Полная версия
Жена на Новый год
Полина Ривера
Жена на Новый год
Глава 1.
Саша.
И почему в кабинете боссов такие холодные столешницы? Ей-богу, сидеть невозможно. Мало того что зябко, так еще и страшно! Вдруг прогонит? Потираю голые плечи, прислушиваясь к шагам в коридоре… В этом крыле здания находится только кабинет Павла Александровича. Значит, это он… Его твердые шаги эхом отбиваются от высоких стен коридора. Я от каждого шороха вздрагиваю, как от удара. Сникаю, теряя остатки уверенности. Шаги приближаются. Затем клацает замок. Дверь отворяется, а в проеме вырастает мой босс…
– Че-ерт… Разве можно так пугать? Ты кто?
Жмурюсь от вспышки света и выпрямляю спину. Так-так, надо вспомнить инструкцию: грудь вперед, живот втянуть, ногу забросить на ногу и изящно вытянуть носок…
– Я? Подарок от фирмы. Бонус, так сказать…
Он подходит ближе. Уставший, озабоченный, хмурый… Может, ему не до того? После сорванного одной набитой дурой контракта босс хочет поспать, а не…
– Подарок? – протягивает и подходит почти вплотную. – Без подвоха? Все по-честному? Ты из «Ночной фиалки»? Там ваши девчонки внизу на шесте выплясывают. А ты почему не с ними?
– А я только для вас. И подарок честный.
– Что ты имеешь в виду под словом подарок? Приватный танец? Если да, то можешь не тратить время. Вряд ли меня это расслабит.
Павел дергает удавку галстука. Расстегивает верхние пуговицы рубашки и вздыхает.
Давай, Сашуля, хватайся за подвернувшийся шанс! Действуй, черт возьми, а не сиди, как сушеная вобла!
– Я помогу расслабиться. Вы останетесь довольны, можете не сомневаться, – шепчу нарочито томно.
Глуповато моргаю, позабыв о карнавальной маске. Вскидываю ладони и обнимаю широкие плечи Павла. Дрожу. Задерживаю дыхание, боясь его близости. Глотаю его частое, горячее дыхание. Запускаю ладони под пиджак и рывком сбрасываю его с мужских плеч.
– А ты дерзкая, незнакомка… Мне нравится. Точно согласна? Я спуску не дам, – хрипло произносит он, сжимая мой подбородок.
– Согласна. Только дверь заприте.
Меня трясет не на шутку. Как же страшно… Волнительно. Я много раз представляла себе близость с Павлом, а сейчас трушу, как перед экзаменом.
Он возвращается быстро. Сжимает мои бедра ладонями и притягивает к себе. По-хозяйски спускает лямки бюстгальтера, обнажая груди. Мне до ужаса хочется прикрыться, но выбранный образ незнакомки-искусительницы не позволяет. Я, напротив, выпрямляю спину. Слегка откидываюсь, позволяя мужчине полюбоваться мной.
– Боже… Ну и сиськи.
– Не нравлюсь? – сглатываю, не узнавая своего голоса.
– Шутишь? Они шикарные. Мой размерчик.
Павел гладит мои плечи и склоняется к шее. Торопливо ее целует, продолжая меня разглядывать. Вернее, не меня – сиськи, так ему приглянувшиеся. Его твердые сухие пальцы прохаживаются по соскам, слегка их сжимая и потягивая. Кажется, ему вообще, плевать, какое у меня лицо? Что там – под атласной маской?
– Не удивлюсь, если ты – самая популярная шлюха в агентстве, рыжик – хрипло шепчет он. – Ты же рыжая?
– Д-да… Скорее, каштановая.
– Не важно…
Ага, шлюха… Отчего-то его слова режут, как остро заточенный нож. В горле собирается горечь, а грудная клетка сжимается, как от удушья.
И к этому коктейлю эмоций мешается возбуждение. Я тоже его хочу! Подаюсь вперед, навстречу его ласкающим пальцам. Обнимаю широкие плечи и касаюсь губами его шеи. Какой же он вкусный… Горячий, сильный, мужественный. И он тот, на кого я обратила внимание спустя год после пережитого предательства.
Павел гладит мою спину, жалит кожу короткими поцелуями – шею, плечи, грудь. У меня в глазах темнеет от страха и желания… Соски ноют от его ласк, а живот наполняется тяжестью. Мне ничего не остается, как проявить инициативу: опускаюсь на гладкую столешницу и широко развожу ноги.
– Погоди, детка… – шумно вздыхает Павел. – Ты же обещала расслабить?
Он дергает ремень на брюках и расстегивает молнию. Спускает одежду к коленям, освобождая член. Мама дорогая… Хорошо, что на мне маска! Она надежно скрывает застывшее на моем лице изумление. И как эта дубина во мне поместится?
– Чего застыла? Впервые член увидела? – рычит Павел.
Берет мою ладонь и накрывает ею вздыбленный ствол. Под моими дрожащими пальцами бугрятся вены. А под его пальцами пылает, как от ожогов моя кожа… Чего он сейчас хочет, не понимаю? Глажу напряженную плоть, пытаясь отвлечь внимание Павла поцелуями – касаюсь его виска, уха, щеки… Хочу поцеловать в губы, но не решаюсь – вряд ли он станет целоваться с «самыми популярными шлюхами» агентства…
Павел часто дышит. Закрывает глаза, отдаваясь ощущениям. Неужели, ему нравятся мои неуклюжие попытки подарить удовольствие?
– У тебя есть резинка, рыжик? – шепчет он надсадно.
Что? Об этом я и не подумала… Че-ерт… План оказывается в шаге от провала.
– Нет… Кончились.
– Что же ты так? Много клиентов было? На всех не хватило?
– Вроде того. А разве у такого мужчины, как ты, нет своих? Никогда не поверю, – намеренно понижая голос, мурлычу я.
Павел нехотя отрывается от меня. Дергает ящик тумбочки и вкладывает в мои руки пачку.
– Давно купил. И не пользовался…
– А что так? – воркую, продолжая поглаживать его член. Кажется, немного смелею.
– Рыжик, я хочу трахаться, а не изливать душу. И сними уже эту дурацкую маску, я хочу тебя видеть.
– Н-нет…
Я не успеваю ничего сделать – Павел срывает маску с моей головы. Шпильки, которыми я ее прикрепила, падают на пол, а рыжая густая копна рассыпается по плечам… Его лицо – темное от страсти, с блестящими глазами мгновенно бледнеет, а нежные расслабленные губы, некогда целовавшие меня, искривляются в ужасной гримасе.
– Росинкина?! Что ты здесь делаешь? Это… Не понимаю, это ты? Это… Подстава, да? Ну и где скрытая камера? Отвечай, маленькая дрянь!
Он мигом возвращает свою одежду на место. Сжимает мои плечи в тисках ладоней и трясет, как тряпичную куклу.
– Отвечай немедленно! Кто все это придумал? Зачем? Зачем ты это сделала? Мы же чуть… Ммм…
Лицо Павла кривится в болезненной гримасе. Я нервно сглатываю и торопливо одеваюсь… А именно – напяливаю лифчик. Другой одежды-то на мне нет.
– Простите, я…
– Так где камера? Ты чего хотела вообще, а? Шантажировать или…
– Нет, нет… Я не поэтому, я… Можно я пойду? – бормочу, прижимая ладони к груди.
– Вон отсюда. Чтобы больше я тебя не видел.
– Из кабинета вон или… Или с работы? – уточняю надтреснутым шепотом. Ну и дура, нашла время спрашивать.
– Пока из кабинета. Завтра… Завтра напишешь заявление об уходе.
– Мне очень нужна эта работа, пожалуйста, – взмаливаюсь я. – Я на все готова…
– Так нужна, что ты готова лечь под босса?! И почему вы все такие продажные, а? В крови у вас это или как? Не выйдет у тебя ничего, Александра. Завтра напишешь заявление. Разговор окончен.
Павел отворачивается к окну. Запускает ладони в карманы брюк и смотрит на ночной, сияющий новогодними огнями город. Внизу грохочет музыка. Дребезжат стекла. Визжат и смеются девчонки. В окнах вспыхивают разноцветные отблески салюта. Наверное, представление вправду потрясающее… Недаром, Сонька с Лизой уговаривали меня остаться. Но я лишь отмахнулась, сославшись на внезапный приступ мигрени. Вырядилась в красивое кружевное белье, собрала волосы в высокую прическу и явилась, чтобы извиниться за сорванный контракт. Весьма нестандартным способом… И ведь знала, что ничего не получится, но все равно пришла… На свой страх и риск…
Сползаю со стола и на цыпочках иду к выходу. Лишь бы никого из сотрудников не угораздило подняться сюда…
– Стой, Росинкина, – сухо произносит Павел. Оборачивается. Хмурится, столкнувшись со мной взглядом.
Я красная как рак… Щеки пульсируют, губы пекут, а сердце прыгает в груди, как мячик. Мне страшно… И стыдно до чертиков. Опускаю взгляд, выбирая в качестве объекта наблюдения начищенные туфли Павла.
– Где твоя одежда?
– В подсобке, – сиплю чуть слышно. – Да вы не волнуйтесь, я добегу. Никто не увидит. Я никому не скажу и… Простите меня. Это больше не повторится.
– Конечно, не повторится. С завтрашнего дня, чтобы ноги твоей здесь не было. А теперь уходи.
Глава 2.
Павел.
Руки оттягивают карманы. Да и весь я кажусь себе тяжелым, неуклюжим и… В общем, тупым до безобразия. Как я мог на нее повестись? Ладно, Росинкина… А на ее месте могла оказаться другая – со скрытой камерой и требованиями, изложенными на бумаге аккуратным, убористым почерком. И, слава богу, если девица оказалась бы совершеннолетней!
Когда она уходила, погасила свет, хоть я и не просил… Я так и стою в темноте. Пялюсь в окно, на взрывающийся разноцветный салют, но ни черта не вижу! Перед глазами она стоит – рыжая ведьма с копной длинных волос. И член стоит, хоть прямо сейчас в путь! Приваливаюсь к подоконнику, подавляя внутри желание разнести кабинет к чертовой матери. Я ведь чуть ее не трахнул… Свою сотрудницу, которую намеревался уволить. А она пришла купить рабочее место. Раздвинула ноги, а я повелся, похотливый дурак.
Что есть силы бью кулаком в стену. Зажмуриваюсь, пытаясь привести себя в чувства, а перед глазами снова она! И сиськи ее – хорошая такая четвёрочка с большими коричневыми сосками. У меня аж слюни текли, когда я смотрел. Видать, правда меня размазало… Забыл уже, когда трахался.
Усилием воли заставляю себя отлепиться от окна. Забираю из шкафа верхнюю одежду и выхожу на улицу через черный вход.
Уверен, коллеги не заметят моего отсутствия. Даже обрадуются, что их упырь-начальник свалил пораньше. Правильно – нечего с такой кислой рожей ходить и портить людям праздник.
Сажусь в салон новенького джипа, включаю обогрев сидений, настраиваю радио. Я мог бы купить десять таких машин, если бы не Росинкина… Она все сорвала. Лишила фирму крупного заказчика, а меня – выгоды и планов на будущее… Да разве только она? С недавнего времени моя жизнь летит в пропасть. Все в ней наперекосяк.
Сначала Лариса – моя девушка, теперь этот… новорожденный мальчик, от которого она отказалась. Его давно пора забирать из больницы, а я медлю. Навещаю его, пытаясь пробудить в себе хоть какие-то чувства, и думаю, думаю… Как буду жить с ним под одной крышей, растить, называть сыном… Может, он и не сын мне, но и оставить я его не могу. Придется забирать домой. А там на месте разбираться, как жить дальше?
Квартира встречает чистотой, созданной руками домработницы, и тоскливой тишиной. На столе – новогодняя свечка, на окнах – мерцающая иллюминация.
Сбрасываю одежду и бреду в душ, снова думая о Росинкиной. Интересно, она осталась на корпоративе? Может, подцепила кого-то? И этот кто-то тоже будет облизывать глазами ее роскошные сиськи?
Руки сами собой тянутся к члену. Даже прохладная вода, льющаяся каскадом из душа, не помогает. Может, девочку вызвать? Поискать в интернете приличные питерские эскорт-агентства и… Но я даже додумать не успеваю – представляю ее полураскрытые красные губы, сине-зеленые влажные глаза, растертые моими пальцами соски и… Хватает нескольких минут, чтобы кончить. Как гребаный школьник, ей-богу! Остервенело вытираюсь и иду в спальню. Боюсь не уснуть, но вырубаюсь тотчас…
– Анна Петровна, а… Александра Росинкина, она…
Звоню секретарше, едва явившись на работу. Сейчас только девять. Салон начинает работу с десяти, значит, Александра еще не пришла. А нахрена мне интересоваться ею? Глупая курица напортачила в документах, увеличив сумму контракта в разы. Сорвала сделку века, так и пусть катится…
– Она уволилась, как вы и сказали, – послушно отзывается Анна Петровна.
– Что? А когда она успела?
– Пришла сюда к восьми. На что только надеялась, глупышка? Ей повезло, что я рано пришла, открыла ей двери. А так… Девчонка бы озябла к открытию салона. Мороз-то какой, Павел Александрович! Снега навалило и…
– Ближе к делу, Анна Петровна! Она заявление написала? Вы зарегистрировали?
– Ну конечно! После вчерашнего, что еще я могла сделать?
– Вчерашнего? – переспрашиваю я. Интересно, что секретарша имеет в виду – сорванный контракт или нашу пикантную встречу в моем кабинете?
– Да, вчерашнего ее провала. Заявление я оформила во входящих. Подпишете?
– Да, конечно.
Ну и правильно. Нахуй таких сотрудников. Я подпишу ее заявление и выброшу эту маленькую дрянь из головы, словно ее и не было.
– Павел Александрович…
– Аюшки?
– Она выглядела… В общем, она так выглядела, словно у нее кто-то умер. Я никогда ее такой не видела, – тараторит Анна Петровна.
Я вообще ее не видел. Не замечал. Увидел бы где-то на улице и никогда не вспомнил, что у меня есть такая сотрудница. До вчерашнего не замечал…
– А вы не додумались спросить? – рычу в динамик я.
Анне Петровне повезло, что ее кабинет находится в противоположном крыле.
– Спросила. Говорит, это личное. Так и сказала – личная драма. Глаза опухшие, тени под глазами. Я уж подумала, что наше солнышко заболело. Ой, простите…
– Солнышко? – протягиваю с очевидным осуждением в голосе.
– Ну Саша рыжая, ее вообще разве можно не заметить?
Я не замечал… Вообще. Ни на кого внимания не обращал в последний месяц. Наверное, мне простительно такое поведение? С моими-то проблемами. Одни допросы в полиции чего стоят! Да и ежедневный патронаж младенца сначала в роддоме, а потом в больнице. Знаком ли я с Ларисой Фроловой? Кем прихожусь ей? Подтверждаю, что являюсь отцом мальчика? Они резали словами, как остро заточенными клинками. Поддевали зажившие в душе струпья, причиняя новую боль.
– Анна Петровна, пришлите мне факсом личное дело Росинкиной.
– Х-хорошо… Может, я ей позвоню? Если вы решили, то… Да зачем факсом, я сейчас принесу его.
– Я ничего не решил! Просто дайте дело. И все! Без самодеятельности. Узнаю, что вы ей звонили – уволю следом!
– Несу, Павел Александрович. Бегу…
Глава 3.
Павел.
«Выглядела так, словно у нее кто-то умер…».
Тьфу на нее! У меня что, своих мало проблем? Пялюсь на стопку прошитых и пронумерованных бумаг, цепляя взглядом адрес – живет Александра на улице канала Грибоедова. Сверяюсь с навигатором – мне как раз туда надо. Ну ладно, не совсем туда – в Законодательное собрание Санкт-Петербурга. А оттуда в Исаакиевский собор можно заглянуть. К своему стыду, я там до сих пор не был.
Я только на минуту загляну, удостоверюсь, что с этой чокнутой все в порядке и… все!
Прыгаю за руль и выезжаю на дорогу. Снег липнет к дворникам, а под колесами чавкает снежная, грязно-желтая каша. Вот что я ей скажу? Не плачь, мол, Росинкина, все у тебя еще будет? Или растрогаюсь и оставлю ее на работе? Ну уж нет, таких сотрудников гнать надо в шею! Мне теперь репутацию годами придется восстанавливать из-за ее оплошности. Это же надо перепутать цифры? Прислать заказчику счет с почти пятидесятипроцентной переплатой!
В Думе меня ждут. Коротко излагаю условия госзакупки и отдаю бумаги ответственному. Будет здорово, если хотя бы здесь выгорит. Оставляю машину на специальной парковке и решаюсь дойти до ее дома пешком.
По обеим сторонам от дороги теснятся старинные малоэтажные дома. Совсем рядом – судя по навигатору – дом Раскольникова. Ладно, его я посмотрю позже, а сейчас…
Вхожу в подворотню. Следом еще какой-то поворот, за ним арка, а внутри двора тот самый дом. Не успеваю оглядеться, как она вылетает из обшарпанной коричневой двери. Бросается ко мне и взмаливается:
– Пожалуйста, я прошу вас…
– Что случилось? Мне вызвать полицию?
– Нет. Просто подыграйте мне. Я… Я все что угодно для вас сделаю, любое желание.
Полураскрытые розовые губы, глаза, похожие на спелые оливки – такие же зелено-изумрудные с коричневыми вкраплениями, длиннющие темно-каштановые волосы… Ну точно ведьма!
– Саша, а ты куда убежала?
В проеме появляется невысокая женщина в клетчатом полинявшем фартуке.
– А это мой Паша, мам, – дрожащим шепотом отвечает Росинкина.
А потом происходит невероятное – она поднимается на носочках и целует меня в губы. Смотрит с нескрываемой мольбой во взгляде и шепчет в самое ухо:
– Умоляю… Не губите…
Да уж… Еще надо разобраться, кто кого губит… У меня от ее поцелуя ощутимо твердеет в штанах.
– Кто это там? Не обманула, значит, плутовка!
А это, похоже, отец. Пузатый дядька в трениках и тельняшке. Господи, куда я попал? Зачем я вообще к ней поперся?
– Проходите, зятек. Как вас… Павел…
– Для вас просто Павел, – хрипло отвечаю я.
– Да вы проходите, – радушно улыбается ее мама. – У нас, правда, очень тесно, но если Сашенька скоро к вам переедет, станет… терпимо.
Ах, вот оно что? Они мечтают ее сдыхать кому-то, да поскорее. Потолки в доме высокие, эркерные окна занимают большую часть стены. Цветы на широких подоконниках, аккуратные ряды разномастной обуви в прихожей. Стоит мне повесить пальто на крючок, из дверей комнатушек выглядывают детские головы. Пацан лет шестнадцати на вид, девочка с толстыми рыжими косами и круглыми очками на носу и совсем маленький мальчишка.
– Знакомься, Павел, – неуверенно произносит Саша. – Мой отец Иван Андреевич, мама Лилия Сергеевна. А это мои братья и сестры – старший Юра, Настя и Игорек. Проходи в кухню, у нас пирог есть.
– Да что ты, Санька, человека смущаешь, – потирает руки Иван Андреевич. – Надо выпить за встречу. Лиля, доставай из погреба грибы и соленья. Помнишь, у нас там лечо было? Сашка, а ты котлеты вчерашние разогревай.
– Не стоит, – отрезаю я. – Нам еще с Александрой на работу нужно вернуться. Чая будет достаточно. Спасибо вам за гостеприимство.
– А вы работаете вместе? – мечтательно протягивает ее мама.
Взмахивает ладонью, приглашая меня в светлую, просторную кухню. Сажусь за большой прямоугольный стол, укрытый потертой клетчатой скатертью, и оглядываюсь. В углу жует хрустящий корм толстый черный кот, возле окна прыгает в клетке оранжево-желтый кенар. Заливается, любуясь неспешно падающим снегом.
Ну и кто здесь умер? У людей все хорошо. Наверное, Анна Петровна что-то напутала? Выпью чаю и свалю отсюда по быстренькому.
– Это хорошо, что вы вместе работаете, – покряхтывая, Иван Андреевич устраивается во главе стола. – Будете защищать нашу дочь от ее начальника. Сашка говорила, он тот еще сноб! Приезжий, а уже с такими амбициями! Строгий, неулыбчивый, как мумия. Противный, в общем… Мы с матерью уже твердить устали, чтобы уходила к чертям собачьим оттуда.
– И что же Саша? Собирается уходить? – прищуриваюсь, испепеляя Росинкину взглядом. Я ей дам, сноб! Она у меня за каждое неосторожное слово извинится.
– Папа, пожалуйста, хватит, – пищит Саша, разливая ароматный чай.
И сервиз такой чудной у них! Советских времен, видимо. По-моему, точно такой же есть у моей бабули.
– Мы с матерью рады, что после той трагедии у Санечки мужчина появился, – игриво добавляет Лилия Сергеевна.
– Мамуль, а Павел ничего не знает. Я не говорила еще… Я потом, ладно? Потому все объясню, – тараторит Саша, испуганно взирая на родителей.
– Ты уж постарайся, – хмыкает ее отец. – Мы думали… все! – хлопает он по столу кулаком. – Потеряли дитя.
Наверное, у Росинкиной умер любимый человек? А сегодня годовщина… Кажется, я все понял… Родители ее все время достают. Переживают, что Росинкина никого себе не найдет, а так и будет жить прошлым.
– Ну… Смерть любимого человека – ужасная трагедия, но надо учиться жить дальше, – протягиваю важно.
– Ха! Какая еще смерть? Борюсик бросил ее на пороге загса. Прямо перед свадьбой отказался от нашей дочери.
«Видать, такая хорошая дочь», – протягиваю мысленно. Ну, зачем я сюда пришел?
– Господи, папа! Ну, зачем? – вспыхивает она.
Переводит на меня полный стыда взгляд, а потом тотчас его опускает. Замечаю, как подрагивает чайная ложка в ее руках. О таком не принято говорить вслух…
– А затем, Санька!
– И что случилось дальше? С Борюсиком, – уточняю я, отхлебывая чай.
– Что, что. Тогда он сбежал в Америку с какой-то белобрысой лохудрой. Он, оказывается, давно все продумал – паспорт сделал, визу. Не понятно, почему Сане не сказал обо всем? А теперь вернулся. И думает, что Саня наша до сих пор по нему сохнет. А утром дочка призналась, что у нее другой есть. И замуж она скоро выйдет. По-настоящему, – мечтательно бормочет ее папа.
– Паша, нам уже на работу надо. Если сейчас не выйдем, опоздаем. И начальник с нас три шкуры снимет, – взмаливается Росинкина.
Я прожевываю пирог с вишней, запиваю лакомство чаем и поднимаюсь с места. Протягиваю Ивану Андреевичу руку и благодарю за угощение Лилию Сергеевну.
– Вы когда свататься надумаете, предупредите, – протягивает Иван Андреевич. – Мы гуся зажарим, родственников позовем. Да и вы своих родителей приглашайте. Познакомимся, выпьем. Нехорошо это, по углам шарахаться.
– Всенепременно, – отвечаю я и выхожу на улицу.
Росинкина на ходу обувает сапожки, застегивает длинное простенькое пальто и выходит следом.
Глава 4.
Павел.
Словами не передать, сколько во мне кипит гнева! Она меня выставила… черт те кем! Я теперь ей предложение должен делать? Как это теперь разрулить?
Огибаю арку и скрываюсь в темноте подворотни. Саша бежит следом.
– Погодите, Павел Александрович, – запыхавшись, произносит она. – Простите меня…
– Простить? Кем ты меня выставила? И, главное, зачем? Ну, узнает твой Борюсик, что у тебя есть жених, так и что? К ногам твоим бросится и станет молить о прощении? Чего ты добилась? Как теперь твоим родителям все объяснить? Ты прослывешь дважды брошенной невестой!
– Да с родителями я разберусь. Я ведь могу сама вас бросить и… не прослыть. Брошенной. Невестой, – медленно произносит она.
Дрожит без головного убора. Прижимает полы пальто к груди. На ее блестящую копну падают мелкие снежинки. На секунду замирают и медленно тают. Из пухлых приоткрытых губ в небо летит облачко пара.
– Бросить меня? Это за что?
– За измену, например.
– Ты чокнутая, Росинкина. Я не понимаю, зачем приехал? Анна Петровна меня испугала и…
– Не оправдывайтесь. Не надо.
– Я понимаю твоего Борюсика. И обеспокоенность твоих родителей тоже. Ты же, ты…
Ее глаза как-то странно увлажняются. Подбородок начинает мелко дрожать, а щеки напоминают спелую клюкву. Ну же, Росинкина, только плакать сейчас не нужно…
– А вы… – всхлипывает она.
– Да я слышал, какой я, Саша! Сноб и пренеприятный тип.
– А как еще вас называть? Вы порой себя ведете, как быдло!
– А ты истеричка! Лживая ведьма! Для чего ты меня так подставила?
– Пещерный человек! Вам бы в руки дубинку и… Хотя вам можно не давать, у вас своя имеется, хоть куда.
– А-а… Заценила, значит. Может, покатать тебя на ней? Посчитаю это твоим извинением за сегодняшнее.
– Хам.
– Ну а что? Ты теперь у меня не работаешь, так что мы могли бы…
Что я такое говорю, боже мой? И у меня стоит, как у юнца. Просто потому, что она рядом. Взмахивает своими ведьминскими волосами, облизывает губы, смотрит зелеными омутами. Прямо в душу смотрит!
– То есть вы считаете, если от меня оказался жених, то все – я падшая женщина? Так, по-вашему? Или женщина второго сорта. С такими не церемонятся, да? Чокнутая, странная… Такой вы меня считаете. У меня не может быть своего мнения на этот счет и…
– Погоди, Саш. У меня важный звонок. Не уходи, ладно?
И чего я ее уламываю? Как будто я себе девку не найду! Сейчас же позвоню Стрельбицкому, он точно должен знать адреса приличных эскорт-агентств.
Звонок из детской больницы. Пацана я должен забрать сегодня. Как сегодня? Так скоро? Че-ерт… Я совсем не готов. Я не знаю, как его на руки брать? Чем кормить, во что одевать? Я откладывал момент встречи до последнего, а когда он настал, оказался неготовым… Совершенно неготовым…
– У вас что-то случилось? Я могу помочь? – предлагает Саша.
Смотрит с таким участием, что мне тошно становится. Я ведь ее никудышной обозвал. Вторым сортом, чокнутой… И странной тоже.
– Да, можешь, – произношу решительно. – Только обсуждать мы не здесь будем. Есть поблизости теплое местечко?
– «Булочная 28» прямо возле Грибоедовского канала, а из приличных…
– Да, я приглашаю тебя в приличное место, не стесняйся.
– Кафе «Счастье» возле Исаакиевского собора. Здесь недалеко. Вы на машине?
– Она как раз там стоит. Идем.
– Я не одета для такого места, – краснеет она.
– Ты не моя девушка. И я не на свидание тебя зову. К тому же не забывай, что ты лишила меня выгоды. Подставила так, что… Короче, молчи и не зли меня понапрасну.
