Тени Собора

Она решила действовать. Разумно. Научно. Если галлюцинации – нужен врач. После обеда, когда дождь превратился в моросящую изморось, Эллис натянула плащ и вышла на Хилл-стрит. Воздух был сырым и холодным, небо – низким, свинцовым. Городок казался вымершим. «Харбор Март» встретил звонком колокольчика и пристальным взглядом тучной женщины за прилавком – миссис Геллерт.

«Миссис Бреннан! Доброе… то есть, как там у вас в Соборе? Не замерзли?» – голос был громким, но с натянутой вежливостью и нездоровым любопытством. Глаза бегали по лицу Эллис.

«Тепло одеваюсь», – сухо ответила Эллис, взяв корзинку. Она чувствовала на себе взгляды двух покупательниц. Шепоток. Слово «Собор» и «та трагедия».

«Аптека у нас хорошая, – продолжила миссис Геллерт, словно прочитав мысли. – Доктор Элвей принимает до трех. Он хоть и молодой, но толковый. Если что… беспокоит». Она многозначительно кивнула.

Эллис кивнула в ответ, чувствуя краску стыда. Весь городок, наверное, считает ее полусумасшедшей. Она набрала необходимое. И, после секундного колебания, положила большую упаковку обезболивающего. На случай «аур».

Аптека «Хейвен Эйд» пахла лекарствами и стерильностью. За стойкой – молодой человек в белом халате, с усталыми, но добрыми глазами. Доктор Элвей был и фармацевтом.

«Чем могу помочь?» – спросил он, взглянув на покупки и таблетки.

Эллис запнулась. «У меня… бывают зрительные нарушения. Странные тени. На фоне стресса. После… потери».

Доктор Элвей нахмурился. «Опишите, пожалуйста. Что именно видите? Вспышки? Искры? Туннель? Искажение?»

«Тени, – твердо сказала Эллис. – Очень темные. Пульсирующие. Вокруг… людей».

«Пульсирующие тени», – повторил он, делая заметки. «Мигрень с аурой может давать зрительные феномены, но пульсация… не совсем характерно. Стресс, мощный триггер. Бессонница? Тревожность?»

«Да».

Он осмотрел ее глаза. «Глаза в порядке. Физически. Рекомендую попробовать эти таблетки при приступе – снимают спазм. И… отдых. Настоящий. Возможно, поговорить с психологом. В Портленде есть хорошие». Он написал название и номер. «Стресс – коварная штука. Не игнорируйте, миссис Бреннан».

Она поблагодарила, чувствуя себя обнадеженной и опустошенной. Он верил ей? Нет. Видел изможденную женщину с травмой. Прописал таблетки и психолога. Разумно. Логично. Бесполезно против пульсирующей черноты, реальной и страшной.

Возвращаясь, она увидела его. Арчибальда Кроу. Он стоял у ограды кладбища, рассматривая старую плиту. В помятом твидовом костюме, без плаща, казался нелепым под дождем. Его пальцы водили по выбитым буквам. Эллис хотела пройти, но он поднял голову. Глаза блеснули голодным интересом.

«Миссис Бреннан! Собор открывает вам свои тайны?»

Эллис остановилась. «Пока только скрипы и холод, мистер Кроу».

Он коротко засмеялся – сухим, безрадостным звуком. «Скрипы – голоса прошлого. Холод – дыхание времени. А иногда… и нечто большее». Он подошел ближе, запах старой бумаги и камфоры ударил в нос. «Вы же чувствуете, не так ли? Давление этого места. Его… вес».

Вопрос был прямым. Слишком. Эллис насторожилась. «Старые здания всегда имеют свою атмосферу».

«Атмосферу?» – Кроу усмехнулся. «Святой Игнатий – не просто «старое здание». Он – узел. Точка силы. И точка заточения». Он понизил голос. «Монахи-строители знали. Возвели его не только во славу Божию. Но и как тюрьму. Для того, что не должно было выйти наружу».

Ледяная игла прошла по позвоночнику Эллис. Его слова эхом отозвались в видении – монахи, символы. «Что вы имеете в виду?»

Кроу оглянулся. «Сущность. Древняя. Голодная. «Тишина». «Голод». «Жнец». Питается… конечностью. Отчаянием. Энергией перехода. Заточена здесь, под алтарем. Веками. Ритуалами. Символами. Верой». Пауза. Его взгляд впился в Эллис. «Но тюрьмы ветшают. Ритуалы забываются. Вера… ослабевает». Кивок в сторону заплаты. «А некоторые события… могут быть не просто трагедией. Могут быть… трещиной в фундаменте».

Эллис почувствовала, как земля уходит из-под ног. «Трещиной? Вы о… гибели моей дочери?»

Кроу не отвечал прямо. Лицо окаменело. «Собор жив, миссис Бреннан. Чувствует. Реагирует. Притягивает тех, кто… чувствителен. Кто может видеть скрытое». Его взгляд стал пронизывающим. «Вы ведь видите, да? Тени? Темные, тяжелые тени на людях?»

Откровенность шокировала. Эллис отступила. «Я… не знаю…»

«Не лгите!» – голос резко повысился, стал истеричным. Он схватил ее за руку выше локтя. Пальцы – костлявые когти. «Я вижу страх! Узнавание! Вы Виделица! Как брат Элиас! Как те, кто сторожил Порог!»

Эллис вырвала руку, сердце колотилось. «Вы сумасшедший! Отстаньте!»

Он не удерживал. Стоял, тяжело дыша, глаза пылали фанатизмом. «Сумасшедший? Возможно. Но я изучаю этот собор тридцать лет. Знаю его тайны. Знаю его боль. И знаю – он выбрал вас. После… события. Открылся. Дал вам Дар. Или Проклятие? Зависит от вас». Пыл сменился ледяной сдержанностью. «Когда будете готовы узнать правду… настоящую правду о гибели вашего ребенка… приходите. Архивы открыты для избранных».

Он развернулся, растворился в серой пелене дождя. Эллис стояла, прижимая пакеты к груди. Дрожала. Этот пугающий человек знал. О тенях. О Сущности. Считал ее… избранной? Жертвой?

Вечером она не могла есть. Слова Кроу, взгляд Мэйзи, кошмар о монахах крутились в голове. Она чувствовала себя загнанной в угол. Разумный врач – стресс. Сумасшедший краевед – избранница зла. Кому верить?

Она сидела у камина, огонь не гнал внутреннего холода. Шторм стих, сменившись мертвой тишиной. Давление усилилось, грузом на плечах. Она чувствовала, как «оно» – Тишина, Голод – бодрствует. Прислушивается.

Внезапно взгляд упал на фотографию Лизы. Смеющаяся, солнечная. Сквозь ужас прорвалась волна чистой, неистовой боли. Не вины. Не страха. Просто боли от утраты. Эллис схватила рамку, прижала к груди, сжавшись на полу. Рыдания вырвались – тихие, глухие, сотрясающие тело. Она плакала о дочери. О сломанной жизни. О несправедливости.

Плач измотал. Слезы притупили страх, оставив опустошение. Она поднялась, поставила фотографию. Нужно было отвлечься. Сделать что-то реальное. Вспомнила крипту. Видение. Монахи. Символы. Провал.

«Безумие, – прошептала. – Идти туда. Сейчас. Одна». Но рациональные аргументы рухнули. Ей нужно было знать. Проверить.

Она взяла мощный фонарь. Его вес придал тень уверенности. Нашла старый ключ – вероятно, от крипты. Сердце бешено колотилось, но решимость была сильнее. Она должна понять.

Коридор за квартирой погружен в кромешную тьму. Луч выхватывал грубую кладку, низкие своды, паутину. Воздух становился ледяным и сырым. Запах плесени усиливался. Она нашла неприметную дубовую дверь, окованную железом. Замок скрипнул. Дверь открылась с тяжелым стоном, выпустив волну ледяного, спертого воздуха, пахнущего землей и… древностью. Склепом.