, э! Это что за серость?!

Звонкий кавказский акцент разбивает молчание, дрожащее от грохота мотора.

Камаз трясёт на неровной сельской дороге. Слякоть, сырость. Осень, посреди весны.

– Даже в самом глухом ауле в самый скучный день его жизни, – снова и снова пронзает он пальцем воздух, – и то веселее!

Говорит он уверенно и громко. С живостью. Поддерживая жесты резкими взрывами голоса.

– Хм-хм-хм-хм-хм, – расплывается накатом дружный хохот.

На улице и впрямь странная атмосфера. Похолодало в одно мгновение. Следом тянется колонна, и часть машин уже не видно.

– Хуже, чем в квартире моей бывшей. Которую она отобрала после развода.

Лёгкий хохот выветривается рычанием мотора. Бойцы оборачиваются, смотрят на товарища. Кавказец жестом просит соседа уступить ему место, подсаживается и кладёт на плечо руку.

– Э, что ты рассказываешь, да? Если хорошая девушка, то не ушла бы. А если плохая, то не ушла бы от СВОшника.

Он смеётся, ударяет по спине. Остальные всё ещё глядят.

Слегка озадачено хмурится сержант в глубине кузова. Он сидит у выхода, так что видит и слышит всё.

Впрочем, военный на шутку реагирует спокойно.

– Когда она узнала, что я еду на СВО, то сказала, что прощает меня и разрешает вернуться.

Горячий южный нрав в бойце с позывным «Аул», от такого ответа вскипает.

– А ты что?

Военный молчит пару секунд. Улыбается.

– После трёх лет брака? Здесь явно будет проще, чем с ней в постели.

Бойцы опять смеются, и это хорошо. Шутить стало тяжело. Атмосфера холодная и неприветливая. Совсем не по сезону. То и дело мерещится свист и жужжание. В любой момент приходится ждать прилёта. И в такой атмосфере как никогда важно не рассыпать нервы на пустыре.

Напротив тоже заводится короткая беседа. Один из бойцов заглядывает в блокнот к связисту.

– Что пишешь? Рэпчик для подруги?

Тот сразу прячет записи в нагрудный карман.

– Ничего такого.

– Да дай посмотреть.

Машина подпрыгивает на кочке. Слегка встряхивает. Опять молчание. Тихий мрак незаметно опускается на землю. Неуловимый, незаметный и непредсказуемый.

В стороне мелькает пятно. Бесшумный, тёмный, безжизненный кусок убийственной стрелы, благословлённой Марсом, показывается на мгновение. В следующую секунду он подбрасывает в воздух сразу три машины, шедшие следом.

Взрывная волна ударяет прямо в лицо. Грязь, осколки, ошмётки, обломки. Всё разом летит во все стороны. Грузовик бросает в сторону.

Связист чуть не вываливается. Его успевает схватить кто-то из бойцов и швырнуть на пол. Остальные подхватывают и протаскивают дальше. Своих никто не бросает.

Тормозные колодки впиваются в диски. Солдаты валятся и давят друг друга. Как по приказу становится тихо.

В тот же миг в стороне нарастает шум. Из жуткой безмятежности гробового молчания ползут звуки боли. Чей-то предсмертный крик успевает прожечь в груди рану сострадания, спотыкается о бессилие и пропадает в оковах смерти.

На развалинах уничтоженных машин танцует пламя. Раздаётся взрыв. В небе снова мелькает чёрная тень.

Второй удар завершает мучения несчастных, искавших последний вздох. На глазах бойцов остатки трёх машин разносит в щепки. Остаётся только чёрная, полыхающая яма. Путь назад отрезан, колонна разбита. Остальные грузовики разворачиваются.

Третий удар цепляет ещё несколько Камазов. В голове мешанина и попытка понять, как вернуться обратно.

– Приготовиться! – сообщает командирский тон из кабины. – Прорываемся вперёд! Вперёд! Езжай!

– Держитесь крепче! – подхватывает сержант.

Сам он меняет положение и отправляется ближе к кабине.

Грузовик срывается с места. Рычит мотор. Колёса взлетают над ухабами. Машину трясёт сильнее, чем в турбулентности, но она набирает полный ход.

Держась друг за друга, бойцы смотрят, как ракеты вспахивают поле, зарывают глубоко осколки техники, оружия и людских жизней. На долгую память археологических раскопок будущего.

Позади остаётся рубеж старой жизни. Граница, которую переступаешь лишь однажды. Черта, которая только что была пересечена.

Глава 3

Командир

Трясёт из стороны в сторону, подбрасывает. В голове всё разбалтывается и смешивается. Затем резкое торможение вырывает дыхание. Топот, возня, пробежка по лесопосадке. Всё как будто за один миг.

Бойцы рассыпаются под деревьями. Капитан стоит с сержантом в нескольких шагах. Только они собираются что-то обсуждать, как внезапно тишину прерывает жуткий вой.

Тихий, тяжёлый бас, похожий на сирену, медленно тянется издали. Все замирают. Взор устремляется в даль, которую не видно за зарослями, но которую слышно всё чётче.

Звук похож на гудок тягача. Только ещё ниже. Такой тяжелый, что его давление ощущается физически и тянет к земле сильнее усталости.

Он всё громче, нарастает за полсекунды, начинает сводить с ума. Проникает в кости. И так же внезапно исчезает. Лицо не успевает скорчиться.

Аул поворачивается к товарищу и слегка встряхивает его за плечо.

– Твоя бывшая, по ходу, расстроилась, что не женился опять.

Солдат задумывается.

– Не расстроилась, – качает он головой. – Она так только в спальне кричит.

Чем тяжелее обстановка, чем страшнее и непонятнее, тем сильней и спасительная сила юмора. Одна идиотская шутка, и все расслабляются. Смех быстро гаснет, почти мгновенно, но успевает впитать в себя страх.

Капитан приказывает позвать связиста. Оглядывает солдат. Стоит с прямой спиной, как на плацу.

– Остальным построиться.

– Становись! – немедленно дублирует сержант.

Связист получает приказ доложить в штаб. Он садится в сторонке. Сержант оглядывает отряд, считает, проверяет, осматривает, оценивает ситуацию.

– На разведку не нарвёмся, товарищ капитан?

Офицер говорит спокойно, не давая кому-то случайно услышать речь, но даже немного не сгибает спину.

– Не нарвёмся. Карты у тебя?

– Так точно!

– Тут никого нет. И ещё минут тридцать минимум не будет. Так что сейчас определим маршрут и будем прорываться к позициям наших. К ним в тыл не могли зайти незаметно, так что здесь никого быть не может, бояться нам нечего.

Тревоги заставляют солдат переминаться с ноги на ногу. Они тихо разговаривают, чем и привлекают внимание.

– Смирно, сукины дети! – взрывается командир. – Забыли, как порядок держать?! Сейчас отправитесь строевой шаг под обстрелом тренировать!

Про командира в части ходят настоящие легенды. Говорят, что воин он суровый. Как-то ему пришлось без патронов полезть на автомат. Заколол несколько боевиков, выжил каким-то чудом, задачу выполнил. А через две недели уже маршировал в строю.

Вспыльчивостью офицер не прославился. В части за ним не замечали криков и ругани. С другой стороны, давно уже командир не выбирался из кабинета в окопы. Почти ни у кого нет ни малейшего понятия, чего от него ждать.

Он замечает, что в строю что-то не ладно. После слов офицера один из бойцов едва держит себя в руках. И это слишком очевидно, так что сержант тут же быстрым шагом направляется к нему.

Сержант хватает военного за разгрузку и подтягивает к себе.

– Встал в строй! Живо! – шипит он, потом добавляет тише, – Угомонись.

Умудряется сказать с сочувствием, с пониманием. Ярость не исчезает, но остывает сразу. Товарищи утягивают бойца во второй ряд, чтобы его поведение не было заметным.

Аул всегда славился горделивостью. Только капитан не тот человек, который закроет на такое глаза в окопах. Приходится успокоить солдата, пока не стало хуже.

Вроде, пронесло. Взгляд сержанта падает на связиста. Если ещё и он подведёт, то добром это может и не кончиться.

– Блокнот! – обращается сержант к военному в паре шагов. – Долго ковыряться ещё собираешься? Где связь? Шевели живее…

– Старшина, не трожь, – обрывает офицер.

Он подзывает жестом. Как будто специально усложняет задачу.

А стоило ли? На Блокнота уже начали коситься, особенно Аул, в котором кипят чувства. Пока все строятся, он в сторонке. Приказ, ничего не поделаешь, но для бойцов он будет лишним, единственным, кто не разделил их невзгоды. И даже хуже – наблюдал всё со стороны.

– Я, товарищ капитан.

– Командир.

– Есть, командир, – виновато поправляется боец.

Взор тут же падает на окрестности. Здесь уже лучше обходиться без званий и жестов. Если враг заметит, офицера могут достать.

– Командир, – торопится сержант, пока не начался разговор, – может, не стоит? Бойцы могут неправильно понять.

Ответ находится так быстро, что возразить уже невозможно.

– Всегда кто-то может неправильно понять. И всегда половина обязательно поймёт неправильно. – Он даже не отрывается от карты. – Смотри. Пойдём здесь. До позиций наших никого не встретим. Если дронам не попадёмся, то проблем не будет. Главное не показываться на открытой местности. Так что проинструктируй бойцов. Через пять минут выдвигаемся, пока «птички» не полетели.

– Есть! Ждать связи не будем?

Командир оглядывается задумчиво. Связист с позывным «Блокнот» сердито возится с техникой, явно прилагает все усилия. Офицеру будто и так понятно, что ничего не получится.

– Если бы проблема была в технике, он бы уже исправил её или хотя бы нашёл. Связи не будет. Нужно двигаться дальше. Всем собраться. Дадим ему немного времени, затем выдвигаемся.

Связь так и не появляется, командир оказывается прав. Врагов поблизости не оказывается.

– Выдвигаемся, – командует офицер.

Сержант жестом поднимает людей.

– Ровнясьмирношагомарш, – брякает он.

Хмурый взгляд и недовольное бормотание говорят сразу о многом. Всем нелегко, всем это ясно, но сейчас надо выполнить работу. И никто другой этого не сделает. Все всё понимают.

– Э, хватит там свою антенну чистить, – тихо бросает Аул связисту.

Он даёт товарищу лёгкого пинка. Больная и неприятная шутка, которая гораздо больнее для внутреннего мира, чем для телесной оболочки.

Блокнот вскакивает, но встречает хор улыбчивых и вместе с тем уклончивых взглядов. Мысль быстро успокаивает не такой вспыльчивый дух. Сейчас в любом случае не время заводить драку. Он собирает оборудование и встаёт в строй.

В шуршании листвы разговоры стихают. Здесь уже приходится растянуться и идти на расстоянии друг от друга. Чтобы убило, как можно меньше, если вдруг небо обрушит вражеский снаряд.

Каждый прислушивается. Взгляд всё чаще стреляет в высь, пытается вовремя засечь опасность, прежде чем она оборвёт чью-нибудь жизнь. Время идёт, но для взгляда в небе не появляется ни единой мишени.

Звуки нарастают в молчании. Дыхание становится громче. Слух чувствует, как опускается сапог товарища на маленькую веточку, как воздух щекочет ноздри, как ветер хрустит сухими кончиками старых ветвей.

Это продолжается довольно долго. Затем, в самом худом месте лесопосадки внезапно раздаётся стрельба.

Бойцы рассыпаются. Сержант командует. В суматохе кто-то даже не успевает понять, откуда стреляют. Несколько солдат прижимаются к деревьям не с той стороны.

Густой, тёмный туман окутывает заросшие стволы. Из-за него выстрелы гремят эхом. В стороне не видно огней разрывающегося пороха. Испуг быстро находит жертв в такой суматохе и спутывает им мысли.

Капитан мгновенно оценивает ситуацию. Он разворачивается и быстрым шагом идёт к солдатам. Хватает одного за шкирку и бросает в небольшую яму за деревом. Боец застывает на миг, потом, наконец, догадывается, в какую сторону воевать.

Офицер даже не пригибается. Странно такое наблюдать, но это происходит прямо на глазах у всех. Он обходит почти каждого, оборачивается и таким же быстрым, уверенным, стройным шагом отправляется назад во главу колонны. Практически строевым, будто идёт по части, как обычно.

Все смотрят ему вслед. Рты открыли, глаза выпучили. То ли он сумасшедший, то ли из стали. Не вздрогнул, не пригнулся, и прямо под обстрелом прошёл всех.

Под особым впечатлением оказывается Аул. Не знает, как реагировать.

– Э, он что, стальной что ли, да?

Капитан тем временем хмурится.

– Командир! – зовёт сержант в укрытие.

Военный, вместо того чтобы уйти с линии обстрела, вдруг опять с задумчивым видом высовывается. Он глядит вперёд, высматривает что-то несколько секунд, а затем вновь выходит.

На этот раз, к счастью, не для очередной прогулки. Капитан становится на колено рядом с одним из солдат и протягивает ему руку.

– Дай-ка автомат, боец.

Тот теряется на миг. Не знает, соблюсти устав или подчиниться. Тут же бросает взгляд на сержанта. Старшина торопливо кивает.

Оружие в руках офицера начинает плыть, словно в течении подлинной любви. Каждый щелчок, глухой звон металлической бляшки на ремешке отзывается командиру особенным призвуком. Затвор беззвучно открывается, будто совсем без усилий.

Мушка нацеливается на туман, на маленькое пятно. Странная погода. Вроде бы день, но темно, как ночью. И в то же время всё чётко видно.

– Как отдам автомат, не высовывайся, – говорит капитан.

Он резко уводит ствол в сторону. Делает несколько выстрелов. Дуло бросает вправо, ещё одна короткая очередь. И тут же капитан протягивает автомат обратно.

Он встаёт. Идёт быстрым, уверенным шагом. Стрельба вдруг стихает, потом в дерево врезается пуля.

Летят щепки. Боец инстинктивно сжимается, закрывает лицо. Офицер даже не оборачивается, чтобы увидеть, что в том месте, где он только что стоял, воздух прошили мстительные выстрелы.

Холодный, спокойный взгляд. Военный даже не запыхался. Он становится за деревом рядом с сержантом, выглядывает и осматривается.

Старшина не выдерживает. Беспокойство вынуждает сорваться.

– Командир, нельзя так. Вдруг что?

Офицер поворачивается. Взгляд его изменился, стал легче. Будто он высмотрел в тумане какую-то особенную тайну.

– Командир – это не просто шишка на жопе, которая заставляет тебя шевелиться. В первую очередь – это пример. В самую первую очередь.

Несколько лет уже сержант служит под началом капитана. И с каждым годом всё больше меняет своё отношение.

Поначалу офицер казался натуральной сволочью. Затем стало ясно, что он не так прост. Появилось уважение. Сомнения в его приказах стирались с каждым днём, пока не исчезли все, до последнего.

Сейчас, после этого поступка, стираются даже те из них, которые ещё только должны были возникнуть в далёком будущем.

– Теперь иди, выбери шестерых бойцов. Кто посмелее. Пойдут штурмом. Возьмём одним ударом.

Сердце брыкается. Беспокойно становится за товарищей. Да ещё и выбрать. Такая работа. Сержант кивает и поворачивается.

– Пригнись, – добавляет командир. – Теперь-то они знают, в какую сторону стрелять.

Начинается настоящий бой.

Глава 4

Дневник. Запись вторая

Всё кругом покрыла тьма. Сначала казалось, что это просто сумерки. В стороне время от времени ругался очередью автомат. Его было видно всё хуже.

Похоже, все подумали, что ничего необычного. Никто ничего не спросил. Голос свистевших над головой пуль был гораздо важнее, а остальное на его фоне выглядело незначительным.

Этот серый котёл, накрытый крышкой унылых облаков, с самого начала был темнее обычного дня. Только вот ночь никак не наступала. Мы тогда ещё даже не поняли, что именно произошло.

Капитан собрал несколько человек. Задачу поставил относительно простую. По три бойца должны были обойти противника справа и слева. Отвлечь врага. Создать видимость окружения. У противника, как сказал капитан, командовать некому. И поскольку там одни солдаты, этой уловки хватит, если действовать быстро.

Тут же возник вопрос, как он узнал. Капитан объяснил. На той стороне странно реагировали на ответный огонь. Били из одних и тех же точек, позиции не меняли, стреляли без остановки. Любой грамотный командир уже бы принял меры. Иначе бойцы потратят весь боезапас, а потом не смогут отбиваться.

И в ответ палят совершенно бездумно. Стреляют в ту же точку, из которой раздаётся очередь, но ничего более сложного придумать будто даже не пытаются.

Думаю, он и сам понимал, что всё это лишь догадки, но любой солдат, побывавший под пулями, точно знает, что риск – главное оружие войны. Так что все были готовы.

Лучше всего в такой ситуации дождаться, когда у врага закончатся патроны. На такой идиотизм со стороны противника рассчитывать не стали. Нужно было нанести удар быстро, чтобы там никто даже пошевелиться не успел.

Остальных ждала работа не проще. На словах всё выглядело легко, надо всего лишь по сигналу выйти из укрытия и двигаться прямо на позиции противника. Настолько тихо, насколько возможно. Только и всего. Капитан заверил, что при любой другой тактике умрёт гораздо больше людей, как бы мы ни старались.

Все застыли. Будто сковало ледяное одеяло. И тут капитан подозвал снайпера. Он уже заметил то, чего никто из нас не успел понять.

Командир велел использовать ночную оптику. Даже в этих сумерках мы могли чётко видеть, как сильно растерялся снайпер, когда заглянул в прицел. Командир велел снять прибор с винтовки. Всё равно не пригодится. И затем дал посмотреть каждому.

Это было очень странно. Всего через пару метров наступала граница непроглядной тьмы. Бездушный, непробиваемый мрак. Это не просто глаза не видели в сумерках, но даже прибор ночного видения ничего не мог распознать. То, что различал обычный взгляд, уже совершенно исчезало в прицеле, который должен видеть намного чётче и дальше.

Разумеется, для противника это работает так же. И либо их командир понятия не имеет, что делать в такой ситуации, либо его там нет. А потому надо просто спокойно подойти ближе и заставить врага сложить оружие.

Он пообещал, что почти никто не пострадает, если все чётко исполнят приказ. Даже убивать никого не придётся. И мы приготовились.

Это был страшный миг. Очень необычный. И никто не мог даже представить, чем это всё обернётся.

Глава 5

Свои

Наступает момент истины. Даже самый храбрый иногда чувствует, как от каждого удара сердца вздрагивают колени. Биение в груди такое чудовищное, что глаза едва не закатываются. Кажется, что в любую секунду можно рухнуть. Адреналин зашкаливает, в ушах начинает звенеть.

Это и есть тот самый момент.

– Приготовиться, – командует капитан.

Аул и ещё несколько бойцов вжимаются сами в себя, чтобы отпружинить и рвануть по сигналу вперёд. На их плечи возложена опасная и ответственная работа. Нужно промчаться несколько сотен метров, точно изменить направление, пробежать ещё, поднять шум, занять позиции. Надо заставить противника поверить, что весь отряд рассредоточился по сторонам.

Чуть ошибёшься, направишь дуло немного в сторону, можешь зацепить своих. В этом мистически плотном покрове тьмы, под ударами адреналиновых приливов легко запутаться.

– Пошёл, пошёл!

Шестеро вскакивают с места. Трое отправляются бегом в одну сторону, трое в другую. Всё это время не смолкает вражеская пальба.

Всем остальным капитан командует прекратить стрельбу и затихнуть.

Нервы на пределе. План чёткий и ясный, но это не успокаивает. Если с той стороны продолжат бездумно молотить в воздух, то шальная пуля легко сумеет найти жертву. Смерть эта странная пелена не сумеет удержать.

В стороне начинают тарахтеть автоматы. Сначала слева, потом справа. Аул и остальные стреляют прямо на бегу.

Капитан обычно немногословен. Отвечает чётко и по делу. Коротко. Иногда даже слишком. Узнать, о чём он думает, получается нечасто.

Потому сейчас его слова выглядят слишком внезапными и необычными.

– Этот туман, – почти шепчет он.

Командир поворачивается к бойцам, собравшимся за спиной. Все ждут приказа, чтобы выстроиться в линию и пойти вперёд, прямо на противника. А быть может, прямо на пули.

– Мы должны слиться с ним. Стать частью этого тумана. Бесшумным, невидимым. Единым целым.

Сердца начинают биться легче. Надо всего лишь сделать шаг. Заставить себя пойти вперёд, когда прозвучит команда. Стоит поддаться страху, и он уже не отпустит. Победишь, и он больше не притронется.

Офицер первым встаёт из-за укрытия. Во весь рост.

– Действуем, согласно плану.

Он прикладывает к губам палец. С этого момента – ни звука. Только молчание. Ни шороха, ни слова, пока в мушке прицела не станут видны озадаченные и напуганные лица обездвиженных солдат противника.

Командир делает шаг. В плечо ему тут же ударяет что-то. Никто сразу не замечает. Несколько капель бьют паре солдат в лицо.

Сержант отирается, оглядывается, резко бросает взор на капитана.

Военный не произносит ни единого звука. Он застывает на несколько секунд. За это время рану на его плече, вернее, порванный китель, обагрившийся свежей кровью, замечают почти все. Командир только нахмуривается крепче и делает ещё один шаг вперёд.

Сержант тут же жестом даёт команду выдвигаться. Ему приходится взять Блокнота за шкирку и встряхнуть. Тот от страха застыл и не может пошевелиться.

Бойцы рассредотачиваются. Надо всего лишь медленно, тихо и спокойно идти вперёд. Вместе с остальными двигаться единой волной, неотличимой от этой мрачной пелены, окутавшей проклятые земли.

Мгновения идут медленно. И лишь благодаря тому, что вокруг происходит хоть что-то, хоть что-то меняется. Взгляд пытается ловить вспышки оружейных выстрелов. Даже они потонули в непробиваемой тьме.

Ориентироваться можно только на слух. В стороне трещат автоматы. Впереди тоже. Своих тоже почти не видно. Два-три человека вправо, два-три влево. Дальше размытый силуэт, ещё дальше уже полный мрак.

Пуля свистит рядом. Сержант нахмуривается. Блокнот чуть не падает, но удерживается. Так и хочется ему врезать. Время идёт, а прогресс тонет в тумане.

Это всё никак не кончается. Шаг. И шаг. Ещё один. По ощущениям расстояние ни на сантиметр не изменилось. Кочки похожи одна на другую. В какой-то момент приходится задуматься, что они не просто кажутся одинаковыми, а повторяются, как декорации в дешёвых играх.

Разум почти достигает предела, когда рядом, недалеко впереди внезапно раздаётся выстрел.

Почти все замирают на месте. Прямо на полушаге. Даже никто не заваливается. Только капитан идёт, как шёл. Стоит на него взглянуть, и ноги снова двигаются.

Стреляют куда-то в сторону. Уже совсем близко. Несколько пуль просвистели у кого-то из бойцов над ухом, но никого не задело. Если не считать ранение офицера.

В итоге весь этот кошмар заканчивается совершенно неожиданно. Всё позади. Ещё несколько шагов, и в тумане невидимыми чернилами окрасятся силуэты. Кожу покрывает щекотливый холодок, чувства предсказывают кульминацию.

Руки крепче сжимают оружие. Пока ещё нельзя делать резких движений. Страшно нечаянно щёлкнуть лямкой, или вовсе зацепить чем-нибудь затвор, но тело уже дрожит от нетерпения. Давай. Давай! Ещё всего пару шагов.

Глаза ловят каждое шевеление в дымке. Теперь всё, абсолютно всё зависит от того, кто кого заметит противника первым.

В тумане вырисовывается картина. Неглубокие окопы, насыпь на одну сторону. Только что ничего не было, но теперь всё это рядышком. Военные. Оружие. Целятся в стороны, не видят.